Психология толпы такова, что где один – там много. Константин в очередной раз убедился в правдивости этого, когда к комиссии подошел местный собаковладелец, поинтересоваться, что происходит, а буквально через пять минут вокруг древо-дома, комиссии и Константина собрался почти митинг.
Толпа привлекает к себе народ, словно огонь – ночных мотыльков. Леночка, секретарь комиссии, робко потянула начальника за рукав:
- Константин Алексеевич, там блоггеры подъехали…
Константин свирепо улыбнулся, про себя костеря ненасытных стервятников масс-медиа последними словами. Только их здесь не хватало. Прошипел сквозь зубы:
- Передай остальным, чтоб молчали. Я сам разберусь.
Леночка понятливо кивнула и унеслась нащебетывать приказ начальника остальным членам комиссии, полицейскому оцеплению и группе МЧС.
Людское море вокруг Константина заволновалось сразу с двух сторон. Со стороны арки соседнего дома, где притиснулся аэромобиль «четвертой власти», толпу напористо разрезала опергруппа местного блог-канала с жужжащей аппаратурой над головами и коммуникаторами наперевес. Со стороны перекрестной улицы люди неохотно расступались и смыкались, пропуская молодого человека в старомодных очках, джинсах и вязаном свитере не совсем по погоде. Ясный весенний день никак нельзя было назвать жарким, и начальник комиссии ежился даже в кожаном плаще.
Опергруппа добралась первой. Блоггер, рыжий круглолицый детина, быстро протараторил что-то в камеру и сунул коммуникатор под нос Константину.
- Прокомментируйте, пожалуйста, действия администрации города в связи со сложившейся обстановкой?
Начальник комиссии, из всей речи уловивший исключительно слова «дом», «действия» и «невозможно определить», не позволил себе растеряться.
- Без комментариев! – отрезал он. – Администрация делает все возможное. Ситуация разрешится в течение ближайшего времени. – И отмахнулся рукой от портативного жука-хеликамеры, не давая запечатлеть отразившееся на лице желание послать комментатора вместе с его коллегами туда, куда Макар телят не гонял.
«Вязаный свитер» к этому моменту добрался до заграждения.
- Эй! – крикнул он, привлекая внимание комиссии. – Эй, скажите там, чтобы пропустили эксперта!
- Наконец-то! – выдохнул Константин, - Сержант, пропустите.
Оцепление разомкнулось, и молодой человек прошел внутрь оцепления.
- Так-так, - «вязаный свитер» огляделся и обратился к Константину. – Могу я поговорить с руководителем?
- Я и есть руководитель, - Константин протянул руку, - Константин Алексеевич Трубин, начальник отдела градостроительства и землеустройства города. Здесь и сейчас – начальник комиссии по сносу. А…
- А я – эксперт по исторической архитектуре, архитектурным памятникам, - пожатие оказалось неожиданно крепким, - Роман Олегович Маевский. Что здесь происходит?
Константин хмыкнул.
- Предполагалось, что мы должны были составить заключение о состоянии дома и дальнейшем его использовании. Ну, или сносе. – Начальник комиссии повернулся к дому и окинул взглядом разлапистое, похожее на баобаб, блеклое здание с черными разводами по стенам. Окна были закрыты и затянуты чем-то вроде зеркальной пленки, не позволявшей рассмотреть что-либо внутри. Подъездная дверь почти слилась по фону со стенами. – Однако мы не смогли попасть внутрь. Дом оборудован системой самозащиты, и мы не можем даже подойти к нему ближе, чем на двадцать метров. Я просил эксперта по технике… ну, или кого-то, кто сможет сказать, что не так…
Невысказанный вопрос повис в воздухе. Роман ухмыльнулся.
- Кроме меня, вам вряд ли кто-то сможет сказать, что не так. Это ведь павловский дом.
- Ну и что? – Недоумение Константина было столь очевидно, что Роман рассмеялся.
- Это павловский дом, - повторил эксперт. – Я выпускной диплом писал по павловским домам. Вам, можно сказать, повезло. Это он еще не пытался использовать активную защиту. Только пассивную. Ямы-ловушки, магнитное поле, ультразвуки, много-много неожиданно появляющихся под ногами мелких корешков. Я прав?
- Ну… да, - пробормотал начальник комиссии, отводя в сторону взгляд. Таким образом он лишился коммуникатора. Тот попросту прилип к стене и теперь красовался где-то между оконными переплетами ветвей первого и второго этажа. – Честно говоря, все достаточно примитивно…
- Но действенно, - подхватил Роман. – А что вы хотели, это же павловский дом.
- Вы это постоянно повторяете, - нахмурился Трубин, - может, поясните, что это значит?
- О… - худое лицо Романа, казалось, округлилось вместе с этим изумленным выдохом. - А вы не знаете?
- Знал бы – не спрашивал, - отрезал Константин.
- О, - повторил Маевский. – Ну… Как бы вам сказать… Павлов был гениальным архитектором. Да. Это ведь ему мы обязаны технологией постройки домов по принципу коралла.
- Коралл? Как интересно! Поясните, пожалуйста, подробнее!
Увидев вытянувшееся лицо начальника комиссии, эксперт обернулся. За спиной, невесть как пробравшись через оцепление, оказался один из блого-стервятников. Трубин не успел произнести и звука, как Роман, обрадовавшись нежданной аудитории, зачастил:
- Нанороботы, живущие в насыщенной аминокислотами среде, из специальным образом запрограммированных клеток возводят сначала каркас дома, в соответствии с проектом, а затем наращивают стены. Вроде коралловых полипов, которые наращивают атоллы, понимаете? Только делают это в ускоренном режиме. Коммуникации, лестницы, отделка – все делается из тех же материалов. Получается что-то вроде большой колонии микроорганизмов, живущей на дереве. Для получения дополнительных материалов, ремонта, обслуживания дома используется солнечный свет. Только здесь нет отдельных батарей, здесь солнечной батареей является весь дом – его стены, окна, крыша – все, что снаружи, все способно впитывать солнечные лучи. Такой фито-дом не требует обслуживания людьми, разве что периодическая проверка программного обеспечения. Программы все-таки пишут люди. А в целом система поддерживается все теми же нанороботами, живущим внутри стен.
Константин, доведенный до точки кипения, раздраженно рявкнул:
- Сержант, уберите лишних с площадки! – и, развернувшись к блоггеру, - и чтоб ваших камер тоже тут не было! – и только потом обратился к Маевскому, - Ну, хорошо. А причем здесь этот дом?
- А, ну… - Роман замялся. – Видите ли, это мы сейчас Павлова считаем гением. Тогда же, пятьдесят лет назад, его называли… Безумный Архитектор.
Вопль почти на инфразвуковой волне заставил вздрогнуть и Трубина, и эксперта, и толпу. Комиссия и публика потрясенно наблюдали за тем, как бригада строителей в касках и защитных, серо-оранжевых комби выплясывает хоп-драйв под цветовое сопровождение засветившихся стен дома. Подошвы у всех пятерых дымились. На темно-серых плитах придомовой территории ритмично загорались и гасли круглые пятна темно-вишневого цвета, точно под башмаками бригады. Запахло разогретым асфальтом. Строители отплясали почти до заграждения и только там смогли остановиться.
Трубин с непроницаемым лицом обратился к эксперту:
- И сколько это будет продолжаться?
Маевский пожал плечами:
- Разве что вы попробуете сбросить на дом бомбу, хотя, честно говоря, учитывая репутацию Павлова, я бы не рискнул.
- А как насчет энергии? – спросил Трубин и тут же понял, что сглупил. Дом, фактически живущий фотосинтезом, мог не бояться отключения от сети.
Бригада хмуро совещалась на небольшом расстоянии от комиссии. Прозвучали слова «тяжелая техника», но фраза про бомбу заставили тут же отринуть эту идею, как бесперспективную. Кроме того, кто-то высказал предположение, что покрытие площадки способно нагреваться сильнее.
Константин, чувствуя, что начинает тихо звереть, тяжелым взглядом уставился на эксперта.
- Так может, займетесь, наконец, делом? Вас вроде бы для этого вызвали?
Роман привычным жестом поправил очки, задумавшись.
- Ну, тут, наверное, нужен еще один экскурс в историю…
- Мне не до историй, - мрачно перебил его Трубин. – Мне нужен доступ внутрь, и как можно скорее.
- В таком случае, - сухо сообщил Маевский, - вам придется с ним договариваться.
- С кем?
Роман развернулся к подъезду и махнул рукой.
- С домом.
Трубин был в ярости. Он просил прислать сюда эксперта. Вместо этого Академия архитектуры и градостроительства свалила на него мальчишку, близорукого инфантила и явно со сдвигом. Язвительным тоном начальник комиссии поинтересовался:
- Полагаете, что бетон, пластик и стекло способны разговаривать?
Маевский выдержал разъяренный взгляд старшего коллеги и спокойно произнес:
- Нет. К общению способен сам дом. В целом.
- Поясните.
- Всякий павловский дом – это самостроящаяся, самоуправляемая, самоподдерживаемая система. У него есть нечто вроде корней, извлекающих основные материалы, необходимые для строительства, прямо из земли. Есть нечто вроде нервной системы, и как следствие – мозга, который собственно и управляет всем домом. Павлов наделил эту систему некоторым подобием инстинктов, например, инстинкта самосохранения, который действовал в экстренных случаях – пожар, взлом, угроза жизни жильца. И сделал систему – самообучающейся. – Роман помолчал, внимательно глядя на Трубина, затем продолжил, - кроме того, у Павлова была теория, согласно которой все, что хотя бы частично создано из органики – обладает душой.
- Хотите сказать, - медленно, чуть не по слогам проговорил Константин, - что этот дом – живое и мыслящее создание? Мало того – одушевленное?
- Не знаю, - эксперт развел руками. – Однако другого объяснения не нахожу. Помимо всего прочего, вот это – первый павловский дом. Принадлежал лично Безумному Архитектору. Первый эксперимент, так сказать. Я подозреваю, что за столько лет дом мало того, что развился до уровня почти-разумного существа, но еще и впитал в себя часть личности создателя. Сейчас он явно считает вас и ваших людей угрозой собственному существованию, а потому – защищается, как может. Пока что – в пассивном режиме. Продолжение попыток проникнуть внутрь без его согласия, или согласия владельца, может привести к переключению в активный режим, а тогда – я не рискну даже предположить, чем это обернется. Говорят, - Роман понизил голос, - что в последние годы Павлов работал на МинОбр.
Начальник комиссии зябко поежился, хотя ветра не было. Работа на Министерство обороны предполагала, что Павлов изобрел нечто, что ни Константин, и никто из комиссии не хотел бы испробовать на себе. Не говоря уж о том, что военные действия в центре города и последующие жертвы на каждом из участников комиссии отразятся, мягко говоря, не лучшим образом.
- Так что же вы предлагаете? – уже более мирным тоном спросил Трубин. Маевский окинул взглядом невысокую, не больше трех этажей, но объемную, с большим количеством причудливо извивающихся ветвей, на самых больших из которых виднелись оконные проемы, а кое-где – даже балкончики, конструкцию, имеющую выступающие контрфорсы, после чего ответил:
- Самым разумным сейчас было бы отозвать людей и оставить дом в покое.
Трубин развел руками:
- Не могу. Я должен представить отчет главе администрации сегодня вечером. Завтра на совещании будет решаться вопрос о сносе.
Дом, угрожающе накренившись, затрещал. Члены комиссии и рабочие бригады в страхе наблюдали за тем, как на плитах разгораются знакомые вишневые пятна. Внутри дома что-то трещало, скрипело, булькало, точно кипящий на костре котел. Трубин поспешно добавил:
- Разумеется, после того, что вы нам рассказали, нужно будет проверить, не является ли этот дом памятником архитектуры…
- Академия этот вопрос не рассматривала, - отозвался Маевский, - следовательно, пока – нет. Но может быть признан таковым, особенно после моего заключения. - Он произнес это нарочито громко, вроде бы обращаясь к собеседнику, но глядя при этом на подъездную дверь.
- А-ах, - выдохнул Трубин. – Понятно. Но нам все же следует осмотреть…ся. Внутри. Мне необходимо заключение о состоянии дома в целом, чтобы быть уверенным, что нет угрозы обрушения. – Константин повысил голос, также обернувшись к дому, - тогда я смогу с уверенностью рекомендовать городу охрану первого павловского дома. Надеюсь, вы меня поддержите.
- Безусловно, - также громко ответил эксперт. После чего Роман уверенно двинулся за оцепление, туда, откуда только что приплясала бригада. Толпа, замерев, затаила дыхание; все ждали очередного «представления», но Маевский, похоже, знал, что делал. Он подходил к дому медленно, скользящим шагом, не отрывая взгляда от двери, словно к опасному хищнику, и, остановившись у дверей, тихо заговорил.
Слов Трубин разобрать не мог, но с каждым словом дом становился спокойнее, словно Маевский уговаривал больную собаку, как бы ни было странно так говорить о неодушевленном предмете. Впрочем, в «неодушевленности» павловского дома начальник комиссии начинал сомневаться. Таким же скользящим шагом Роман вернулся назад, а за его спиной медленно гасли «вишневые» плиты.
- Можете заходить, - устало произнес архитектор. – Он согласен впустить вас и комиссию и подождать до завтра.
- Как вы это сделали? – удивился Константит.
- Дом устал быть брошенным. После Павлова там никто больше не жил, даже его семья. Теперь он снова почувствовал, что кому-то нужен.
Когда плиты перед домом погасли, а подъездная дверь распахнулась, демонстрируя добрую волю и согласие на переговоры, по толпе пронесся разочарованный вздох. Однако уходить никто не спешил, все ждали продолжения шоу.
Комиссия с Трубиным во главе и присоединившимся экспертом почти строевым шагом прошла в дверь.
Трубин и сам не знал, что именно он ожидал увидеть внутри столь необычного дома, однако оказался в ничем не примечательном, безликом холле с парой продавленных кресел возле старого журнального столика с местами ободранной полировкой, на котором лежала пачка когда-то красочных, а теперь уже поблекших глянцевых журналов. Журналы явно лежали здесь очень и очень давно. Деревянная облезлая конторка между двумя дверями прямо напротив входной выглядела, словно побитая, брошенная хозяином собака. Двери старые, филенчато-фанерные, с тусклыми ручками, покрашенными бронзянкой, в попытке вернуть им потерянный блеск.
Константин почувствовал острое разочарование. От дома таинственного архитектора, так рьяно защищавшего собственность давно умершего хозяина, он все же ожидал большего.
Остальные помещения были почти такими же: одинаково тусклые, невыразительные, какие-то… Трубин порылся в памяти, выискивая слово. Казенные. Вот. Казалось, что человек, живший в этом доме, вовсе не стремился ни к уюту, ни теплу. Сюда приходили есть, спать, иногда – работать, если приходилось брать работу на дом.
- Ну, что скажете? – обратился Константин к Маевскому. Тот озадаченно покрутил головой, словно птенец в гнезде.
- Думаю… что мы здесь закончили. – Роман закрыл файл на планшете и отключил планшет. – Полагаю, вы получили, что хотели? Я свое заключение перешлю вам завтра утром.
- Думаю, да, - рассеянно отозвался Трубин, оглядываясь кругом. Его не оставляло ощущение, что за ним наблюдают. Впрочем, скорее всего, так и было. Дом просто не мог не наблюдать за ними. За всеми. – А сейчас будет лучше, если мы уйдем. Я так думаю.
Остальные члены комиссии согласно забормотали.
Маевский отозвал Трубина в сторону.
- Хочу, чтоб вы знали, - глядя в глаза собеседнику, произнес молодой эксперт, - моей рекомендацией будет сохранить дом и сделать из него музей Павлова.
- Музей? – удивленно отозвался Трубин. – Наверное… неплохая идея.
- По крайней мере, - Роман улыбнулся, - дом перестанет мешать всем и каждому. А город сможет извлечь из этого прибыль.
Когда комиссия вышла из дома, толпа все еще стояла у заграждений, за оцеплением. Трубин, ухмыляясь, помахал рукой и громко заорал:
- Извините, что разочаровал вас ребята. Думаю, трупов сегодня не будет, так что на сенсацию можете не рассчитывать. – Особо злорадную ухмылку Константин адресовал толкающимся у заграждения блого-писакам.
Комиссия разъезжалась последней, уже в сумерках. В вечернем полупрозрачном тумане было видно, что черные разводы на стенах павловского дома сменились постоянно перебегающими с места на место разноцветными полосками. Константин подозвал Маевского.
- Скажите, - спросил Трубин, показывая на дом. – А что он делает сейчас?
Маевский некоторое время рассматривал с зачарованным видом игру цвета, после чего произнес:
- Знаете… Я думаю, что он спит и видит сны. Сейчас, наверное, только о хорошем.