Annotation
Снова и снова королю Генну Седогриву приходится принимать сложные решения, чтобы обеспечить выживание и благополучие своего королевства. Сразу после Второй войны он приказал возвести кажущуюся несокрушимой Стену Седогрива, чтобы защитить свой народ от внешних угроз, укрыв его от остального мира и происходящих там мелких конфликтов. На протяжении многих лет стена выполняла свою задачу, но потом Гилнеас поразило проклятье воргенов, и королевство стало больше походить на тюрьму, чем на убежище. Теперь, когда в Серебряном бору появились Отрекшиеся, а воргены разрушают все, что удалось создать Генну и его предкам, гордому королю Гилнеаса нужно сделать все возможное, чтобы спасти свою вотчину. Самое серьезное испытание для Генна в сложной ситуации — сдержать собственный гнев, прежде чем он поглотит его изнутри.
Генн Седогрив. Вожак стаи
– Никогда не проси протянуть тебе руку помощи, сын мой, – сказал король Арчибальд Седогрив. Его силуэт возвышался в лучах заходящего солнца, озарявших царственную фигуру. – Ты должен надеяться только на себя. Именно это отличает великих людей от слабых.
Его отпрыск, семилетний принц Генн, поспешно спрятал протянутую руку за спину. Мальчик сидел, скрестив ноги, на холодных камнях недавно возведенной крепости, но эта постройка, воплотившая в себе величие народа, в его глазах казалась незначительной по сравнению с человеком, стоявшим рядом с ним.
– Думаешь, мы построили все это при помощи других королевств, которые решили оказать нам помощь? – продолжил свои наставления Арчибальд, указывая рукой на башни Гилнеаса, возвышающиеся неподалеку. С вершины крепости город представлял собой величественное зрелище: широкие, покрытые черепицей крыши, мощеные булыжником улицы; магазины, мастерские, дым, поднимающийся из печных труб… воистину, это был город, смотрящий далеко в будущее, где все его жители процветали.
|
|
– Когда я был таким же юным принцем, мой отец и мечтать не мог ни о чем подобном! Но я никогда не отрекался от мечты и делал все ради ее осуществления… И вот посмотри, сынок, чего мы достигли – сами, без помощи Штормграда, не рассчитывая на ресурсы Лордерона. И уж тем более мы не просили поддержки у этих длинноухих гордецов из Кель’Таласа.
Конечно, Генн слышал о том, каким был Гилнеас до восхождения на трон Арчибальда. Тогда их королевство не могло рассчитывать и на малую толику того влияния, которым оно обладает сейчас.
– А теперь поднимайся, сынок. Вставай на ноги и больше не проси меня о помощи, потому что когда-нибудь государство будет принадлежать тебе и ты должен быть готов к этому.
– Но Гилнеас твой, папа. Так будет всегда.
Арчибальд улыбнулся, и в голосе его проскользнули нотки нежности.
– Нет, мой будущий король. День сменяется ночью, принцы сменяют на троне отцов. Так было всегда, и так будет… Пойдем же, пока ты не замерз. Нас ждет роскошный пир – я слышал, повара готовят жареного кабана.
Генн быстро вскочил на ноги – сочная кабанятина, приготовленная лучшим, по его мнению, поваром Азерота, была его самым любимым лакомством.
– Пап, а на гарнир будет яблочный соус?
– Если ты хочешь яблочный соус, сынок, ты его получишь. Так уж устроен мир для принцев и королей.
И с этими словами отец и сын спустились с дозорных укреплений, озаренных последними лучами умирающего солнца.
|
|
***
Транспортный корабль ночных эльфов перевалился через гребень разбушевавшейся волны. С каждым таким головокружительным толчком древние доски, вот уже тысячу лет составлявшие остов корабля, издавали резкие, пронзительные стоны.
Где-то в пропахшем сыростью трюме король Генн Седогрив открыл глаза, прогоняя видения своей юности. Эта сцена была не единственной, всплывшей в его памяти в последние дни; воспоминания постоянно будоражили его воспаленный разум, точно пытаясь донести какую-то важную мысль, которую он не мог уловить. Память – странная штука; ее магия подчас причудливей и загадочнее, чем тайные искусства великих чародеев Даларана.
Он попытался подняться, но тело, измученное тяжестью последней битвы, отказывалось повиноваться. Битвы за королевство, которую он проиграл.
Тяжело дыша от боли, король закрыл глаза, и тут же его окружили образы прошлого, воспоминания, что он тщетно пытался прогнать. Кубок, со звоном катящийся по каменному пол, знамена Гилнеаса, гордо реющие на ветру… струйка крови, стекающая с застывших губ его погибшего сына, Лиама.
Мысленно взмолившись о минуте передышки, он открыл глаза и увидел перед собой темно-синюю руку ночного эльфа.
– Позвольте помочь вам, лорд Седогрив. Вам многое пришлось пережить в эти ужасные дни.
Слова Талара Вороньего Дуба звучали мягко, но Генн знал, что демонстративную учтивость ночных эльфов не стоит принимать за слабость.
Высокую фигуру Талара подчеркивали резные кожаные доспехи и шелковые одеяния удивительного цвета – не то синего, не то зеленого оттенка. С огромного посоха, который он сжимал в другой руке, свисали роскошные пучки перьев.
|
|
На краткий миг Генн замешкался, глядя на протянутую ему руку.
– Старый король пока еще не нуждается в помощи, чтобы выбраться из постели, Талар Вороний Дуб. Это я пока могу сделать сам.
Генн поднялся на ноги, преодолевая вспышку боли в спине, но гримаса страдания не укрылась от зорких глаз Талара.
– У меня плохие новости, ваше величество, – наконец сказал он, подавив раздражение. – Вы должны подняться на главную палубу. Опасность еще не миновала!
***
Свет факела отбрасывал неровные, дрожащие тени на гранитные стены королевских гостевых покоев Лордерона. Генн в сопровождении нескольких уважаемых представителей знати Гилнеаса прибыл по срочному вызову короля Теренаса вместе с другими властителями Азерота. Несколько часов назад они узнали о взятии Штормграда оркской Ордой, и ближайшее будущее представлялось им в мрачном свете. После церемониального ужина с правителями разных королевств Генн уединился в своих покоях с соотечественниками, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию.
– Если мы ничего не предпримем, эти проклятые зеленые твари завтра постучатся в наши ворота. Лорд Седогрив, нам следует присоединиться к Альянсу. Нельзя допустить, чтобы наши земли оказались в лапах чудовищ!
Произнесший эту речь молодой лорд Краули был не очень искушен в тонкостях политики, но многие полагали, что его ждет большое будущее. Пылкость, с которой он убеждал лордов в своей правоте, напомнила многим самого Седогрива.
– Право же, Краули, я разделяю твои опасения. Можешь мне поверить. Но эти… орки, как они себя называют, пока еще далеко от наших земель. Они не пролили еще ни капли гилнеасской крови. В душе я скорблю по Штормграду, сочувствую юному принцу Вариану и этому герою, Лотару. Но смею ли я обречь свой народ на такую же судьбу? Стоит ли рисковать жизнями наших граждан ради войны, которая нас не касается?
Генн говорил страстно и убедительно. Ему еще никогда не приходилось сталкиваться с подобной угрозой, но в целом он был уверен, что его трудолюбивый народ в состоянии сам справиться с шайкой недоразвитых вандалов.
– Но господин, другие народы стремятся к объединению, – настаивал Краули. – Если Троллебой, Перенольд и прочие примкнут к Альянсу, как можем мы оставаться в стороне и продолжать называть себя друзьями и соседями?
Теперь Генн начал понимать, почему Краули так популярен среди народа. Речи его были полны воодушевления и заботы о ближних, без какого-либо политического подтекста. Король не мог не испытывать к нему уважения, даже несмотря на то, что его утверждения были ошибочны. Краули не понимал, насколько недальновидны его замыслы, и по молодости своей не испытывал гордость за свой народ.
– Мой отец никогда не считал, что будущее нашего народа неразрывно связано с судьбой Лордерона, Стромгарда и Альтерака. Среди королевств тоже есть более сильные и более слабые представители, лорд Краули. Не нам вмешиваться в этот порядок вещей. Гилнеас – сильное государство, и потому оно должно в первую очередь заботиться о своем благосостоянии.
Генн понял, что его слова нашли отклик в сердцах лордов. Он видел, как они одобрительно кивают головами, мысленно представляя себе сводки с фронтов, слезы матерей, потерявших своих близких. Они понимали, какую цену придется заплатить за помощь Теренасу и Лотару.
И в этот момент кто-то осторожно заметил:
– С другой стороны, мой господин, было бы разумно не портить отношения с соседями. Учитывая наши торговые связи и таможенные пошлины, которые хотелось бы оставить на прежнем уровне, мы могли бы послать небольшой отряд, который покажет, что даже незначительная помощь со стороны Гилнеаса может переломить ход сражения. У нас ведь есть ополченцы на охране внешних границ – давайте отправим их.
Говорящего звали Годфри. Генн всегда доверял его суждениям, хотя его беспокоили амбиции советника. В отличие от бескорыстного Краули Годфри руководствовался соображениями собственной выгоды: все понимали, что он как командир ополченцев покроет себя славой. Но в его словах был свой резон: торговые связи и низкие таможенные пошлины приносили огромный доход королевству и ставить под угрозу такие привилегии было бы неразумно.
– В этом есть смысл, мой господин, – кивнул барон Эшбери, верный друг короля. Они с Генном росли вместе, пока их отцы – лорд Эшбери I и король Арчибальд – вместе строили будущее государства, и Арчибальд не раз говорил Генну, что эта семья всегда была верна короне.
– Я обдумаю твое предложение, Годфри.
***
Генн и Талар вихрем поднялись по извилистой лестнице, ведущей на палубу. Несмотря на спешку, король не мог не обратить внимания на красоту эльфийского корабля. Каждая его деталь была выполнена с потрясающей искусностью; столь огромное многопалубное судно не мог построить даже его просвещенный народ.
– Похоже, все гилнеассцы отличаются упрямством, лорд Седогрив, – за последний день недовольство Талара заметно возросло.
– И мы гордимся этим качеством, благородный друид.
– Да, я заметил.
– Талар, я ценю твою вежливость, но мне бы хотелось услышать то, что ты думаешь на самом деле. С самой первой встречи меня преследует чувство, будто ты относишься ко мне с настороженностью. Прошу, окажи мне честь и выскажи, что у тебя на уме.
– Примите мои извинения, ваше величество. Видите ли, сейчас, когда над Азеротом нависла смертельная угроза, я боюсь, что мы не сможем справиться с ней, если не найдем в себе силы объединиться… А вы – правитель, который когда-то принял решение оградить свое королевство от остального мира. Вы – король, который долгие годы отказывался протянуть руку помощи. Я друид, ваше величество. Я верю в то, что в мире все взаимосвязано. Таков закон природы. Экосистемы. Я не могу принять ваш выбор.
– Я многим обязан твоему народу, Талар. Мы во многом отличаемся друг от друга, но нельзя допустить, чтобы эти различия встали между нами.
– Разумеется, – вежливо поклонился Талар. – Верховный друид Ярость Бури считает, что ваш народ станет важной частью Альянса. Как я могу усомниться в его мудрости?
– Частью Альянса? – ошеломленно переспросил Генн. – Мы многим вам обязаны, не буду этого отрицать… но я не могу дать вам или вашему предводителю никаких гарантий того, что мы будем принимать участие в делах благородного Альянса как сколько-нибудь значимая часть.
– Мне жаль это слышать, но вопросы политики меня не касаются. Сейчас нас должен волновать только вопрос выживания.
Дневной свет с трудом пробивался через сгустившиеся тучи, не в силах соперничать с темным горизонтом. Генн вдохнул свежий соленый воздух и услышал в отдалении тревожные крики чаек.
Повсюду на палубе сновали десятки синекожих эльфов, очевидно готовящихся встретить суровую бурю, но среди них встречались и жители королевства – розовые лица людей и, конечно, мохнатые морды воргенов. Волкоподобные мужчины и женщины отказались повиноваться приказам своих спасителей.
– Ваше величество, они не послушались приказа покинуть палубу и выказали желание принять участие в подготовке.
Рядом с носом корабля шумно спорили трое: две красивые женщины-часовые безуспешно пыталась отобрать у воргена шкоты. Оскорбленный таким напором человек-волк яростно отталкивал вот уже третьего моряка-ночного эльфа.
– Поймите, изначально нас послали в этот поход не для того, чтобы вывезти оставшееся население королевства в Дарнас. Мы должны были помочь справиться с воргенами. У нас и так не хватает людей. Посмотрите, на нас надвигается не просто шторм. Возможно, сейчас нам придется столкнуться с самым серьезным препятствием на нашем пути.
– Совершенно верно, Талар.
Рядом с кораблем плыли еще несколько эльфийских фрегатов; Генн знал, что на одном из них, на «Свете Элуны», плыли его жена Миа и дочь Тесс. Все, что осталось от его семьи. Как же тяжело было думать о семье, в которой нет больше сына! Эта боль была сильнее любых физических страданий, сильнее тоски по потерянному королевству.
– Разведчики вернулись! – оповестил впередсмотрящий из своего «вороньего гнезда», указывая куда-то на темное небо. Там, среди нависающих грозовых облаков виднелись три черные точки. Они медленно приближались, обретая форму огромных, стремительных воронов, на сумасшедшей скорости летящих по направлению к Талару; в их отчаянном, беспорядочном карканье Генну почудился страх.
В следующее мгновение огромные птицы сменили форму. Генн вздрогнул от неожиданности: хотя до него доходили слухи, что некоторые сельские жители Гилнеаса тоже изучали друидские практики, раньше ему не приходилось видеть подобную трансформацию. На его глазах птичьи силуэты теряли форму, приспосабливая свой облик к человеческим очертаниям друидов-калдорай – двух мужчин и одной женщины.
У всех них было предельно испуганное выражение лица.
– Мы должны действовать без промедления! – воскликнула девушка.
– Эта буря… она… я никогда ничего подобного не видел. Волны высотой трех великанов… и повсюду обломки разбитых кораблей, – добавил один из друидов. Он изо всех сил пытался сохранять спокойствие, но страх все равно чувствовался во всем его облике.
– Этого я и боялся, – ответил Талар. – Быстрее, предупредите капитанов других кораблей. Скажите им, что в одиночку корабли не уцелеют. Мы должны объединиться во флотилию!
Не медля ни секунды, друиды снова приняли облик огромных воронов и полетели навстречу другим кораблям. Высокие гребни волн, сопровождаемых черными грозовыми облаками, уже виднелись на горизонте. Генн никогда не считал себя опытным мореплавателем, но ситуация выглядела угрожающей даже на его неискушенный взгляд.
– Этот проклятый черный дракон все еще преследует нас, – проворчал Талар. Генн еще никогда не видел ночного эльфа в таком волнении, даже когда им с трудом удалось избежать гибели при отступлении из Гилнеаса. – Мир все еще не оправился от последствий катаклизма… бури раздирают море на части…
– Смертокрыл Разрушитель – чудовище, с этим не поспоришь… но стоит ли верить в то, что один монстр вызвал все эти несчастья, которые по сей день продолжают нас преследовать? Мне кажется…
– Вам придется поверить, король Седогрив. Как я уже сказал, настали темные времена. Если нам удастся пережить эту бурю, судьба Гилнеаса станет только началом цепи ужасных событий. А теперь прошу вас, прикажите своим людям на всех кораблях покинуть палубы и спуститься в трюм. Они только отвлекают мою команду.
С этими словами Талар отвернулся и принялся подавать сигналы морякам на мостике.
– Мы можем помочь вам, Талар. Каждый из этих людей готов сделать все ради спасения собственной шкуры.
– Нет времени на споры! Я предпочитаю, чтобы их шкуры, как вы выражаетесь, не пошли на корм нагам Великого моря. Вы плывете на наших кораблях, так что будьте добры сотрудничать с нами.
На палубу обрушились первые струи проливного дождя, сурово хлестнувшие моряков, которые сражались с непокорными снастями. Море было неспокойно; Генн внезапно осознал, что сейчас не время и не место для убеждений. В этой ситуации им придется довериться калдорай.
Ветер взвыл, и тут же буквально из ниоткуда возникла высокая волна, ударившая в борт корабля подобно пушечному ядру. Люди, ночные эльфы и воргены, смешавшись, покатились по палубе. В последний момент Генн зацепился за линь и с трудом удержался на ногах: буря нанесла удар еще быстрее, чем предсказывали разведчики.
Он почти ничего не видел за пеленой дождя, но слышал крики людей: кажется, они спорили с ночными эльфами. Преодолевая сопротивление ветра, король поднялся и начал выкрикивать приказы своим людям.
***
– Простите, что вы намереваетесь сделать?
Генн почувствовал на себе взгляд Годфри, брошенный поверх стекол его очков, толстых, как кубики льда. Они находились в штабной комнате, и по иронии случая она как нельзя лучше подходила для обсуждения последствий подобного решения.
– Ты меня правильно понял, Годфри.
– Вы хотите отрезать все королевство от остального мира? Закрыть границы, прервать торговлю с государствами Альянса? Я… мне кажется, это очень глобальное решение.
– Я уже однажды послушался вашего с Краули совета – и вот посмотри, к чему это привело! Множество гилнеанцев погибло в лапах этих зеленокожих бандитов, а Альянс – да-да, тот самый Альянс, который якобы должен был благодарить наш народ за помощь – вместо этого требует все больше и больше податей. Мы только отдаем, ничего не получая взамен! Где же взаимовыгодное сотрудничество, которое вы мне обещали? Вот, полюбуйся – теперь они хотят, чтобы мы выслали золото для этой крепости, как ее там… Стражей Пустоты. Какое дело мне и моим людям до этой заставы?
Годфри бросил беглый взгляд на карту страны, развернутую на старинном дубовом столе. Очевидно, Генн сейчас был не в том настроении, чтобы с ним можно было вести дискуссию, поэтому он не собирался настаивать на своей точке зрения. Генн был человеком действия, как и его отец.
Он поднял со стола кубок и отхлебнул глоток красного кул-тирасского вина. Чувствуя, как оно приятно растекается по внутренностям, Годфри подумал, что, возможно, ему больше не доведется пробовать этот чудесный островной напиток. Наконец, он собрался с мыслями и заговорил:
– Послушайте, я же не говорю, что вы приняли неверное решение. Просто мне кажется, что…
– Мы протянули Альянсу руку помощи. Мы помогли им в час нужды – и посмотри, как они нам отплатили. Как государство мы стали беднее, а Альянс и так богатеет с каждым днем. А орки? Эти кровожадные, безжалостные твари… Ты же видел, на что они способны… Как смеет Теренас требовать от нас еще больше золота, еще больше крови, которая прольется в его честь? Хватит!
Генн говорил с воодушевлением человека, которому было видение светлого будущего.
– Но ведь стена пройдет по землям, принадлежащим знатным людям. Надо подумать над этим вопросом… На естественные границы нельзя полагаться – они не столь неприступны.
– Конечно, я об этом подумал! Если кому-то придется потесниться, мы компенсируем все убытки – как владельцу земель, так и фермерам, живущим на этом участке.
Годфри отхлебнул еще глоток вина, пытаясь упорядочить свои мысли. Изучив карту, он откинулся в своем кресле.
– Судя по этим наброскам, вы планируете затронуть владения лорда Марли… Но взгляните и сюда – здесь начинается горная цепь, идеальное природное заграждение…
– Верно.
– И чтобы включить его в состав стены, придется отрезать часть земель лорда Краули. Как минимум деревню Погребальных Костров и Янтарную мельницу.
– Да, я тоже думал в этом направлении. Беда в том, что Краули обладает огромным влиянием – в этом отношении он почти равен тебе, Годфри. Не думаю, что он с радостью согласится с нашим решением.
– Истинно так. Однако ему придется понять, что мы действуем в интересах всего Гилнеаса. Очевидно, что построенный нами заслон будет неприступен, – настаивал Годфри, выжидательно глядя на короля.
– Ты прав, Годфри. К тому же, твои владения приобретут стратегически важное значение, ибо будут находиться в непосредственной близости от стены, не так ли?
– Господин, это не имеет никакого отношения к моей личной выгоде. Я пекусь только о благе Гилнеаса. Неужели вы думаете, что…
– Хватит, Годфри. Ты прав насчет расположения стены, и мне неважно, какие у тебя мотивы, старый друг.
– Сир, я…
– Мы построим стену, идущую через горы, и земли Северных врат обеспечат нашу безопасность. Все правильно. Что же до лорда Краули… Дариусу придется смириться.
Годфри залпом допил вино и тут же снова наполнил кубок. В ближайшие годы ему не придется испытывать недостатка в изысканных напитках, ибо сегодня он, как выражаются обитатели тропических островов рядом с Пиратской бухтой, «превратил лимоны в лимонад». Ему с трудом удалось сдержать ухмылку.
– Надо созвать совет дворянства, – сказал он, вставая из кресла. – Мы идем верным путем, мой повелитель, хотя, возможно, он полон подводных камней.
– Понимаю… – казалось, будто Генн поглощен созерцанием мерцающего пламени свечи. Мысли его витали где-то далеко в будущем. – Представь, только представь себе, как будет прекрасна наша жизнь без какого-либо стороннего вмешательства…
***
Корабли плыли друг к другу, чтобы сформировать единый фронт против сокрушающего напора стихии. Моряки из числа ночных эльфов трудились не покладая рук, перебегая с борта на борт и перекидывая канаты соседним суднам.
Расчет был прост: если сформировать плотную флотилию, то связанные единой цепью корабли имеют больше шансов выстоять против бури, чем поодиночке.
– В хвостовой группе сломало несколько мачт, положение серьезное! – выкрикнул один из матросов. Талар немедленно бросился в хвост корабля оценить ситуацию.
– Талар, где «Свет Элуны»? Разве он не в хвостовой группе? – тревожно спросил Генн, пытаясь одолеть скользкие от воды ступеньки, ведущие на мостик.
Талар на мгновение замешкался.
– Вы правы. Но мы пока не знаем, что с ним.
Он указал длинным, сиреневым пальцев куда-то направо. Генн прищурился: среди серой дымки виднелись бледные очертания двух кораблей, один из которых был сильно поврежден и шел на буксире.
– Эльф, мне нужна подзорная труба! Немедленно! – не дожидаясь ответа, король выхватил ее из рук ближайшего моряка.
Всматриваясь вдаль, Генн увидел, как очертания обрели форму. Его опасения подтвердились: «Свет Элуны» вел за собой поврежденный корабль со сломанной мачтой и обрывками парусов, безвольно повисшими на реях.
– Держитесь крепче, идет волна! – донесся с высоты крик впередсмотрящего, но было уже слишком поздно. Мир опрокинулся под ногами короля, и подзорная труба, тяжело звякнув, покатилась по внезапно вздыбившейся палубе.
И пришла волна, холодное и соленое объятие океана, оставившее после себя тупую, пульсирующую боль в ушибленной голове, и безвольную слабость тела, скользящего к краю.
Боль снова пробудила волну воспоминаний – кубок, катящийся по каменному полу. Лицо Лиама…
Бах! Корабль рухнул обратно в море с такой силой, что у Генна зазвенело в ушах. Он услышал треск, и в следующее мгновение увидел, как бизань-мачта, расколовшись пополам, падает на палубу. Пространство вокруг наполнили крики матросов, вычерпывающих все пребывающую воду.
– Ну и волна, не меньше двадцати метров высотой! Долго нам так не продержаться, сэр! – крикнул какой-то матрос, цепляясь за потрепанные снасти. Генн тоже заставил себя встать и держаться прямо; в голове все еще звенело… а чудовищная волна теперь приближалась к кораблям на горизонте: к «Свету Элуны» и его едва держащемуся на плаву подопечному.
– Миа! Тесс!
В следующую секунду вал обрушился на неповоротливые суда. Генну показалось, будто время замедлило свой бег: два транспортных корабля врезались друг в друга, разлетевшись веером деревянных обломков. Словно бы море разверзнуло свой зев, поглотив тонувшее судно и оставив поврежденный «Свет Элуны» на произвол судьбы.
– Слава Свету! – выдохнул с облегчением Генн.
– Шлюпки на воду! Бросайте спасательные круги, мы должны попытаться спасти хоть кого-то! – выкрикивал распоряжения Талар.
– Невозможно, буря еще не утихла! Волна идет за волной! – крикнул кто-то из матросов, и каждое слово болью отозвалось в звенящей голове короля.
***
– Они все наступают, ваше величество! Волна за волной… Их так много… Боюсь, мы не в силах их удержать!
Капитан стражи с трудом скрывал свой страх, не в силах отвести взгляда от того, что творилось у подножия Стены Седогрива. Рядом с ним на дозорном укреплении стояли Генн, юный принц Лиам и знаменитый верховный маг, известный как Аругал.
Под ними бушевало море оживших мертвецов, паукообразных тварей и огромных чудовищ, чьи неповоротливые тела, казалось, были сшиты из множества полуразложившихся трупов. Генн не знал, кто сотворил столь невообразимых монстров, но источник этого нашествия был известен: Лордерон. Королевство, еще несколько недель назад просившее Гилнеас о помощи – и получившее решительный отказ.
– Великий Свет, вы только посмотрите! Их так много… – ошеломленно прошептал Генн. Лунный свет бликами отражался от бесчисленных истрепанных доспехов воскресшей армии, чьи стоны, безжалостные и жуткие, эхом разносились по полю. Нежить шла, ведомая одной целью: сокрушить стену, преградившую им путь.
Последний рубеж обороны возле стены отважно держали гилнеасские солдаты, чьи зажигательные стрелы ежесекундно вспарывали темноту ночи, каждый раз находя себе цель. Но как только один мертвец падал, охваченный пламенем, на его место становился другой.
– Этой армии нет конца, сир… Мы сражаемся с ними уже несколько дней, и, боюсь, нам долго не продержаться. Даже наша великая стена не устоит перед таким напором…
Капитан был подавлен. За последние несколько дней ему довелось увидеть столько ужасов войны, сколько не выпадает воину за всю жизнь, и он чувствовал, что многие из этих страшных картин не сможет забыть никогда.
– Соберись, гилнеасец! – сурово одернул его Генн. – Где твоя гордость, где вера в свой народ? Разумеется, стена устоит, и переживет любое нашествие!
Он знал, что несмотря ни на что должен показать себя сильным правителем, вожаком стаи, воплощенным сердцем Гилнеаса.
Он обвел глазами поле сражения; отовсюду доносились крики раненых. Солдаты уже не могли удерживать позиции, и их теснили к стене. Что бы сделал его отец в такой стиуации, подумал Генн. Выход есть из любой ситуации...
– Отец, почему ты... почему не послушал меня?
Не веря своим ушам, Генн медленно повернулся на звук голоса. Лиам, его родной сын, укорял его на глазах советников в тот самый момент, когда король делал все, чтобы сохранить присутствие духа!
– Мальчик, сейчас не время для дискуссий! Оставим это.
С пылающими от ярости глазами Генн повернулся к верховному магу, стоящему у него за спиной. Этот Аругал всегда был для него загадкой. Даже сейчас лицо его не выражало никаких эмоций, словно бы он равнодушно и расчетливо изучал нежить, движущуюся к подножию стены. Но таковы были все, кто посвятили свою жизнь изучению тайных искусств. Генн никогда не встречал волшебников, способных к состраданию.
– Господин маг...
– Чем могу служить, повелитель? – холодно откликнулся Аругал, не отрывая взгляда от поля боя.
– Время исполнить то, что мы задумали. Не мешкайте!
Аругал слегка наклонил голову, и на лице его появилось странное выражение – как будто ребенку наконец-то дали новую игрушку.
– Будет сделано, мой повелитель.
И с этими словами он покинул Генна, Лиама и капитана, которые остались наедине со страшными звуками, доносящимися с поля боя. Лязг мечей о стальную броню, перекликающиеся вопли оживших мертвецов, стоны умирающих солдат... На мгновение Генн задумался о правильности принятого решения. Он видел людей-волков, этих воргенов, которых откуда-то призвал Аругал. Они были опасны и ненадежны. Но отчаянные времена требовали отчаянных мер: в конце концов, иногда одолеть чудовище можно только с помощью другого чудовища.
***
Яростные удары бури не прекращались ни на мгновение, гигантские волны шли одна за другой, но объединенная сила корабельного дерева и стальных заклепок флотилии все еще удерживала натиск стихии. Любое повреждение, полученное одним из кораблей, тут же устранялось усилием команды всего флота.
Однако флотилия ничем не могла помочь «Свету Элуны». Они не шли на помощь Миа и Тесс. Их корабль – или, точнее, то, что от него осталось – все больше погружался в пучину океана.
На воду спустили четыре спасательные шлюпки, четыре островка надежды среди бушующих волн и потоков дождя; их белые очертания резко выделялись на фоне угольно-черных туч. К лодкам уже спускались несколько часовых-ночных эльфов с острыми копьями за спиной. Разглядев у правого борта знакомую фигуру Талара, Генн ринулся к нему.
– Я должен плыть с вами, – взмолился он.
– Король Седогрив, я обязан доставить вас и ваших людей в Дарнас в целости и сохранности! – отозвался тот, пытаясь перекричать раскаты грома и завывания ветра. – Я, как командир экспедиции, обязан сопровождать моих людей в этом опасном предприятии, но не могу ставить еще и вашу жизнь под угрозу! Клянусь, я сделаю все, чтобы спасти вашу жену и ребенка.
– Они – все, что у меня осталось в этой жизни, Талар! Я должен...
– Вы должны остаться на корабле!
С этими словами Талар ухватился за свисающий канат и перепрыгнул в спасательную шлюпку. Тут же лодки отчалили от борта и устремились к «Свету Элуны», где среди бушующего океана то и дело виднелись крохотные синие и розовые фигурки, отчаянно взмахивающие руками.
Генн смотрел, как шлюпки неуклюже переваливаются через гребни волн и понимал, что не может просто сидеть и ждать, когда решится судьба его семьи. Нет, только не в этот момент! Он так многим обязан жене и дочери. Даже сейчас, когда их мир рассыпался на части, когда ему приходилось иметь дело с последствиями своих необдуманных решений, Миа и Тесс поддерживали и понимали его, как никто другой.
Король глубоко вдохнул и испустил протяжный рык. Он чувствовал, как меняется его тело: кости расширялись, кожа обрастала густой шерстью, а лицо превращалось в вытянутую, оскаленную морду. Изогнув спину дугой, устремив мохнатые лапы к небу, Генн с воем завершил преображение. Теперь он стал воргеном, одним из тех людей-волков, которых когда-то призвал Аругал по его указанию. Одним из тех существ, которые вместе с Отрекшимися уничтожили и его королевство. Но в этом обличье он был гораздо быстрее и сильнее: проклятие, поразившее его народ, несло в себе некоторые преимущества.
Разогнавшись, он ринулся к борту корабля, не обращая больше внимания на скользкую палубу под ногами. Звериный инстинкт направлял его, пульсировал в его венах. Казалось, будто все мысли испарились из его головы, подчинив разум одной цели – движению вперед! Жалкие перила на борту корабля не могли его остановить. Генн взмыл вверх и прыгнул в открытое море.
Услышав вой, Талар резко обернулся: позади него, точно дикий зверь, нацелившийся на добычу, летел Седогрив.
Генн идеально приземлился на все четыре лапы и тут же встретился глазами с друидом. Сидящие рядом часовые испуганно ощетинились острыми наконечниками копий.
– Я не могу оставаться в стороне, если речь идет о моей семье, – рявкнул он; голос его, измененный трансформацией, звучал грубо и угрожающе.
Талар дал знак часовым опустить оружие.
– Что за упрямый человек, – проворчал он, но через мгновение одобрительно кивнул головой.
Наконец спасательные шлюпки добрались до тонущего корабля. «Свет Элуны», стонущий и раздробленный, все еще держался на воде; но корпус был пробит, палуба пошла глубокими трещинами, а нос теперь указывал высоко в небо.
– Эй, на помощь!
– Во имя Света, спасите, спасите меня!
– Друид, брат мой, помоги!
Повсюду виднелись протянутые руки, отчаянно бьющие по воде: гилнеасцы и калдорай из последних сил пытались не пойти ко дну.
Часовые хватали их и затаскивали в шлюпки, но лодка Талара, не останавливаясь, плыла прямо к борту транспортного корабля. Там, на высоко задравшемся носу судна тоже были выжившие; их крики тонули в какофонии звуков дождя, ветра и скрипов тонущего судна. Внезапно Генн осознал, что спасшихся слишком мало... очевидно, прочие несчастные стали жертвой Великого моря и тварей, живущих в его вечной глубине.
– Миа! Тесс! – выкрикнул Генн. В облике воргена его зрение было гораздо острее, и он уже издали видел, что семьи нет на носу корабля. – Должно быть, они все еще внутри!
– Вперед, на корабль! Быстрее, забрасывайте канаты!
Часовые на борту шлюпки снова выхватили свои копья, но теперь к каждому из них была привязана прочная веревка. Древние орудия взмыли вверх и вонзились в палубу, оставив тросы в сильных руках воительниц.
– Их нет наверху! Если они еще живы, то остались внутри корабля!
Не дожидаясь ответа, Генн выпрыгнул из шлюпки и уцепился за заклепку на борту. Оттуда ему было легко добраться до иллюминатора с выбитым стеклом.
– Стой, Седогрив! Выжившим всегда приказывают собраться на носу или корме! Если они спаслись, они должны быть...
Слишком поздно; Генн уже вырвал деревянную раму, окружавшую иллюминатор, и скрылся в чреве тонущего корабля.
– Глупец, он же погибнет... Впрочем, если такова его воля... – пробормотал Талар. В следующее мгновение он принял облик гигантского ворона и взмыл высоко в грозовое небо, где на вершине вздыбленной палубы махали руками уцелевшие моряки.
Внутри корабля бушевал пожар. Генн почти ничего не видел сквозь густой, серый дым. Жара была невыносимой, каждый вдох давался с трудом. Он пробирался через перевернутое нутро судна, среди раздробленных досок и обломков мебели. Откуда-то сверху до него доносились отчаянные крики.
– Миа?
Древняя ярость, присущая дикому облику, окутала его со следующим вздохом, и он вырвался из разрушенной каюты в боковой проход, окутанный дымом и пламенем.
– Тесс!
Сила притяжения обрушилась на его тело; каждое движение вверх давалось с трудом. Перевернутые проходы были усеяны трупами, среди которых встречались гордые часовые калдорай. Некоторые из них погибли, пронзенные острыми досками или погребенные под обломками; взгляд их, навеки застывший, отражал удивление и страх – не так они надеялись закончить свой жизненный путь. Генн шел теперь по перевернутой поверхности стены; пол был где-то слева.
Дым окутывал его, наполнял легкие вонью горящей плоти, но этот запах был ему знаком.
***
Гилнеас был охвачен огнем. Дым струился по боковым улицам, грохот пушек эхом отражался в небесах. Генн снова стоял на вершине крепости, той самой, где когда-то в детстве любовался закатом вместе с отцом, глядя на величественный город, которым когда-нибудь будет править.
Теперь над этим городом нависла угроза. Краули только что провел своих людей, этих северных бандитов, через врата. Генн считал их террористами, и не мог простить измены.
Да, Краули не обрадовался возведению стены. Он отказался подчиняться Седогриву, и даже послал отряд, «Гилнеасскую бригаду», на помощь Альянсу и леди Джайне Праудмур во время конфликта, известного ныне как Третья война.
Генн пытался образумить гордеца, пытался объяснить, что возведение стены послужит на благо народу. Он приложил все усилия, чтобы Краули понял, почему помогать Альянсу неразумно (хотя даже его собственный сын был против такого решения). Но Краули не внял гласу разума. Краули считал, что он лучше знает, как обеспечить счастливое будущее Гилнеаса, и вознамерился покончить с «тиранией» Седогрива.
И вот теперь гражданская война раздирала государство, а столица пылала в огне, осажденная собственными жителями. Великая мечта Арчибальда Седогрива рушилась на глазах.