По общему признанию большинства отечественных и зарубежных экспертов-международников, именно теракты 11 сентября 2001 года в США и последующая антитеррористическая операция коалиции явились водоразделом в мировой политике и мощнейшим катализатором крушения Вестфальской системы и становления нового мирового порядка.
Конечно, прямые последствия терактов 11 сентября для формирования нового мирового порядка не следует преувеличивать. Это всего лишь символический водораздел, подготовленный развитием событий в последние десятилетия. Тем не менее, очевидно, что речь идет о долгосрочных изменениях, заметно влияющих на структуру международных отношений.
Сегодня, когда после сентябрьской трагедии прошло несколько лет, и первые эмоционально окрашенные оценки сменились более трезвыми и взвешенными, отчетливо видны два обстоятельства. Во-первых, серьезнейший кризис существующих – уже постконфрантационных – механизмов и концепций международной безопасности, которые больше просто не работают. Во-вторых, полная непредсказуемость принципов, параметров и содержания формирующейся новой системы международных отношений. Всемирная история воистину еще раз посрамила лжепророков, не так давно предрекавших ее конец.
В то же время в настоящий момент достаточно определенно мы можем констатировать только крушение однополярного мира, т.е. той системы международных отношений, которая, казалось бы, начала уже складываться после окончания холодной войны. В конкретном плане речь идет о следующих факторах, подтверждающих, крушение старого миропорядка.
· Однополярный мир, основанный на безраздельном господстве США в мире, по крайней мере, в первую половину ХХ1 века, не может обеспечить ни международную безопасность, ни национальную безопасность даже самих США.
· Концепция многополюсного мира также не может быть прочной конструкцией нового мирового порядка: сентябрьские 2001 года теракты показали не только, что ни один полюс силы не в состоянии защитить себя в одиночку, но и то, что все они одновременно и в одинаковой степени уязвимы.
· Механизмы коллективной безопасности СНГ оказались незадействованными, что может привести к их окончательной деградации.
· Столь же бесполезным для противодействия важнейшему вызову ХХ1 столетия оказался и потенциал НАТО; теперь уже ясно даже руководству альянса: этот потенциал создавался под совершенно другие военные задачи, нежели борьба с международным терроризмом и другими новыми вызовами и угрозами.
· События 11 сентября нанесли также мощный удар по Организации Объединенных Наций и другим организациям системы международной безопасности, например, ОБСЕ, которые оказались невостребованными в новой исторической ситуации.
Кроме того, сегодня можно также зафиксировать важнейшие факторы неопределенности обстановки.
· Во-первых, это действия главного актора – США. Об этом - чуть ниже.
· Во-вторых, это политика КНР. Именно Китай способен как извлечь для себя из сложившейся ситуации наибольшую выгоду, если развитие событий ослабит всех участвующих в них акторов, так и подорвать собственные политические позиции, если он и впредь будет демонстрировать достаточно сдержанное отношение к силовым акциям антитеррористической коалиции, возглавляемой США.
· В-третьих, это исламский мир, который пока, впрочем, представляет собой лишь виртуальный цивилизационный субъект. Сотни миллионов мусульман объединены конфессионально, но разделены по юридическим школам, отношению к природе политической власти, собственной религиозной истории, режимам и т.д. Лишь потенциально, в стратегической перспективе, исламская община представляет собой мощный ресурс сопротивления становлению нового мирового порядка, если он будет формироваться без учета ее интересов.
· Что касается района конфликта и его окружения, положение дел в котором сейчас непосредственно оказывает влияние на формирование мирового порядка, то здесь имеются следующие факторы неопределенности. Поскольку Талибан практически наполовину состоит из пакистанских пуштунов, для которых вообще не существует пакистано-афганской границы, по-прежнему не исключено втягивание в затяжной конфликт Пакистана, имеющего в своем арсенале ядерное оружие, что, в свою очередь, неизбежно повлечет за собой вмешательство Индии. Все это способно дестабилизировать весь АТР с непредсказуемыми последствиями.
· Не следует сбрасывать со счетов противоречивые настроения мусульман в Таджикистане и Узбекистане. Продолжение антитеррористической операции в других странах мира, предоставление американцам военных баз способно радикализировать настроения исламской умы, вызвать резкий всплеск антиправительственных настроений как, например, в 1992 г. Дополнительной причиной волнений могут послужить систематические провалы этих стран в экономике, которые привели к резкому падению и без того низкого уровня жизни.
· Очевидно, что для становления нового мирового порядка, или хотя бы для стабилизации положения дел в регионе Центральной Азии и нейтрализации исламского экстремизма военный разгром Талибана значит немного.[7]
· Даже после полного уничтожения талибов в Афганистане (или «выдавливания» их оттуда) и в условиях успешного функционирования созданного там компромиссного коалиционного правительства с участием всех основных политических сил, терроризм, конечно, не прекратит своего существования. Многие эксперты предполагают, что его центр уже переместился из Афганистана в соседний Пакистан, где центральные власти не в состоянии полностью контролировать обстановку на всей его территории, особенно в горных районах и в приграничной с Афганистаном зоне.
· В качестве другой возможной базы международных исламистских террористов эксперты называют иракский Курдистан. Террористы имеют там надежные запасные базы, трудно доступные для вооруженных сил антитеррористической коалиции из-за горного рельефа. Используя их для перегруппировки и накопления сил, террористы способны через короткое время вновь активизировать свою подрывную деятельность и в Чечне, и в Центральной Азии, и в Афганистане, и в Индии, и в Китае, и по всему миру.
· Наконец, существует неопределенность в отношении Ирана, который способен блокировать судоходство в Ормузском проливе, что спровоцирует мировой военный и экономический кризис с непредсказуемыми последствиями.
Что касается современного терроризма, или гипертерорризма, который характеризуется крупномасштабностью осуществления террора с массовыми человеческими жертвами, международным характером, неопределенной субъектностью исполнителей и заказчиков, отсутствием конкретных требований, выдвинутых в отношении, например, правительства США,[8] своего рода «шоу-террором», рассчитанным на максимальный информационный шок, а не только на нанесение максимального ущерба или вреда,[9] то он стал возможен в контексте процессов глобализации, хотя и не является ее порождением.
Имеется целый ряд объективных факторов, неразрывно связанных с этими процессами. В первую очередь это резкая дифференциация государств: на очень богатых и очень сильных, и на очень слабых и очень бедных, оказавшихся в силу особенностей исторического развития в ареале мирового ислама. Как известно, в конце Х1Х – начале ХХ-го веков индустриальная революция в Европе, породив общественное расслоение и огромную массу социальных изгоев, вызвала мощный протест против богатых людей в виде революций, потрясших многие европейские страны, в том числе и Россию. Подобно этому, в начале ХХ1 века опасный разрыв в уровне жизни между богатым «Севером» и бедным «Югом» создает основу для формирования международного террористического «интернационала» под зеленым знаменем ислама.
Горючим материалом для эскалации вооруженных конфликтов, спровоцированных террористическими актами, является региональная нестабильность.
Немаловажное значение здесь имеет информационная революция, широкое распространение электронных СМИ и возможность их превращения в инструмент манипуляции массовым сознанием.[10]
Наконец, важную роль в возникновении международного терроризма играет обострение противоречий между различными системами ценностей: с одной стороны, системой западных ценностей, и далеко не всех устраивающих в качестве универсальных; с другой стороны, – системой ценностей, с которыми себя ассоциирует так называемый «исламский мир», и который при всей своей неоднородности вдохновляет исторический проект, альтернативный западному.
Среди субъективных факторов, влияющих на характер и облик современного терроризма, следует отметить протест бедных стран против глобализации, плодами которой они не могут воспользоваться, а также против натиска ТНК, активно ей способствующих; активизацию криминальных транснациональных структур: в их деятельности возникают ситуации, когда нужна опора на военную силу, которой у них нет, методы же терроризма им доступны; возникновение исламского радикализма, идеологически подпитывающего международный терроризм, что отчасти является реакцией на попытку вестернизации мусульманского мира, на многолетнее пренебрежение его интересами со стороны богатейших стран Запада.
С другой стороны, должно быть ясно: сентябрьские теракты – это не «конфликт цивилизаций» и не столкновение на межконфессиональной основе. Цивилизации вообще никогда не воевали между собой. Самые страшные и кровавые драмы ушедшего столетия происходили в рамках одной и той же цивилизации. Со времен крестовых походов не было прямых столкновений между христианством и исламом.
Хотя на сегодняшний день ни реальные исполнители терактов 11 сентября, ни их подлинные заказчики не известны с достаточной определенностью, очевидно следующее: за терактами стоят весьма серьезные силы, которые хотели нанести мощнейший удар по американоцентричной концепции нового мирового порядка, по однополюсной глобализации; показать необоснованность заявки США на мировое лидерство в ХХ1 веке.
И это им во многом удалось. Роль, на которую претендовали США, и, как казалось, довольно обоснованно, была поставлена под сомнение. Сокрушительный сбой произошел во всех системах национальной безопасности США: внешней разведке, внутренней безопасности, защите авиалиний. А колоссальная военная и экономическая мощь сверхдержавы (на долю США сегодня приходится 40% всех мировых военных расходов и 20% мирового ВВП), как оказалось, мало чего стоит, поскольку она не смогла защитить простых граждан в центре своих главных мегаполисов от небольшой группы террористов.[11]
По психологическим последствиям данная трагедия оказалась для США не меньшей, если не большей национальной катастрофой, чем поражение в Перл-Харборе, став потрясением для самосознания всего американского народа.[12] И хотя в дальнейшем это потрясение превратилось в мощный фактор консолидации нации, представление об американской неуязвимости и всемогуществе рухнуло как в мире в целом, так и в самих США.