Первая попытка
Крещение всей Руси не могло быть делом случая, пусть даже и чудесного. Русичам предстояло проникнуться новой верой, раскрыв ее смыслы на всех уровнях. Здесь не годилось простое решение – крещение по приказу сверху. Языческая Русь не была варварской державой, это была развитая городская цивилизация (скандинавы называли ее Гардарикой – «страной городов»), представлявшая собой сложнейший политический, социальный и экономический организм. Поэтому принятие христианства было процессом не столько трудным, сколько сложным, точнее – сложнейшим.
Известно, что христианство распространялось среди древних русов, как минимум, с IX века. (Античные и византийские источники свидетельствуют о распространении новой веры среди «скифов».) Патриарх Фотий в своем «Окружном послании» (867 год) сообщает о том, что русы «переменили… нечестивое учение, которого держались раньше, на чистую и неподдельную христианскую веру». А византийский император Константин Багрянородный (середина X века) упоминает некоего князя Руси, крестившегося вместе со своими поданными.
Имя этого князя известно из русских источников. «Иоакимовская летопись» называет «блаженным» князя Аскольда, правившего Русью где-то в 860-е годы (время патриарха Фотия). По ее данным, этот князь был «погребен на горе, иде стояла церковь святого Николая». Эти данные косвенно подтверждает базовая «Повесть временных лет»: «И убиша Аскольда, и несоша на гору, и погребоша на горе… идее ныне Олъмин двор, на той могиле поставил Олъма церковь святого Николу…»
Многие историки и философы часто выражают сожаление по поводу того переворота, который произошел в 882 году в Киеве, и который завершился убийством Аскольда. Дескать, тем самым была сорвана христианизация Руси. При этом вокняжение Олега Вещего трактуется как «языческая реакция».
Разумеется, религиозный выбор Аскольда был его личным духовным подвигом. Но вот вопрос – насколько его можно связывать с трагической кончиной князя? Во всех летописях переворот 882 года трактуется в контексте династической борьбы. Олег бросает Аскольду (и его соправителю Диру) обвинение в том, что они не «княжеского рода». При этом киевлянам предъявляют малолетнего Игоря, которого новый правитель аттестует как сына Рюрика. То есть, киевлянам предъявляют важнейший, по тем временам, политический аргумент. Особо заметим – речь идет именно об аргументе. Вряд ли Олег мог захватить власть в столь крупном городе, как Киев, без согласия его мощной городской общины. Трудно представить себе, как он спокойно убивает тамошнего князя, и ставит его поданных перед свершившимся фактом. Можно вообразить, как Олег завоевывает Киев, но летописи повествуют именно о перевороте. А в упомянутой выше «Иоакимовской летописи» прямо сообщается о том, что «Оскольд предан бысть киевляны и убиен бысть».
Судя по всему, Аскольд княжил Киевом на «птичьих правах». (Возможно, что он был некоторое время соправителем законного князя Дира, но потом, например, после смерти последнего, занимал княжеский стол самочинно. Арабский автор ал-Масуди сообщает о славянском царе Дире не упоминая Аскольда. А Иоакимовская летопись, повествуя о перевороте, говорит только об Аскольде.) Но если так, то и его христианский выбор не обладал внушительной силой. Не исключено, что Аскольда считали узурпатором, а это косвенно «дискредитировало» и само христианство. В любом случае, очевидно, что Киев не был готов принять Христа.
Языческий путь к Третьему Риму
Но вот что поразительно – при новом руководстве Русь продолжает стремительно двигаться по пути христианизации. «…Именно при Олеге христианское епископство на Руси переросло в митрополию, — пишет выдающийся русский историософ В. В. Кожинов. – И многие из русских, посещавших тогда Константинополь, по-видимому, были или становились христианами. Согласно летописи, императоры Лев, а затем Александр дали следующее распоряжение о людях Руси в Константинополе: «Прибывающие сюда русские пусть обитают у церкви святого Маманта». Надо полагать, что речь шла о не раз приезжавших в Константинополь и так или иначе причастных к христианству людях. Ведь здесь же сообщается, что император Лев, приняв послов Олега, приставил к ним своих мужей показать им церковную красоту… уча их вере своей и показывая им истинную веру». («История Руси и русского слова»)
И вот уже в договоре князя Игоря с греками (944 год) многие знатные русы выступают как христиане. И они вершат важные государственные дела наравне с язычниками. Налицо нечто промыслительное – подготовка крещения Руси происходит при языческих князьях – едва ли не с их благословления. (Тут можно вспомнить Святого и Равноапостольного Царя Константина Великого, принявшего крещение только перед смертью.) В то же самое время сама Русь не готова еще принять христианское руководство. И любая серьезная попытка христианизации на государственном уровне могло бы вылиться в серьезную усобицу, крайне опасную ввиду сложнейшего геополитического положения, в котором всегда находилась Русь. (Чего стоила одна только могущественная Хазария, всегда стремившаяся лишить русичей суверенитета.) При этом линия борьбы прошла бы не между знатными родами или этнополитическими группами (полянами, северянами, словенами, радимичами и т. д.). Разделение произошло бы внутри самих родов. Киевские (или какие-либо) иные князья не могли приказать своим поданным принять новую веру – на Руси были очень сильны общины (прежде всего, городские), жившие вечевым строем. (Об этом весьма подробно написано в монографии И. Я. Фроянова «Киевская Русь. Очерки социально-политической истории».) Даже и дружина, личное войско князя, представляла собой политический институт, к мнению которого сам князь вынужден был прислушиваться. И тут достаточно вспомнить об аргументации князя Святослава Игоревича, обосновавшего свой отказ креститься следующим образом – дескать, меня не поймет моя же дружина.
Показательно, что языческий князь Олег Вещий стремился проводить внешнюю политику, дружественную христианской Византии. Его так называемый «поход на Царьград», датируемый 907 годом, конечно же, является выдумкой летописца. Византийские источники этого похода не знают, на что неоднократно обращали внимание историки. Л. Н. Гумилев считал, что Олегу приписали неудачное нападение на византийские владения неких росов-дромитов («бегунов»), живущих в низовьях Днепра. А В. В. Кожинов склонен думать, что князю был приписан удачный поход русов на Константинополь, датируемый 860 годов. (Оба эти похода были хорошо известны византийцам.) Как бы то ни было, но Олег на Царьград не ходил. А вот договор с греками он, безусловно, заключил, организовав для этого широкое посольство от всех этнополитических субъектов Древнерусской федерации (как было написано в ПВЛ – словен, кривичей, чуди, мери и т. д.) По этому поводу В. В. Кожинов делает важнейшее наблюдение: «… В дошедшем до нас договоре Олега с Византией, датированном в летописи 912 годом, сказано, что он заключается «на удержание и на извещение (удостоверение) от многих лет межи (между) хрестианы и Русью бывьшюю любовь»; эта «любовь» существовала, надо думать, с первых дней правления Олега… Невозможно предполагать, что чтобы процитированной «формуле» договора предшествовал военный поход…»
От себя добавлю, что здесь крайне интересен следующий момент – Олег прибивает свой щит на вратах Царьграда, а в древности это означало взятие города под покровительство. Языческий князь берет под покровительство столицу христианской Империи? Что ж, это тоже очень символично и весьма промыслительно. Это никак не объяснишь обычным, геополитическим прагматизмом. Тут уже заметно выражение некоего родства, истоки которого уходят вглубь веков. Олег и многие другие русичи относились в Византии как к новому Риму. Первая Римская империя, вне всякого сомнения, воспринималась ими как нечто родное, общее для многих народов арийского корня.
Древнерусский византизм
Официальная наука с большим скепсисом относится к любым попыткам проследить участие наших предков в жизни античного мира. Между тем, фактура здесь весьма обширна – важно только отбросить «академические» предрассудки. Вот пример – в V в. уже «закатный» Рим был взят войсками варваров, которыми предводительствовал Одоакр (Оттокар). Готский историк Иордан считает его ругом, а народ ругов отождествляют с русами. (Немецкие хроники именуют княгиню Ольгу «королевой ругов».) Знает этого правителя и славянский эпос – в нем Одоакр противопоставляется остготскому Теодориху-Дитриху.
Даже и в гораздо более позднее время русские считали Одоакра своим. «…В 1648 году гетман Богдан Хмельницкий обратился по случаю войны с Польшей к казакам с воззванием, в котором он призывал следовать примеру их славных и воинствующих предков, владевших под руководством Одонацера (Одоакра) 14 лет Римом, — сообщает историк С. Лесной. — Эта традиция была настолько сильна, что, когда Богдан Хмельницкий умер в 1657 году, Самийло Зорка, генеральный писарь Запорожского войска, стоя у гроба, говорил: «Милый вождю! Древний русский Одонацер!» («Русь, откуда ты?») И это в XVII веке, а что уж говорить про век X?
Так вот, заняв Рим, Одоакр отослал в Константинополь знаки императорского достоинства (пурпурную тогу и т. п.). И это тоже весьма символично – русский вождь благословил создание новой империи, отдав ей свои почести. Одоакр как бы начал историю новой Империи – Второго Рима.
Впрочем, чрезвычайно важен и собственно геополитический аспект. Языческая Русь, начиная с Олега, предпочитает сближение с Византией – конфронтации с нею. В 945 или 946 году арабский автор ал-Масуди сообщал, что многие из «племен ал-Рус в настоящее время вошли в общность ал-Рум». Согласно ему, византийцы поместили многих русов в свои крепости – гарнизонами. Русь воевала в союзе с Византией против арабов – особенно здесь выделяется поход 960 года. Вместе с ромеями («Рум») русы ходили – на Крит в 911-912, 949 и 960-961 гг., в Лангобардию – в 934 году, к берегам южной Франции в 935 году, на Сицилию в 964 году и т. д.