Пролог
Я смотрю глазами сотен мертвецов,
Сотен твоих предков: дедов и отцов.
Я из небытия вслед глядящий зритель,
На воине и павший, и в лаврах победитель.
Я слепо.
Или мне просто не дано видеть?
Я этого не ведаю.
Здесь ни темно, ни светло. Ни горячо, ни холодно. Тут нет ничего, что могло бы мне подсказать, где я.
Я…
Что я?
Не знаю. Пока не знаю.
…
Вспышка света пронзает этот безграничный космос вокруг меня. Становится тепло, душно. Не знаю, на что это похоже. Кроме этого я ничего не знаю. Я глупо или просто ещё дитя?
Я вижу её руки. Прекрасные. Совершенные. Я их узнаю̒. Это ладони творца и созидателя. Ладони бога.
Она бережно поднимает меня ими, поднимает то, чем я пока что являюсь. Она словно черпает всё моё существо из огромного океана бескрайнего логоса, вечного бытия. Возносит меня всё выше и выше, нежно, как мать возносит младенца.
Она моя мать? Или я такое наивное создание?
Но ведь она длань его, значит и я творение её?
Её лицо совсем рядом со мной. Глаза внимательны, но они не смотрят на меня, взгляд направлен сквозь, навылет. Так заведено, ведь взор – не её дар. Её благодать – слепить меня из тонкой материи всего. Но она медлит, молчит. Она не скажет мне своё имя, я знаю. Говорить будет та, кто рядом.
Её волосы словно обдуваются ветром, но его нет здесь. Здесь нет ничего кроме нас и вечности. Каждое тонкое пёрышко на её теле, каждая ресничка её глаз, бездонных и мутных, трепещет от дуновений. Она – уста его, и я буду внимать её речам.
«Время пришло. Твой сон завершён. Слушай, что я молвлю, ибо имя мне Ликал, третья дочь своего отца и твоего деда. Судьба твоя решена, и ты исполнишь её, как мы исполним свою.»
Её голос звучит так громко, заполняя всё вокруг. Он проникает в меня, разжигая желание и нетерпение. Я жду. Я горю. Я жажду.
Я хочу сказать ей что-то, но не могу. У меня нет даже примитивного тела. Я лишь мысль. Теперь это не тайна для меня. У меня нет тела. Пока.
Я чувствую, как тёплые руки гладят меня, придавая форму. Я хочу раствориться в этой родительской ласке, хочу остаться. Но я ловлю её взгляд, блуждающий где-то за мной, и мне страшно: эта тонкая перемена, крохотный изгиб бровей.
И она отпускает меня.
Я падаю медленно, в пустоту, вязкую и вечную, неизменную. Падаю, унося прощальный подарок.
Её имя.
Цуссур.
Моя мать.
…
Теперь я знаю, кто я.
Не нетленная идея древних богов. Теперь нет.
Я – вместилище. Я – их слуга. Я – их воля. Я – их сила. Я – она.
Я – сущность. Его сущность.
…
Я боле не падаю, но словно вишу. В воздухе? Небе?
Нет. Небо светлее. А здесь тьма.
Не могу привыкнуть, что теперь умею дышать. Я делаю первый вдох, короткий и резкий. И всё исчезает.
Пространство вокруг стало единым целым, плотным и жёстким. Больше не могу вздохнуть, боюсь, что сделала что-то не верно, ошиблась, и это моя кара. Не пошевелиться. Не открыть глаз.
И тут чувствую нечто другое. Новое. Оно наполняет меня, входя в моё тело через нос. Запах? Это он? Я не понимаю его, но одно осознаю точно – так пахнет древняя смерть.
Ужас. Так вот каков он.
Мой новообретённый разум мечется в агонии страха смерти, такой внезапной и глупой – я же только вышла из её рук. Её рук…
Помоги мне!
Кричу это снова и снова, повторяю эти слова в своей голове, пока они не сливаются в общий поток безумной мысли, и кажется, что этих слов совсем не существует, это лишь моя выдумка, чтобы достучаться до неё, такой высокой и недосягаемой.
Я теряю надежду, её огонь угасает с каждой секундой моих попыток.
Ты забыла обо мне?
Да?
да…
…
Я почти готова проклясть её именем её отца, что не замечаю, как медленно рассыпается пласт вековой тверди вокруг меня. И когда я могу свободно пошевелить рукой, я перестаю чувствовать поддержку.
Спасибо
Я вытягиваю руку наверх, и она пробивается сквозь… землю? Усилием воли пытаюсь вырвать себя из душных объятий почв и трачу на это все силы. Снова и снова, рывок за рывком. И, наконец, освобождаюсь.
В изнеможении падаю на траву. Она холодная и мокрая, словно плакала по покойнику.
Здесь тихо. Я лежу на спине и смотрю в небо. Оно тёмное, но не пугающе, а умиротворённо, так, как и должно выглядеть небо такой тихой ночью. Ночью, когда я пришла в мир.
Шелестят деревья. Я знаю, что это они. Мне кажется, я теперь знаю всё обо всём. Я впитала эти знания вместе с теплом её рук.
В порыве мимолётного счастья поднимаю руку к луне, желая поймать её, но забываю обо всём, когда вижу своё тело. Я, знающая так много, не знаю ничего о самой себе.
Сквозь мои руки тонко просачивается лунный свет. Я прозрачна, не кристальна, как капля воды, но мутна, как невидящие глаза Ликал. Но более всего меня поражает кость. Моя кость. Комочки земли и пыль отрываются от неё, выталкиваемые моей прозрачной плотью на поверхность кожи. Я знаю, что это значит.
Поднимаюсь на локте и смотрю на место, откуда вылезла. Смотрю долго, пытаясь увидеть глазами то, что можно только почувствовать. А когда касаюсь земли рукой и сосредотачиваюсь, то слышу их. Десятки, но не больше сотни. Они спят здесь так долго. Их сон был так крепок.
Кто из них подарил мне свои бренные останки?
Скелет. Сколь бесполое творение. Кем ты был, воин? Женщиной ли? Мужчиной? Эта тайна умерла с тобой. Ты был кем-то: героем, что рубил врага; предателем, что вонзил нож в спину друга.
А стал мной. Чистым листом. Чистой историей.
Скоро моя плоть счистит твой прах и землю твоей могилы, оставив тебя лишь эхом истории. Мне жаль, и я чувствую боль.
Посидев, молча, над древним курганом, встаю. Впереди ночь, а я должна найти их. Таких, как ты.
Моя вечность закончилась. Время начало бег.
Часть 1. Дети цветущей вишни.
Глава 1
- Господин котей[1], нам не стоит усугублять конфликт подобными заявлениями. Пан Имт Хо и так сейчас находится в изоляции от нескольких государств. Мы не можем рисковать нашим и без того нестабильным положением. Мне абсолютно претит идея сегодняшнего сбора Королевского Стола, – темноволосый эльф плотно сжал губы. Он не имел полномочий выступать советником в политических решениях правителя, ведь был верховным чинголем[2] но идея государя казалась ему совершенно абсурдной и неподходящей к нынешнему состоянию политики.
- Не волнуйся, Кодель. Неужели ты считаешь, что я действительно готов бросить им всем ультиматум? Пан Имт Хо не готов к агрессии со стороны недружественных народов. Да и вообще, ультиматизм? Мы выше этого.
Котей Сунакава был верен своему слову. За триста лет своего правления он не совершил ни одного политического промаха. Но сейчас ситуация в Эльфийских Землях действительно была довольно напряжённой. С Великого Разъединения народов прошло уже несколько сотен веков, а взаимоотношения государств не развивались никоим образом. Да и стабильностью это назвать было трудно: торговые караваны встречались довольно холодно, а у некоторых народов даже агрессивно. Процветание эльфийского народа времён Суйюну кануло в лету; на смену ему пришло простое выживание, сознательная изоляция и холодные противостояния.
Для Сунакавы наблюдать подобное было больнее всего. Его народ, паны, остались единственными, который ещё чтил древнюю веру больше, чем просто превращение её в сказки. Изначальная магия, которую паны пытались сохранить и возродить у других народов, абсолютно отрицалась остальными странами. Они считали её пережитком прошлого и говорили, что давно уже избрали свой собственный путь. И их нельзя было в этом упрекнуть: бог бросил их сотни, тысячи лет назад. Но они не пали, более того: эльфы выжили, да ещё и, отринув отчаяние, воздвигли города, которые ничем не уступали Пан Имт Хо, а ведь тот вообще строился на уже готовом городе Юнакра, возведённом ещё в незапамятные времена древними эльфами.
Панский император понимал, что, скорее всего, спустя столько лет народы вряд ли захотят вновь объединиться. Слишком разными они стали за все эти годы. Но Сунакаву не оставляла надежда, и он действительно всем сердцем желал возродить старую кровную дружбу с другими племенами. Именно поэтому месяц назад он отправил шижэ[3] во все государства, чтобы созвать Королевский Стол. Этот совет собирался крайне редко и только по самым главным политическим вопросам. Это всегда было большим событием, и котей прекрасно понимал тревогу своего собеседника о сложности предстоящих переговоров.
-Господин император, дело не в том, как вы обернёте ваше предложение. Поймите, они ведь могут посчитать это не чем-то туманным, а вполне взвешенным призывом. Вы вообще можете себе представить, как варяг дад с улыбкой примет идею об объединении под нашим началом. Тем более под предлогом нашей изначальной магии. Да плевать хотели вендиго на магию жизни!.. Ох, - Кодель побледнел и резко кивнул головой, уставившись в пол, - я… прошу прощения, государь,… мне… Мне не стоило говорить нечто подобное.
-Я понимаю твоё беспокойство и принимаю его. Но, к твоему сведению, варяг Гондро вряд ли агрессивно отнесётся к моему предложению. Я безмерно уважаю его мудрость, которую он совмещает с пылкостью, присущую его племени. Признаю, Стол будет непростым, но что ты мне предлагаешь? Шижэ были отправлены месяц назад. Ты хочешь, чтобы я сейчас сказал девяти королям в Нефритовом зале, что совет отменяется? Вот тогда-то, мой дорогой, они точно будут злиться.
-Да, вы правы. Думаю, я просто не до конца понимаю. Или просто опасаюсь худшего. Простите меня, – мужчина выпрямился и взглянул в глаза правителю. Тот благосклонно улыбался.
-Сразу понятно, что твоя специализация – война, Кодель. Нет в тебе… ммм… гибкости? Да, думаю это - то слово. В дипломатии никогда не существует абсолютно неизменного исхода. Сейчас начнётся Стол, и его результат будет зависеть только от готовности сотрудничать каждого из государей. Был бы ты императором, не думаю, что ты бы остался при своих взглядах, - Сунакава остановился перед высокой дверью из чистого нефрита, охраняемой двумя стражниками, и вгляделся в отражение своего военного советника, - Понимаешь?
Чинголь кивнул.
-Поэтому тут вы котей, - Кодель резко развернулся. - Вам нужно идти. Думаю, длительное ожидание вредит дипломатии.
-А вот это мудрая мысль. Я вызову тебя после совета.
Воины распахнули перед императором двойную дверь, и тот, тихо шурша расшитыми серебром сиреневыми шелками своего кимоно, вошёл в светлую залу.
-Уважаемые правители девяти государств, приветствую вас на сто пятьдесят третьем Королевском Столе. Добро пожаловать в Пан Имт Хо, и да опустится на ваши дома лепесток сакуры.
***
Нефритовая зала была словно создана для переговоров, хотя задумывалась как императорская столовая или, на крайний случай, зал для праздничных пиршеств. Так оно и было бы, сложись отношения эльфов более благоприятно. Но теперь все светлые и радостные мысли о настоящем предназначении многих вещей пришлось забыть. Времена были иные.
За круглым столом из огромного светло-зелёного куска нефрита, подаренным мастерами-меденчами царскому дворцу Пан Имт Хо, Линхва Гонгу, в лучшие времена, сидели девять государей, прибывших на совет. Для некоторых из них это было не самое приятное событие, так как дорога до королевства панов из нескольких государств занимала почти неделю хода, поэтому им пришлось собираться второпях. Теперь они взирали на Сунакаву с немым неодобрением и скрытым раздражением.
Котей не подал виду, но он действительно немного стушевался, потому что это целиком и полностью был его промах. Королевский Стол не собирался уже более пятисот лет, и Сунакаве было даже стыдно, что он, не подумав, отправил гонцов всего за месяц до собрания. За давностью лет многие вещи забываются. Нужно было послать приглашение за два месяца, а то и три. Но ошибок прошлого не исправить, поэтому панскому императору оставалось только загладить эту досадную оплошность безупречными манерами и дипломатическим мастерством.
Сунакава опустился в свободное нефритовое кресло и вздохнул, начиная было говорить, но его перебил царь Меденчаси, темпераментный Садакат, с государством которого у Пан Имт Хо были наибольшие разногласия. Он сидел в своём кресле статно и горделиво, что было не только естественно для него: его сверкающий стальной доспех просто не позволял ему согнуться. Правители Меденчаси всегда выезжали на советы в доспехе, чтобы показать, в чём заключается сила их государства, но без оружия, выказывая уважение другим государям. Садакат смотрел прямо перед собой и медленно, ядовито, но громко сказал:
-Думаю, если бы сама Татне позволила себе такие вольности, как уважаемый котей, наш мир бы давно рухнул, - произнеся это, он медленно перевёл взгляд на Сунакаву.
Эльфийский император улыбнулся краешками губ. Он был готов к абсолютно любым колкостям Садаката, так как знал, что тот не является провокатором, а его ядовитые замечания лишь плоды личной неприязни царя к нему. Поэтому он с улыбкой произнёс:
-Да, уважаемый краль[4], абсолютно солидарен с вами в этом вопросе. Признаю свою оплошность: немного запамятовал сроки вызова к Столу. Ужасно, но, надеюсь, вы и другие государи простите меня.
-Ой, да ладно, чего уж там. Думаю, для нас всех это вообще первый Стол, так что котея Сунакаву можно простить, - вмешался в разговор верховный шаман Натсутиерры, Акрата. Этот красивый мускулистый мужчина в накидке из жёлтых перьев и короне, сделанной из черепа непонятного животного, вальяжно расселся на своём кресле. Акрата был эльфом, который любой конфликт старался перевести в шутку, а иногда его немного подростковый нрав совсем не вязался с образом государя целой страны. Но, тем не менее, он умело управлял своим царством, бросая все силы на благоденствие своего народа.
Суровые лица эльфийских царей смягчились, показывая своё согласие с правителем огненной земли. И бровью не повели лишь варяг Калдтйордена, Гондро, и королева Тайбталама, Моргана. Но для них такая невозмутимость была естественной, поэтому Сунакава с облегчением посчитал вопрос замятым. Вот только Садакат и не думал останавливаться и, на мгновение презрительно скривив губы, сделал новый выпад:
-Надеюсь, теперь официальную часть с извинениями можно оставить в прошлом и начать непосредственно разговор. Ради которого, смею напомнить, мы здесь и собрались.
Сунакава, улыбаясь, развёл руками:
-В таком случае, начнём с традиционной, как бы это сказать, переклички?
Садакат нетерпеливо махнул рукой:
-Ах, эта бессмысленная часть. Татне ради, опустим её.
Шаман Акрата тут же встрепенулся, обратившись к царю Меденчаси, шутливо тыкая в него пальцем:
-Ну уж нет, это моя любимая часть! Только ради этого и стоит приезжать на Столы! Да и, в конце концов, это же традиция.
Садакат на секунду опешил от подобной вольности и хотел, было, ответить, но поняв, что это только затянет время на ещё толком не начавшемся совещании, просто ответил:
-Что ж, тогда давайте порадуем уважаемого бруджо[5] пересчётом наших титулов и восторженными возгласами «Здесь!» и займёмся более насущными делами.
Сунакава встал и начал речь:
-Десять государств под светилом, десять государей за Королевским Столом. Собраны и едины для судьбоносных решений. Здесь Сунакава, котей Пан Имт Хо, страны райских кущ, государь древ и листвы, хранитель магии жизни и магии трав, благоухающий господин весенних цветов.
Садакат, тряхнув черноволосой головой, поднялся из своего кресла и монотонно произнёс:
-Здесь Садакат, краль Меденчаси, страны железных руд, государь булата и золота, хранитель магии металла и кузниц, сверкающий господин самоцветов.
Со своего места медленно встал Гондро, высокий и крепкий эльф, с синей кожей, расписанной голубыми и белыми татуировками. Его величавое лицо, наполовину скрытое густой бородой с несколькими вплетёнными в неё черепами птиц, было спокойно, а замутнённые бельмами глаза словно видели всё насквозь. Его голос был груб, но величественен:
-Здесь Гондро, варганиан[6] Калдтйордена, страны вечных льдов, государь снега и метели, хранитель магии мороза и искусства охоты, невозмутимый господин ледовитых морей.
Когда очередь дошла до Акраты, тот вскочил со своего места чудной тропической птицей, и, улыбаясь, весело заговорил, покачиваясь взад-вперёд, как ребёнок:
-Здесь Акрата, бруджо Натсутиерры, страны пылающей земли, государь пламени и урожая, хранитель магии огня и изобилия, плодородный господин вечного очага.
Поджарый эльф в красном муслине и бронзовом корсете-доспехе уже был готов. Поправив сухие, песочного цвета, волосы, подвязанные золотыми нитями, он, заложив руку за спину, отчётливо и громко представился:
-Здесь Азизула, алха[7] Сэйка-римала, страны горячих песков, государь бури и грома, хранитель магии гроз и искусства алхимии, искристый господин самоходных диковин.
Следующим поднялся широкогрудый эльф, чьи волосы цвета светлого вороньего крыла доставали почти до пояса. Его лёгкий гибкий доспех кое-где был покрыт сверкающей рыбьей чешуей. Голосом тихим и переливчатым, как горный ручей, он сказал:
-Здесь Нереус, рекс[8] Талассаги, страны океанских глубин, государь штормов и приливов, хранитель магии воды и изящных искусств, вольнодумный господин высоких волн.
Подождав конца речи Нереуса, темнокожая эльфийка робко поднялась со своего места. Её огромная племенная маска почти целиком закрывала лицо и была украшена рогами, перьями, золотом и огромным аметистом. Неясно, чего она стеснялась: маски, которую было запрещено снимать вождям её народа в чужих землях, или минимума одежды на гибком, татуированном стане. Она начала своё приветствие:
-Здесь Рутендо, лейер[9] Донкерграва, страны багряной глины, государыня почвы и камня, хранительница магии земли и колдовства крови, непоколебимая госпожа диких стай.
Её соседка по столу, не очень высокая, для эльфийки, женщина, вставая, наклонилась влево, чтобы не зацепиться высокой кичкой за нижний ряд рогов на маске говорившией. Выпрямившись, кивнув на тихое «Прошу прощения» правительницы чанделингов и заправив полу малахитового жаккардового халата, она начала речь. Её резкий голос эхом отдавался в зале:
-Здесь Цэлмэг-кхаан[10], правитель Тандерхерейна, страны свободных ветров, государыня смерчей и ураганов, хранительница магии воздуха и мастерица лучного боя, стремительная госпожа высокого полёта.
Дождавшись своей очереди, эльф-альбинос с высокими скулами, держась за края стола, медленно вытянулся во весь рост, возвышаясь над многими из королей. Он глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь в руке, которая никак не хотела успокаиваться. Бордовый доспех, имитирующий шкуру дракона и отделанный многочисленными шипами, окутывался чёрным плащом, больше похожим на дымку, нежели на деталь наряда. Голос мужчины был проникновенен и глубок, но не просто создавал ощущения силы, как у Цэлмэг, он словно пронизывал каждый сантиметр пространства зала:
-Здесь Арност, храб[11] Каилахии, страны непроглядной тьмы, государь ночи и склепов, хранитель магии тьмы и покоритель смерти, бессмертный рыцарь проклятого народа.
Последней представить себя должна была Моргана, соседка Сунакавы. Ждать её пришлось добрых пять минут, но вскоре и она поднялась со своего места, чтобы официально представить своё государство. От Морганы исходило нежное зелёное свечение, её белоснежное платье развевалось дуновением неведомого ветра, не тревожившего сложную укладку золотых локонов, а взгляд её таких же золотых глаз был направлен в вечность. Эльфийка не раскрыла рта, но каждый из присутствующих услышал её голос у себя в голове. Голос расслаивался и казался далёким эхом, но был абсолютно отчётлив и силён:
-И здесь Моргана, банриг[12] Тайбталама, страны священных плит, государыня озёр и болот, хранительница магии света и тайных знаний, вековечная свидетельница времён.
Сунакава развёл руки и закончил приветствие:
-Да начнётся совет десяти государей, Королевский Стол.
Все уселись на резные кресла, и пока у царей была пара минут поприветствовать друг друга менее официально, Азизула повернулся к Акрате:
-Никогда не понимал, что происходит с этими тайбами. Они словно.… Не здесь.
Акрата хихикнул и шёпотом ответил:
-Естественно, а как иначе? Я бы на вас посмотрел, если бы вы одновременно видели прошлое, настоящее и будущее, пытаясь понять, в какой из временных реальностей находитесь сейчас. Так и, - он сделал круговое движение у виска, - недолго.
-Я не понимаю, что означает этот жест.
Акрата шумно выдохнул:
-Ах да, у вас же в Сэйка-римале туго с жестикуляцией. Это означает «свихнуться».
Азизула нахмурился:
-Зачем же заменять слово жестом? Тем более, учитывая вашу осведомлённость о моём возможном незнании его значения.
-Думаю, чтобы ваши перешёптывания не были ещё более подозрительными, чем сейчас. Простите, что вмешался, - шепнул слева Нереус и опустил глаза в пол.
-Да, думаю, это действительно выглядит немного некрасиво и подозрительно, - султан ширков кивнул и начал, было, поворачиваться к столу, но шаман остановил его.
-Хотите шутку, Азизула?
-Боюсь, я не пойму, - ответил эльф, но, несмотря на это, по его лицу было ясно, что он заинтересован.
-А смотрите, - Акрата повернулся к столу и громко спросил. – Уважаемая банриг, как дела в Тайбталаме?
Моргана ничего не ответила. Казалось, она вообще ничего не услышала. Азизула выжидающе смотрел на королеву, но ничего не происходило. Он повернулся к улыбающемуся краснокожему эльфу и сказал:
-Я же говорил, что, скорее всего, не пойму. Видимо, лицезрение молчащих женщин не кажется мне забавным.
-О, уважаемый, - Акрата всё ещё улыбался. – Шутка ещё даже и не началась. Теперь осталось только ждать, когда она ответит.
В этот момент Сунакава призвал к порядку, звякнув по музыке ветра, которую любезно поднёс ему один из слуг. Молчание воцарилось почти сразу же. Император начал речь:
-Я пригласил каждого из вас сюда под предлогом не просто встречи, но размышления на действительно важную для нас всех тему. Вы знаете, насколько нестабильны наши межгосударственные отношения на данный момент…
-Позвольте, - вмешался в монолог котея Гондро. – Что именно вы предполагаете под «нестабильными отношениями»? Торговля идёт, войн нет, страны процветают.
-Согласен, – отрезал Садакат.
-Да, войн действительно нет, да и торговля не хромает, слава Татне, но какая у нас торговля? Караваны всё чаще останавливают на границах, проверяют всё жёстче, иногда даже портят товар.
-Это обеспечение безопасности, - сложив руки на груди, сказал Азизула.
-Но от кого мы хотим обезопасить себя? Друг от друга? – Сунакава нахмурился. – Как давно, скажите мне, мы все стали друг другу врагами? Почему ожидаем подвоха?
-Потому что стали слишком разными. – Ответ Цэлмэг прогремел в зале как приговор. Но Сунакава не готов был сдаваться.
-И всё-таки, чего мы боимся? Войн? Мы что, не знаем, как проходят наши войны? Чем нынешнее положение дел отличается от войны?
Правители задумались, потому что котей был прав. Эльфийские войны почти не знали ни булата, ни крови. До сражений доходило лишь в самых крайних случаях, когда один из королей был готов пойти до самого конца в стремлении стереть какое-либо племя с лица мира или захватить все земли. Да и тогда, в большинстве своём, на битву выходили только сами спорящие цари, а не армии. Эльфы верили в то, что война – дело тех, кто её начал, а не целого народа. Поэтому эльфийские войны проходили без рубищ, были бойкотами и заключались в изоляции. Сейчас ситуация была почти такой же.
-Мы не изолированы друг от друга, - возразил Азизула
-Нет. Ещё нет. Но мы идём к этому, - печально ответил Сунакава.
Наступило неловкое молчание. Тишину нарушил Арност:
-Чего вы хотите от нас, уважаемый котей?
Император колебался, но тянуть было нельзя. Нужно было обернуть своё предложение наиболее абстрактно, отдалённо, чтобы это не было воспринято как призыв. Наконец он произнёс:
-Я предлагаю нам представить себе, что будет, если мы вновь объединимся в единое государство.
Все шорохи смолкли. Молчание было таким тяжёлым и долгим, что казалось, его можно пощупать рукой. Возглас Садаката прозвучал как выстрел:
-Немыслимо! Столько лет самостоятельного развития наших народов положить на потеху утопической мысли! Просто немыслимо! Я… Я… Я не могу найти слов для описания своего негодования!
«Кто бы сомневался, конечно, ты, Садакат» - подумал Сунакава. Император сохранял молчание, в надежде, что меденч успокоится, но, неожиданно, разговор стал приобретать окраску конфликта. Удар пришёл с неожиданной стороны:
-Самая большая ворона всегда каркает громче всех, - произнесла Цэлмэг, подняв глаза на краля и прищурившись.
Садакат задохнулся и, втянув носом воздух, ответил:
-Вы ко мне обращаетесь, кхаан?
Сунакава напрягся. Садакат опустил «уважаемая». Это плохо, это неправильно, и этот разговор нужно было заканчивать. Но глаза Цэлмэг уже вспыхнули:
-Да. Вам не кажется, что вы позволяете себе слишком много сегодня? У моего народа такое не приветствуется.
-Не думаю, что я позволяю себе что-то большее, чем мне дозволенно в рамках приличия.
-Вам стоило бы пересмотреть свои рамки приличия, краль.
Садакат сам был не готов к подобному развороту событий. Он понимал, что его оппонентка гораздо больше способна на реальные агрессивные действия, чем он сам. Он был интриганом, как и большинство его предков. Садакат смог бы остановиться, а вот заведённая правительница элчей была зверем, который присоединял кочевые племена в её родной степи Сайхан Байне за несколько часов. Словесная перепалка с ней была опасной, потому что эта женщина вполне могла пройти со своим войском через весь континент к самой Меденчаси, хоть они и находились на огромном расстоянии. И никто бы её не остановил.
-Прошу прощения, уважаемая, не хотел умалить ваше достоинство.
Лицо Цэлмэг смягчилось. Она задрала подбородок и взглянула на своего оппонента:
-Вам стоит просить прощения не у меня, а у уважаемого котея, на которого вы сегодня излили больше яда, чем даёт анчар в нашей степи.
-Как и всегда, впрочем, - внезапно очнулась Моргана. Садакат с непониманием и раздражением повернулся к ней.
-Нет, нет, это она не вам, - быстро сказал Акрата, вдохнув воздух через стиснутые зубы, и повернувшись к Азизуле – можете не ждать шутки, наш ответ влетел не туда и не в самый лучший момент. – Он повернулся к Моргане, - Спасибо за ответ, уважаемая банриг, можете ничего не отвечать!
Садакат приковал внимание к Сунакаве и медленно, глядя ему в глаза, произнёс:
-Прошу прощения, уважаемый котей.
Император улыбнулся: «Нет, не просишь. Это лишь пас перед ней. Тебе же не нужен конфликт с Тандерхерейном. Тебе ни с кем не нужен конфликт, затворник ты наш».
-Оставьте это, Садакат. Оскорбляться не в традициях панов. Наша жизнь основана на прощении, гармонии и духовном возрождении.
Царь меденчей отрывисто кивнул и отвернулся. Сунакава, дав правителям ещё минуту и удостоверившись в закрытии вопроса, попытался вернуть переговоры в нужное русло:
-Что ж, может, возвратимся к обдумыванию перспектив? Мнение Меденчаси мы уже услышали.
-А что, давайте взглянем на перспективы: - Гондро повернулся к котею. – Перспективы у нас не радужные, по моему мнению. Сразу выскажусь, а потом объяснюсь: Калдтйорден против объединения. Почему? Потому что оно абсолютно ничего не изменит для моего племени. Давайте-ка вспомним, почему дети всех стран боятся зим?
-Наши не боятся. – Арност, улыбнувшись, взглянул на варяга.
Гондро наклонил голову в сторону, откуда пришёл возглас. Его мутные глаза же так и смотрели прямо перед собой. Секунду он вслушивался, затем же разразился громовым хрипловатым смехом:
-Да, князь Арност, думаю, дети Каилахии вообще вряд ли чего-то страшатся. Но всё же. Сколько мы не пытались бороться со слухами, но, видимо, дад бессильны переубедить эльфов в том, что мы каннибалы. Это глупо, мы не едим других эльфов. Но кто хочет в это верить?
Нереус, поморщившись, заметил:
-Вы сажаете преступников на кол, рубите головы, скидываете со скал, вмораживаете в лёд, скармливаете медведям…. Продолжать?
Гондро весь словно сжался, стал плотнее и, чеканя каждое слово, ответил:
-Да. Но мы не едим плоть. – После этого его плечи опали, и царь продолжил. – Наши меры наказаний жестоки, это правда, но они наши. Это те способы, которыми можно справиться с крутым нравом дад. Мои люди огрубели во льдах и теперь боятся только смерти. Но наша хладнокровность и свирепость не повод считать нас монстрами. Только вот кто мы такие, чтобы вступить в бой с многовековыми суевериями? От лица своей страны заявляю: Калдтйорден не видит смысла в объединении с другими народами, потому никто не ждёт дад в своих землях.
Сунакава кивнул. Больно было слышать такое, но печальную правду не скрыть. Как бы хорошо не относился император к государю дад, как бы ни уважал его народ, но он был не в силах научить эльфов не бояться угрюмых жителей ледников с кровавыми, варварскими обычаями.
-Крутые нравы, хм. - Царица Тандерхерейна улыбнулась так широко, что, казалось, она никогда не слышала ничего смешнее. – Крутой нрав не только у дад. Почему же вы, господин Нереус, молчите о том, что элчи четвертуют, снимают скальпы, сушат головы на палящем солнце и позволяют своим соколам выклёвывать глаза воров? Любого из нас можно назвать монстром, нужно только найти за что.
-Каково ваше мнение, уважаемая кхаан? – спросил котей.
Улыбка Цэлмэг угасла. Она сложила руки домиком и произнесла:
-С моим народом всё не так просто. Мы кочевали по степи всё это время, а осели на стоянках лишь пятьсот лет назад. Элчи свободолюбивы, вольны и вспыльчивы. Да и к тому же, привыкли, что ими правит мужчина. Быть первым кхааном-женщиной тяжело, знаете ли. Этот пост достался мне лишь благодаря вере моего народа и сумбуру кризиса власти. Потерять такую власть легко, как сорвать цветок зверобоя. А теперь представьте, что я приезжаю в стан и говорю, что всё вокруг степи: горы, джунгли, леса – теперь принадлежит и нам. Но мой народ посмотрит на меня с удивлением, он спросит: «Но зачем нам горы, кхаан? Зачем джунгли? Разве там можно пасти скот? Ты ошиблась, кхаан, нам не нужна эта земля. Неужели тебя заботит бесполезное для нас?». Вот и всё, так и закончится моё правление. Они свергнут меня, искалечат и отправят вон. Хорошо хоть, что я выбрала себе преемника. Как вам такие перспективы, уважаемый котей? Только вот если бы это было всё. Есть и другой исход, более короткий: я приезжаю домой, и говорю, что наша земля теперь едина с землёй панов. И…
-Я не говорил ничего об объединении под началом Пан Имт Хо, - начал Сунакава, чувствуя, что начинает терять нити контроля.
-Бросьте, уважаемый котей. Я понимаю, зачем вам это. Вам больно, что мы отошли от корней, больно, что забыли изначальную магию. Вы просто хотите вернуть нас домой. Это объединение не подразумевает ничего больше, никаких корыстных целей. Но вы стоите там, где были испокон веков, а значит, вы собираете семью назад. Как отец, что кличет сыновей в свою юрту.
Сунакаве нечего было возразить. Он кивнул и дал Цэлмэг продолжить.
-Возвращаясь к моему царству, скажи я такое, меня даже и за ворота не выкинут. А неделю спустя моя сухая голова будет бренчать на шесте вместе с головешками изменников и бунтовщиков. Тандерхерейн не присоединится, ибо народ его не готов.
-А мы не против, - заявил Акрата, рассматривая ногти на правой руке. – В конце концов, что плохого в том, чтобы Натсутиерра и Пан Имт Хо сотрудничали больше, чем только в торговле? Можно было бы построить города на границе, мы бы открыли горячие источники для панов, да и фрукты были бы свежее, если б их не пришлось возить за сотни километров.
-Мы тоже за, - подхватил Нереус. – Подобное сближение пойдёт на пользу. Налаживание сотрудничества, экономическая помощь друг другу, это правильно. Мы бы показали вам океан.
-Похоже, позитивные настроения ещё не мертвы в наших рядах. – Радостно сказал император Сунакава. – Уважаемая лейер, а что вы думаете?
Рутендо вздрогнула и убрала руку, поддерживавшую лицо:
-Думаю, мой народ будет рад. Ему нравится торговля, да и общение с другими племенами. Чанделинги ждут каждой ярмарки как праздника. И, к тому же, чем быстрее мы это закончим, тем лучше. Этот вопрос назрел уже давно и требует решения. Так что, выскажу своё согласие сейчас, чем буду тянуть.
Император панов улыбнулся и оглядел зал. Его взор остановился на Азизуле, который задумчиво уставился на нефритовую поверхность стола, словно что-то считал.
-Вас что-то беспокоит, Азизула?
Тот, всё так же хмурясь и не отрываясь от столешницы, ответил:
-Меня беспокоит наука.
-Просветите нас?
-Просто вы знаете, что мой народ – эльфы, пытающиеся изучить всё и вся. Мы изобретаем разные вещи, варим зелья, колдуем, укрощаем молнии и пар. И мои главные учёные согласны со мной в одной вещи. Мне кажется, что она непосредственно касается сегодняшней темы.
-И?
-Учёные Сэйка-римала считают, что эльфы разных стран слишком приспособились к определённым условиям среды в своих государствах. Сколько протянет ледяной дад в пекле Натсутиерры? А горгон в испепеляющей пустыне ширков? Нужно ли нам объединение, если мы боле не способны прочувствовать все прелести новых земель? Должны ли мы объединиться только ради счастья жить в своих странах и нейтральном для наших потребностей Пан Имт Хо? Какой смысл имеет объединение, если многим из нас не светит повидать других стран, более того, это будет опасно. Чистое самоубийство. Извините, что так много вопросов. Я ещё сам пытаюсь найти ответы. Но пока что, Сэйка-римал не видит в этой бессмысленной авантюре рационального зерна.
-Мы тоже, к сожалению, против. По сходной причине. – Князь Арност выпрямился, сухо хрустнув, вероятно, костями, хотя под доспехом понять было невозможно.
-Бросьте, уважаемый храб, ваше племя не восприимчиво к погоде, мы это знаем. – Акрата попытался выглядеть таким же авторитетным в вопросе науки, как султан, но не очень преуспел.
-Нет, дело не совсем в погоде, - Арност устало потёр пальцами переносицу, - просто каилахи, как таковые, не слишком полезная компания. Приятная, не спорю, но не полезная.
-Я не понимаю вас. – Арност полностью завладел вниманием шамана Натсутиерры.
-Позвольте прояснить. Всем известно, что наше племя не чувствует температур, не болеет, не умирает, если, кончено, не перестаёт потреблять кровь. Исходя из этого, у каилахов больше всего шансов расселиться по континенту. Мы выживем везде, была бы живность, чтоб её пить. Но вот мы объединяемся с другими странами. Тогда я не смогу удержать вампиров от переселения, ведь всё это будет и наша земля. Каилахи расселяются, влюбляются, женятся, рожают детей. Красивая картина, верно? Вот только позвольте напомнить, что наша кровь проклята самими духами смерти. В нас течёт яд для каждого из вас. Любой контакт с нашей кровью – смерть для других эльфов. Я не хочу, чтобы когда-нибудь одна из каилахских женщин, готовя пирог, порезалась и ненароком капнула своим ядом в начинку. А потом понесла это в гости к соседям. Или, чего доброго, на весенний фестиваль. Каилахия не присоединится, потому что только так я могу сдержать заразу, живущую в нас. Не хочу, чтобы вампиры стали причиной тысячи смертей.
-Ох, что ж, это жаль, конечно, но вы пра...- Акрата печально вздохнул.
-Я решила, что разумней будет высказаться сейчас, чем ждать, пока меня спросят, ввиду моих трудностей, естественно. – Внезапно заговорила королева Моргана, словно вернувшись из забытья. – Тайбталам поддерживает идею объединения. Мы видим многое, но сейчас будущее для меня как в тумане. Я нахожу это странным, думаю, это знак от Цуссур, что в этот раз тайбы должны решить свою судьбу не опираясь на знание грядущего. Мы верим в силу Создателя, хоть он и покинул нас. И свет его дочерей