Мы, разные люди, с разными профессиями отдыхали на курорте, у подножья гор. Особенно среди нас выделялся седоволосый мужчина угрюмый, очень замкнутый, неразговорчивый человек пожилого возраста. Для окружающих отдыхающих он был, несомненно, весьма загодочным человеком. Между короткими фразами мы поняли, ему шестьдесять лет, но он ни разу в жизни не женился. К нам, всем отдыхающим приехали наши дети, внуки, а его никто не посещал, кроме одного пожилого человека, которого он называл своим бывшим коллегой. Мы все посторонились его, как умалишенного, так как он различался от других простых земных людей своим особенным поведением, своим угрюмым видом. Однажды после обеда мы все, отдыхающие, рассказывали друг другу о своих трудных профессиях, о встречающих трудностях в жизни. В санаторий люди приехали из разных уголков страны, поэтому незнакомым людям легче признаться в своих проблемах, в трудностях, с которыми каждый человек встречается в повседневной, рутинной жизни. Он молча слушал, когда старый педагог с седыми волосами рассказал. Речь шла о трудных детях, и об их надменных, непонимающих родителях, которые во всех грехах обвиняют педагогов в неудавшимся воспитании трудных подростков. Этот пожилой учитель чуть со слезами, обидным, дрожащим голосом рассказывал, как он старался перевоспитать трудных подростков. Ему это иногда удавалось. А в некоторых случаях, сколько бы он не старался, все — равно никак не удавался перевоспитать избалованных детей. А иногда из-за упрямства, эгоистично настроенных родителей, которые чрезмерно любят своих детей, и эти родители отвечали на доброту педагога черной неблагодарностью. Сделали учителя без вины виноватым, а потом его вовсе несправедливо выгнали с работы, не разобравшись о происходящем. Загадочный мужчина молча кивал головой, всецело предаваясь размышлениям. Настала пауза размышлений, все думали о несправедливости, которые обошлись высокопоставленные, богатые родители по отношению старого бедного, честного педагога. Вдруг, тишину прервал хриплый голос, и мы все повернули голову в его сторону, неожиданно для всех заговорил загадочный, угрюмый человек. Видимо, он тоже не выдержал сохранять тайну и дальше внутри себя, и он тоже присоединился к нам, рассказывающим о себе, и начал говорить свою историю.
— Недавно мне исполнилось шестьдесять лет. За это время я сделал сотни, даже тысячи операций. Но, до сих пор не могу забыть один случай, который запомнился мне на всю оставшуюся жизнь, — тяжело вздохнул опытный хирург. Мы все с интересом переглянулись друг с другом, ожидая самого интересного случая в его жизни. Наше чутье не обмануло нас, он продолжал свой рассказ, как на исповеди.
— Этот случай я никак не могу забыть, до сих пор она передо мной мерещится, иногда ее во сне вижу, как наяву. Да, она была истинной красавицей. Волосы длинные, лицо белое, прямой нос, большие карие глаза, длинные, густые ресницы, а алые губы, как лепесток розы, как будто специально накрашенные, но все красота девушки с самого рождения природные, естественные. Худая, высокая, стройная, с тонкой девичьей талией, хрупкая, обоятельная девушка. Я с первого раза безумно влюбился в нее. У нее была опухоль в почке. Обнаружили опухоль на начальной ранней стадии, поэтому можно было спасти молодую девушку. Заведующий, как надежному хирургу, поручил мне ее оперировать, я как увидел ее, с первого взгляда безумно влюбился, стоял перед ней молча, и смотрел на нее, не отрывая глаз, что-то внутри меня дрогнуло, как будто ударило молниеносным током, я обомлел, потерял дар речи, побледнел, покраснел. А она, увидев мой растерянный вид, весело рассмеялось от души. Ее смех был тоже приятным, звонким. Она, конечно, была очень чуткая, поэтому сразу догадалась, что ее оперирующий хирург безумно влюблен в нее с первого взгляда. Мне тогда было тридцать пять лет, я был тогда холостым парнем. Потом я выяснил, что она, тоже было не замужней девушкой, ее имя была тоже красивым, как она сама — Алиной. Наконец-то я дрожащим голосом сообщила.
— Алина, я ваш лечащий хирург, меня зовут – Ринат Садуович, но вы можете назвать меня просто Ринатом.
— Хорошо, Ринат. Очень рада знакомству, мне про вас говорили, как опытного, волшебного хирурга, — промолвила Алина, а я еще больше покраснел, — Надеюсь, я попал в самые надежные руки хирурга,- добавила Алина, не скрывая детские радости.
— Люди преувеличивает, я простой хирург, как и все другие, — оправдался я чувствуя неловкость при похвале в свой адрес.
— А так же люди сказали, что вы очень скромный, — игриво продолжала Алина, явно кокетничая.
— Не верьте никому, я простой обыкновенный хирург, — промямлил я.
— Что вы хотите сказать, господин хирург, значить я преждевременно обрадовался, что к вам попал? — Алина своим вопросом еще больше смутила меня.
— Надеюсь, все будет хорошо, — ответил я смущаясь.
— Я тоже надеюсь, — серьезно ответила Алина. Это была нашей первой встречой. Потом мы несколько раз встречались до операций, Алина вела себя очень дружелюбно, поэтому я тоже привык к ее веселому обществу, и часто заходил к ее палате, узнавал про ее самочувствие.
Я с каждым днем привязалось к ней все больше, больше. Она, как магнит притягивала к себе меня. По вечером дома я мечтал ее удачно прооперировать, а потом предложить ей руку и сердце. При виде меня она слегка смущалась, и всегда с улыбкой слушала меня. Когда она улыбалась, в обеих щеках появлялись милые ямки. Я умилялся, увидев ее, иногда даже терял дар речи. Три дня подготовки к операции прошли так быстро, как три секунды, потому что я днем и ночью мечтал, грезил про нее. Настал долгожданный день, день операции, я так волновался, первый раз в жизни мои опытные руки тряслись против моей воли, может быть, я близко к сердцу принимал предстоящую операцию, что очень волновался. Обычно мои непоколебимые твердые нервы на этот раз не выдержали нагрузку. Я начал операцию, и сам внезапно содрогнулся, увидев ее белую, атласную мягкую кожу. Мои опытные руки тряслись против моей воли, даже опытная медсестра Айша смотрела на меня, как на пьяного. Может быть, она подумала, что я для храбрости выпил двести грамм спиртного. Иногда в тяжелых случаях, мы, хирурги, для храбрости выпивали спиртное, алкаголь, это – к сожалению, горькая правда. Но, на этот раз, я нисколько не выпивал, просто опьянел от счастья. Я — глупый человек, заранее считал ее своей будущей женой, я струсил первый раз в жизни во время операции, не хотел причинить ей боль, я с неуверенностью взял из протянутой руки медсестер, в свои дрожащие руки скальпель, обычно острый скальпель, тоже почувствовал мою неуверенность, и чуть не соскользнул с рук. Я хотел взять себя в руки, но посторонняя сила не давала мне эти возможности. Я вновь и вновь смотрел на ее безмятежное красивое лицо, после введения в ее вену сильнодействующего наркоза, она застыла без движения, как будто заснула крепким, тяжелым сном. Я поневоле любовался, и смотрел на спящую красавицу, вновь и вновь восхищался ее неземной, ангелской красотой. Опять влюбленное сердце чуть не выпрыгнуло из груди, стучало неимоверно, я вспотел, краснел, бледнел – вообщем, без конца волновался против своей воли, при этом я продолжал оперировать ее как бы, в сквозь сон. Когда я достиг той области, в которой должен вырезать образовавшийся опухоль, мои руки опять предательски дрогнули, и я, в одно мгновенье случайно задел жизненно важную артерию. Кровь хлынула потоком, я хотел исправить свою ошибку, но, было уже слишком поздно. На моих глазах, по моей ошибке, она лежала между жизнью и смертью. Заведующий, который наблюдал, увидел мой хирургический промах, срочно взял в свои руки операцию, и продолжал оперировать, но, было слишком поздно, заведующий усердно боролся за ее жизнь. Я тогда только понял, какую смертельную ошибку сделал, задев жизненноважную артерию. А заведующий пытался остановить кровь, пытался спасти ее жизнь, но, увы, все было напрасным, ее кровь из вены хлынула потоком еще больше, почти не было шансов спасти ее. Потеряв много крови ее лицо еще больше побледнело, ее цветущая жизнь чахла на моих глазах, из спящей красавицей она превратилось в безжизненное тело, в труп. Заведующий остановился из безвыходности, вытирал пот, и развел руками, при этом со скорбью сказал мне, «невозможно остановить кровь, важная вена повреждена». Увидев безнадежное состояние Алины, и почувствовав ее скорую, неминуемую смерть мне столь дорогого пациента, я расплакался при всех, как ребенок, и признался в своей ошибке.
— Я случайно задел ее артерию! Я не хотел ее смерти, я виноват, простите меня, ради бога! — пробормотал я, глотая свои слезы. Медсестра Айша, которая всегда была моим ассистентом, подумала, что я много выпил, и сказала с горечью, с упреком, глядя мне в глаза.
— Зачем вы выпили перед операцией, Ринат Садуович!? Вы были всегда спокойным, а сегодня у вас руки тряслись, не слушали вас ваши собственные руки. Ах, бедняжка! Какая она красавица! А вы погубили ее, как же так, как же так, Ринат Садуович?! — повторяла она удивленно, и с упреком. Заведующий тоже не смог остановить кровотечение, так как жизненно важную артерию я случайно порезал дрожащими, своими непослушными руками.
— Как жаль, вы случайно перерезали главную артерию, я от вас не ожидал подобной ошибки. Зачем вы выпиваете перед операцией? Это непростительно, вы погубили молодую жизнь красивой девушки. Ринат Садуович, я разочарован в вас. Я считал вас самым ведущим специалистом, поэтому поручил Вам сложную операцию. А вы допустили такую грубую ошибку. По вашей вине умерла такая молодая девушка! Ах, как жаль, как жаль!
Заведующий выговорил мне строгое замечание. Алина скончалось на операционном столе, не приходя в сознание, все еще находясь под наркозом. Все ее тело закрывали белой простыней, и отправили на каталке сразу в морг. Я выбежал на улицу, как сумашедший, несмотря на прохожих, я горько зарыдал во весь голос. Слезы потекли в три ручья, все мои сладкие мечты рухнули в одночасье, все мои мечты остались позади. Я опытный хирург, своими собственными руками убил ее, случайно задев трясущей рукой жизненноважную артерию. Для меня не было никакого оправдания. К вечеру зашел к заведующему, он сидел хмурый, усталый, злобно смотрел на меня исподлобья.
— Я хочу написать повинную, чистосердечное признание, потому что я был причиной ее смерти, я ни капли водки не пил, я был пьян от своих чувств к ней, я с первого взгляда безумно влюбился в нее, не хотел причинять ей боль. В итоге дрожащей рукой сам навредил ей, — я склонил голову перед заведующим, и чистосердечно признался в своей ошибке. Он долго молчал, только потом поднял голову, увидев мое чистосердечное раскаяние, у него, наверное, проснулась ко мне жалость. Он сказал тихо.
— Я все понимаю. Ты специально не убивал ее, просто случайно задел артерию трясущейся рукой. Что с тобой? Почему ты сегодня вел себя, как начинающий хирург?! – Я решил чистосердечно признаться и сказал правду.
— Я с первого дня влюбился в нее, я не мог оторвать глаз от нее, поэтому сильно волновался, не хотел причинять боль, боялся. В результате я убил ее, вот и все, накажите, передайте мое дело в правоохранительные органы, чтобы они наказали меня за мой непрофессионализм, за мою грубую ошибку, я готов ответить по всей строгости закона, — повторял я с горечью. Заведующий испытующе смотрел на меня долго, как будто своими острыми глазами, как рентген, проверял мою честность. Я опять вспотел, заволновался, ждал сурового приговора. Но, заведующий после долгого молчания говорил спокойно.
— Хватить терзать себя, Ринат Садуович! Ты должен был отказаться, раз у тебя проснулось такое нежное, влюбленное чувство. А ты все испортил, теперь уже поздно, надо думать о будущем, — сказал он решительно.
— У меня теперь нет будущего! Я — конченый человек! Я убил пациентку, которая мне доверила свою драгоценную жизнь, — сказал я сокрушаясь. Заведующий впился в меня глазами, долго молчал, наконец-то сказал следующее, что я никак не ожидал услышать.
— Слушай меня внимательно, она уже умерла, ее уже никак не вернешь обратно к жизни. А тебя, влюбленного хирурга в своего пациента, мы должны спасти. Мы должны написать отчет, что ее сердце не выдержало большую нагрузку, и она умерла на операционном столе. Так и напиши, я подпишу, кстати, надо предупредить медсестру, пригласи, пожалуйста, Айшу и Нурсулу. Я сам поговорю с ними, — сказал он спокойно, решительно. Я не обрадовался такому решению, наоборот сопротивлялся, как мог.
— Нет! Не надо меня спасать, Бакир Закирович! Я случайно убил пациентку, я готов перед законом ответить за свою ошибку! – почти кричал я в истерике, со слезами на глазах. Заведующий не хотел меня слушать, он перебил меня.
— Идите домой, отдохните, я сам напишу отчет. Тебе сейчас тяжело, но это пройдет, — сказал он заботливо, и отеческий. Его заботливый тон смягчил мое бедное сердце, я расплакался, как ребенок, рыдал безутешно. У меня брызнули слезы против моей воли, я выскочил на улицу, не скрывая свои слезы, и шел домой, как пьяный. Дома я напился водки, выпил целую бутылку один, потому что хотел забыть сегодняшний день, но, наоборот, чем больше пил водку, а потом вино, тем дольше вспоминал ее красивое, безмятежное лицо. В полночь в полузабытьи уснул крепким сном, утром проснулся со страшной головной болью. Хотел вспомнить вчерашний день, и завопил как умалишенный.
— Это я убил ее! Я, только я, виноват! Я не хирург, я сапожник! Я убил ее! – кричал я в неистовстве. Опять стал пить водку до беспамятства. Три дня лежал дома, страшно пьянствовал от безвыходного положения. На третий день в дверь постучали, когда открыл дверь, стоял наш заведующий.
— Извините, я круглый, невежественный дурак! Я не выдержал, Бакир Закирович, — бормотал я в свое оправдание.
— А вы знаете, Ринат Садуович, три часа опоздания на работу без уважительной причины непростительно по трудовому законодательству, я могу выгнать вас со статьей! Что вы себе позволяете?! Сегодня вы сорвали очередную операцию! Это непростительно. Возьмите себя в руки, черт побери, хватить хныкать, как мальчишка! — кричал он вне себя. – Утром в восемь часов утра зайдите в мой кабинет! – и злобно хлопнул мою дверь.
— Извините, я не смог придти на работу. Я чувствую свою вину, никак не могу забыть ее, — бормотал я, провожая своего заведующего.
— Перестаньте пить! Утром приступайте к работе, завтра важная операция, так что не подводите меня, поняли, Ринат Садуович!?
— Да, понял, Бакир Закирович. Непременно буду в порядке, как скажете, Бакир Закирович, — мой язык заплетался от пьянства.
Я наконец-то опомнился, прибрал дома весь мусор, весь бардак. Оказывается, пустые бутылки валялись везде. Моя одежда валяется везде. Я стал убирать, взял себя в руки. Утром принял холодный душ, одел чистую одежду, и ровно в восемь часов пришел в кабинет заведующего Бакира Закировича. Он испытующе посмотрел на меня, строгим голосом приказал, как будто ничего не было, ничего не произошло.
— У вас сегодня две операции. Будьте внимательны! Я уезжаю на конференцию, так что, за все отвечаете вы, — коротко и ясно сказал приказным тоном. Мне оставалось только подчиняться, я шел опять на очередную операцию. Как всегда операция прошла удачно, я взял себя в руки. Постепенно угрызение совести стало угасать, я стал себя утешать. «Ведь это случилось нечаянно. Я не хотел ее убивать. Теперь весь этот кошмар остался позади. Мать — земля, скрывает мою ошибку. Никто кроме моих коллег даже не подозревает о моем промахе. Больше такое не повторится, это первый и последний раз» уверял я себя мысленно. И это помогло, я опять пришел в свою колею, и вел обыкновенный образ жизни, как раньше. Но, иногда с болью вспоминаю, свою ошибку, нелепую смерть моей любимой девушки – Алины. Ведь у каждого из нас есть тайна, которая спрятана глубоко в сердце. Это моя ошибка, как заноза, простреленная в мое сердце, временами не дает мне спокойно жить, радоваться» — закончил он свой рассказ. Мы, все, присутствующие тяжело вздыхали, были случайными свидетелями тайной исповеди хирурга.
— Ведь вашу ошибку земля скрывает, дорогой доктор! — воскликнул старик в очках, тихо возмущаясь. Хирург содрогнулся неожиданно и согласился безропотно.
— Да, вы правы, — сказал он вполголоса, ощутив опять свою вину.
— А вы женились после этого случая? – спрашивал безусый молодой человек, прямо посмотрев ему в лицо.
— Нет, я не смог, я даже не пытался жениться, меня всю жизнь преследовал моя роковая ошибка, — вздохнул он.
— Ну и зря вы погубили свою жизнь,— продолжал мыслить молодой парень.
— Надо было забыть прошлое, и начать жизнь заново, — сказал другой молодой человек, поправляя свои темные очки.
— Вам легко сказать, а я не смог. Больше я никого так не любил, как свою Алину. Я кстати, каждый год в день смерти – 17 сентября езжу к ее могиле, и ставлю свежие цветы, и прошу прощения за нелепую смерть, в которой я был виноватым. Она мне часто сниться, как наяву, и предлагает начать новую жизнь. Но, видимо, я однолюб, раньше в молодости, были намерения удачно жениться, но, каждый раз я сравниваю очередную девушку – мою будущую невесту с покойной Алиной, и найдя у них массу недостатков по сравнению с умершей, я отказывался от своих прежних намерений. Может быть мне суждено одному страдать всю жизнь, оплакивая ее раннюю смерть, ведь от судьбы не уйдешь. Я до сих пор храню верность своей единственной возлюбленной Алине, погибшей от моих неуклюжих рук, — сказал он примирительным тоном, вкрадчивым душевным, тихим голосом. Все мы, молчали под гнетущую тишину, исповедь влюбленного мужчины, по профессии хирург, оставила у нас в душе глубокий, нравственный шрам...
Бахыт Мерекенова,
член Союза писателей Республики Казахстан
город Алматы, контактные телефоны 87074010032.