А.О. Лозинский
Лозинский Андрей Олегович – студент-магистрант ЮИ ВЛГУ
Владимирский государственный университет им. А.Г. и Н.Г. Столетовых
Уголовно-правовые риски в проблеме разграничения продолжаемого преступления и совокупности преступлений
Процесс правового регулирования как незаменимый атрибут динамической стороны существования правовой материи так или иначе подвержен феномену риска. В юридической литературе категории «правовой риск» уделено достаточно много внимания, поскольку всё многообразие явлений правовой действительности в той или иной степени связаны с риском. Правовой риск отражается во многих элементах механизма правового регулирования, характеризуя различные юридические явления.
При анализе сущности рассматриваемой категории возможно определение её характерных признаков:
Во-первых, риск – это социальное явление, характеризующее человеческую активность в целом. Более того, риск сам выступает деятельностью в виде объективно проявляемых действий или бездействий. Поскольку право призвано регулировать общественные отношения, следовательно, риск присущ процессу правового регулирования. Для начала действия права от субъектов требуется совершить работу и реализовать её в виде конкретных действий и операций, что всегда будет сопровождаться рисками в различных их проявлениях.
Во-вторых, риск непосредственно связан с неопределённостью относительно характера получаемых результатов деятельности. С одной стороны, исход событий в определённой степени не зависит от воли и сознания субъектов и может носить как положительный, так и отрицательный характер. Другими словами, люди полностью и до конца никогда не смогут просчитать все обстоятельства относительно желаемого результата. С другой стороны, риск тесно связан с сознанием индивида, а конкретнее, с его восприятием окружающей действительности.
В-третьих, риск предполагает альтернативу в виде вероятности наступления позитивных или негативных последствий. В правовых отношениях такие последствия всегда влекут их возникновение, изменение или прекращение. Для охраняемых правом общественных отношений «риск влечёт за собой наступление неблагоприятных последствий, что не может не вызывать общественной реакции и соответственно ответственности за подобное поставление интересов (прав, отношений) под угрозу»[1].
В целом, на основе данных признаков в юриспруденции сложилось три подхода к пониманию правовых рисков:
1) Риск как явление объективной реальности, существующее вне сознания человека. Объективное существование риска определяется множеством путей развития общественных отношений, их вероятностной природой.
2) Риск как субъективное явление, выступающий результатом психического отношения лица к возможным последствиям своих действий в виде наступления субъективных вероятностей. Риск объясняется с точки зрения допущения субъектом неблагоприятных последствий своей деятельности[2]. Следовательно, риск в данном случае отражает правосознание лиц, оценивающих своё или чужое поведение и его результаты.
3) Сочетание объективного и субъективного подходов. В субъективном плане риск проявляется в выборе альтернативы, расчётом вероятности исхода выбора (субъекты по-разному воспринимают величину риска), а в объективном – риск обладает количественно-качественным выражением, отражающий реальные жизненные явления и процессы[3].
Отсюда правовой риск означает присущую человеческой деятельности объективно существующую и в определённой степени способную к регулированию вероятность наступления позитивно-негативных последствий для субъектов правоотношений, связанных с его факторами. Иногда выделяют и виды правовых рисков. Так, по стадиям механизма правового регулирования выделяются правотворческие и правореализационные риски (правоприменительные, интерпретационные и иные риски в процессе реализации права); а по видам юридических фактов - риски-события (объективного характера) и риски-действия (субъективного характера).
Уголовно-правовым рискам, как конкретизированной категории правового риска, уделяется внимание в условиях охраны общественных отношений нормами уголовного права. Несмотря на то, что уголовный закон содержит в себе лишь одно упоминание о рисках в рамках одного из обстоятельств, исключающего уголовную ответственность (речь идёт об обоснованном риске), это не исключает того, что правовые риски не связаны с деятельностью уполномоченных лиц по реализации уголовно-правовых предписаний.
Уголовно-правовые риски мы можем выявлять, в том числе и тогда, когда органами судебной власти и правоохранительными органами осуществляется правоприменительная деятельность, в частности, при расследовании и разрешении уголовных дел, возбуждённых по преступлениям, имеющие сложносоставной характер. В нашем случае мы говорим о совокупности преступлений и продолжаемых преступлениях, то есть о преступлениях с формами множественности составов и о сложных единичных уголовно-правовых деяниях.
По общему правилу, совокупность преступлений (как реальную, так и идеальную) образуют преступления, имеющие два и более уголовно-правовых состава, способные быть предметом судебного разбирательства. Продолжаемое преступление отличается от совокупности, главным образом, своей количественной и качественной характеристикой, обозначая сложное единичное преступное деяние, посягающее на один объект охраны, обладающее тождественностью (однородностью) деяний, многоэпизодностью, единством умысла и цели в поведении субъекта преступного деяния.
Несмотря на законодательное определение конструкции «совокупность преступлений»[4], в следственной и судебной практике существует немало проблем, связанных, в основном, с отграничением и правильной квалификацией таких деяний, решение которых необходимо для достижения целей уголовного наказания и реализации уголовно-правовых правовых принципов. Кроме того, проблемы возникают вокруг законодательных дефиниций таких преступлений, в частности из-за отсутствия в науке единства мнений по поводу их признаков, что порождает разное толкование этих уголовно-правовых предписаний.
Следовательно, можно выявить несколько групп уголовно-правовых рисков относительно проблем совокупности преступлений и продолжаемых деяний:
1) Риски неправильного регулирования тех или иных сфер уголовно-правовых отношений, что связано не только с деятельностью законодателя по разработке и утверждению уголовно-правовых норм, но и с реализацией уголовной политики государства. Законодатель в уголовном законе устанавливает преступность и наказуемость тех деяний, которые он посчитает нужными. При этом он не застрахован от возможности конструирования в статьях Особенной части Уголовного кодекса таких составов преступлений, кажущихся сложными и порой невозможными в применении, а следовательно, расследование и привлечение к уголовной ответственности лиц по таким видам преступлений затруднительно. Например, отмечается, что состав преступления ст. 176 УК РФ (Незаконное получение кредита), несмотря на чёткое отграничение от смежных составов преступлений (например, ст. 159 – Мошенничество), вследствие сложности в доказывании умысла при совершении деяния заставляет следователя переквалифицировать на то же мошенничество либо же прекращать дело в связи с отсутствием состава преступления[5].
Кроме того, законодателю трудно рассмотреть и перевести в разряд полноценной нормы закона те признаки и критерии, которые постепенно вырабатываются и предлагаются учёными-теоретиками в области уголовного права по мере накопления, развития и совершенствования уголовной правоприменительной практики. На данный момент в общей части уголовного закона вообще не предусмотрено нормы о составе продолжаемого преступления, а дефиниция ст. 17 УК РФ о совокупности преступлений требует изменений и отдельных доработок.
2) Риски неправильной квалификации преступлений на стадиях правоприменения. Наличие рисков в уголовно-правовых отношениях усматривается не только в правотворческой, но и в правоприменительной, а также в правоинтерпретационной деятельности. Они лежат на правоприменителях: судьях, следователях, прокурорах и иных лиц, которые непосредственно участвуют в разрешении уголовных дел. Среди факторов подобных рисков можно назвать как неполноту информации о составе преступления, так и собираемой доказательственной базы в уголовном деле. Для избегания ошибок на стадии предварительного расследования необходимо изучить все обстоятельства дела, проверить достаточность доказательств и др. Кроме того, органам и должностным лицам необходимо совершенствовать организационную структуру, оптимизируя критерии оценок своей профессиональной деятельности. Правильная квалификация имеет значение для всех стадий при определении юридических аспектов дела и позволяет правильно решать вопросы о подсудности, действии уголовного закона во времени и пространстве, истечении сроков давности уголовного преследования и т. д.
Данная группа рисков присуща проблеме разграничения характеризуемых преступлений, что зачастую влечёт негативные последствия: возвращение дела на доследование, переквалификация деяний на разных стадиях процесса и др. В определённых случаях неправильное применение уголовно-правовых норм влечёт за собой неправильную квалификацию преступления не по форме совокупности, а как продолжаемое деяние. Так, в своём апелляционном определении от 9 марта 2017 г. по делу № 83-АПУ17-2 Верховный суд РФ указал на то, что хищение чужого имущества у разных потерпевших, совершённое путём обмана и злоупотребления доверием, при отсутствии единого умысла на совершение мошенничества в особо крупном размере должно квалифицироваться не как продолжаемое преступление, а как совокупность самостоятельных деяний в зависимости от размера хищения в каждом отдельном случае[6].
По материалам дела с 2012 по 2014 гг. П., злоупотребляя доверием потерпевших, убеждала взять кредит или передать ей деньги, обещая совершить для потерпевших определённые действия (например, помочь в приобретении недвижимости). При этом П. не собиралась погашать кредиты и совершать данные действия. В итоге у потерпевших были похищены денежные средства в особо крупном размере. Приговором суда первой инстанции П. осуждена по ч. 4 ст. 159 УК РФ на 6 лет лишения свободы со штрафом в размере 400 000 руб. и по ч. 3 ст. 33, ч. 3 ст. 30, пп. «а», «в», «з» ч. 2 ст. 126 УК РФ на 7 лет лишения свободы. По совокупности ей было назначено 10 лет лишения свободы со штрафом в размере 400 000 руб.
По жалобе осуждённой Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ изменила приговор в части переквалификации кражи, указав, что продолжаемое хищение характеризуется рядом тождественных преступных действий, совершённых одним способом и объединённых единым умыслом и составляющих в своей совокупности единое преступление. Однако, как указал суд, умысел П., направленный на хищение в особо крупном размере не был установлен в целом, а размер денежных средств ни у одного из потерпевших не превысил один миллион рублей. Фактические обстоятельства свидетельствовали о том, что каждый раз у П. возникал умысел на совершение мошенничества в разных суммах в отношении различных потерпевших. Таким образом, в части состава кражи деяния П. были признаны совокупностью преступлений и переквалифицированы с ч. 4 на ч. 2 и 3 ст. 159 УК РФ по соответствующим эпизодам преступлений в зависимости от размера причинённого ущерба потерпевшим.
Кроме того, в практике нельзя исключать важность рисков допущения уголовно-правовых ошибок как фактического, так и юридического характера. Если последний вид выступает фактором риска неправильной квалификации уголовных дел, то фактические заблуждения субъектов связаны с установлением неправильного объекта, предмета посягательства, характера последствий и т. д. В некоторых случаях, несмотря на доказанность всех эпизодов преступлений, на судебной стадии процесса часто допускаются ошибки. Так, постановлением Президиума Верховного Суда Чувашской Республики дело по обвинению К. в неправомерном доступе к охраняемой законом компьютерной информации и краже было передано на новое рассмотрение[7], поскольку суд первой инстанции, ошибочно квалифицировал преступные действия К. как одно продолжаемое преступление. По материалам дела К. обвинён в совершении преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 272 УК РФ по 80 эпизодам и по ч. 1 ст. 158 УК РФ по 66 эпизодам. По каждому эпизоду он получал сведения об абонентах сотовой компании, осуществляя затем неправомерный доступ к компьютерной информации, и производил хищение денежных средств со счетов потерпевших. Как отмечается, умысел на неправомерный доступ у К. возникал каждый раз перед совершением краж, однако данный момент ни в первоначальных приговорах не был исследован.
3) Риски, связанные с поведенческими элементами субъектов реализации уголовно-правовых норм. Здесь можно отметить, например, некомпетентность судей и других должностных лиц правоохранительных органов или же коррупционную составляющую. Более того, уголовно-правовой практике знакомы интерпретационныериски (риски толкования), которые связаны с разными подходами в трактовке норм, что порождает вариативность и противоречивость их толкования. Риски в актах толкования обусловлены факторами объективно-субъективного характера. Среди объективных факторов можно отметить абстрактность норм при многообразии регулируемых жизненных обстоятельств, особенности языка права, наличие логико-структурных дефектов (пробелов, коллизий, несовершенство юридических и терминологических конструкций и др.). А среди субъективных - индивидуальные особенности субъектов толкования: уровень их правосознания, профессиональный опыт и иные личностные качества[8].
Таким образом, в основе проблемы выявления и дальнейшей минимизации правовых рисков, возникающих при разрешении вопроса о разграничении совокупности преступлений на стадиях правотворчества и правоприменения, должен находиться доминирующий взгляд на феномен правового риска о его субъективно-объектном характере: он может проявляться в событиях, где реализуется через потенциальные потери, либо же в конкретных действиях (поведении). При разрешении уголовных дел имеется возможность выбирать из нескольких законных альтернатив для разрешения противоречия, возникающего в ходе разбирательства.
[1] Нечаев А.Д., Тищенко Е.В. Уголовно-правовые риски в сфере исполнения обязательств сторонами государственного и муниципального контракта // Пространство экономики. 2013. № 3-2. С. 177-178.
[2] См. Атнабаева Ю.В. К вопросу о признаках категории «Риск» в гражданском праве России // Вестник ОмГУ. Серия. Право. 2017. № 2 (51). С. 108.
[3] Рождественская Т.Э. Понятие правового риска // Государство и право. 2012. № 3. С. 113-114.
[4] В статье 17 Уголовного кодекса Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 29.07.2018) // Собрание законодательства РФ. 1996. № 25. Ст. 2954;
[5] Магомедов Д.Д. Преступления, предусмотренных статьями (176 и 177 УК РФ) от смежных составов преступлений // Системные технологии. 2014. № 10. С. 5.
[6] См. Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 2 (2017) (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 26.04.2017) // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2018. № 5.
[7] См. Постановление Президиума Верховного суда Чувашской Республики от 23.05.2014 № 44-У-58/2014 // СПС «КонсультантПлюс»;
[8] Трунцевский Ю.В. Понятие и виды правовых рисков // Актуальные проблемы публичного права. 2014. № 4 (28). С. 118-119.