История старой папки
Осень стояла в тот год какая-то беспросветная. Я сидела на кухне, размышляя, как сварить суп из ничего? И вообще, как жить дальше? Кто жил в конце 90-х, поймет меня. «Нормальные» городские газеты закрывались одна за другой, работы не было, многие журналисты, как и я, выживали на пособие по безработице. Одним словом, жизнь била ключом и именно по голове.
И вдруг в дверь постучали. На пороге я увидела женщину средних лет. В руке она держала потрепанную канцелярскую папку «Дело №…». Она спросила: «Я не ошиблась, вы такая-то?» Я подтвердила и предложила гостье пройти, но она лишь протянула мне папку со словами: «Напишите об этом», - повернулась и ушла. Я так растерялась, что даже не успела спросить, кто она, кто дал ей мой адрес и зачем?..
…Материалы и фотографии, что я нашла в папке, потрясли меня, но куда я могла пойти с ними тогда?! К новомодным борзописцам, в газету, созданную «новыми русскими», которых не стоило спрашивать, откуда деньги? Но их интересовала только реклама! Я снова и снова перечитывала содержимое, рассматривала фотографии и чуть не плакала: ну куда, куда я отнесу этот драгоценный материал?! И потом, с какой целью? Женщина ничего не сказала об этом. Видимо, она считала, что материал сам кричит о своей цели: люди, будьте же вы людьми! Так и не придумав, что делать с папкой, я отложила ее «до лучших времен».
«Нормальная» судьба человека
…Прошло много лет. Так и не дождавшись «лучших времен» для публикации, я вышла на пенсию. Но о судьбе героя «Дела №…» я часто вспоминаю, когда смотрю политические ток-шоу, особенно, когда ведущие дают слово «нашему польскому коллеге». И всё-таки я надеюсь, что о Войне и Победе нужно снова и снова рассказывать сегодня, но уже не моему поколению, а тем молодым, что не знают разницы между Суворовым и Жуковым. Судите сами.
«Дело» открывается страницей «Послужной список» капитана Кувшинова Виктора Николаевича, составленный 3 ноября 1950 г. Ставропольским военкоматом. Здесь перечислены все воинские звания офицера, причем последняя запись гласит: «01.01.1945 г. присвоено звание «капитан» приказом № 01 по I Польской армии в составе Войска Польского».
Ну что ж, действительно, в 45-м наши войска как раз освобождали Польшу. Более того, из списка на 4-й странице «Дела» следует, что польское правительство даже наградило Виктора Кувшиноваорденом «Виртути Милитари », а также медалями «За вызволение Варшавы», «За Одер, Балтык и Ниссэ». Здесь же перечислены и его советские награды: «За взятие Берлина», «За победу над Германией» и «За освобождение Варшавы». Всё хорошо, о чем тут волноваться?
Однако читаем дальше. Из первой анкеты «Дела» следует, что доармейская биография Виктора Кувшинова была самая что ни на есть подходящая для советского офицера: ни еврейского или немецкого происхождения; ни сам он и никто из родственников не бывал в заключении; никто из них не состоял ни в какой «контрреволюционной организации», семья не была раскулаченной и т.п. Зато родители настоящие пролетарии: отец сапожник, мать домохозяйка, член колхоза «Большевистская трибуна». Братья-комсомольцы ушли на фронт добровольцами из села Нижнее Санчелеево Ставропольского района Куйбышевской области. И здесь вроде ничего особенного, всё нормально.
К тому же Виктор Кувшинов был до армии пареньком работящим: после семилетки учился в школе ФЗО, где стал слесарем-механиком, потом – в школе комбайнеров, которую окончил в 1941 году, как раз перед началом войны. В «Деле» нет, конечно, упоминания о том, успел ли юный комбайнер убрать хотя бы один урожай в своей жизни. Надеюсь, что успел. Но уже в январе 42-го, когда было ему всего 17, он поступил на ускоренные курсы химзащиты в Вольское военное училище, а в августе 42-го вчерашний курсант уже становится командиром взвода огнеметной роты, и буквально через три месяца, - быстро тогда росли люди! – ему присваивают следующее звание «лейтенант». А в мае 43-го Виктор – уже старший лейтенант! – становится командиром 80-й отдельной огнеметной роты 56 армии Северо-Кавказского фронта, где он и воюет почти год – до своего первого ранения. О том, что 19-летний комроты сражался мужественно и стал умелым командиром, говорят и его награды, и быстрое повышение по службе, и в этом нет сомнения. Здесь тоже всё как будто «нормально», это типичная история ребят военной поры. Но все-таки документы, собранные в «Деле», свидетельствуют не только и не столько о храбрости нашего героя, но и главное для нас – о его ранениях. И вот тут-то и начинается, мягко говоря, ненормальность.
«…Если раны – небольшой…»
Дело в том, что в июле 1943 года при освобождении Тамани Виктор «…был тяжело ранен в стопу левой ноги». По-видимому, ранение было настолько серьезным, что после почти годичного лечения в нескольких госпиталях он аж до весны 1944 находился «в резерве». Тем не менее, в мае 44-го молодой, если не сказать юный, старлей вновь попадает на фронт. И теперь его посылают командовать ротой моторизованного противотанкового огнеметногобатальонав составе 1-й армии Войска Польского. И командовал он своей ротой огнеметчиков настолько успешно, что уже через 8 месяцев в ходе освобождения Варшавы ему присвоили звание «капитан». Комроты Кувшинов прошел через всю Польшу, освобождая братьев-славян от фашизма, в кровавых боях теряя товарищей. В «маршруте» продвижения его роты значатся более десятка польских городов, таких, как Быгдощ, Злотув, Вал Поморский…. С боями огнеметчики дошли до Балтики и, наконец, участвовали во взятии г. Кольберга в устье реки Одер.
Это была весна 1945 года, и долгожданная победа была уже так близка! До нее оставались считанные дни, но тем отчаяннее и ожесточеннее сопротивлялись фашисты. И вот 10 апреля 45-го в бою «…при отражении сильнейшей контратаки немцев в устье реки Одер» капитан Кувшинов получает настолько тяжелое ранение, что после выписки из госпиталя он остается «инвалидом без обеих рук с полной потерей зрения одного глаза и с 36-ю другими ранениями ». И это в 22 года!
Его долго лечили в польских госпиталях. За это время он стал кавалером – заметьте! - высшей польской награды, того самого ордена «Виртути милитари» и был удостоен всех остальных пяти наград советских и польских. Он даже был представлен к ордену «Боевого Красного Знамени», но… награжден им не был. Дело в том, что в мае 46-го, сразу после выписки из госпиталя, с Виктором случилось то, что до сих пор…
…не укладывается в голове!
Из материалов дела, написанных довольно сбивчиво, где некоторые детали вообще не указаны, складывается некая странная картина. Виктор вместе с группой наших военных (количество людей неизвестно), выписанных из польского госпиталя (город не указан), двигались в машине, вероятно, по пути домой, в СССР. И вот однажды, майской короткой ночью 30 мая 1946 г. на них «было совершено разбойное нападение с целью грабежа». Грабители были, вероятно, вооружены, но и у наших военных тоже было табельное оружие. Поэтому «в целях самообороны» возникла перестрелка, в ходе которой «водитель машины застрелил одного из нападавших поляков, а второго ранил». И тут же вся группа наших военных вместе с Виктором «была арестована польскими властями». Что ж, понятно, произошло убийство, но! Как можно было допустить мысль, что инвалид без обеих рук, наполовину слепой, только что выписанный из госпиталя, мог стрелять и убить человека?! Чем он мог держать оружие? Ну не ногой же?!..
Тем не менее, Виктор Кувшинов, оказавшийся всего лишь свидетелем этой перестрелки, вместе с другими «подельниками» просидел в польской тюрьме 13 месяцев! Как он пишет в казенной «автобиографии», «они (польские тюремщики) хотели расправиться с нами сами », но Виктор, каким-то чудом узнав об этом намерении, стал требовать, чтобы их «передали в Варшаву в нашу советскую Военную прокуратуру». Через какое-то время поляки удовлетворили его требование, и он, наконец, попадает «к своим».
Читая эту историю в первый раз, я тоже вздохнула облегченно: ну вот, наконец-то он попал «к нашим»! Теперь справедливость будет восстановлена! Но, как вы догадываетесь, не тут-то было! Чиновники советской Военной прокуратуры «не стали расследовать дело », а просто-напросто «предъявили статью 167, ч. III УК РСФСР (вероятно, «убийство в результате самообороны») и …осудили к 8 годам лишения свободы».
У меня тоже, что называется, глаза на лоб полезли! Я перечитывала синие неровные строчки снова и снова, стала лихорадочно искать какое-то опровержение на других страницах! И нашла-таки, ибо Виктору приходилось писать автобиографию не один раз. Но и в новом изложении выходило всё то же: «…на 8 лет без поражения в правах». И еще там есть подробность: «отбывал срок в БССР», т.е. в Белорусских болотах. Правда, некое подобие справедливости все же там присутствовало: в 1950 году В. Кувшинов был освобожден «по половинке», т.е. условно-досрочно. И еще одна «справедливость»: «…в 1951 году судимость сняли». А что это значит «сняли судимость»? Это значит, что кто-то из судей, наконец-то удосужился подумать: КАК мог человек без рук и без глаза не то что стрелять, но даже вообще нападать на кого-то? Я извиняюсь, чем?!.. А это значит, что не то что осуждение на 8 лет, но даже сам арест этого человека был вопиющим нарушением всех и всяческих человеческих законов!..
Что же, выходит, все эти прокуроры и судьи были слепыми?! Они что, не видели, кого судят?! Разумеется, видели! Но в том-то и дело, и потому-то и существовали все эти ГУЛаги и СевМорЛаги, и потому-то и были ос У ждены все эти миллионы безвинных людей, что слепой была сама СИСТЕМА. Она «в упор не видела» людей-винтиков – деталей самой себя. Они были слишком мелки для нее. Да, задумано было гениально: социализм – это когда человек может жить свободно, не имея над собой хозяина-эксплуататора. Хозяин один на всех – государство. Разве не здорово?! Но оказалось, что такого жестокого, бесчеловечного, «слепого» и бессмысленного хозяина, как коммунистическая система, история еще не знала.
Как объявить бой беспомощности?
Итак, в 50-м году капитан запаса инвалид войны 1 группы Кувшинов возвращается в Ставрополь-на-Волге. Спрашивается, как ему дальше жить? Кому он нужен, такой? Тысячи таких же изувеченных войной ребят не находили себя в мирной жизни и начинали беспробудно пить, заглушая боль… Только не Кувшинов! Когда с него сняли судимость, эта «справедливость» настолько окрылила его, что он пишет: «В 1951 году я объявил бой своей физической беспомощности и стал заниматься… живописью». Ни много, ни мало! Это какой же надо обладать духовной мощью, чтобы просто задумать такое?! Но он не только задумал! Дальше читаем: «В 1956 году я представил на суд зрителя свою первую творческую работу, потом стал создавать другие.»
К сожалению, в «Деле» нет фотографий его картин. И все же здесь есть свидетельство одаренности и нечеловеческого трудолюбия Виктора: все его «анкеты» и «автобиографии», написанные «от руки», выполнены почти каллиграфическим почерком с легким наклоном влево и очень грамотно. Невольно возникает мысль: как же он писал?? Тем более – картины?! Это же уму непостижимо! Тем не менее, дальше читаем: «и одновременно стал готовиться к трудовой деятельности и к учебе. В 1963 г. поступил в вечернюю школу и окончил 10 классов». На минуточку: за один год – три класса! Ибо дальше: «В 1964 поступил в Политехнический институт г. Тольятти». Видимо, на вечернее или заочное отделение, т.к. «в 1965г. начал работать на з-де ВЦМ в ОГК, где и работаю по настоящее время в должности ст. инженера-конструктора. На сегодняшний день я окончил три курса ТПИ и продолжаю заниматься живописью». Это написано в анкете от 25.07.1967г.
Интересно, что поводом для этой последней анкеты и для десятка казенных «характеристик», повторяющихся, как под копирку, послужил «вопрос о поездке тов. Кувшинова В.Н. и сопровождающего его лица (т.е. жены) в Польшу». Итак, стало быть, есть жена?! И первая моя женская мысль: раз нашлась девушка, что решилась выйти замуж за такого инвалида, то здесь не может быть никакого расчета, - только любовь! И наверняка она дожидалась его с фронта… В черном пакете с фотодокументами есть крошечная карточка Кувшиновой Л.И., наверно, 67-го года. Строгие глаза, плотно сжатые губы… И в анкете, заполненной идеально четким чертежным шрифтом (в котором очень даже угадывается характер!), написано: «по причине замужества изменила фамилию в 1952 г. в г. Ставрополе Куйбышевской обл.», а также «в наст. время работаю техником отдела исследований и контроля Куйбышевгидростроя». Вот и вся информация о жене и, если угодно, о любви.
Итак, в 1967 году супруги Кувшиновы собирались поехать в Польшу. Зачем? История умалчивает, ибо на этом документация обрывается. Нам остается только догадываться. Но я не стала бы даже упоминать об этих скучных «характеристиках», если бы не встретила в одной из них такую фразу: «Выполняя работу инженера-художника, тов. Кувшинов создал ряд технических рисунков высокого качества по тематике «машины цементного оборудования» для различных выставок и издания госпроспектов …» И дальше – о его моральной устойчивости, идеологической выдержанности и др. бла-бла-бла. Но упомянутые «техрисунки» прилагаются к «Делу», и вот это реально поражает. Человек без обеих рук и одного глаза, вооруженный только карандашом, линейкой и в лучшем случае рейсшиной, не чертит, а рисует цементные печи так, как сейчас «рисует» компьютер: четкие линии, гармоничная соразмерность частей, блеск металла и какая-то подчеркнутая легкость и красота. Это, действительно, не механистичный чертеж, а вдохновенный гимн техническому гению человека!
Папка закрыта…
Ну вот и вся или почти вся информация об одном из настоящих героев Великой Отечественной войны Викторе Кувшинове. Да, Герое, ибо на обороте одной из страниц ужасно небрежным, как у врачей, почерком, расплывающимися чернилами написано: «Награжден орденом Отечественной войны 2 ст.» - и дальше непонятное: «…ком. оккупационными войсками в феврале 1946 г.» Видимо, это означает, что далее следует подпись этого ком. оккупационными войсками. Ни тебе гербовой бумаги, ни печати, ни даты, ни номера ордена, ни даже копии документа…
Вот вам и отношение поляков к нашим героям, спасшим их от фашистской чумы, вот вам и отношение к ним родной советской власти. И вот вам героическая и трагическая история Человека с большой буквы, из которой мы узнали лишь несколько страниц.
Итак, папка закрыта, и на этом можно было бы поставить точку, но ощущение незаконченности не давало покоя. Попробовала порыскать по просторам Интернета, и вот что обнаружила. На сайте «Из истории села Нижнее Санчелеево» сказано: «…Среди героев войны уроженец села Виктор Николаевич Кувшинов, капитан огнеметной противотанковой роты…» Далее пересказывать не буду, ибо там практически всё то же, что и в папке, кроме уточнения: «Уже в госпитале после ампутации обеих рук Виктор Николаевич начал учиться писать, держа карандаш пальцами ног…», а затем «стал учиться рисовать, прижимая плечом кисть к щеке…» Далее – названия некоторых его картин. И наконец: «Одна из его картин «Ставрополь ночью» находится в музее им. Островского в Москве. В 1980 г. Виктора Николаевича не стало. Он был кавалером 13 боевых наград. »
И вот что еще донес нам Интернет. На одной из страниц сайта «Самарские судьбы» приведена большая выдержка из книги нашего историка-краеведа В.А. Овсянникова, посвященная художнику Кувшинову. Выписываю самое важное о том последнем бое: «…У немцев были превосходящие силы. Нависла угроза прорыва. Я лег за пулемет. Когда заложил уже четвертую ленту, рядом начали рваться гранаты: немцы окольными путями прорывались к нашей огневой точке. Раздумывать было некогда, я стал на лету хватать гранаты и бросать их обратно, в окопы врага. Потом... взрыв»…
В госпитале, конечно, посещали мысли о самоубийстве, а тут еще на прогулке под ногами увидел неразорвавшуюся гранату. «Так захотелось выдернуть предохранительную чеку! Зубами… Даже отогнул одну половинку…» Единственное, что вернуло мысли на место – простое приветствие старика-крестьянина. «И тогда такое зло взяло! Слюнтяй! Еще ничего не сделал, чтобы по-настоящему встать на ноги, а о смерти думаешь?! Нет, ты прикоснись ко всему, испытай жизнь такой, какая она есть. Борись за нее, умереть всегда успеешь!» - тогда и началась борьба за жизнь. И еще одна маленькая подробность: оказалось, что еще в госпитале в Виктора влюбилась польская девушка Гелена, но пожениться им не дал «драконовский сталинский закон, который запрещал тогда браки с иностранцами»,- так пишет Овсянников. Так что женился капитан Кувшинов уже на родине. Далее автор подробно останавливается на творчестве художника, но, к сожалению, нет ни одной репродукции его картин.
Я не буду пересказывать весь текст, хотя там написано очень много и с большой любовью к этому замечательному художнику и Человеку, просто рекомендую прочесть. Но вот что любопытно. Ни в одном из источников, обнаруженных мною в Интернете, нет даже упоминания об аресте и заключении Виктора Кувшинова. Все авторы, словно сговорившись, стыдливо «опускают» эту подробность биографии Виктора, «выносят ее за скобки». Хотя чего же нам стыдиться? Это – наша история. Это те самые «драконовские законы», из-за которых и распался наш «оплот социализма». Но может быть, именно поэтому неизвестная женщина и принесла мне эту папку?
Наталья Дмитриева