5Kпн, 15/01/2018 - 15:32 | кислая(6 лет 3 недели)
Характер статистики зависит прежде всего от характера власти. А характер власти мало меняется. Она часто лжет даже во вред своим долгосрочным интересам.
Г. Ханин
Тридцать один год назад в журнале "Новый мир" (N 2 1987) Григорий Ханин и Василий Селюнин опубликовали статью "Лукавая цифра", которая явилась настоящим потрясением для миллионов советских людей, подписчиков журнала и его читателей. В ней авторы рассказали о колоссальных искажениях советской макроэкономической статистики, обнаруженных благодаря альтернативным расчетам несколькими методами с опорой на более или менее достоверные в СССР данные о выпуске продукции в натуральном выражении вместо стоимостных показателей, которые могли быстро расти благодаря скрытому росту цен. За прошедшие 30 лет Г. И. Ханин не прекращал заниматься данной проблематикой и результатом этой работы стал трехтомник "ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ РОССИИ В НОВЕЙШЕЕ ВРЕМЯ", охватывающий период с конца 30-х годов прошлого столетия по 2008 год, который в электронном виде появился сравнительно недавно (2015 г).
Предлагаю вашему вниманию выдержку из I тома " Экономика СССР в конце 30-х годов – 1987 год".
Глава 3 РЕЗУЛЬТАТЫРАЗВИТИЯ СОВЕТСКОЙ ЭКОНОМИКИ
3.1. МАКРОЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПОКАЗАТЕЛИ ЭКОНОМИКИ (стр 395- 408)
Поскольку макроэкономические показатели развития советской экономики в данный период, как и в предыдущие, не заслуживают доверия, я буду опираться в своем анализе на альтернативные оценки,исчислявшиеся в это же время рядом западных авторов и научных коллективов. Читатели поймут меня, если я отдам предпочтение своим оценкам, впервые опубликованным в 1988 году (табл. 1).
Наиболее авторитетные западные оценки экономического роста в СССР были несколько выше моих, но показывали те же тенденции. В табл.2 сопоставлены мои оценки экономического роста с оценками Центрального разведывательного управления США, пользовавшимися большим доверием на Западе (и сейчас в России), в среднегодовом выражении за период.
Разница в результатах объясняется, частично, выбором показателя экономического роста. У меня это традиционный для советской статистики национальный доход, включающий только отрасли материального производства, у ЦРУ – традиционный для западной статистики ВНП. Возможно, что сфера услуг в этот период росла несколько быстрее. Самое же главное, в оценке ЦРУ не учтено ухудшение качества продукции в большинстве отраслей экономики во второй половине 70-х – первой половине 80-х годов. С другой стороны, возможно, что мои оценки этот фактор переоценивали, и истинная величина экономического роста находится между нашими оценками.
Первый вывод, который напрашивается из представленных оценок, состоит в том, что экономическое развитие СССР в данный период делится на три этапа: относительно неплохое развитие в 1966–1975 годах; резкое ухудшение в 1976–1985 и некоторое улучшение в 1986–1987 годах. Обнаруживается, таким образом, монотонное, начиная с седьмой пятилетки, замедление экономического роста. Это замедление, по моим расчетам, относится и к 1966–1970 годам, которые подавляющим большинством российских экономистов характеризуются как пятилетка ускорения экономического развития в результате «косыгинских реформ». Независимо от предпочтений тех или иных оценок важно обратить внимание на редко учитываемое при обсуждении этого вопроса обстоятельство, что восьмая пятилетка была исключительно благоприятна в климатическом отношении (за весь период не было ни одной серьезной засухи), что положительно сказалось и на развитии легкой и пищевой промышленности. Что же касается других отраслей материального производства (например, таких очень крупных, как машиностроение, строительство и автомобильный транспорт, для которых мною велись расчеты альтернативных оценок динамики), то они развивались в этот период и медленнее, и менее эффективно, чем в предшествующий период. Поэтому широко распространенное и сейчас представление о благотворном влиянии «косыгинских реформ» на экономику – миф. Вместе с тем менее драматическим выглядит и спад темпов роста в экономике в девятой пятилетке, когда она перенесла две тяжелейшие засухи (1972 и 1975 годов).
В рассматриваемый период выявилась растущая неэффективность советской экономики. Наиболее очевидным показателем снижения эффективности советской экономики явилось повышение ее материалоемкости. Даже ее рост в 2 % за восьмую пятилетку, по меркам западных стран, является значительным, рост же на 5 % в последующие 15 лет считается просто катастрофическим. При всей возможной оспариваемости точной величины данного показателя наличие тенденции к росту материалоемкости продукции в данный период подтверждается растущим числом научных и публицистических сообщений о вопиющей расточительности в использовании материальных ресурсов в ряде отраслей экономики, особенно в строительстве, сельском хозяйстве и на автомобильном транспорте. Крайняя расточительность в использовании материальных и других ресурсов приводила к все большим капитальным вложениям в сырьевые отрасли экономики и производство полуфабрикатов в ущерб выпуску конечной продукции.
Другое проявление растущей неэффективности экономики – систематическое превышение роста фондовооруженности труда над ростом его производительности. Результаты расчета этого соотношения по данным табл. 1 представлены в табл. 3
Как видим, во все пятилетки, кроме одиннадцатой, динамика фондовооруженности заметно превышала динамику производительности труда. Другим проявлением ухудшения использования основных фондов в материальном производстве явилось непрерывное, кроме одиннадцатой пятилетки, снижение фондоотдачи. Оба эти феномена, как и рост материалоемкости продукции, отличали советскую экономику от экономики развитых стран в худшую сторону и дали полное основание называть ее в этот период «самоедской» экономикой – она в значительной мере работала сама на себя, а не на конечные нужды общества.
Поскольку фондовооруженность труда непрерывно замедлялась в связи с затуханием инвестиционного процесса (о чем речь пойдет ниже), непрерывно снижался и рост производительности труда. С относительно неплохого уровня роста в восьмой пятилетке он снизился до практического прекращения роста в десятой и одиннадцатой пятилетках.
В то же время снижались и экстенсивные факторы экономического роста. Наиболее очевидно это проявилось в медленном росте занятости в материальном производстве, что было связано и с демографическими последствиями Великой Отечественной войны, и с замедлением рождаемости, и с ростом доли занятых в сфере услуг. Об этой достаточно очевидной и во многом объективно неизбежной стороне дела подробно писала, объясняя суть дела, экономическая и политическая литература того времени. Почти незамеченным из-за ошибочности макроэкономической статистики того периода остался другой, более существенный, экстенсивный фактор: стремительное замедление роста основных фондов. Этот фактор остался незамеченным и западными аналитиками, расчеты которых по этому показателю мало отличались от советских.
Причиной такого стремительного замедления явилось резкое замедление роста производственных капиталовложений. Уже в восьмой пятилетке этот рост оказался весьма скромным: всего лишь 19 %. Впоследствии он непрерывно снижался, пока в одиннадцатой пятилетке неи произошло абсолютное снижение этого объема. И здесь советское руководство оказалось жертвой ошибочной статистики, которая показывала большой рост капиталовложений вообще и производственных в частности. Так Советский Союз потерял один из секретов своих экономических успехов в прошлом: высокие темпы роста основных фондов. В одиннадцатой пятилетке рост производственных основных фондов оказался минимальным, а в первые годы двенадцатой пятилетки – нулевым.
Ослабление внимания к инвестиционному процессу во многом объяснялось тем, что уже имевшиеся основные фонды плохо использовались из-за излишка рабочих мест. Это объяснялось ошибочной инвестиционной политикой: ориентацией на новое строительство вместо реконструкции и механизации вспомогательных производственных процессов, в которых было занято огромное количество ручного труда. Многих миллионов рабочих, занятых ручным трудом, не хватало (после переобучения) для укомплектования механизированных рабочих мест и в сфере услуг.
Ориентация на завышенные оценки роста основных фондов приводит даже очень хороших экономистов к ошибочным выводам в отношении факторов экономического роста в данный период. Так, в целом в выдающейся работе одного из лучших российских экономистов В.А. Мельянцева об экономическом развитии России в последние три века рассчитано с помощью модели производственной функции, что в 1971–1975 годах факторная производительность обеспечивала лишь 10–12 % роста ВНП, в 1976–1980 годах она даже составила отрицательную величину (– 108 %!!), а в 1986–1990 годах – даже 900 % (!!!). Причина такого неправдоподобного вывода связана с использованием завышенных данных о росте основных фондов при реальных данных о росте ВНП.
Стоит заменить данные о росте основных фондов на реальные – и явно несуразные цифры исчезнут, хотя вывод об отрицательной величине факторной производительности, возможно, и останется, но не в таких нелепо больших размерах.
Объективное определение состояния основных фондов в середине 80-х годов, практическое прекращение их роста – все это требовало самых срочных мер по возобновлению быстрого роста основных фондов во избежание стагнации экономики. Хотя советское руководство не имело достоверной статистики динамики основных фондов, но оно осознавало неблагополучие в этой сфере по таким показателям, как высокий средний возраст оборудования, низкий уровень обновления основных фондов, низкий технический уровень основных фондов в ряде отраслей экономики. Тем не менее весь драматизм ситуации с основными фондами в отсутствии достоверных обобщающих показателей об их динамике руководством не осознавалось. Политика ускорения была известным ответом на имеющиеся угрозы, связанные со старением основных фондов. Но она, помимо неудачных методов осуществления, все же была неадекватна размерам угрозы. В сущности, оставаясь в рамках социалистического выбора, можно вести речь о повторении (с учетом изменения обстановки) того экономического рывка, который был осуществлен в 30-е годы. Но на такой решительный сдвиг не только экономический, но и социально-политический посредственное советское руководство этого периода уже не было способно.
О критическом положении с воспроизводством основных фондов в советской экономике и с источниками его финансирования в середине 80-х годов говорит сравнение, исчисленное мною приблизительно, их восстановительной стоимости с размером годовых капитальных вложений. Для определения восстановительной стоимости основных фондов было исчислено соотношение балансовой и восстановительной стоимостей основных фондов в жилищном хозяйстве, где такое исчисление легче всего можно провести, где оно наиболее показательно. В 1985 году балансовая стоимость основных фондов в жилищном хозяйстве составила в сопоставимых ценах, практически равных текущим, 430 млрд р. при величине жилищного фонда 4,072 млрд м2.Следовательно, балансовая стоимость 1 м2 имевшегося парка жилья составила 105,6 р. В то же время капитальные вложения в жилищное строительство в этом же году составили 28,1 млрд р. в сопоставимых ценах, близких к текущим, при вводе жилья в том году – 113 млн м2. Восстановительная стоимость 1 м2 составила, следовательно, 248,6 р. и ее превышение над балансовой составило 2,35 раза. Приняв такое же превышение для всех основных фондов, получаем их восстановительную стоимость, равную 5,24 (2,231 2,35) трлн р. Исходя из выбытия этих фондов в размере 3 % к их стоимости, получаем размер этого выбытия, равный 157,2 млрд р., что практически равно годовым капитальным вложениям в этом году (159,5 млрд р.). Это хорошо согласуется с приведенным выше моим расчетом динамики основных фондов. Отсутствие таких расчетов в то время дезориентировало советское руководство.
Ключевая роль в макроэкономических пропорциях советской экономики в данный период принадлежала объему и динамике военных расходов. К сожалению, до сих пор в российской экономической литературе и официальной статистике нет ясности с величиной и динамикой этих расходов, несмотря на то что прежние данные об их величине давно признаны ложными. В качестве примера продолжающихся искажений в этой области приведу новейшие данные ответственного работника Государственного комитета статистики РФ А.Н. Пономаренко в работе, призванной исправить прежние искаженные данные советской статистики о динамике советской экономики в 60–80-е годы на территории России. Согласно этим расчетам, военные расходы России (без расходов на науку и военное строительство) в текущих ценах уменьшились по отношению к ВВП с 14,8 % в 1961 году до 8,5 % в 1985 году. Эти расчеты производились на основе некоторых данных ЦРУ США (!). Ввиду чрезвычайной сомнительности этих данных, показывающих резкое уменьшение доли военных расходов в советской экономике в указанный период, приходится обращаться к более достоверным источникам.
В качестве важнейшего элемента таких данных может быть рассмотрена динамика военной продукции, рассчитывавшаяся выдающимся американским экономистом Дмитрием Штейнбергом. Этот показатель, как мне представляется, близок к динамике закупок вооружения советскими вооруженными силами, хотя и не равен ему, поскольку часть военной продукции экспортировалось. Предполагается, следовательно, неизменный удельный вес экспорта в военном производстве. К сожалению, приводимые Андреем Белоусовым расчеты Д. Штейнберга распределены по десятилетиям, а не по пятилетиям. Согласно этим данным, среднегодовой темп роста военной продукции составил 7,8 % в 60-е годы и 6,2 % в 70-е. Эти данные свидетельствуют о том, что закупки вооружения и в 60-е, и 70-е годы росли значительно быстрее, чем валовой внутренний продукт или национальный доход. Рост закупок вооружения в 60-е годы по периодам подтверждают расчеты Ю.В. Яременко динамики продукции машиностроения и металлообработки, используемой на «прочие нужды» в постоянных ценах. Согласно его данным, эти закупки выросли в первой половине 60-х годов на 37 %, во второй половине – на 41 %. В среднегодовом выражении это составляет рост в 6,5 % в первой половине и 7,1 % – во второй половине 60-х годов.
Однако закупки вооружения – не единственный компонент военных расходов. О росте затрат на содержание персонала вооруженных сил и военной техники свидетельствуют расходы государственного бюджета СССР на эти цели. Они изменялись за рассматриваемый период следующим образом, в млрд р.:
1965 – 12,8;
1970 – 17,9;
1975 –17,4;
1980 – 17,1;
1985 – 19,1
Не все в этих данных понятно. Вызывает большие сомнения неизменность расходов на содержание вооруженных сил в 70-е годы, когда численность вооруженных сил оставалась неизменной, а расходы на содержание техники должны были увеличиваться в связи с ростом ее парка, сложности обслуживания и роста цен. Возможно, для сокрытия военных расходов снижались цены на поставки продукции в вооруженные силы.
Остается еще один важный компонент военных расходов: расходы на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы. Определить динамику этого компонента по имеющимся данным практически невозможно. Скорее всего, рост его был еще больше, чем по расходам на закупку вооружения. Один вывод представляется бесспорным: в целом за весь период происходило значительное увеличение доли ВВП, используемой на нужды обороны. Вместе с тем можно выделить три этапа в увеличении доли военных расходов, соответствующие изменениям международной обстановки: быстрый ее рост в 60-е годы, более медленный рост в 70-е – в годы разрядки, ускорение роста в первой половине 80-х – в годы войны в Афганистане и ухудшения международной обстановки.
Таким образом, выявляются следующие приоритеты в конечном распределении ВВП в этот период: военные расходы, личное потребление населения, общественное потребление, капиталовложения. Существенным было только изменение доли военных расходов, по остальным компонентам конечного использования ВВП поддерживалось довольно стабильное соотношение. Поскольку военные расходы были намного больше, чем это требовалось для поддержания оборонной достаточности, они оставались самым крупным возможным источником средств для ускорения роста экономики. Но к этому источнику обратились с очень большим опозданием: практически лишь в 1987 году, когда обнаружилась острая нехватка средств для осуществления политики ускорения и появились первые признаки смягчения международной напряженности. Поскольку конверсия военной экономики – очень длительный процесс, требующий к тому же и капиталовложений, ускорение экономического развития невозможно было сочетать с намечавшимся в двенадцатой пятилетке ускорением роста уровня жизни населения. Этот рост должен был быть минимизирован и сочетаться с ограничением и даже изъятием доходов теневой экономики в пользу трудовых доходов. Неспособность советского руководства и основной части научно-экономического сообщества уяснить реальное положение в экономике помешало выработке реалистической макроэкономической политики в первые годы перестройки.
Как же оценивалось экономическое положение СССР в этот период советским руководством и советской общественностью? Одно дело, если советские руководители не осознавали надвигающегося кризиса и поэтому не принимали мер по его предотвращению, другое дело, если не принимали мер в силу неспособности их принимать. Между общественностью и руководством не было непроходимой стены, мнение первой разными путями доносилось до руководства.
Еще в 1969 году Андрей Амальрик на основе глубокого анализа состояния советского общества в книге «Доживет ли СССР до 1984 года?» делал вывод о надвигающемся глубочайшем кризисе советского общества. Но в этой работе специально экономике было отведено мало места.
Первой по времени из опубликованных в настоящее время (предыдущая по времени оценка Б. Михалевского до сих пор не опубликована) авторитетной оценкой положения в советской экономике явилось письмо академика Андрея Сахарова, математика Владимира Турчина и историка Роя Медведева от 19 марта 1971 года Л.И. Брежневу, А.Н. Косыгину и Н.В. Подгорному. В нем, в частности, говорилось:
«В течение последнего десятилетия в народном хозяйстве нашей страны стали обнаруживаться угрожающие признаки разлада и застоя, причем корни этих трудностей восходят к более раннему периоду и носят глубокий характер. Неуклонно снижаются темпы роста национального дохода. Возрастает разрыв между необходимым для нормального развития и реальным вводом новых производственных мощностей. Реальные доходы населения в последние годы почти не растут. Питание, медицинское обслуживание, бытовое обслуживание улучшаются очень медленно и территориально неравномерно. Растет число дефицитных товаров. В стране имеются явные признаки инфляции.
Особенно тревожно для будущего страны замедление в развитии образования. Наши расходы на образование втрое меньше, чем в США, и растут медленно. Трагически возрастает алкоголизм и заявляет о себе наркомания. Во многих районах страны систематически увеличивается преступность. В ряде мест растут симптомы явлений коррупции. В работе научных и научно-технических организаций усиливаются бюрократизм, ведомственность, формальное отношение к своим задачам, безынициативность…
Сравнивая нашу экономику с экономикой США, мы видим, что наша экономика отстает не только в количественном, но и, что самое печальное, в качественном отношении – чем новее и революционнее какой-либо аспект экономики, тем больше здесь разрыв между нами и США... чрезвычайно сильно отстаем по химии, бесконечно отстаем по вычислительной технике… Мощность нашего парка вычислительных машин в сотни раз меньше, чем в США, а что касается использования ЭВМ в народном хозяйстве, то здесь разрыв так велик, что его невозможно даже измерить. Мы живем в другой эпохе.
Не лучше обстоит дело и в сфере научных и технических открытий. И здесь не видно возрастания нашей роли. Скорее наоборот. В конце 50-х годов наша страна была первой страной в мире, запустившей спутник и человека в космос. В конце 60-х годов мы потеряли лидерство и в этой области, как давно потеряли его во многих других областях».
И далее делается вывод, что основная причина этих трудностей – недемократическая политическая система, сдерживающая творческую активность населения, и предлагается система мер по демократизации советского общества. В заключение письма делается провидческий вывод:
«Сейчас у нас есть еще возможность стать на правильный путь и провести необходимые реформы. Через несколько лет, быть может, будет уже поздно».
Ответа на это письмо его авторы не получили.
И сейчас вызывает восхищение высочайшая квалификация авторов письма, которые сумели, не будучи экономистами, удивительно точно и полно оценить реальное состояние экономики и общества (слово «застой» появилось уже тогда!).
На уровне среднего звена государственного аппарата надвигающийся экономический кризис в начале 70-х годов не только осознавался, но и оглашался в узком кругу научных работников. Так, крупный научный работник из Института мировой экономики АН СССР Я.А. Певзнер записал в своих дневниках в 1970 году:
«На днях я слушал доклад члена коллегии Госплана СССР некоего Роговского. Он привел цифры, обнаруживающие очень плохое положение в хозяйстве,а потом добавил: “…мы не можем публиковать такие цифры, у нас ведь прекрасная молодежь, верящая в наше дело. Мы должны ее оберегать от видения наших недостатков и недоработок. Ну, а правительство? Его мы должны информировать, но осторожно, так, чтобы наша нынешняя информация не пришла в столкновение с прежними данными, которые мы им давали”».
Именно в связи с этим выступлением Я.А. Певзнер писал уже тогда о том, что советскому народу угрожает гибель от внутренних сил.
В 1971 году тот же Певзнер делал гениальный прогноз того, что может случиться в СССР, если в нем победит демократия:
«С государственной точки зрения развал немедленный и неотвратимый: кроме Белоруссии, все вышли бы из Союза… В социальном смысле – немедленное и неотвратимое возрождение мелкой собственности и крупной частной торговли. В общежитейском смысле – все потенциальные силы гангстеризма во всех его разновидностях в действии».
В какой степени высшее государственное руководство осознавало назревающий кризис до середины 70-х годов? Частично этот вопрос рассматривался в предыдущем параграфе. Напомню о докладных записках Госплана СССР в начале и середине 70-х годов с критической оценкой состояния советской экономики. С опозданием на несколько лет по сравнению с Михалевскими, Амальриком, Сахаровым и его соавторами и не столь резкой, конечно. Все же прогресс: еще в 1968 году председатель Госплана СССР сжигал записку Михалевского. Но напомню и о почти единодушном отпоре со стороны Косыгина и его заместителей.
Что касается самого Л.B. Брежнева, то он в декабре 1969 года выступил в прениях по докладу о плане на 1970 год с большой и по тем временам довольно радикальной речью по проблемам управления народным хозяйством. Эта речь содержала резкую критику в адрес органов государственного управления; оратор откровенно говорил о плохом состоянии и больших трудностях советской экономики, ставящих под угрозу выполнение восьмой пятилетки.
В декабре 1972 года исключительно критическая оценка состояния советской экономики была дана на декабрьском пленуме ЦК КПСС при обсуждении очередного годового плана. По записи присутствовавшего на этом пленуме видного работника международного отдела ЦК А. Черняева:
«Байбаков заявил, что план 1972 года не выполнен очень крупно и план на 1973 год не будет выполнен, и что вообще не известно, как выходить из положения, Брежнев произнес большую речь. Вот ее короткое изложение. Не выполняем пятилетний план практически по всем показателям, кроме отдельных. Некоторые наиболее показательные примеры из этой речи: “… как вам не стыдно, больше США. А качество металла? А то, что из каждой тонны только 40 % выходит в продукцию, по американским стандартам, остальное – в шлак и стружку”» (как в воду глядел Ален Безансон. – Г.Х.).
После перечисления целого ряда негативных явлений в ряде отраслей экономики вывод:
«Что же это такое? Лень, безответственность, головотяпство, преступление?! Мы не выполняем главного в постановлении XXIV съезда партии – подъема производительности, эффективности».
Следует иметь в виду, что критика состояния советской экономики Брежневым, возможно, частично отражала и его соперничество с Косыгиным, желание показать, кто в доме хозяин. Тем не менее она отражала тот факт, что несмотря на лживую макроэкономическую статистику, исходя из конкретного состояния отдельных отраслей экономики, советское руководство уже в первой половине 70-х годов начало осознавать серьезность экономического положения в СССР.
Читатель не сочтет нескромностью, если я сообщу, что летом 1976 года на основе своих расчетов, альтернативных оценок динамики советской экономики за 1955–1975 годы на конференции, проводившейся в ЦЭМИ АН СССР, в Звенигороде, я, впервые публично изложив результаты этих расчетов, намного отличавшихся в худшую сторону от официальных, предсказал при продолжении существовавших тенденций наступление «застоя» в советской экономике в середине 80-х годов. Спустя некоторое время после этого я сообщил о результатах своих расчетов и прогнозах в письмах на имя Косыгина и Брежнева.
Несмотря на рост цен на нефть, серьезно облегчивший положение советской экономики, тревога за ее состояние в соответствии с объективными данными о ее развитии не покидала советское руководство.Такой хорошо информированный человек, как Б.И. Гостев, говорил А. Бовину, что «…никогда еще не было так плохо в экономике, как в 1976 году». По абсолютно надежным сведениям Бовина, «… в начале февраля 1977 года Совет министров обсуждал проект постановления «О мерах по улучшению планирования народного хозяйства, стимулирования технического прогресса и повышения производительности труда». Заседание было бурным. Некоторые министры… выступали резко, требовали перестать обманывать себя. Косыгин, как рассказывают, утопил все в общих фразах ».
Характерно описание Бовиным обсуждения плана на 1978 год в Политбюро ЦК: «Косыгин, Суслов, Романов – все нормально, “катастрофы нет”, надо перевыполнять. Устинов, Мазуров, Гришин, Кунаев, Соломенцев – выступали резко: “…для выполнения плана нужен план, а его нет”, – это Устинов. Текст, который мы подготовили для Брежнева и который он прочитал, гармонировал с критиками плана».
Подготовка к пленуму ЦК КПСС в конце 1979 года показала, что прежние проблемы сохранились и усилились. Приглашенный для консультаций заместитель председателя Госплана СССР Н.П. Либединский сообщил:
«Уже снижаются не только темпы. Падают абсолютные приросты, абсолютные уровни. Поскольку темпы снижаются неравномерно, усиливается разбалансированность, растут диспропорции. Резко ухудшилось положение на транспорте. Поехала вниз группа Б. Растут денежные сбережения и неудовлетворенный спрос, что снижает заинтересованность в результатах труда. Появляется теневая экономика… снижается дисциплина, растут безответственность и коррупция».
Вполне квалифицированный и правдивый анализ.
Осенью 1982 года Б.И. Гостев обстановку в хозяйстве описал словом «ужасная».
На рубеже 70-х и 80-х годов неизбежность экономического кризиса при продолжении прежних тенденций в 80-е годы помимо меня (в результате новых расчетов) предсказывал известный диссидент Виктор Сокирко, новосибирский экономист Константин Вальтух, тоже проводивший при поддержке А.Г. Аганбегяна альтернативные расчеты экономического роста в СССР. В результате осознания надвигающегося кризиса родился реформистский «Новосибирский манифест Заславской» в начале 1983 года.
Следует отметить, что многочисленная армия советологов, за единичными исключениями, недооценила глубину экономического кризиса в СССР. Советские экономисты в этой области оказались не такими уж плохими по сравнению с западными. Среди этих исключений оказались два наших соотечественника-эмигранта – экономист Игорь Бирман и социолог Александр Штромас, и английский экономист Алек Ноув. Новая администрация США также начала осознавать в начале 80-х годов глубину советского экономического кризиса, о чем подробно рассказано в книге П. Швейцера «Победа», и пыталась содействовать его углублению.
Как видим, о непрерывно ухудшающемся экономическом положении говорили ответственные работники Госплана и ЦК КПСС, многие министры и члены Политбюро ЦК КПСС. Отдавал себе отчет в этом и Брежнев «…мучительно, что каждый год одно и то же», – сказал он при подготовке очередного выступления на пленуме ЦК в конце 1978 года. Почему же при столь широком понимании надвигающегося кризиса правящим слоем не следовало решительных действий? Хорошо знавший Брежнева А. Бовин пишет об этом так:
«У докладчика не было воли повернуть события в реформистское русло. А может быть, и уверенности не было, что не сядем на мель в этом русле».
Нельзя не отдать должного в прозорливости последнего опасения.
Из сказанного о понимании значительной частью правящего класса надвигающегося кризиса экономики не следует, что это понимание было полным и всесторонним. Отсутствие достоверной макроэкономической статистики не позволяло полностью оценить глубину кризиса и его причины. Особенно этому препятствовала недостоверная статистика о динамике основных фондов и отсутствие сводной достоверной статистики военных расходов. Это не давало возможности установить обоснованные приоритеты структурной политики.
Ханин Г.И. Экономическая история России в новейшее время Том 1
Ханин Г.И. Экономическая история России в новейшее время Том 2
Ханин Г.И. Экономическая история России в новейшее время Том 3
Экономист Ханин никогда не был членом КПСС. При этом он до сих убежден в том, что на российской земле социализм убедительно доказал свои преимущества перед капитализмом и что эта экономика советского образца вполне жизнеспособна. Правда, при определенных условиях.
Авторство:
Копия чужих материалов
Использованные источники:
https://istmat.info/node/56774
Экономическая история России в Новейшее время Т.1-3 | Проект «Исторические Материалы»
alexsword(8 лет 8 месяцев)(16:35:03 / 15-01-2018)
А что он думает по поводу статистики США или, более общо, по поводу фейкового показателя ВВП?
По поводу колониальных налогов?
То ест то, что он в теме - однозначно, видно, что разбирается. Но тут нужно понять, он только СССР обсирает или не только? Ответ на этот вопрос даст понимание о наличии заказа.
Разбирал он не только СССР, но и Россию до 2008г.
К ВВП относится спокойно, но не считает его "обязательным" или основным показателем.
blkpntr(4 года 7 месяцев)(21:49:50 / 15-01-2018)
А что он, собственно, предлагает?
кислая(6 лет 3 недели)(22:28:58 / 15-01-2018)
Прочтите и узнаете.
Собственно он больше упирает на, скажем так, изменение методологии статистических оценок для получения более объективной картины экономики, чтобы меньше допускать ошибок.
В последнем томе он сильно критикует современную Россию (правда там оценки до 2008 года).
Карбонмастер(4 года 5 месяцев)(17:12:41 / 15-01-2018)
Наиболее интересная часть (для меня) скрыта под ссылкой в последней фразе статьи.
ИМХО, опять не в полном объеме анализируется, но кто ж ему даст? И анализировать, и, что важней, в открытом доступе выкладывать.
iDesperado(3 года 11 месяцев)(22:06:14 / 15-01-2018)
наконец-то кто оформил все мои аргументы в связанный текст
это же теперь можно разобрать в FAQ и тыркать тех кто все пытается всю вину сбросить на горби и перестройку.
Слон(7 лет 7 месяцев)(10:46:40 / 16-01-2018)
Читаю по последней ссылке:
"Естественный вопрос: где взять такие средства? Насколько можно судить, наше руководство делает ставку на привлечение иностранного капитала. Сможет ли этот источник решительным образом повлиять на модернизацию?
— Убежден, что надежда на то, что иностранный капитал возьмет на себя основные издержки модернизации, — иллюзия. И наш, и иностранный многолетний опыт показывает, что максимум, на что можно рассчитывать, — это 100 млрд долларов в год, или 10—15% необходимых расходов. Все это при условии сохранения государственной независимости России. Если Россия готова пожертвовать ею (варяжский путь), иностранный капитал возьмет большую долю издержек на модернизацию."
Да он в своём уме? Нафига иностранному капиталу тратить деньги на Россию?
Слон(7 лет 7 месяцев)(10:53:06 / 16-01-2018)
Представим себе, с чего начинает инвестор, имеющий средства и желающий вложить их в производство?
Первое, что в этом случае делается, это подсчитывается возможный приход-расход. Если между приходом и расходом есть положительная разница, то предприятие оказывается прибыльным.
Так вот приход во всем мире оказывается примерно одинаковым. Готовая продукция стоит примерно одинаково во всем мире. Ведь рынок-то свободный! Если где-то можно продать что-то чуть подороже, туда этого навезут со всего мира, цена и подравняется.
А вот расход (затраты, издержки) в разных местах разный,
Выгодность производства определяется разницей между мировой ценой произведенного продукта и местными уровнями затрат на его производство. Например, на станции Беллинсгаузен в Антарктиде в принципе можно построить ткацкую фабрику. И хотя транспортировка туда хлопка и оттуда готовых тканей морем- не очень дорога, все равно никто этого не сделал и не сделает, Дороговато эта ткань обойдется, а продать ее дороже только на том основании, что она антарктическая, вряд ли удается,
Мировые цены на продукцию во всем мире примерно одинаковы, в этом вся прелесть свободного рынка. А вот местные условия в мире различны и постоянно меняются, поэтому капиталы и "перетекают" из одной страны в другую. Теперь уже точно известно, что направление перемещения капитала у нас в стране одно - за границу.
Слон(7 лет 7 месяцев)(11:15:26 / 16-01-2018)
За все время реформ нового источника валюты не появилось. Ведь зачем требовались инвестиции? Планировалось, что за их счет в нашей стране будут развернуты конкурентоспособные производства, часть продукции которых будет продаваться на внешнем рынке, и это даст валюту. Достанется, дескать, и инвесторам, и нам. Но как раз этого не произошло! Да, у нас производятся и "Дирол", и "Кока-кола", но не на внешний рынок.
Очевидно, что, вкладывая иностранные деньги, инвестор хочет получить прибыль, и тоже в иностранных деньгах, то есть в валюте. За "Кока-колу" прибыль образуется внутри страны, за наш счет, а так как инвесторы прибыль забирают себе, то мы платим им за эту продукцию валюту, заработанную нами другими способами - продажей сырья, например.
Vitec(3 года 6 месяцев)(11:53:48 / 16-01-2018)
К слову " перетекает"- ладно виноваты в застое, как вывод надо было " русло чистить"' но нет, меченый с борей шлюз открыли, " воду" спустили, а го-но оставили разгребать народу