Шэрон Шинн
«Летние дни в замке Оберн»
Перевод осуществлен на сайте https://lady.webnice.ru
Переводчики: Sunny, taniyska, Karmenn, Anastar,
Lorik, Immigrantka, Marigold, laflor,
Bad girl, Revy, ЛаЛуна, Мел Эванс,
Lin Lynx, Zirochka, lisitza, Annabelle,
Talita, gloomy glory, LuSt
Редакторы: Кьяра, Karmenn, Sig ra Elena,
Nadin-Z, Нюрочек
Обложка: niklasss
Sharon Shinn “Summers at Castle Auburn”, 2001 г.
Аннотация:
Ребенком Кориэль Хальсинг провела не одно волшебное лето в замке Оберн - вместе со сводной сестрой и прекрасным принцем, в которого невозможно не влюбиться. И который никогда не будет ей принадлежать. Сейчас же, повзрослев, она начинает видеть темные стороны этого магического места...
Часть первая. Путешествия
Глава 1
В лето, когда мне исполнилось четырнадцать, дядюшка Джексон решил взять меня с собой на охоту за алиорами. Прежде я видела волшебных хрупких созданий лишь в неволе, когда посещала замок Оберн. Новость о походе на реку Файлин я встретила с бурной радостью и ждала ее так, как до сих пор не ждала ничего в своей жизни.
Сперва я недовольно надулась, когда леди Грета наотрез отказалась отпустить меня с дядей так далеко без провожатых, заявив своим противным голосом:
– Непременно пойдут пересуды. На целых три дня – а то и дольше – юная девушка отправляется в какую-то глухомань с мужчиной старше себя! Такой повод для сплетен!
– Но это же мой дядя! – возмутилась я, однако Грета осталась непреклонна. Зная, что эта женщина терпеть меня не может, я решила, что она не столь печется о моей репутации, сколь желает расстроить мое восхитительное путешествие.
Однако узнав, кто отправится с нами, я сразу оставила жалобы и предалась мечтам. Брайан Обернский! У него было все, чем должен обладать юный принц: красота, удаль, пыл, и ему едва минуло шестнадцать. Взойти на трон ему предстояло только через четыре года, но уже сейчас он отличался королевским высокомерием, щегольством в одежде и обаянием. Каждая девица на сто верст вокруг сходила по нему с ума. Разумеется, я тоже. Хотя и понимала, что Брайан не для меня: он был помолвлен с моей сестрой Элисандрой и собирался на ней жениться, когда ему исполнится двадцать.
Зато скоро мне предстояло провести рядом с принцем целых три дня, толково рассуждая и очаровательно смеясь. Уверена, эта поездка станет самым ярким событием моей жизни!
Остальных спутников я приняла с подобающей благосклонностью, хотя лишь с одним из них общалась до этого довольно часто – с Кентом Увреле, кузеном Брайана, худощавым серьезным молодым человеком. Мы познакомились восемь лет назад во время моего первого визита в замок.
Другой наш компаньон, Дамьен, сын крестьянина, всегда неотступно следовал за принцем и пробовал его еду перед трапезой. Но для меня он оставался почти незнакомцем, ибо говорил крайне редко.
Последний из нашего отряда, юный гвардеец, долговязый и худой, с веснушчатым лицом, появился в замке уже после моего прошлогоднего визита, и до путешествия я даже не знала, как его зовут.
Мы условились выехать за час до рассвета, встретившись позади замка, возле конюшен. Я, конечно, пришла вовремя. Было еще темно. Шел дождь, и я то и дело подскальзывалась на гладких булыжниках, которые, словно каменный ковер, окружали со всех сторон величественную крепость.
В дорогу я заплела свои густые черные волосы в толстую косу и оделась, как мальчишка (что шло моей худенькой фигурке больше, чем некоторые придворные платья, и я надеялась, что Брайан это заметит).
Увидев меня, Джексон со смехом воскликнул:
– Выглядишь словно постреленок нашего привратника!
Впрочем, это не помешало ему обнять меня в своей обычной манере – так, что чуть кости не затрещали.
– И о чем только думала Грета, разрешив тебе показаться в таком наряде на людях?
– Когда я уходила, она еще спала, – затаив дыхание, ответила я.
– В таком случае куда смотрела горничная твоей сестры? Не могу себе представить, чтобы она… Кстати, – прервал дядюшка сам себя, оглядываясь с преувеличенным удивлением, – а где эта девчонка? Разве Грета не предупреждала меня, что эта девица должна ехать с нами в качестве твоей дуэньи?
Виновато на него глядя, я пыталась сообразить, что же ответить, но так ничего и не успела придумать, потому что Джексон снова рассмеялся, на этот раз еще сильнее прежнего:
– Готов поспорить: она еще спит, полагая, что наш маленький караван отправится не раньше полудня.
Он попал в точку.
– В девять, – призналась я.
– Что ж, тогда у нас полно времени: с этакой форой нас не догонят. – Подойдя к дверям конюшни, дядя крикнул так громко, словно хотел, чтобы его голос донесся до всех башен и коридоров замка: – Брайан! Кент! Да где же эти мальчишки? Надо было самому повытаскивать их из постелей.
Пять минут спустя, когда Джексон и сонный грум на всякий случай перепроверили содержимое седельных сумок, мы услышали перестук башмаков: кто-то мчался по мокрым камням. Первым показался Брайан. Его темно-рыжие волосы развевались на бегу.
Обернувшись, он кому-то крикнул:
– Я же сказал, что обгоню тебя, даже в этих сапогах! – и влетел в конюшни.
Для меня его появление было словно вспышка. Как будто рассвет, небывало яркий, наступил раньше, чем ему полагается. Ослабев, я прислонилась к стене и затаила дыхание.
Целых три дня вместе!
За Брайаном появился Кент, но гораздо медленнее кузена – он явно бросил состязание некоторое время назад.
– Победа за тобой, – сказал он спокойно, отбросив упавшие на глаза прямые темные волосы. – А бедняга Дамьен, наверное, рухнул без сил где-то на полдороге.
Брайан покачал головой:
– Не выйдет у меня сделать из него настоящего мужчину.
– А ему и не надо быть мужчиной. Его дело – быть желудком, – громко расхохотался над собственной шуткой Джексон. Брайан фыркнул от смеха, представив себе Дамьена в таком виде.
А Кент лишь огляделся вокруг и спросил:
– Мы готовы ехать? Где Родерик?
– Кто такой Родерик? – поинтересовалась я.
– Гвардеец. Только недавно из Веледора. – Кент кивнул на кузена: – Мой отец не разрешил бы юному принцу покинуть пределы королевских владений без охраны. Так что Родерик – наш клинок.
Услышав это, Брайан выхватил свой меч со смертоносным серебряным лезвием и эфесом филигранной работы и воскликнул:
– Для нашей защиты мне хватит и собственного клинка!
Он сделал выпад в сторону двоюродного брата, а затем трижды рубанул воздух:
– Если на нас нападут бродяги или преступники…
– В чем я сильно сомневаюсь, – сухо возразил Джексон. – Дорога к реке Файлин не пересекается с торговыми путями.
– Я и сам смогу за себя постоять, – продолжил Брайан чуть громче. – Да я всех нас могу защитить!
– Не забудь, что я и сам немного владею мечом, – осадил его тем же холодным голосом мой дядя. – А ведь среди нас есть еще и юный Кент, который в фехтовании куда искуснее тебя.
– Который… что? Он не искуснее! – вскричал Брайан и встал в боевую стойку в нескольких саженях от своего кузена. – Раз так, к оружию, человек! Я докажу раз и навсегда, кто из нас…
– Боже, Брайан, убери свой меч и заткнись, – раздраженно бросил Кент.
От этих слов я чуть не подпрыгнула на целый фут. Никогда не слышала, чтобы кто-нибудь разговаривал с принцем так пренебрежительно и бесцеремонно! Обычно все внимали его словам, словно из его уст сыпались бриллианты. По крайней мере, именно так вели себя девчонки в замке.
Брайану тоже не понравился тон кузена. Он прекратил свой танец готового к бою фехтовальщика, поднес клинок к носу Кента, словно собираясь располосовать надвое его лицо, и зловеще вопросил:
– Так ты отказываешься принять мой вызов? Хочешь сказать, что не желаешь испытать, кто из нас отважнее?
– Я хочу сказать, что мы должны отправиться в путь до восхода, а не тратить время попусту, дурачась тут. Ты – прекрасный фехтовальщик, это всем известно. Если в дороге на нас нападут, я разрешаю тебе меня защитить.
– Если на нас нападут… – начал было Брайан, но тут в конюшню торопливо вошли два последних участника нашей экспедиции. Бедняга Дамиан насквозь вымок и был измазан грязью, словно уже не раз успел шлепнуться на землю. Не поднимая головы, он бочком проскользнул внутрь. А Родерик, войдя, быстро огляделся, словно оценивая ситуацию, и коротко извинился:
– Прошу простить за опоздание. Капитан давал мне последние напутствия.
Обведя нас всех взглядом, Джексон спросил:
– Итак, отряд в сборе? Хорошо. Тогда по коням. Давайте отправимся в путь, пока не рассвело.
Все с готовностью подчинились. Кроме Брайана, который с мрачным видом вложил меч в ножны и сердито сверкнул глазами на Кента. Тот не обратил на это ни малейшего внимания. Я же, ухитрившись на пути к своей лошади пройти мимо принца, шепнула ему:
– Я считаю, что ты – самый лучший фехтовальщик во всех восьми провинциях.
Он рассмеялся моим словам и заметно повеселел.
Наконец мы выехали. Стражники у ворот замка приветствовали нас, приложив кулак ко лбу, и все мои спутники, за исключением Брайана, отсалютовали в ответ. Я тоже подняла руку в этом официальном жесте, гадая, приняла ли меня стража за мальчишку. Скорее всего, нет. В замке все знали все, а слуги так больше других. Путешествие наше мы обсуждали не одну неделю, и самая последняя посудомойка слышала, что я тоже еду. Не успеет леди Грета встать с постели, как ей обязательно кто-нибудь доложит, что я покинула замок в компании пяти мужчин – и без дуэньи. Надеюсь, это основательно подпортит ей день.
Не проскакали мы и половины мили, как я догнала Джексона. Мне хотелось с ним поговорить. Пусть я обожала Брайана всем сердцем, но дядя был самым важным мужчиной в моей жизни, хоть виделись мы редко. Я приезжала в замок только на лето, а застать там Джексона в этот самый хлопотный для него сезон было нелегко. Будучи землевладельцем, купцом, охотником и, как сказала бы леди Грета, закосневшим в грехе нечестивцем, он не мог долго предаваться праздности.
Даже в атласных придворных одеяниях он выглядел крупным, дюжим мужчиной; сейчас же, одетый для охоты, казался огромным, диким и опасным. Его черные, уже начинающие седеть, волосы до плеч были растрепаны, а яркие карие глаза свирепо сверкали, как у вепря.
– Спасибо большое, что взял меня с собой, дядюшка Джексон, – мило поблагодарила я, хотя успела сделать это уже раз сто. – Уверена, это будет самое восхитительное путешествие в моей жизни!
Дядюшка взглянул на меня, и в его густой, словно куст, бороде, блеснула широкая усмешка.
– Ты так считаешь? – Он снова засмеялся. – Не думаю, что нам удастся хоть мельком увидеть алиору, не то что поймать. Но поездка обещает быть приятной. Погода стоит прекрасная, а юному Брайану неплохо бы исследовать границы своих владений. Так что я совсем не против этого бесполезного выезда.
– А почему мы не увидим и не поймаем ни одну алиору? – полюбопытствовала я.
– Потому что такое дело – не для отряда из шести человек. Тут требуются хитрость и коварство. Ну и ладно, в этом месяце мне некогда тащиться на Файлинскую ярмарку с алиорами на аркане. Этим летом я еще вернусь на реку, тогда и поохочусь. Посмотрим, что получится поймать.
Он был самым богатым охотником во всех восьми провинциях. Даже одна удачная охота приносила ему целое состояние, которого вполне хватило бы на всю жизнь. Но Джексон говаривал, что вовсе не звон золота на аукционе, а охотничий азарт вновь и вновь влечет его на реку Файлин.
– А сколько алиор ты поймал сам, в одиночку?
– Ровно тридцать. Ох, я занимаюсь этим делом уже почти двадцать лет, но до сих пор помню тот благодатный год, когда поймал целых трех алиор! И тот скверный год – третий подряд – когда возвращался с пустыми руками. Они такие же умные, как ты и я, Кори, или даже умнее. Вот что делает их такими ценными.
Я слегка зарделась, когда услышала, как дядя называет меня моим обычным именем. В замке такое удовольствие выпадало мне нечасто. Леди Грета всегда обращалась ко мне более официально – Кориэль, а все остальные брали с нее пример. Все, кроме моей сестры Элисандры. Как и Джексон, она с самого начала спросила, как бы я сама хотела, чтобы ко мне обращались, и с тех пор никогда не звала меня иначе. Конечно же, это выводило из себя ее мать. Впрочем, как и все, связанное со мной. Само мое существование было для леди Греты неприятно. И с этим ничего нельзя было поделать.
– «Их ум, редкость и красота», – процитировала я слова дяди восьмилетней давности.
Он снова рассмеялся и добавил:
– А еще кротость и обучаемость. Да, из-за этих качеств алиоры пользуются таким большим спросом, а я богатею.
– Леди Грета боится, что ты умрешь и оставишь все свое богатство мне. – Лишь недавно я подслушала ее разговор об этом и искала случай пересказать его дядя. – Она говорит, что твои деньги и остальное имущество должны отойти Элисандре.
Джексон взглянул на меня своими поблескивающими хитрецой глазами:
– О! А что ты об этом думаешь?
Я подавила готовый вырваться смешок и ответила:
– Думаю, бабушка обратилась бы в дым от изумления, унаследуй я хоть пенни из твоего состояния. Она самого худшего мнения о тебе и остальных членах вашей семьи.
Дядя кинул на меня еще один взгляд искоса. Невозможно было понять, о чем он думает.
– Должен сказать, я не прочь увидеть, как твоя бабка превратится в дым. Хотя вряд ли мне представится такой шанс, если я уже буду мертв к тому времени. Впрочем, погоди-ка! Она ведь старушка. Ей никак не меньше девяноста. А я…
– Ей шестьдесят пять, – поправила я.
– А я еще молодой мужчина. Мне всего пятьдесят и я уж точно ее переживу. Так что придется отписать тебе все мои деньги, пока я еще жив.
Я наморщила нос:
– Зачем нам деньги в деревне? Когда бабушке что-нибудь нужно, люди приносят это в обмен на ее помощь.
– А кто сказал, что ты всегда будешь жить в деревне? Может, ты выйдешь замуж за знатного молодого человека и переедешь в его поместье. А, может, останешься в замке, став женой одного из приятелей твоей сестры. Тогда тебе точно понадобится много золота.
Я широко распахнула глаза:
– Когда бабушка умрет, я буду нужна жителям деревни. Другой знахарки нет на тридцать верст кругом. Бабушке тяжело справляться одной, даже когда я уезжаю на лето в замок.
– Значит, пора ей обзавестись ученицей.
– Я ее ученица.
Джейксон негромко рассмеялся пришедшей ему в голову мысли:
– Тогда неудивительно, что твоя бабка меня терпеть не может. Она боится, что я заберу тебя у нее. Так ведь я не единственный мужчина, который может это сделать. Она просто не понимает, какая ты красотка.
Я улыбнулась в ответ на комплимент, и мы заговорили о другом. Но позже, поразмышляв над словами дяди, я поняла, что он прав.
Ровно восемь лет назад Джексон Хальсинг полностью изменил мою жизнь. Он явился к дому моей бабушки и сообщил, что его брат – мой отец – умер, но успел попросить на смертном одре разыскать меня. Джексон пообещал привезти меня в родовой дом, познакомить с разбросанными по всем провинциям родственниками и обеспечить хоть какое-то подобие того, что причиталось мне по праву рождения.
В ответ на его слова бабушка без обиняков заявила:
– Она – ублюдок и дитя ублюдка. Ей не место при роскошном дворе какого-нибудь господинчика.
– Я дал обещание брату, – невозмутимо ответил Джексон. – В конце концов, девочка – его кровь и заслуживает, чтобы с ней обращались соответственно.
Бабушка уставилась на него, сузив свои глаза ведуньи, повидавшие на своем веку самое черное зло и самые сильные человеческие страсти, и сказала:
– Моя дочь подцепила твоего брата в деревенской таверне, опоила его зельем и соблазнила – против воли. Он был далеко не первым, с кем она такое проделала, и ни он, ни его ребенок ее не волновали. Я сама не видела дочь уже целых пять лет. Не думаю, что твой брат заслуживает все те насмешки, которые падут на его голову за то, что он произвел на свет такое дитя.
– Он мертв, что ему насмешки? – возразил Джексон довольно легкомысленно, хотя, как я узнала позже, он на самом деле очень любил брата.
На это бабуле было что сказать:
– А как же его законная дочь? Его благородная жена? Их боль и унижение не в счет?
Джексон, по-прежнему спокойным тоном, отмел и эти возражения:
– Его благородной жене не помешает немного унижения. Дабы улучшить нрав. Что же касается Элисандры… – Он помолчал, словно раздумывая, а затем продолжил: – Думаю, она обрадуется сестре.
В это не поверила даже я, доверчивый шестилетний ребенок, каким тогда была. Но дядя оказался прав. Он вообще очень часто оказывался прав. После моего первого приезда в замок, где жила королевская семья и их слуги, я стала возвращаться туда каждое лето. Нельзя сказать, что в этом изысканном обществе меня встретили с распростертыми объятиями. Но, по крайней мере, все, кроме леди Греты, были вежливы со мной.
Я с нетерпением ждала этих визитов, ибо была влюблена в Брайана до потери памяти и обожала свою сестру, а дни мои в замке были яркими и заполненными пышными празднествами. Но я всегда знала свое место. Никогда не забывала, что я – ублюдок, дочь ублюдка, ученица знахарки, не самое важное создание. И хотя каждое лето оказывалось невероятно захватывающим, я понимала, что моя собственная жизнь будет тихой и скромной.
Часа три мы скакали по тихой сельской местности, столь цветущей и плодородной, что Оберн считался самой богатой из восьми провинций. Неподалеку от замка располагалось несколько городков, чьим предназначением было обслуживать прибывающих ко двору благородных господ, но дальше вглубь провинции большинство земель принадлежало частным владельцам. Нам то и дело попадался едва видный с дороги чей-нибудь величественный каменный особняк, окруженный верстами богатых пашен и пастбищ. Я с изумлением взирала на эти поместья, ведь у нас в Котсуолде (где я проводила большую часть года) их было очень мало. В наших небогатых краях жили в основном трудолюбивые крестьяне, которые, окажись они сейчас на моем месте, с тем же удивлением глазели бы на эти несметные богатства, принадлежащие кучке людей.
Наконец мы свернули с главной дороги. Если бы мы проехали по ней еще сто верст на север, она привела бы нас к Файлинскому рынку. Вместо этого мы направились на северо-запад по заброшенному проселку к лесам на границах Оберна, Файлина и Трегонии.
По требованию Брайана мы сделали краткую остановку, за что я была ему благодарна и, уверена, Дамьен тоже. Не желая замедлять продвижение нашего отряда, я не решалась сказать, что хочу пить и что мне нужно на пару минут уединиться в кустах. Дамьен же, не привыкший путешествовать верхом, был в еще более плачевном состоянии, чем я. Брайан редко выезжал за пределы замка с ночевкой, а когда это случалось, принц путешествовал в роскоши, и Дамьен ехал с ним в карете. Остальные из нашего отряда были более привычны к седлу.
– Давайте-ка перекусим, раз уж мы остановились, – предложил Джексон и передал по кругу булочки, испеченные утром на кухне замка.
Брайан не прикоснулся к своей булке, пока Дамьен не надкусил ее. Подождав минут десять и убедившись, что его дегустатор не упал на землю, схватившись руками за живот, принц доел угощение.
Джексон, с интересом наблюдавший за этой сценой, удивился:
– Ну ладно на официальных пирах, где кто-то может подлить яду в твою еду. Это я понимаю, но здесь? Мы же в глуши, где на много верст вокруг ни одного человека!
– Повара уже оказывались предателями, – хмуро ответил Брайан. – К тому же все в замке знали, что сегодня мы отправляемся в путешествие. Любой мог прокрасться на кухню и подмешать яд в тесто.
Кент, успев спешиться, развалился на пожухлой траве.
– Да и ты целый день возил еду в своей седельной сумке, – обращаясь к Джексону, заметил он. – Прекрасная возможность разделаться со своим будущим королем.
Брайан бросил сердитый взгляд на кузена:
– Я вовсе не имел в виду, что Джексон…
– А почему бы и нет? – весело перебил дядя. – Ведь я, как и всякий другой, могу попытаться убить тебя. Я просто не знал, что уже у тебя под подозрением.
Брайан еще больше нахмурился и с нажимом произнес:
– Это вовсе не смешно. Знаете, сколько королей и принцев погибло из-за измены? Всю жизнь отец держал при себе человека, пробующего его еду…
– И погиб, сброшенный занервничавшим жеребцом. Так в чем здесь мораль? – спросил Джексон. – Не лучше ли было поменьше тревожиться о шпионах на кухне и больше думать о том, как крепче сидеть в седле?
Брайан пришел в ярость.
– Он… Отец был прекрасным наездником! Он мог запросто обскакать тебя! Он мог справиться с любой лошадью на конюшне! Да! А тех диких жеребцов, приведенных из Трегонии, отец укротил бы всего за один день…
Кент поднялся с земли, пристально посмотрел на моего дядю и быстро обнял кузена за плечи:
– Джексон всего лишь дразнит тебя.
Брайан стряхнул его руку, но Кент продолжил:
– Каждый знает, что твой отец был превосходным наездником. Замечательным охотником. И прекрасным фехтовальщиком. И тот жеребец просто спятил. Все так говорят.
– Да, и главный конюший застрелил его в тот же день, – отозвался принц. – Этот конь заслуживал того, чтобы сдохнуть.
Я не знала, что эта история закончилась таким образом. Мне стало жалко лошадь, но еще больше – Брайана, который выглядел и сердитым, и несчастным одновременно. Я шагнула к нему, пытаясь придумать, как его утешить.
– А ты похож на отца, Брайан? Ты и сам прекрасно ездишь верхом и охотишься. Много у вас общего? Каким он был?
Принц, отбросив назад свои темно-рыжие волосы, с живостью повернулся ко мне:
– Все говорят, что очень похож. Мой учитель фехтования, обучавший когда-то и отца, говорит, что я держу меч точно так же и даже ошибки делаю те же самые, но их не так уж и много!
И снова я заметила, как Кент и дядя обменялись быстрыми взглядами, что вызвало у меня крайнее раздражение. Неужели они не понимают, как трудно юному принцу жить, пытаясь сравниться с покойным отцом, удалым королем? Ведь за тобой наблюдают со всех сторон и только и ждут, когда ты выкажешь слабость или отсутствие необходимых качеств.
Я подумала, что Брайана надо подбадривать, а не подтрунивать над ним. Потому, когда мы снова отправились в путь, следующие несколько часов я скакала рядом, засыпая его вопросами и слушая ответы с неподдельным удовольствием. «Элисандра не стала бы возражать, – убеждала я себя. – Ведь ей уже знакомы все эти истории, к тому же она наверняка захотела бы, чтобы ее нареченный был счастлив в этой поездке». Что же до меня – я была наверху блаженства.
В полдень мы сделали привал, который прошел безо всяких происшествий, и снова тронулись в путь. К тому времени вдали уже показался лес – огромные темные купы деревьев, разбегающиеся от реки во всех направлениях.
– Как въедем в чащу, езжайте медленнее, – остановив нас, посоветовал Джексон. – Мы, конечно, получим по лицу разок-другой низкорастущими ветками, но все-таки будем ехать верхом, пока это возможно. Потом придется спешиться.
– Когда мы будем у реки? – полюбопытствовал Кент.
– Полагаю, к вечеру. Можем даже не успеть. Да и лучше, чтобы так оно и вышло. Вам не захочется ночевать у реки Файлин больше одного раза. Не в этих лесах.
– Почему это? – вмешался Брайан.
Дядя просмотрел на него искоса:
– Алиоры. Они похитят вас с таким же удовольствием, как и мы – их.
Брайан выпрямился в седле и положил руку на эфес меча:
– Я не боюсь кучки тощих алиор. Если хоть один из них приблизится ко мне ночью…
– Он или она не будут пытаться одержать над тобой верх с помощью грубой силы, – спокойно ответил Джексон, – но станут нашептывать тебе на ухо сладкие, полные безумия, речи. Распишут Алору в таких красках, что ты с рыданиями будешь умолять забрать тебя туда. Сколько раз я просыпался среди ночи и видел, как мои спутники вскакивали на ноги с мокрыми от слез лицами и бросались на тот берег реки, хоть я и кричал им вслед, чтобы они вернулись. Оружие алиор – колдовство и обольщение. Против этого твой меч бессилен.
Мы заворожено слушали Джексона.
– Дядя, а ты когда-нибудь слышал шепот алиор? – спросила я.
Он рассмеялся:
– О, много, много раз. Но я знаю, как защититься. И прикоснуться к себе я не давал им никогда. Вы, ребятки, тоже берегитесь этого, не совершайте смертельной ошибки. Никто из алиор и волоска на моей голове не тронул.
Глаза Брайана широко распахнулись:
– А что произойдет, если он или она тебя коснется?
Джексон медленно обернулся и посмотрел на принца:
– Ты не знаешь? Едешь на охоту за алиорами и не знаешь, что тебе угрожает? Если алиора дотронется до тебя хотя бы кончиком пальца, ты будешь заколдован. Поднимешься по ее зову, ответишь на ее голос, последуешь за ней на ту сторону реки, пусть даже можешь утонуть, и никогда не вернешься к своим родным и близким. Если же они коснутся твоего лица… – Дядя положил ладонь мне на щеку, и я, зачарованная его рассказом, невольно подалась вперед. – Если это случится, ты совсем потеряешь голову и не сможешь думать ни о чем, кроме этой алиоры. Она вызовет в твоей крови жар, который нельзя погасить никакими целебными снадобьями. Ты бросишься в реку, переплывешь ее, стремясь в Алору, и пропадешь навсегда.
Когда дядя замолчал, воцарилась мертвая тишина. Я уже ощущала себя наполовину заколдованной, хотя меня коснулся всего лишь Джексон, а не алиора.
Кент первым стряхнул с себя оцепенение и здраво заметил:
– Но ведь в замке алиоры повсюду, и мы постоянно к ним прикасаемся. В них нет магии.
Дядя убрал руку с моего лица и, повернувшись, посмотрел на Кента:
– Волшебная сила алиор исчезает, когда им на запястья надевают золотые оковы. Им нестерпимо прикосновение любого металла, но золота особенно. Именно потому я и попросил вас надеть в дорогу золотые талисманы. Они должны охранить вас от прикосновений алиор. Вы сделали, как я сказал? Защитили себя?
Мы с Дамьеном тут же нащупали и вытянули ожерелья с медальонами из чистого золота. Кент вытянул правую руку, на которой он носил большой перстень-печатку с выгравированным клейнодом[1] рода Увреле.
Брайан же, приняв вид надменный и гордый, небрежно бросил:
– Я не боюсь алиор и не надел талисман.
На мгновение на лице Джексона промелькнуло недовольство.
– Я захватил пару лишних браслетов, можешь взять один из них.
Брайан покачал головой:
– Нет! Мне не нужна защита от чар алиор. Я – принц, и не боюсь их.
– А тебе и нечего особо бояться. Здесь, на краю леса, – согласился с ним Джексон. – Хотя иногда алиоры и забираются так далеко, но не в это время года.
Брайан потемнел лицом:
– Что ты хочешь этим сказать? Если ты считаешь…
– Я считаю себя главным в этом походе. А еще я в ответе перед регентом за твое благополучие. Так что или ты надеваешь браслет и носишь его в лесу не снимая, или мы разворачиваемся.
Брайан сжал кулаки:
– А я говорю, мы поедем в лес! Ты не смеешь мне приказывать! Я – принц, и…
Дядя, отвернувшись, бросил Кенту:
– Твой кузен невероятно утомителен. – А затем нам: – По коням! Мы возвращаемся в замок.
Это объявление было встречено всеобщим молчанием. Наступившую тишину нарушило лишь бряцание конской сбруи, когда Джексон одним махом взлетел в седло. Усевшись, он посмотрел на нас сверху вниз и приказал:
– Ну? На коней. Время ехать домой.
Я первая обрела дар речи:
– Дядя Джексон! Нет! Ты же обещал! Ты сказал, что возьмешь меня к реке посмотреть на алиор…
Одной рукой подхватив поводья, он простер другую, словно бы подчеркивая жестом тщетность моих уговоров:
– И я хотел бы это сделать, но не ценой безопасности принца. Мы когда-нибудь сюда вернемся, Кори. Только ты и я. Тогда все пройдет более складно.
Я с умоляющим видом повернулась к Брайану, но Кент опередил меня. Он заехал кузену кулаком в плечо и рявкнул:
– Надень этот чертов браслет и попытайся не испортить все! Джексон прав, и ты это знаешь. Мой отец повесит нас всех, если в лесу с тобой что-нибудь случится. Не хочешь сделать это ради себя, сделай ради Кори. Потакать желаниям леди – это благородно.
Брайан посмотрел на Кента с едва сдерживаемой злобой, но тот, не обращая на это внимания, обратился к Джексону:
– Дай мне браслет.
Дядя вручил ему широкую толстую полосу из золота, замкнутую в кольцо, часть которой откидывалась на небольших петлях и закрывалась на замочек. Это было не изделие ювелира, украшенное узорами, а самые настоящие оковы, которые должны были сомкнуться на запястье алиоры, если бы нам удалось ее поймать.
– Протяни руку, – сказал Кент принцу.
– Я это на себя не нацеплю, – стиснул зубы Брайан.
– Тогда мы едем домой, – вмешался Джексон.
– Надень, – скомандовал Кент и схватил кузена за руку, но тот, оттолкнув его, отскочил назад.
– Я не собираюсь носить эти… рабские кандалы! – повысил принц голос. – Я надену золото, раз Джексон упорствует, но выглядеть словно узник отказываюсь!
И тут я сняла с шеи ожерелье (плоское, тяжелое украшение, подарок Элисандры), без которого редко появлялась на людях, и протянула его Брайану:
– О, Брайан, прошу, надень ожерелье. А я возьму браслет. Я не против.
Кент с раздражением повернулся ко мне:
– Тебе не следует…
Но кузен перебил его:
– С радостью воспользуюсь любезным предложением леди, – произнес он чопорно и отвесил мне короткий формальный поклон. – Мне не хотелось бы лишить Кори удовольствия побывать в лесу в нашей компании.
Меня тут же переполнили облегчение и ликование. Брайан наденет мое ожерелье! А потом вернет мне еще хранящим запах его тела! Никогда и ничего я не одалживала с таким восторгом. Принц даже позволил мне застегнуть цепочку под его рыжими волосами. При этом он немного нагнулся, чтобы мне было проще дотянуться. Выпрямившись, он снова поклонился, на этот раз раскованнее, произнес: «Благодарю вас, добрая леди», – и еле заметно улыбнулся.
Я повернулась к Кенту, и он застегнул браслет вокруг моей руки. Гладкий, явно дорогой, он неприятно царапал застежками руку. Повращав золотой обруч вокруг запястья, я подыскала удобное положение и одарила Кента ослепительной улыбкой. Он покачал головой и слегка усмехнулся в ответ.
Джексон спешился с насмешливым выражением на лице:
– Ну, вот все и уладилось наилучшим образом. Продолжим наше путешествие?
И вдруг раздался голос, который никто не ожидал сейчас услышать. В нем слышалось извинение, но была и изрядная доля иронии:
– Прошу меня простить, благородные господа и леди, но у меня нет золота – не так уж часто попадает оно мне в руки, – сказал Родерик, и я готова была поклясться, что заметила смешливые искорки в его ореховых глазах.
Я обернулась к нему с упреком на лице, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы:
– Ох, Родерик! – Я впервые назвала его по имени. – Почему ты молчал?
Он пожал плечами:
– Если меня сцапает какая-нибудь алиора, король особо не расстроится. А сам я готов рискнуть и отправиться в лес без защиты.
Но Джексон уже снова рылся в своей седельной сумке.
– Глупости! Я готовился пожать обильный урожай, – сказал он, вытащил еще один браслет и с широкой ухмылкой протянул его Родерику. – Теперь ты тоже можешь побыть рабом Кориэли. Уверен, это не оскорбляет твои тонкие чувства.
Гвардеец ухмыльнулся в ответ и деловито защелкнул браслет на своем запястье:
– А их у меня нет, милорд. Премного вам благодарен.
– Еще неожиданности будут? – дядя обвел нас внимательным взглядом.
Мы дружно покачали головами.
– Хорошо. Тогда вперед, в лес!
Тропинка, ведущая в чащу, была гораздо уже той дороги, по которой мы ехали прежде, но достаточно широкой, чтобы по ней могли скакать бок о бок два всадника. Разумеется, Брайан нетерпеливо рванул вперед – ведь он, храбрый юный принц, хотел вести нас за собой, указывая путь. Джексон на это лишь усмехнулся и последовал за ним. Когда я въехала в тень леса, со мной поравнялся Кент.
– Тебе нравится наше путешествие? – спросил он, пригибаясь к шее коня, чтобы увернуться от низко нависающей ветки.
– О! Оно замечательное! Даже лучше, чем я воображала! Целых три дня с… – я оборвала сама себя и покосилась на собеседника.
– Целых три дня, свободных от звука сладкого голоса леди Греты, – закончил он за меня учтиво. – Да уж, могу себе представить, что так жить намного легче.
– Я не виню ее за неприязнь ко мне, – честно заявила я. – Но, признаться, не думаю, что она вообще кого-либо любит, кроме Элисандры.
– Это потому, что, родив Элисандру, она сделала самое важное дело в своей жизни, – пояснил Кент немного цинично. – Подарив Хальсингу дочь, леди Грета исполнила свое предназначение.
О чем это он?
– А почему для нее было так важно родить Хальсингу именно дочь?
– Потому что, согласно традиции, мужчины королевского рода берут в жены женщин из рода Хальсингов. Так повелось издавна. И раз Джексон наотрез отказался жениться, то обязанность произвести на свет новую маленькую Хальсинг легла на твоего отца и леди Грету. – Кент покосился на меня, его серые глаза мягко улыбались. – А тут еще такая удача – кто бы мог подумать? – твой отец дал жизнь целым двум дочерям.
Не сдержавшись, я рассмеялась. Джексон, обернувшись, кинул на меня быстрый взгляд, но не придержал коня, дабы выяснить, что за шутка меня так развеселила.
– О да, королевский двор был рад узнать о моем существовании! – воскликнула я. – Именно такую невесту для принца они и искали.
– Только не говори, что не мечтаешь выйти за него замуж, – улыбнулся Кент. – Все девчонки с ума сходят по Брайану.
– Он помолвлен, – ответила я слегка взволнованно, – и не важно, кто еще его обожает.
– Брайан всегда был немного своевольным, – сухо отозвался мой спутник, – трудно сказать, сколь сильно тяготит его эта помолвка.
Я нахмурилась.
– Что? О чем это ты? – Но тут до меня дошло, и я насупилась еще больше. – Не говори так! Вы оба жестоки с Брайаном – ты и Джексон. Дразните его, зная, что он вспыльчив.
– Да, он вспыльчив, но никто из нас не стремится нарочно вызвать его гнев. Брайан станет королем, а значит, должен научиться владеть своими чувствами, – сказал Кент немного резко, чем удивил меня.
– Так, как это делаешь ты? – сердито парировала я. – Никогда не раздражаешься и всегда в хорошем настроении.
Он лениво улыбнулся:
– Ну да, все время. Многое в этом мире мне совсем не по душе, но, полагаю, глупо срывать свое неудовольствие на каждом несчастном, подвернувшемся под руку.
– Брайан вовсе не срывает…
Кент поднял руку в знак примирения:
– Он еще молод. Я на три года старше него, и эти три года научили меня выдержке. Возможно, со временем, когда Брайан женится на твоей сестре и взойдет на трон, он будет готов стать хорошим королем – обладающим не только вспыльчивым нравом, но и острым умом, и неизменным благородством. В Брайане силы бьют ключом. И это именно то, что необходимо государю. Принцу лишь не хватает навыка их сдерживать. Но это придет со временем.
Я снова искоса взглянула на Кента, на этот раз более задумчиво. Ведь он и сам был близок к трону.
– А тебе самому не хотелось бы стать королем? – спросила я без обиняков. Леди Грета считает меня грубиянкой, бабушка говорит, что во мне совсем нет хитрости. Думаю, они обе имеют в виду одно и то же мое качество. – Твой отец – регент при Брайане. Ты не мечтал оказаться на месте принца?
Глядя вперед, Кент сказал:
– Тебе известно, что если с Брайаном что-нибудь случится прежде, чем у него родится сын, королем стану я? Ведь мой отец, согласившись стать регентом, навсегда отказался от короны. Так хочу ли я взойти на трон? Вовсе не этот вопрос я себе задаю. Я спрашиваю: был бы я хорошим королем? Мудрым, щедрым, исполненным неиссякаемых сил? Или нескладным, глупым, ослепленным предрассудками? Сколько себя помню, я пытаюсь быть хорошим человеком. Иног