Е,времена Bridges
Пролог 1979
Весной 1979 года норвежский рок дал обильную молодую поросль. Танцевальные команды в одинаковых нарядах и с зарубежными хитами местного розлива в репертуаре решительно стали сдавать позиции. Зародившиеся в Англии агрессивные песнопения панков с искореженными гитарами уже отозвались эхом по другую сторону Северного моря. Правда, прошло какое-то время, прежде чем норвежская молодёжь отреагировала на этот новый воинственный клич, но когда семидесятые испускали последний вздох, в больших городах как поганки развелись группы "новой волны".
В воскресенье 11 марта 1979 года по направлению к району Майорстюа в Осло шествовало войско местных героев и музыкальных легенд карманного масштаба. Конечной целью был "Шато-Нёф" - отвратительное бетонное сооружение, вклад местного студенчества в создание культурной среды. Поводом стал общенорвежский конкурс любительских рок-групп.
Большой зал в "Шато-Нёф" был плотно набит молодыми дарованиями, которые настраивали гитары, проверяли звук и, сгорая от нетерпения, бессмысленно стучали барабанными палочками по спинкам кресел. Набирающие обороты панковское движение становилось всё более заметным в общем ландшафте: зелёные и красные петушиные гребни так и возвышались над чёрными кожанками с поясами в заклёпках, толстыми цепями и английскими булавками.
Среди всего этого шума и гама перед концертом мало кто обратил внимание на четырёх парней в углу - четырёх молодых взволнованных ребят, которые могли бы вызвать подозрение, что какая-то психоделическая американская команда времён заката благословенных 60-х восстала из могилы. Само название группы на слух отчётливо вибрировало и намекало на вселенский разум – Bridges ("Мосты"). В самый разгар повального увлечения панком, когда лозунгом дня было "ломать и крушить", и впрямь нашлись люди, которые говорили о единении, о возведении мостов между людьми. Но в тот мартовский вечер никто не хотел покупать подобный антиквариат.
Когда наконец-то пришла очередь Bridges отыграть свои положенные десять минут, интерес публики к концерту заметно ослаб. Несколько часов нескладной оглушающей музыки, похоже, отбили у народа способность сосредоточиться. Алкоголь и другие дурманящие средства также сделали своё дело. Те, что были ещё в состоянии воспринимать происходящее на сцене, наверняка первым делом обратили внимание на тощего парня с длинными, светлыми, непослушными локонами, ластившимся к электро-органу, который скорее подходил для магазина игрушек, нежели для концертной площадки. Парня звали Магне Фурухолмен, и было ему семнадцать лет от роду. Джими Хендрикс не постыдился бы появиться на сцене в его пёстрой рубашке, да и расклешённые джинсы Магне тоже не были последним криком моды.
Посреди сцены стоял долговязый курчавый юноша со смехотворно маленькой бас-гитарой на шее. Девятнадцатилетний Вигго Бонди усердно пытался заигрывать с публикой, пребывавшей в состоянии комы.
В глубине сцены находилась ударная установка, за которой сидел Эйстейн Йеванур, бледный длинноволосый малый, занятый исключительно своими многочисленными инструментами, составляющими ритм-секцию. Наполовину закрытый колонкой, спиной к публике, крепко вцепившись в гитару, стоял восемнадцатилетний вокалист и лидер группы Пол Гамст. Ничего хорошего из этого выйти не могло. Время работало не на Bridges, сказался также недостаток опыта. А в довершение всего их подвела техника: на середине песни "Somebody's Going Away" безрадостное пение Пола оборвалось - микрофон заглох.
Нет необходимости рассказывать, что в том году Bridges не выиграли конкурс среди норвежских рок-музыкантов. Вероятно, большая часть зрителей даже забыла о существовании группы, прежде чем покинуть зал. Но после концерта к приунывшим в уголку гардероба Bridges подошёл странный тип. Его волосы, собранные в конский хвост, казались длиннее, чем у любого из членов коллектива. Одет он был в развевающийся балахон, какие носили тогда особо рьяные молодые христиане.
Феномен направился прямо к Магне и, сообщив, что его зовут Мортен Харкет, стал воодушевлённо тараторить о том, какое глубокое впечатление произвела на него их музыка. Bridges ждёт блестящее будущее, говорил он.
Последний отсвет дня скользнул в полумраке и поглотился бархатом ночи. Магне Фурухолмен и Мортен Харкет проболтали всю ночь. В мартовской темноте, словно проблески падающих звёзд, тут и там возникали видения.
Едва ли Магне Фурухолмен и Мортен Харкет могли тогда предположить, что ближайшие годы их жизни переплетутся, что вместе они переживут глубокое разочарование и оглушительный успех. В тот вечер 1979 года эти двое лишь поняли, что оба помешаны на музыке. Тогда они даже и не подозревали, что их судьбы уже однажды пересекались - при трагических обстоятельствах.
1 мая 1969 года из аэропорта Форнебю близ Осло в воздух поднялся двухмоторный самолёт типа "Бричкрафт Трэвелер", пассажирами которого стали шесть участников оркестра "Бент Сёльве". Дирижёром был Коре Фурухолмен, отец Магне. Он назвал свой оркестр в честь любимого медвежонка сына. Музыканты держали путь в Швецию, в город Линчёпинг, собираясь потихоньку начать завоёвывать международную аудиторию.
Самолёт взлетел в половине второго дня. Спустя некоторое время пилот получил сообщение о нелётной погоде в Линчёпинге и решил повернуть назад. Что случилось потом, никто точно не знает, известно только, что через полтора часа после взлёта самолёт потерпел катастрофу в промышленном районе густонаселённого острова в Драммен-фьорде. Команда спасателей сразу же прибыла на место происшествия, но спасать было уже некого. Магне исполнилось ровно шесть с половиной лет в тот день, когда он потерял отца.
Многие тогда стали очевидцами трагедии. На заднем сиденье автомобиля, собиравшегося пересечь Драмменский мост, онемевший от страха девятилетний мальчик обратил внимание родителей на падающий самолёт, который тут же штопором врезался в землю. Мальчика звали Мортен Харкет.
|
|
|
|
|
|
Hunting High And Low
The melanholic chevaliers ("Рыцари печального образа"название одной из композиций Bridges)
Вырасти в Норвегии, прожить свои первые и главные годы в одной из самых благополучных стран мира - и всё равно чувствовать голод в душе и сердце, замерзать, несмотря на тёплую одежду и уютный дом. Вот именно этот голод и холод стали теми силами, что заставили трёх парней из "высоток" восточного Осло и из спокойного пригородного Аскера покинуть пределы родной Норвегии в поисках звезды, рядом с которой можно было согреться. Ведь звёзды над Норвегией казались ледяными.
Норвегия - это местечко на самом краю Европы с четырьмя миллионами жителей, и есть подлинно благоденствующее общество мечты, - так теперь смотрит мир на родину Мортена, Пола и Магне. Но ведь создать рай стоило немалых усилий.
И всё же не только восторг с волшебством царили в Норвегии. А где же яркие краски? Где же радость жизни и творческое безумие? Где же мечты о чём-то большем, нежели гарантированный семичасовой рабочий день и собственная двухкомнатная квартира? Не могли же они умереть!
Они не умерли. В 50-е годы норвежские власти с удивлением обнаружили, что городская молодёжь приходит в неописуемый экстаз при первых признаках на киноэкране феномена под названием "рок-н-ролл". У западной молодёжи появился международный язык, понятный абсолютно всем. Музыка, переполненная скрытой творческой энергией, стала идеальным средством выражения тревог и надежд молодёжи послевоенного времени. Это были мелодии и тексты для сердец, попавших в холодные тиски индустриального общества. Рок указал на ту судьбоносную тропинку, по которой дальше пойдёт история.
А теперь давайте посмотрим на столицу Норвегии Осло, как она, вероятно,выглядела в 60-е годы с высоты птичьего полёта. Давайте отправимся в восточную часть города. Здесь расположились густонаселённые "спальные" районы с высотными домами и железобетонными постройками, а ведь недавно простирались великолепные сельскохозяйственные угодья. Стонвер, Грорюд, Хёйбротен, Линнерюд и самый ближний к центру Манглеруд. Эти пригородные места специально застроили в 1950-х, дабы удовлетворить потребность в жилье нахлынувшего потока приезжих из скверных сельских районах страны. Такие многолюдные городские окраины - это настоящие "нерестилища" социальных проблем и неустроенности.
Давайте теперь повнимательнее приглядимся к Манглеруду. Если мы приземлимся во дворике районной школы Хёйенхалл, то, может быть, среди прочих ребят выделим двоих - один на год постарше другого. Первый, худенький и задумчивый, возможно, сидит себе где-то и рисует. Второй шумный и озорной, по-видимому, играет в футбол. Однажды в будущем эти двое создадут первую норвежскую поп-группу, которая возглавит американские хит-парады.А пока они, скорее всего, даже не знают имён друг друга: Пол Ваактаар Гамст и Магне Фурухолмен.
Внизу под пристальным взором "высоток" Манглеруда, находятся жилые кварталы, улицы которых образованы длинными рядами пристроенных друг к другу стандартных домиков. Конечно - эти дома - отнюдь не роскошное жилье, но те не менее жить в них всегда означало, что ты принадлежишь в обеспеченным слоям населения спального района. А поскольку в то время Магне и Пол еще только таскали свои ранцы от дома на Хавревейн до школы Хёйенхалл, эти стандартные домики имели еще одно, более практическое значение: ты владел подвалом - свободным, просторным помещением, в котором можно было держать барабаны, гитары и музицировать, если только не помешают разъяренные соседи.
От дома Пола было рукой подать до дома семьи Эдегор. Подвал находился в их распоряжении, а младший сын Харальд, школьный товарищ Магне, немного умел бренчать на бас-гитаре. Пол перетащил в подвал свои барабаны, которыми в то время был просто одержим, а еще один парень из соседней округи, Уве Лауснес, оказался счастливым обладателем электро-огргана «Yamaha», так что его тоже взяли в группу. Однако этой жалкой на вид команде, изголодавшихся по музыке карапузов не хватало постоянного гитариста, этакой «трагической судьбы» в то время. Ведь их кумирами были ни кто иные, как рокеры Deep Perple и особенно гитарный виртуоз Джимми Хендрикс со своей командой Experience. Амбиции Пола насчет группы уже тогда были высоки, и ему совсем не нравилось, что лучший друг Перец заходил к ним время от времени просто повалять дурака и попортить гитару. Пол хотел видеть настоящего гитарного героя в центре своего коллектива.
Вот тогда он и подумал о Магне Фурухольмене. Этот весельчак, острый на язык шутник, правда, был на год младше – учился в четвертом классе, - но зато умело обращался с гитарой. Ходили даже слухи, что этот худощавый паренек лучше всех во всем Манглерюде играет хит группы Focus «Sylvia». В то время это было отличной характеристикой.
Вот так Магне и стал участником команды, обоснававшейся в подвале Эдегоров. Он также взял на себя обязанности вокалиста. Перец с ужасом вспоминает, как это выглядело: «Он пел невероятно тонким голосом – думаю, я никогда раньше не слышал что бы кто-нибудь пел так же пронзительно. Он просто орал. В то время они играли полный набор хитов Deep Perple и оборачивалось это сущей кокофонией, но если хорошо прислушаться, то среди всего этого шума можно услышать визжащий голос Магне».
Вскоре Пол и Магне очень подружились. Это была дружба, основанная на чем-то большем, нежели просто музыка. Они оба казались аутсайдерами в манглерюдовской среде, поскольку ощущали потребность в творчестве и раскрытии своих фантазий, а это было так чуждо мертвящей атмосфере улиц, застроенных «высотками». Они занимались музыкой, рисовали и писали стихи – словом, все это не вызвало симпатий в суровой социальной среде восточной окраины Осло. Наконец, одно их действительно объединяло: они научились выживать со всей присущей им сентиментальностью в таком бесчувственном обществе. И хотя каждый выбрал для этого свой путь, в силу разницы во взглядах, способностях и других личных особенностей, совсем не удивительно, что их корабли нашли пристанище в одном и том же порту.
Пол целиком ушел в себя, непременно пытаясь возвыситься над суровой окружающей действительностью. Его амбиции и творческие способности росли одновременно с упорством. Благодаря своей непреклонной воле он стал победителем по натуре, а победителей, как известно, не судят. Бьерн Борг, шведский парень, добившийся звания лучшего теннисиста в мира исключительно благодаря таланту и воле, был для него своеобразным идеалом. Пол не позволил социальным отношениям взять над собой верх. Еще подростком он утвердился как хозяин своей судьбы.
Магне, напротив, брал неотразимым обаянием «своего в доску». Постепенно он выработал невероятную способность схватывать все настроения общества, что позволило ему стать любимцем публики. Магне превосходно владел всеми теми маленькими трюками, которые придают ребенку определенный статус: лазать по деревьям, прицепляться к машинам, ходить на ходулях - никто не мог это делать лучше него. Разумеется, Магне был первым и в таких бунтарских выходках, как напиваться до чертиков и гонять на автомобиле без прав.
Эти две человеческие противоположности стали друзьями в 70-е годы. Две борющиеся души, лелеявшие одну мечту. Однажды в середине 70-х они написали свою первую песню для акустической гитары. Она называлась «Мери Энн» и была объяснением в любви одной давным-давно забытой возлюбленной. «Don`t let it snow inside you head? Marry Anne», - звучал призыв в припеве. Двум парням с холодной норвежской городской окраины казалось, будто снег никогда не растает. («Пусть это никогда не угаснет у тебя в душе, Мери Энн» (англ.)-буквально «Пусть в твоей душе никогда не пойдет снег».)
Все более воодушевленный их общим кумиром Джими Хендриксом, Пол с привычным упорством начал играть на электрогитаре. Место за барабанами досталось старшему брату Харольда Эдегора Эну Эрику. Переход Пола к гитаре станет началом продолжительного конфликта меду ним и Магне, борьбы не столько за того, кто лучше владеет инструментом, сколько вокруг того, кто будет направлять дальнейшее развитие группы.
Во всяком случае, 17 мая 1977 года именно Магне стоял у микрофона со своей гитарой «Fender», в маленьком саду перед домом родителей. Группа с обманчивым названием «Spider empire» («Империя паука»), почитала национальный праздник Норвегии, День Конституции, подходящим поводом, чтобы опробовать свой репертуар на изголодавшейся по развлечениям публике. С благословения матери Магне и его нового отца Терье Нёклеби ребята смонтировали уже недешевое оборудование и старались как могли, показывая всю силу и мощь. Перец, которого без телеобъектива послали сфотографировать сие действо из блочного дома, находившегося на расстоянии нескольких сотен метров, рассказывал о невероятной мощности звука. Прямо на середине напоминавшего камнедробилку исполнения знаменитого хита «Smokie in the water» приехала полиция и прервала вечеринку. Тогда мир еще мог сдерживать свое восхищение по поводу заявленных во всеуслышание манглерюдовских мечтателей.
В скором будущем густонаселенные джунгли Манглерюда сменятся иными охотничьими угодьями, да и в жизни самих ребят произойдут большие перемены. Во-первых, семья Эдегор переехала в районный центр Аскера, тихий пригород Осло в двадцати километрах от Восточного Осло. Осень в 1977 года следом переехал и Магне. В подарок от родителей матери его семья получила просторный дом прямо возле поля. Это тихое место, должно быть, показалось настоящей глухоманью для такого городского жителя, как Магне. Новый дом в Воллене несколько иронично назвали Кнюсла Брюк («Бедное хозяйство»), и хотя находился он в глуши, все равно это была удача. Как раз в то время их семейство пополнилось двумя непослушными близнецами Тригве и Турстейном, и дом в Манглерюде стал слишком тесным.
Магне пошел в последний класс школы Хуведгорен. В своих развевающихся психоделических прикидках и со всклокоченными, как у хиппи, кудрями он был белой вороной среди понимающих толк в моде подростков западной окраины. Однако его умение приспосабливаться к среде спасло его от самых худших проявлений юношеского непонимания. Вскоре Магне влюбился в хрупкую светловолосую одноклассницу Маргрету Марстенг, и она ответила взаимностью. После уроков их можно было увидеть идущими, держась за руки, вдоль длинных склонов Хеггедала. Природа брала свое!...
Переезд Магне никак не сказался на его дружбе и музыкальном сотрудничестве с Полом. Группа уверенно продолжала частые репетиции, теперь уже на постоянном месте - в большом подвальном помещении нового дома Магне. Здесь можно было выжимать из усилителей хоть все до последнего ватта. Пол к тому же получил отличную возможность «проветриваться». Никто не считал, сколько раз за это время он садился в метро в Осло, потом в автобус, идущий до аскера, а затем пешком шел через сумрак волленского леса.
Все эти переезды и поездки существенно отразились на группе, которая по мере роста амбиций стала превращаться из детского хобби в главное дело жизни. Такие гитарные герои 60-х, как Джими Хендрикс и Эрик Клэптон все еще ярко светились на музыкальном небосклоне, в связи с чем кричащее название команды Spider empire было заменено на прогрессивное Thala & the Layas Blues Band. Но этих внешних декораций оказалось недостаточно. Нужно было возвести прочную капитальную стену.
От братьев Эдегор Пол и Магне узнали об одном парне из Валстада, который идеально бы подошел на место бас-гитариста. Он являлся одним из лидеров группы Essence, имевшей статус культовой команды в Аскаре. То, что гитарист-виртуоз был из пресловутой волстадской тусовки, их не остановило, и его долго «доставали» по телефону: не мог бы он прийти на прослушивание? Наконец однажды вечером он появился в подвале у Магне. В свои неполные семнадцать за счет роста в метр девяносто и плеч почти такой же ширины Вигго Андреал Бонди выглядел более чем внушительно, несмотря на добродушный нрав. Не успел он взять и нескольких аккордов на красной бас-гитаре Харальда Эдегора, как ему было предложено постоянное место в этом подвале. Свою гитару Харальд Эдегор так больше и не увидел.
Приход Вигго в группу ознаменовал первый шаг на пути в новому звучанию. Музыка стала серьезной, и тот, кто больше не мог разделить далеко идущие планы Пола и Магне, должен был взять шляпу и уйти. Вот так однажды мрачным днем вместе со своей ударной установкой исчез Ян Эрик Эдегор, которого вскоре заменил друг Вигго Эрик Хагелиен.
Новые музыкальные импульсы также дали о себе знать. Пол и Магне с головой окунулись в чувственный, мелодичный, и несколько скорбный поток The Doors и вынырнули оттуда насквозь мокрыми. Значение, которое музыка этой группы имела для двух неокрепших душ, вряд ли можно переоценить. Новые песни сочинялись одна за другой, правда, частенько они очень напоминали собственные песни кумиров. Но зато по части создания мелодий уже стал вырисовываться мастерский почерк взамен передних не связанных друг с другом рифов. Под влиянием образных текстов Джима Моррисона писанина Пола стала действительно принимать поэтическую форму. Его амбиции в этом отношении возросли до невероятных размеров, и семнадцатилетнему подростку уже было не к лицу плакаться на недоброжелательных учителей и непонимающих родителей.
Однако при наличии всего двух гитар, бас-гитары и барабанов оказалось весьма сложно создать такое же мелодичное настроение, какое присутствовало в музыке The Doors. Группе, название которой сменилось на всем понятное Bridges, срочно требовался хороший клавишник,ведь никто из её участников в овладении фортепиано дальше "собачьего вальса" так и не зашёл. Гроза надвигалась...
Между лучшими друзьями Полом и Магне произошла очередная крупная ссора. На этот раз разногласия глубже затронули проблему соперничества и ревности. Для двух помешанных на музыке подростков вопрос о том, кто же в действительности станет лидером группы, был не таким уж пустяковым. Магне долгое время оставался центральной фигурой в коллективе, однако Пол, обладая низким тембром голоса, всё чаще и чаще выступал в роли вокалиста, поскольку у Магне шла ломка голоса. Напомнив о своей решающей роли в создании музыки, Полу всё таки удалось оттеснить Магса от микрофона, отдав ему место за старым дряхлым скрипучим микрофоном.
Магне удивительно быстро овладел своим новым инструментом. Из подвальных окон вырывался и всё громче проносился над волленскими полями типичный саунд Bridges: глубокий и мрачный голос Пола звучал в сопровождении меланхоличных полночных инструментов. Теперь это уже были серьёзные молодые люди.
По счастливому стечению обстоятельств сосед Магне в Воллене Свейн Эриксен оказался настоящим музыкальным энтузиастом, который даже видел The Doors "живьём" в 1970 году. Он моментально"заболел"музыкой Bridges и вскоре притащил в подвал своё звукозаписывающее оборудование. Несколько часов репетиций дали неожиданный результат: группа быстрее научилась играть при записи на плёнку, чем за время многочисленных вечерних посиделок. Первые задумки увековечить Bridges на пластинке начали обретать форму конкретных планов.
Уже в самом начале карьеры музыка стала главным занятием для Пола и Магне. Школьные оценки при всём этом, правда, не сильно пострадали, но скорее благодаря мастерскому владению искусством импровизации, нежели действительно из-за глубоких познаний. Особенно скверной в это время была жизнь Магне. Чтобы финансировать Bridges, по вечерам он подрабатывал грузчиком на пивоваренном заводе, а днём, весь измотанный, часто спал прямо на полу в классе, укрывшись курткой товарища. Некоторые учителя проявляли сочувствие к храпящему бездельнику, и вновь харизма Магне одерживала верх и спасала его от конфликтов. Однако отношения с Маргаретой - этим "дитём природой", как называл её Вигго, - постепенно ухудшались, а зимой и вовсе прекратились.
В то время, на стыке 1978-1979 годов, Bridges начали пробовать свои силы на широкой публике. Членство в обществепо интересам для любительских групп, которое в основном состояло из панков, позволило ребятам выступить в подвале"Шато-Нёф», а однажды даже в знаменитом "Доврехаллене". Там они были на разогреве у группы Kjott ("Мясо"), восходящих звёзд "новой волны" из Осло. Панки благоговейно отплясывали под задумчивые мелодии Bridges.
Эрик Хагелиен вернулся назад к Великому Ничему, но ему нашли достойную замену. Ребята поместили объявление в газету"Aftenposten"о том, что группе требуется новый ударник, и за дело взялся довольно продвинутый музыкант Эйстейн Йеванур. Застенчивый по натуре, он целиком посвятил себя работе за барабанами, и, благодаря виртуозной игре Вигго на бас-гитаре, Пол и Магне наконец получили нужное звучание ритм-секции. Теперь они в полной мере могли выразить свои высокопарные музыкальные идеи, не опасаясь нарушить гармонию в коллективе. Итак, пришло время давней мечты о записи пластинки.
Bridges настолько были уверены, что ни одна звукозаписывающая компания не заинтересуется из музыкой, что даже не удосужились навести справки. За счёт изнурительных подработок в копилке группы оказалось достаточно денег, чтобы снять самую дешёвую в городе студию звукозаписи. Летом 1980 года четверо целеустремлённых парней направились в Нидален, один из старейших промышленных районов Осло. Восьмиканальная студия"Octocon"находилась в затхлом подвале бывшего завода. Владелец Туре Орнес использовал её для записи симфонической версии поэмы Ибсена "Терье Викен". Своё помещение он предоставил в распоряжение Bridges за 500 крон в день. Надо было лишь выкладываться на все сто.
По случаю альбома Bridges создали свой собственный лейбл Vakenatt ("Бессонная ночь"), наверное, единственный в мире с названием, на которое вдохновила поэтесса Гюнвор Хофму. Сама пластинка получила название "Fakkeltog" ("Факельное шествие"). За несколько летних недель один из самых многообещающих альбомов Норвегии был записан на магнитофонную ленту. При его записи делалось не особенно много дублей, хотя Магне вволю экспериментировал с "Polymoog", выходившим в студийное оборудование. Это был его первый опыт игры на настоящем синтезаторе.
Уже сам факт, что любительская команда на собственные деньги выпустила полноценный альбом, стал сенсацией. Заслуживающая ещё большего внимания из-за своего достаточно необычного звучания, когда оглушающие песнопения панков звенели у всех в ушах. Пластинка была выпущена тиражом в тысячу экземпляров и камнем пошли ко дну. Оставаясь верной себе, норвежская музыкальная пресса очень недоброжелательно отнеслась к новому феномену, в котором так и не смогла разобраться до конца. Теперь, задним числом, кажется просто смешным, что лишь немногие рок-журналисты поняли, с каким редким и ярким талантом они имели дело.
Разумеется, у "Факельного шествия" были свои недостатки: альбом изобилировал бессвязными фрагментами и внезапными концовками и, к тому же, страдал плохим качеством звука. Впрочем, все эти огрехи казались не столь велики, чтобы в пух и прах раскритиковать четырёх 18-19 летних парней, которые могли похвастаться таким добротным музыкальным материалом и текстами, глубоко, лично и трогательно повествующими об общечеловеческих отношениях и ценностях. Однако музыкальная пресса преклонялась перед прыщавыми панками-бунтарями и хвалила их за каждое смелое с экономической точки зрения издание сингла, выпускаемого ничтожным тиражом.
В любом случае сами Bridges не жалели сил, чтобы привлечь внимание к пластинке. Преследуемые по пятам полицией, ребята обклеили весь Осло плакатами с собственными изображением. Используемый ими клей, вероятно, был необыкновенно стойким, поскольку последние фотографии четырёх длинноволосых угрюмых парней исчезли только несколько лет спустя.
В канун 1981 года Магне Фурухолмен зашёл в один из музыкальных магазинов Осло и попросил напрокат большую акустическую бас-гитару, выставленную в витрине. Вначале продавец был настроен несколько скептически, но потом, похоже, несмотря на укороченную стрижку, он всё таки узнал лицо с плакатов Bridges, которые до сих пор являлись характерной чертой городского пейзажа. В творчестве наступили новые времена. Магне получил гитару и тут же помчался на чердак, находившийся на Шиппергата, где остальные участники группы, окружённые кучей инструментов и проводов, его с нетерпением ожидали.
Уже вовсю кипела работа над следующим альбомом, и теперь музыканты могли позволить себе студию "Sound Art", которая в буквальном смысле слова была уровнем выше подвала. Страсть к музыкальным новшествам всегда являлась особенностью группы, и музыканты с типичной извращённостью сменили название своей команды на Poem - как раз в то время, когда имя Bridges стало известно не только в узком кругу людей.
Взятая напрокат акустическая бас-гитара использовалась при записи одной из красивейших баллад, которую Пол и Магне когда-либо написали, - "The Soft Rains of April". Страсть к совершенству достигала апофеоза: песня была готова только после двух десятков изнурительных дублей. Правда, потом её называли не иначе как "Soft Brains".
Несмотря на усердие и развивающиеся творческие способности, нетрудно было заметить, что в коллективе стали появляться разногласия. Вигго и Эйстейн хотели больше внестудийной работы, большего контакта с публикой. Пока же всё сводилось к бесконечным репетициям и долгим часам работы в студии. Вигго и Эйстейн не больно то задумывались о контракте со звукозаписывающеё компанией. Они просто хотели веселиться, хотели играть. У Пола и Магне, в свою очередь, случился приступ агорафобии из-за суровых норвежских зимних условий, и он ушли во внутреннее изгнание. Атмосферу репетиций Poem можно было описать так: Пол, сгорбившись над гитарой, сидит один в тёмной студии, его поза выражает безграничное отчаяние. Искажённое блюзовое гитарное звучание наполняет аппаратную. Гитара плачет о бесцельно проведённых днях, о растоптанных мечтах. В головах Пола и Магне созрели грандиозные проекты, и им хотелось их реализовать.
Тем временем в студии была совершена кража со взломом. Собственностью воришек стали готовые плёнки с записью, а также редкостная бас-гитара Вигго. Настроение упало почти до нуля. Теперь требовались деньги, чтобы записать пластинку заново, поскольку от накопленных благодаря случайным заработкам не осталось ни гроша. Магне потратил тысячи крон на синтезатор "Korg", а Пол побывал в Лондоне и купил себе гитару-синтезатор.
Пока выпуск пластинки был временно отложен, Пол и Магне заперлись в студии со своими недавними приобретениями. Результатом стала композиция "All the Planes that Come in on the Quiet" - абсолютно электронное звучание, сильно отличавшееся от того, что они делали раньше.
Постпанковская романтическая волна в лице молодых групп и нового саунда прочно заняла своё место в музыкальном мире. Родиной всех новшеств был Лондон. Только бы попасть туда, где открываются таланты и сбываются мечты!
Летом 1981 года Магне устроился смотрителем в Художественном выставочном центре в местечке Хё Викодден близ Осло. Он закончил гимназию и не скрывал, что этот заработок пойдёт на финансирование поездки в Лондон. Пол бродил по улицам и воображал себя голодающим поэтом. В действительности же он "голодал" по Лондону. Украденные плёнки с записью и бас-гитара Вигго были возвращены, но никакой пластинки так и не вышло, хотя пару песен они уже смикшировали, а Магне даже оформил обложку. Группа Poem распалась.
В конце лета музыканты сыграли в последний раз. Вигго и Эйстейну ребята предложили поехать в Лондон, чтобы попытаться получить контракт со звукозаписывающей компанией, но ни один не захотел делать карьеру в музыкальной индустрии. Поэтому в ноябре в эту многообещающую страну Пол и Магне отправились одни. У них не было ни группы, ни связей. Были лишь огромные планы, большая самоуверенность и десять тысяч крон, взятые с собой. И всё.
Разбитая мечта и новые надежды