Условия развития историографии.

Две вехи выделяются в развитии совет­ской историографии второй половины XX века - середина 50-х и вторая половина 80-хгг.

В первое послевоенное десятилетие в исторической науке продолжала преобла­дать идеологическая трактовка, сковы­вающая творческий и непредвзятый ана­лиз прошлого. Партийно-идеологические лозунги предписывали историографии строго определенное освещение основных проблем, событий и характеристику глав­

ных персонажей. Политико-идеологические критерии определяли в основном значимость исторических тру­дов и их оценку с точки зрения, главным образом, идейно-политической безупреч­ности.

Труд историков был заключен в жестко обозначенные рамки, определяемые поло­жениями партийных документов и поста­новлений, различными выступлениями и высказываниями руководителей партии, прежде всего И. В. Сталина. Грань между историей как наукой и политической про-

пагандой во многом оказалась стертой, особенно в тех сферах, которые представ­ляли практически-политический интерес, история низводилась до фактического об­служивания тех или иных партийно-идеологических потребностей. В обществе формировалось упрощенное и одномерное историческое сознание, в которое насаж­далась приукрашенная конформистская картина событий и процессов.

После кончины И. В. Сталина и докла­да Н. С. Хрущева в феврале 1956 г. на XX съезде КПСС о культе личности и необхо­димости преодоления его зловещего на­следия начался мучительный процесс пе­реосмысления прошлого. В решениях XX съезда подчеркивалась необходимость серьезной борьбы против догматизма и субъективизма в трактовке исторического процесса, объективного исследования со­бытий прошлого, ни на шаг не отступая при этом от принципа марксистско-ленинской партийности.

• Была сформирована новая редколлегия единственного тогда общеисторического журнала "Вопросы истории" во главе с членом ЦК КПСС, что говорит о значимо­сти, придаваемой этому вопросу, А. М. Панкратовой, в нее вошли, главным обра­зом, известные специалисты по отечест­венной истории Б. Д. Греков, М. Н. Тихо­миров, Н. М. Дружинин, И. А. Федосов и др. В 1955 г. редколлегию пополнили ис­следователи зарубежной истории С. Д. Сказкин и А. С. Ерусалимский.

Увеличилась историческая периодика:

с 1957 г. стали выходить журналы "Исто­рия СССР", "Новая и новейшая история", "Вопросы истории КПСС". В 50-е - 60-е гг. появился ряд новых академических институтов - Институт Африки (1959), Институт Латинской Америки (1961), Ин­ститут международного рабочего движе­ния (1966), Институт военной истории (1966), Институт США (1968, с 1971 г. США и Канады). Но истинно кардиналь­ного обновления так и не произошло. На­оборот, вскоре наметилась тенденция практического отката назад, особенно вы­пукло проявившаяся в событиях вокруг

журнала "Вопросы истории", выступив­шего с инициативой широкого обсужде­ния назревших проблем и нерешенных вопросов отечественной историографии.

На конференциях, организованных журналом в январе и июне 1956 г. прозву­чали требования снять запрет с изучения многих важных вопросов, освободиться из плена догм и окостеневших шаблонов. На­против, на обсуждениях состояния исто­рической науки, прошедших на ряде уни­верситетских кафедр истории КПСС и в Академии общественных наук при ЦК КПСС в адрес журнала звучали обвинения в Духе 1937 и 1949 гг. в антипартийной платформе^ На этих обсуждениях тон за­давали приверженцы старого, которые требовали возобновить борьбу против пресловутых "космополитических взгля­дов"; курс "Вопросов истории" на обнов­ление и очищение исторической науки объявлялся "ревизионистским подкопом под партию".

Летом 1956 г., как отголосок разногла­сий среди руководства партии в ряде газет и журналов стали появляться резко отри­цательные оценки критической направ­ленности журнала, носившие явно скоор­динированный характер. Число нападок заметно возросло после событий осени

1956 г. в Польше и Венгрии. В газете "Правда", в журналах "Коммунист" и "Партийная жизнь" регулярно публикова­лись разнообразные статьи, призывавшие прекратить критику сталинизма. В марте

1957 т. вслед за постановлением ЦК КПСС "О журнале "Вопросы истории", где ряд его статей характеризовался резко негативно, как ослабление борьбы с бур­жуазной идеологией и "отход от ленин­ских принципов партийности в науке", его редакция подверглась фактическому раз­грому, из нее вывели инициатора многих смелых публикаций Э. Н. Бурджалова, не выдержав нападок и жестких обвинений со стороны секретаря ЦК М. А. Суслова и его клеврета П. Н. Поспелова скончалась главный редактор А. М. Панкратова. Сис­тема торможения была включена и приве­ла, в конечном итоге, к формированию

атмосферы застоя и конформизма. Оказа­лись свернутыми дискуссии об общест­венно-экономических формациях и азиат­ском способе производства. В 1966 г. в Институте истории АН возникло так на­зываемое "Дело Некрича", в результате которого этот ученый, показавший в книге "22 июня 1941", как близорукая политика Сталина привела к тяжелейшим пораже­ниям в начале войны, подвергся резкой критике, гонениям и был вынужден, как и ряд других историков, покинуть страну. Вплоть до второй половины 80-х гг. изло­жение исторических проблем продолжало оставаться в подчинении отлаженной сис­темы администрирования и информаци­онных фильтров. Простор исторического поиска сужался закрытостью архивов и бдительным надзором за использованием извлеченного из их фондов скудного ма­териала.

При этом историческая наука внешне являла собой картину успешно развиваю­щейся и благополучной академической дисциплины, тем более что не все области исторического знания оказались под идео­логическим контролем в равной степени. Так, сравнительно благоприятными были возможности проводить научные исследо­вания по истории древнего мира, средних веков и раннего нового времени. Основ­ными направлениями советской историо­графии всеобщей истории стали изучение проблем революций нового и новейшего времени, международного рабочего и коммунистического движения, антиимпе­риалистической и национально-освободительной борьбы, вопросов вне­шней политики СССР и международных отношений. Прочим проблемам уделялось гораздо меньше внимания. С начала 80-х гг. стало заметно возрастать число работ историко-социологического и историко-политологического типа, а также - с ис­пользованием количественных и междис­циплинарных методов.

Поскольку в 1945-1985 гг. исследовать исторические проблемы было возможно только в рамках и на основе марксистско-ленинской методологии, то понятно, что

обязательным теоретическим фундамен­том являлись произведения ее основопо­ложников. В первой половине 70-х гг. бы­ло завершено второе издание сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, осуществлен выпуск полного собрания сочинений В. И. Ленина. Однако, "полным" издание это было не по содержанию, а лишь по наиме­нованию. В нем произведено множество купюр, в частности, опустивших резкие эпитеты автора в адрес своих соратников Р. Люксембург, К. Радека, Ф. Кона, Б. Ку­на и др. Главное же, что в это собрание не вошло более трех с половиной тысяч до­кументов, не укладывающихся в канони­зированный пропагандой образ Ленина и господствующую его апологетику.

Марксистская концепция историческо­го процесса получила наиболее широкое воплощение в крупных обобщающих тру­дах - "Всемирная история" и "Советская историческая энциклопедия"¹.

Как справочное издание, Историческая энциклопедия представляла собой значи­тельный шаг вперед. Около 25 тысяч по­мещенных в ней статей довольно основа­тельно охватили события отечественной и всемирной истории. Сложнее обстояло дело с объективностью оценок историче­ских деятелей, политических партий, со­циальных процессов, новейших зарубеж­ных общественных теорий. Многие вид­ные политические фигуры советской ис­тории оказались либо выпущенными из энциклопедии, либо (Бухарин, Троцкий) получили совершенно уничтожающие характеристики. Хотя, с другой стороны, впервые после долгих лет забвения в эн­циклопедии появились статьи о лидерах партии и крупных ученых, репрессиро­ванных в годы массового террора и культа личности.

Слишком односторонне излагались та­кие политически острые проблемы как происхождение "холодной войны", план Маршалла, внешняя политика Советского

⁹ Всемирная история, I-XIII тт. М., 1955-1983;

Советская историческая энциклопедия в 16 томах. М., 1961-1976.

государства изображалась в препариро­ванном апологетическом виде. Междуна­родное рабочее движение освещалось в энциклопедии, прежде всего, как постоян­ная борьба двух тенденций - революцион­ной и реформистской. В статьях, посвя­щенных проблемам рабочего движения ("Анархизм", "Догматизм", "Оппорту­низм", "Ревизионизм", "Социал-демократия", "Троцкизм" и др.), оценки носили не столько строго научный, сколь­ко политико-идеологический характер.

"Всемирная история", V-XIII тома ко­торой посвящены истории нового и но­вейшего времени, считалась доказательст­вом "неизмеримого превосходства совет­ской исторической науки над буржуаз­ной"². Содержание исторического процес­са при всем богатстве приводимого фак­тического материала сводилось, в конеч­ном счете, к смене общественно-экономических формаций на базе классо­вой борьбы. Примат последней как обяза­тельной точки отсчета определял подход к истории производства и идеологии, госу­дарства и права, политических процессов и религии, науки и искусства.

Рассчитанная на широкого читателя, "Всемирная история" отражала общепри­нятые концепции и оценки, а потому были опущены проблемно-дискуссионные во­просы, задача глубокого теоретического анализа не стояла вообще. Хотя отчетливо проявилась иная тенденция - играть роль ведущей в мире науки в освещении про­шлого не только собственной страны, но и зарубежной истории, исходя из непрелож­ного тезиса о превосходстве марксистско-ленинской методологии над иными уче­ниями и теориями.

Препарированную картину прошлого давали и многотомные истории Великой Отечественной и второй мировой войны³.

¹⁰ См.: Советская историческая наука от XX к ХХП съезду КПСС. История Западной Европы и Америки. М., 1963, с. 102. " История Великой Отечественной войны Со­ветского Союза 1941-1945. тт. 1-6. М., 1960-

На первый план в них были выдвинуты не героизм народных масс, а руководящая роль коммунистической партии как орга­низатора и вдохновителя победы. Там вновь была реанимирована чисто апологе­тическая оценка деятельности Сталина в го.ды войны, бегло и формально упомина­лись либо вообще замалчивались его мно­гочисленные ошибки и роковые просчеты. Отрицательную роль сыграла и закры­тое ть многих архивных материалов, без которых было невозможно воспроизвести прошлое таким, каким оно было в дейст­вительности.

I) целом развитие отечественной исто­риографии за сорок послевоенных лет яв­ляло собой неоднозначную картину.

С' одной стороны, это был период по­ступательного развития, накопления фак­тического материала, привлечения новых источников, становления новых, не суще­ствовавших прежде областей историогра­фии (американистика, латиноамерикани-стика, итальянистика и др.). В науке было создано немало крупных исследований, получивших заслуженное признание на мировой арене.

Но, с другой стороны, превращение марксизма из научного метода социально-исторического познания в коллекцию не­пререкаемых догматов, вело к появлению массы бесцветных работ, поверхностных и политически конъюнктурных поделок, в которых господствовали общие фразы, догматические стереотипы, избитые кли­ше, лозунги. Воинствующая серость, вы­даваемая обычно за боевитую партийность и бескомпромиссную защиту марксизма-ленинизма, резко снижала творческий по­тенциал советской историографии.

При этом нажно иметь в виду, что ис­торики были не только творцами апологе­тики и мифов, но и их жертвами, ибо пи­сать иначе было просто невозможно. На­рушение сложившихся и насаждаемых сверху канонов означало фактически со­циальную смерть ученого. Достаточно

1965; История второй мировой войны. 1939-1945,тт.1-12.М, 19 73-1982.

государства изображалась в препариро­ванном апологетическом виде. Междуна­родное рабочее движение освещалось в энциклопедии, прежде всего, как постоян­ная борьба двух тенденций - революцион­ной и реформистской. В статьях, посвя­щенных проблемам рабочего движения ("Анархизм", "Догматизм", "Оппорту­низм", "Ревизионизм", "Социал-демократия", "Троцкизм" и др.), оценки носили не столько строго научный, сколь­ко политико-идеологический характер.

"Всемирная история", V-XIII тома ко­торой посвящены истории нового и но­вейшего времени, считалась доказательст­вом "неизмеримого превосходства совет­ской исторической науки над буржуаз­ной"². Содержание исторического процес­са при всем богатстве приводимого фак­тического материала сводилось, в конеч­ном счете, к смене общественно-экономических формаций на базе классо­вой борьбы. Примат последней как обяза­тельной точки отсчета определял подход к истории производства и идеологии, госу­дарства и права, политических процессов и религии, науки и искусства.

Рассчитанная на широкого читателя, "Всемирная история" отражала общепри­нятые концепции и оценки, а потому были опущены проблемно-дискуссионные во­просы, задача глубокого теоретического анализа не стояла вообще. Хотя отчетливо проявилась иная тенденция - играть роль ведущей в мире науки в освещении про­шлого не только собственной страны, но и зарубежной истории, исходя из непрелож­ного тезиса о превосходстве марксистско-ленинской методологии над иными уче­ниями и теориями.

Препарированную картину прошлого давали и многотомные истории Великой Отечественной и второй мировой войны³.

¹⁰ См.: Советская историческая наука от XX к ХХП съезду КПСС. История Западной Европы и Америки. М., 1963, с. 102. " История Великой Отечественной войны Со­ветского Союза 1941-1945. тт. 1-6. М., 1960-

На первый план в них были выдвинуты не героизм народных масс, а руководящая роль коммунистической партии как орга­низатора и вдохновителя победы. Там вновь была реанимирована чисто апологе­тическая оценка деятельности Сталина в го.ды войны, бегло и формально упомина­лись либо вообще замалчивались его мно­гочисленные ошибки и роковые просчеты. Отрицательную роль сыграла и закры­тое ть многих архивных материалов, без которых было невозможно воспроизвести прошлое таким, каким оно было в дейст­вительности.

I) целом развитие отечественной исто­риографии за сорок послевоенных лет яв­ляло собой неоднозначную картину.

С' одной стороны, это был период по­ступательного развития, накопления фак­тического материала, привлечения новых источников, становления новых, не суще­ствовавших прежде областей историогра­фии (американистика, латиноамерикани-стика, итальянистика и др.). В науке было создано немало крупных исследований, получивших заслуженное признание на мировой арене.

Но, с другой стороны, превращение марксизма из научного метода социально-исторического познания в коллекцию не­пререкаемых догматов, вело к появлению массы бесцветных работ, поверхностных и политически конъюнктурных поделок, в которых господствовали общие фразы, догматические стереотипы, избитые кли­ше, лозунги. Воинствующая серость, вы­даваемая обычно за боевитую партийность и бескомпромиссную защиту марксизма-ленинизма, резко снижала творческий по­тенциал советской историографии.

При этом нажно иметь в виду, что ис­торики были не только творцами апологе­тики и мифов, но и их жертвами, ибо пи­сать иначе было просто невозможно. На­рушение сложившихся и насаждаемых сверху канонов означало фактически со­циальную смерть ученого. Достаточно

1965; История второй мировой войны. 1939-1945,тт.1-12.М, 19 73-1982.