В №3 нашей газеты за этот год была опубликована статья о казни Емельяна Пугачева. К моему удивлению именно эта публикация вызвала большой отклик у наших казаков. В редакцию пришло несколько любопытных писем, которые мы, естественно, опубликуем.
Кроме того, данная публикация поставила еще и ряд вопросов, в которых мы попробуем разобраться…
Что собственно говоря мы знаем о восстании под предводительством Емельяна Пугачева?
Основные сведения мы черпаем из школьного учебника истории, где Пугачеву посвящен один параграф. Да еще из «Капитанской дочки» А.С. Пушкина и его «Истории пугачевского бунта». Возможно, кто-то прочел роман «Емельян Пугачев» Вячеслава Шишкова. Вот, собственно говоря, и все.
28 сентября 1773 года, 40 человек (по нынешним меркам примерно взвод) поставили на грань гибели всю Российскую империю. Вернее, это вначале их было 40. К концу дня - уже 300, на исходе недели - несколько тысяч.
Долгое время советская историография вдалбливала нам в головы образ Пугачева, как этакого «народного мстителя». Потом маятник качнулся в другую сторону, и хорошим тоном стало считать Пугачёва кровожадным садистом, который запросто мог изнасиловать жену коменданта взятой крепости на глазах у связанного мужа и всех присутствующих. И повесить мужа, причём на глазах у поруганной женщины, которую потом отдал «попользоваться» своим приближённым.
Как ни странно, и то и другое, в общем-то, правда. Но не вся. Разумеется, можно отыскать массу примеров как благородных поступков Пугачёва, так и шокирующих зверств. Вроде того, как обошлись с комендантом Татищевой крепости полковником Елагиным. Тот был, как отмечали, «весьма тучным и полным». Пугачёвцы же содрали с него заживо кожу и «мазали его нутряным салом свои раны, покуда тот не помер окончательно».
Так всё же кто такой Пугачёв? Беспощадный насильник и вешатель или отечественный Робин Гуд? Происходил он из сословия не то чтобы благородного, но всё-таки привилегированного - из казаков. В то время налоги казаки не платили, получали жалованье от царя и телесным наказаниям в судебном порядке не подвергались. Так что Емельян Иванович одним фактом своего происхождения заметно выделялся среди массы мужиков с поротыми задницами.
Более того - он ещё и служил. И, надо сказать, неплохо. На его счету три крупные кампании - Семилетняя война России и Пруссии (1756-1763), поиск и поимка бежавших в Польшу старообрядцев (1765-1766), а также Первая Русско-турецкая война. Вернее, начальный её период, с 1768 по 1770 г. Чин хорунжего он выслужил честно.
Итак, Пугачёв - казак и офицер. Так что если подходить формально, то мы имеем дело не с крестьянской войной, а с очередной офицерской заварушкой, каких в том столетии было не счесть.
А с чего всё началось? Хорунжий Пугачёв заболел, и серьёзно: «Начали гнить у него грудь и ноги». В таких случаях принято просить отставки. Что Емельян и сделал. Но - отказ. Велено лечиться, а потом - в строй. Сказалось происхождение – дворяне выходили в отставку абсолютно спокойно. Ему отказывают и во второй, и в третий раз. И тут начинается детектив с увечьями и трупами. В течение трёх лет Пугачёв только и делает, что скрывается: в Чечне, в Бендерах, даже в Польше. Его ловят 12 раз! Но опытный диверсант находит силы и сноровку бежать. Куда? Да хоть к туркам, лишь бы спастись от «Золотого века» Екатерины.
И он бежит. Ему не хочется никакого бунта и уж тем более нет желания выдавать себя за «чудесно спасшегося императора Петра III». Это он сделает потом, да и то под давлением соратников, которым был нужен какой-никакой, а всё же царь. Пока же Пугачёв только страдает от насилия и произвола, в том числе и офицерского, - какой-то капитан в Кременчуге отобрал у него 50 рублей. Любопытная деталь: уже будучи «царём» и предводителем восстания, «Емелька» иногда щадил офицеров - но только в чине не выше капитана. Остальных ждала в лучшем случае виселица - так аукнулись дворянам те 50 рублей.
Тяжёлая обида, искалеченная жизнь, разбитая семья, тюрьмы, пытки, побои, судорожное существование загнанного зверя. И до последнего, до самого 1773 г., Пугачёв сомневается, а стоит ли вообще затевать бунт: «Не лутче ли нам выйти с Яику в Турецкую область, на Лобу-реку?»
Расстрел казачьего круга в Яицком городке, учинённый генералом Траубергом, показал, что «не лутче», что говорить с властью можно только на её же языке. Собственно, с этого и начался тот самый «русский бунт, бессмысленный и беспощадный».
Продолжение следует
А этот материал прислал в редакцию наш атаман Виктор Александрович Криулин: