О папском первенстве и причинах разногласий в Церквах
Нил Кавасила (XIII в. – март 1363), архиепископ Фессалоникийский – один из выдающихся высокообразованных представителей византийского полемического богословия. Принимал участие в исихастских спорах, написал несколько важных сочинений протии латинян, на которые потом ссылались, как на церковный авторитет, противники флорентийской унии.
***
Книга первая, доказывающая, что причиной отделения от нас Латинской Церкви, которое продолжается и по сей день, является не что иное, как нежелание папы согласиться на решение наших разногласий Вселенским Собором и его стремление быть единственным учителем во всех спорных вопросах и видеть во всех остальных своих учеников, чего не делалось во времена отцов и апостолов и что противоречит установленным ими законам.
1. Думается, что, если мы собираемся беседовать с латинянами, нужно основательно продумать, с чего начать. Пожалуй, наиболее разумным будет рассмотреть, с чего началась эта распря между Церквами, которая сейчас дошла до того, что нет уже никакой надежды на ее прекращение, если только не вмешается и не поможет Сам Бог: как известно, ни один врач не назначает лечения, пока ему не станет ясно, каковы причины болезни; точно так же действуют и все люди, желающие добиться успеха хоть в каком-нибудь деле. Если мы устраним причину разногласий, конечно, можно будет надеяться на примирение; пока причина сохраняется, любые старания будут тщетны.
Как мне представляется, причина нашей распри состоит не в том, что высота спорных догматов превышает возможности человеческого ума: в конце концов, и все прочие подобные вопросы, которые в разные времена создавали трудности для Церкви, были такого же рода, однако им было найдено разрешение. Поэтому причина разделения состоит не в непостижимости спорных положений для человеческого разума. Нельзя сказать также, что Писание говорит о предмете наших разногласий слишком кратко и потому неясно (к тому же, обвинять Писание – все равно, что обвинять Бога, но Бог ни в чем не виноват).
Всякий разумный человек с легкостью может сказать, какова в действительности причина разделения. Дело не в невежестве спорящих: ученейшие и весьма достойные мужи, которые участвуют в спорах со стороны обоих народов – и греков, и италийцев, – не позволяют нам возложить вину за разделение на нехватку способных людей. Спор идет также не из-за власти: неправы латиняне, которые обвиняют нас в том, что мы, будто бы, противимся первенствующим, и для нас невыносимо занимать второе место после начальствующего Рима (Ῥωμαίων ἀρχή), и вот именно поэтому мы якобы и нарушили мир Церкви. Ведь мы вовсе никогда и не боролись с Римской Церковью за первенство; не из-за нашего второго места сейчас идет спор. Нам прекрасно известны и древние обычаи, и установления отцов, которые провозглашают старшинство Римской Церкви среди всех Церквей. Спорить с этим, отрицать то, что для нас неудобно, и скрывать ясные свидетельства значило бы поступать вопреки справедливости.
Так в чем же тогда причина разделения? В том, что спорные вопросы не решены сообща вселенским собором; что в поисках разрешения противоречий не следуют древним обычаям, которые были приняты в таких случаях у отцов. Вместо этого римляне хотят быть единственными учителями во всех спорных вопросах и видеть во всех остальных своих учеников. Но святоотеческие установления не таковы! Свидетельством тому могут служить деяния соборов святых отцов, которые сохранились до сего дня; из них видно, что по общим вопросам веры общим было и обсуждение. Совершенно нелепо считать, что, не имея примера среди отцов, они могут сами собой придумать что-то лучше, или что мы, опираясь на отеческие образцы, идем неверным путем.
2. Пожалуй, когда смута только началась, было простительно, если кто-то не видел нужды в применении отеческих обычаев; могло показаться, что есть и иные способы разрешения наших противоречий. Но теперь, по прошествии стольких лет, разве может хоть кто-то, кроме явного противника мира Церкви, отрицать, что есть только один путь, который ведет к примирению? Разве может хоть кто-то не желать пойти этим путем – путем, которым шли и наши отцы?
Но они говорят, что папа – великий архиерей, пастырь и отец, и потому ему можно и собирать Вселенские соборы, и самому по себе, без участия остальных, принимать решения по церковным вопросам. Что же? Папами были и Юлий, и Дамас, и Целестин, и Лев, и Агафон, и отцы засвидетельствовали их великую святость, но никто из них такого не говорил. Напротив, они, собравшись со своими братьями, с помощью Благого Духа сообща устанавливали догматы и направляли Церковь к миру. Если догматы прежде устанавливались только таким образом, а сейчас [в вопросе о Духе Святом и иных латинских новшествах] все было сделано иначе, то не в этом ли единственная причина разделения? На ком же лежит эта вина? Неужели на нас?
Когда говорится, что папам принадлежит право собирать Вселенский собор, и посредством собора управлять церковными делами, – это все равно, что сказать: решения о церковных делах принимаются папой совместно с другими блаженными патриархами. Если бы суд папы был достаточен в столь важных вопросах, то все это множество собраний блаженных Отцов было бы совершенно излишним и бессмысленным. Но если Дух Святой говорил через этих блаженных соборных отцов, то эти собрания не были бессмысленны.
Мы знаем, что и папа Агафон, и божественный Целестин, и Лев, и все остальные собирали всякий раз собственные соборы по спорным вопросам; однако решения, которые принимали частным образом, они затем отсылали на всеобщий собор Кафолической Церкви (καθολικὴ σύνοδος) и просили, чтобы то, что в них истинно, было утверждено общим решением. Если бы все были должны соглашаться с теми решениями, которые принимал собор, созванный одним лишь папой, и никто бы не возражал, вселенский суд был бы излишним. Но когда несогласных много, более того, настолько много, что и посчитать их невозможно, разве не преступно отвергать единственное лекарство, которое может помочь, при том, что относительно этого лекарства ни у кого никаких сомнений нет? Пожалуй, если бы отделившиеся были какие-то случайные люди, были бы какие-то основания сказать: "Нечего так беспокоиться из-за них и ради каких-то смутьянов приводить в движение всю вселенную". Но ведь сейчас, по сути, разделение произошло среди вселенских предстоятелей. Какая нелепость – считать, что вопросы вселенской веры можно рассматривать без участия всей вселенной! [1]. Разве этому учили Отцы и словами, и делами своими? Более того, ведь Отцы собирали вселенские соборы не только по вопросам веры, но и просто чтобы установить правила церковного благоустроения, поскольку так именно так принято принимать решения о церковных делах. Но сейчас (и мне это кажется совершенно нелепым) латиняне не считают, что необходимо собраться вселенскому собору, хотя речь идет именно о вероучительных вопросах.
3. Хотя латиняне и твердят постоянно одно и то же и машут у нас перед носом папским начальствованием (ἀρχή), мы скажем им на это, что своим нынешним поведением папы скорее разрушают собственную власть, чем укрепляют. Разумному человеку, который бережет то, что ему принадлежит, подобает следовать древним обычаям. У папы есть возможность поступить по справедливости: справедливо было бы поразмышлять, что выйдет, если спор о догмате будет разрешен общим постановлением, и к чему приведет, если латиняне продолжат действовать самостоятельно. В первом случае Церковь пребывала бы в полном мире, свободная от всякой смуты, ведь никто бы не решился противоречить общепризнанному догмату (τοῖς κοινῇ δεδογμένοις). Положим, конечно, в древности находились люди, доходившие до такого безумия, но их было немного, и, едва появившись, они вскорости исчезали. А ведь с нарушением мира церковного и папа лишился своих полномочий: ведь теперь он больше не имеет первенства перед четырьмя другими патриаршьими престолами, [поскольку вовсе не пребывает с ними в общении]. Итак, больше нигде нет никакого мира. Предлагается множество средств для исправления нашего бедственного положения, проводятся собеседования, посылается посольство за посольством. Но сколько бы лекарств не предлагалось, болезнь остается, и так и будет вечно продолжаться, покуда латиняне стоят на своем.
4. "Но ведь папа обладал властью в делах церковных!" – говорят мне. Что же? Я согласен. Можно ли возражать законам Отцов? Впрочем, они-то все, что касалось Церкви, устраивали на Вселенском суде, потому что каждый нуждался в помощи каждого. Отцы-то знали, насколько слаб человек. Так пусть и папа следует их законам. Пусть он принимает решения о догматах не прежде, чем пройдет общее разбирательство. Если он говорит, что не от Отцов, а от апостолов получил власть, так пусть послушает, что говорит о власти Павел: "Мы не пользовались своей властью… дабы не поставить какой преграды благовествованию Христову" (1Кор. 9:12), и "власть Господь дал нам к созиданию, а не к расстройству" (2Кор 10:8). Так пусть же папа, если он имеет власть, перестанет пользоваться ей во вред благовествованию, пусть идет по стопам Павла, пусть проявит себя мужем апостольским во всех своих делах. Что же до нынешнего положения дел, мне думается, все прекрасно понимают, к чему прилагает свою власть папа: к созиданию или к чем-то совсем иному.
Пусть он прочтет правило Божественных апостолов под номером тридцать четыре: "Епископам всякого народа подобает знать первого в них, и признавать его как главу, и ничего превышающего их власть не творить без его рассуждения: творить же каждому только то, что касается до его епархии, и до мест к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без рассуждения всех. Ибо так будет единомыслие, и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец, Сын и Святой Дух" [2]. Ты слышишь, как ясно говорит закон церковный? Слышите? Епископам различных народов нельзя ничего решать без согласия первенствующего (τοῦ πρώτου), но и ему точно так же не позволено действовать без их согласия. Ведь если все будет не так, разрушится согласие, а вместо него в Церковь ворвется ненависть, озлобление, расколы и вражда; более того, что всего страшнее, Божество тем самым лишается подобающей Ему славы.
Я прошу вас, латиняне, взгляните, сколь бедственно наше с вами положение, и не оставьте это правило без внимания. Если мы будем следовать ему, "так будет единомыслие". Ведь ученики Истины установили этот закон не как придется и не наобум; они знали, что совместные размышления и обсуждения одновременно ведут и к познанию истины, и к установлению мира и согласия. Задумайтесь же ради Бога, не разрушается ли единомыслие, если вами установлен догмат без ведома прочих кафолических епископов [3]. Ведь всем известно, кто счел для себя позволительным такой поступок прежде всеобщего обсуждения.
5. Кроме того, первенство Римского епископа среди прочих кафолических иереев – это все-таки не то же самое, что положение первенствующего епископа какого-то народа среди подчиненных ему священнослужителей. Римский епископ первенствует в чине (τάξις) и скорее называется первым, на деле же по большей части оставаясь равным; первый же епископ каждого народа лишь на словах равен остальным, а на деле первенствует. Божественные апостолы не просто говорили так, не просто устанавливали такие правила, каноны и определения, на деле поступая иначе и действуя каждый сам по себе, нет. Даже блаженный Павел, хотя в нем говорил Сам Христос, хотя и был он назван "избранным сосудом", но и он приходил к бывшим прежде него апостолам и советовался с ними, делая общим свое и их благовестие, чтобы все усилия не были напрасны. А Божественный Петр, этот вождь Двенадцати (ἔξαρχος τῆς Δωδεκάδος), вершина апостольского собрания (τῶν ἀποστόλων ἄκρος)? Когда Павел исправлял его, он терпел, он молча принимал упреки. Хотя и больше у него было права, чем у нынешнего папы, сказать, что его поступки – закон для всех остальных, как бы объявленный корифеем священного хора, он так не говорил. Напротив, он с радостью принял обличение и не возражал суждениям Павла. Что об этом говорит блаженный Павел в своем послании к Галатам? "Когда же Петр пришел в Антиохию, то я лично противостал ему, потому что он подвергался нареканию" (Гал. 2:11) и "Когда я увидел, что они не прямо поступают по истине Евангельской, то сказал Петру при всех: если ты, будучи Иудеем, живешь по-язычески, а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски? Мы по природе Иудеи, а не из язычников грешники; однако же, узнав, что человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, и мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона" (Гал. 2:14–16).
А до того, когда возник спор об обрезании, относительно имевших тогда силу предписаний Закона Моисеева, и апостолы и иерусалимские пресвитеры поставили перед Церковью этот вопрос, желая понять, как правильно поступать в этом деле, что было тогда? Отвечать должны были Павел, Варнава и некоторые другие братья. И вот, когда они все собрались в Иерусалиме, Петр не стал требовать первенства, не сказал: "Мне принадлежит право устанавливать законы". Вместо этого собрались апостолы, собрались пресвитеры, чтобы разобраться в этом вопросе. И Петр не приказывал апостолам, тем самым утверждая свое начальство, ни апостолы не распоряжались иерусалимскими пресвитерами. Они помнили, чему учил Христос, помнили, что Он заповедал не искать первенства; когда последним было открыто, как следует поступать, первые молчали. Из чего это видно? Когда собрались апостолы и пресвитеры, после долгих споров слово взял Петр; он начал говорить, но закончил божественный Иаков, и все повиновались словам Иакова: и сам Петр, и апостолы, и пресвитеры. Вот насколько эти блаженные мужи любили Христа, вот как они заботились и об истине, и о мире церковном. Если так поступали сами апостолы, когда желали узнать истину, если они установили правила относительно подобных вещей, а вы, латиняне, действуете прямо противоположным образом, как же вы можете винить в нашем великом разделении хоть кого-то, кроме себя? Разве это хоть сколько-нибудь разумно?
6. Но они говорят: "Догмат, относительно которого у вас есть сомнения, издревле существует в Церкви, он предан нам апостолами и Священным Писанием; поэтому неправильно было бы и собирать по его поводу Вселенский собор". Что же? Так ведь это и есть первый предмет наших споров, предано ли это учение апостолами и Писанием. Не нужно выдавать спорное за общепризнанное. Были ведь и такие люди, которые не знали, что Сын единосущен Отцу, а Дух – Отцу и Сыну; все вообще положения, провозглашенные Вселенскими соборами, были очень древними, все они были Преданием апостолов и пророков (или, точнее сказать, говорившего в них Святого Духа). И по всем этим вопросам было необходимо на проходивших в Церкви Вселенских соборах отыскать истину, а, обретя ее – провозгласить, лишив тем самым противоречащих всякого оправдания.
Латиняне отвечают: "Не для того собирали Вселенские соборы, чтобы искать истину; они собирались только для того, чтобы вынести о ней постановление; поэтому и сейчас не выясняют, верен ли догмат [об исхождении Духа и от Сына], а просто выносят постановление". Да что ты говорите? Если бы ни одна из Кафолических Церквей не имела против этого учения никаких возражений, или, скажем, была бы против какая-то одна Церковь, или просто где-то какая-то кучка ничем не примечательных людей, я бы, пожалуй, согласился. Но сейчас, когда из пяти существующих Кафолических Церквей одна противоречит всем прочим, вы не считаете, что правильно было бы собраться всем, и с бессчетными молитвами, после долгого обсуждения утвердить догмат? Да зачем тогда вообще было все то, что происходило на Вселенских соборах? Зачем чтения, доводы, возражения, опровержения этих возражений? Разве все это – не поиск истины? Как ее найти, если прежде не искать? Прочтите хотя бы, что происходило на Первом Соборе. Там можно увидеть, как философы долго спорят и пререкаются с отцами, а потом, когда истина сделалась явной, прекращают противоречить.
7. Но латиняне возражают: "Какие еще четыре Церкви? Спор у нас идет с одной – той, что в Константинополе, а что до остальных трех, это одно название. На самом деле там ничего нет, они под властью варваров; им не до споров об истине, там нет места для мудрости". Но человек справедливый, блаженнейшие, такого бы не сказал. Оттого, что суд Божий предал их [в руки врагов], не нужно вот так сразу презирать их; в конце концов, мы все знаем, что не может христианин жить без искушений. Кроме того, эти Церкви и во времена Седьмого собора были под властью варваров, но вовсе не лишились из-за этого своих прав: несмотря на отсутствие кафолических архиереев на соборе, каждую из кафедр представлял местоблюститель, восполняя недостающее. Одобрил действия этого собора и папа Адриан.
Что же до того, что применительно к этим Церквам якобы и говорить нельзя о мудрости, то мне хотелось бы знать, о какой мудрости речь: о нашей ли, духовной, или о внешней? Если о внешней, то пусть так, но это вовсе не имеет отношения к делу; ведь не при помощи внешней мудрости мы приходим к истине, "чтобы не упразднить Креста Христова". Если же вы говорите о нашей, духовной, мудрости, то в ваших словах нет правды. Свидетели тому – множество оплевавших этот мир и устремляющих взор только к небесам, множество противостоявших нечестию "даже до крови", укрепивших Церковь не словами, а своей кровью. Это было бы невозможно без усердного чтения Писаний, и бессловесными этих людей не назвать. Во времена Шестого Собора папа Агафон, оплакивая Римскую Церковь, так писал римским императорам [4]: "Посылаем вот этих наших соработников, такого-то и такого-то", – а затем продолжает: "Ибо можно ли у людей, живущих среди язычников и трудами рук своих с большими усилиями снискивающих себе насущный хлеб, искать полного знания Писаний? Мы сохраняем из преданной нам Отцами веры канонические определения святых предшественников и пяти святых соборов – определения, сделанные в простоте сердца и без всякой двусмысленности. Мы желаем и стараемся всегда иметь одно, важнейшее: чтобы ничто из законно определенного не убавлялось, ничто не изменялось и не получало прибавлений, но чтобы сохранялось одно и тоже, неизменным по букве и по смыслу" [5]. И, коль скоро эти люди, когда они были вызваны, чтобы все могли услышать их, говорили все то же самое, что и блаженный Агафон, разве было в их словах что-то неверное или противное Евангелию Христову? Если папа знал Писания не в совершенстве и понятие о вере имел самое простое, но зато его отличало усердие в защите веры, чтобы она не претерпела ни изменений, ни прибавлений, ни по букве, ни по смыслу, и не просто он был в этом деле усерден, но и желал до конца оставаться таким, ведь не лишало же это его положенных ему прав? Так справедливо ли, что, по-вашему, другие Церкви должны в точно таком же случае лишиться прав, которые принадлежат им? Либо и папа должен был лишиться сана, если чего-то лишаются они, либо и за восточными Церквами должны сохраниться их права, если он сохранил свои. Потому что справедливость требует всякий раз поступать в одних и тех же обстоятельствах одинаково, даже если порой этой справедливостью пренебрегают.
8. Тогда латиняне говорят: "Но вы не пожелали дать ответ на соборе, даже когда были призваны". Да, это и вправду было бы преступлением с нашей стороны – уклониться от вызова на собор, а потом снова требовать созыва уже распущенного собрания. Но только пусть латиняне расскажут, когда это было, при каком императоре? Какой епископ тогда священноначальствовал в Риме? Где списки посланий к римскому императору, к нашей Церкви, к другим кафолическим [предстоятелям] из числа епископов? А где же наши письма, в которых мы якобы отказываемся участвовать в соборе? Пусть латиняне покажут их, а если их нет, то пусть перестанут обвинять нас.
Итак, о том, что Римской Церкви не позволительно самой по себе определять общие для всех Церквей вопросы, и о том, что она, пытаясь делать это, разделила Церковь Христову, и о том, что ни апостольские законы, ни правила Отцов этого не позволяют, сказано достаточно.
Книга вторая. О папском первенстве (De primatu papae, Περι της του παπα αρχης)
1. Латиняне утверждают, что блаженному Петру, которого Господь поставил корифеем [6]священного хора Двенадцати, по справедливости были вверены и ключи от [Царства, и что на Петре была построена Церковь], которую не одолеют врата ада (см. Мф. 16:18). Также они говорят, что Христос молился о его вере, чтобы она не оскудела, и поручил ему "обратившись, утвердить братьев" (Лк. 22:31–32) и "пасти овец Его" (Ин. 20:15). По мнению латинян, эти и подобные места ясно показывают, что Петр имел первенство и занимал начальственное место. Его наследником стал папа, и от самого Петра он перенял все его начальствование, так что теперь имеет столько же власти в вопросах веры, сколько и Петр. Поэтому он не может отпасть от верных догматов, поскольку с его падением погибнет и сама вера. Об этом якобы свидетельствует и блажненный Агафон, который говорит: "Его (Петра) апостольская церковь никогда не уклонялась от пути истины ни в какое заблуждение" [7]. И поскольку от самих апостолов Римский престол получил первенство, он также получил право обжаловать приговоры иных судов. Первенство его перед остальными кафолическими престолами таково же, как и первенство Константинополя перед починенным ему епархиями. Только Римскому епископу позволено созывать Вселенский собор, когда ему будет угодно; без его участия не позволено устанавливать никаких церковных правил. Он судит всех, но сам никому не подсуден, ни в догматах, ни в вопросах нравственности. Более того, латиняне говорят, что папа – не епископ одного города, Рима, скажем, или какого другого, как каждый отдельный пастырь в каждом отдельном городе, а просто епископ, епископ как таковой, единственный в своем роде. Поэтому он и не называет себя в своих посланиях епископом Рима, а просто епископом. Также они утверждают, что только папский престол всегда имел право называться апостольским престолом, поскольку в Риме блаженный Петр провел много времени, и там и скончался. Все это, как уверяют латиняне, папа получил от Петра и иных апостолов, и потому все должны ему повиноваться, и никто не имеет права противоречить его приказаниям. Вот что они говорят в защиту своей церкви.
2. Не то, чтобы мне было нечего ответить, но, честно сказать, я не знаю, к кому обратить слово. Если к латинянам, то не могу же я призвать их в судьи своим словам, если я собираюсь им же возражать? А если я обращусь ко грекам, латиняне скажут, что это по отношению к ним несправедливо, поскольку судьями будут те, кто в делах церковных считается их врагами. И тем не менее, все это не дает нам права умолчать об истине. Итак, облечемся в добрую надежду, будем говорить честно и открыто и молиться, чтобы те, кому в руки попадет наше сочинение, ничего не ценили больше истины. Мне думается, что те, кто ищет ее, извлекут из написанного некоторую пользу. Приступим же!
3. Что касается первенства и начальственного положения (ἀρχή, primatus) блаженного Петра, того, что он был поставлен вождем (ἔξαρχος) прочих апостолов, и того, насколько должен был священный хор уступать ему, не думаю, что есть смысл спорить сейчас. Пусть каждый мыслит, как ему хочется, [а я уже достаточно сказал об этом выше] [8]. Однако я вовсе не хочу сказать, что папа перенял от Петра это первенство и таким образом сделался первым из епископов. У папы есть два качества – он епископ Рима и он первенствующий (πρῶτος) из всех вообще епископов. И первое – служение епископа Рима – он и вправду унаследовал от блаженного Петра, а второе было дано ему много позже святыми отцами и благочестивыми императорами, поскольку дела церковные нуждаются в порядке и четком устроении, причем куда больше, чем государственные [9]. А в подтверждение истинности своих слов я приведу всякому желающему не одного свидетеля, не двух или трех, и не вдвое или второе больше, а целых шестьсот тридцать, да и не случайных людей, а святых отцов.
Прочтите канон святого и вселенского Четвертого собора под номером двадцать восемь: "Во всем последуя определениям святых отец, и признавая читанное ныне правило ста пятидесяти боголюбезнейших епископов, бывших в соборе во дни благочестивые памяти Феодосия, в царствующем граде Константинополе, новом Риме, тожде самое и мы определяем и постановляем о преимуществах святейшия церкви тогожде Константинополя, нового Рима. Ибо престолу ветхого Рима отцы прилично дали преимущества: поелику то был царствующий град. Следуя тому же побуждению и сто пятьдесят боголюбезнейшие епископы, предоставили равные преимущества святейшему престолу нового Рима, праведно рассудив, да град получивши честь быти градом царя и сената, и имеющий равные преимущества с ветхим царственным Римом, и в церковных делах возвеличен будет подобно тому, и будет вторый по нем" [10]. Что мы видим здесь? Не апостолами, но Отцами было дано папе первенство (πρωτεῖον) перед остальными Церквами. Почему? Потому что это была столица Империи. Именно так и говорит канон: преимущества даны папе Отцами, поскольку Рим был царствующим градом. Если сказано, что преимущества папа имел потому, что был епископом имперской столицы, то явно не потому, что наследовал апостолу Петру. Если от Отцов он получил это, то ясно, что не от апостолов. Прочтите сто тридцать первую новеллу Юстиниана и вы увидите, что и она во всем согласна с истиной: "Мы, в согласии с определениями святых соборов, предписываем, чтобы святейший епископ Старшего Рима был первенствующим среди священнослужителей и чтобы блаженнейший епископ Константинополя – Нового Рима, занимал второе место в церковном чине после престола Старшего Рима и превосходил честью все прочие кафедры" [11]. Вы слышите? Папа – первый из священнослужителей, и это, как сказано, "определение святых соборов". Если это определено соборами, то как же вы говорите, что папа получил это первенство среди иереев от апостола Петра?
"Так что же, – спросят меня, – выходит, папа вовсе не наследник Петра?" Разумеется, как епископ папа – наследник Петра. И у всякого епископа есть такие наследники – те, кого он рукоположил. Немало есть и тех, кто получил благодать епископства от рук Петра. И вообще всякий иерарх – наследник одного из апостолов, того, от которого принял священство по преемству; в этом смысле и у Петра, и у прочих апостолов множество наследников. Ведь Петр был апостолом и вождем апостолов; но папа – это не апостол (ведь апостолы рукополагали не апостолов, а пастырей и учителей Церкви) и, тем более, не корифей апостолов. Петр – учитель всей вселенной (διδάσκαλος πάσης τῆς οἰκουμένης), поскольку и он, и все прочие апостолы слышали слова Господа: "Проповедуйте Евангелие всей твари" (Мк. 16:15). Но папа – епископ Рима и зовется епископом Рима.
Кроме того, Петр в Антиохии рукоположил одного, в Александрии – другого, где-нибудь еще – третьего; Римский епископ таких прав не имеет. Петр рукоположил епископа Рима, но епископ Рима не может сделать кого-то другого папой. Петру было сказано просто: "Что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах" (Мф. 16:19), но когда сам корифей апостолов передавал эту благодать Римскому епископу, он сказал ему: "Ты будешь связывать то, что нужно связать, и разрешать сообразно с долгом" [12]. То, чему учил Петр, были слова Самого Святого Духа; разве относится это и к папе? Нет, никак нельзя сказать, чтобы папа был во всем наследником Петра; он наследник его только в том, в чем и все те, кого рукоположил апостол: во власти вязать и решить, крестить и учить, возвращать заблудших на верный путь – словом, делать все то, что отличает иерарха.
4. Что же до невозможности якобы для папы отпасть от верных догматов, то этого он от Петра никак унаследовать не мог, поскольку здесь папа оказался бы выше его: Петр отрекся, хотя и настаивал, что с ним этого случиться не может. Задам, пожалуй, и еще один вопрос: может ли папа лгать, быть алчным и тщеславным, и вообще быть подверженным всяким таким вещам, о которых говорить не принято? Или он превыше и всего этого? Если превыше, пусть они так и скажут. Но так сказать нельзя: даже римский епископ много погрешает против совести, потому что и он человек. Очевидно, что, если человек грешит в ином, он может и в вере потерпеть кораблекрушение. Об этом пишет и блаженный Павел в своем послании к Тимофею: "Имея веру и добрую совесть, которую некоторые отвергнув, потерпели кораблекрушение в вере" (1Тим. 1:19). Видите? Тот, чья совесть нездорова, тот и в вере может занемочь. Если же папа, [как и всякий человек,] не совершенно свободен от повреждений в совести, то он и в вере может впасть в немочь. Выходит, учение, будто папа не может отпасть от верных догматов, ложно. Да и разве грех против совести – это не безбожие своего рода? Павел пишет: "Они говорят, что знают Бога, а делами отрекаются" (Тит. 1:16). Так что же, латиняне считают, что папа делами может отречься от Бога, а словами – не может? Однако Гонорий, епископ Римский, отпал от верных догматов и был торжественно отлучен святым и вселенским Шестым собором [13]. А в подтверждение истинности моих слов прочтите вот это свидетельство из шестнадцатого деяния этого собора:
"Святой собор сказал: “Тех, которые однажды оказались осужденными и по нашему приговору уже исключены из священных диптихов, нужно анафематствовать и в восклицаниях по именам”". Затем провозгласили многолетие императору, и сразу после собор продолжил: "Еретику Феодору Фаранскому анафема. Еретику Сергию анафема. Еретику Киру анафема. Еретику Гонорию анафема. Еретику Пирру анафема. Всем, кто подражает еретикам, к еретикам анафема" [14].
Прочтите и еще свидетельство из Деяний того же собора, из обращения его отцов к императору:
"А новое пустословие и его изобретателей извергаем прочь от церковной ограды и справедливо подвергаем анафеме: разумеем Феодора из Фарана, Сергия и Павла, Пирра вместе с Петром, бывших предстоятелей Константинополя, еще Кира, священствовавшего в Александрии, и вместе с ними Гонория, бывшего предстоятелем Рима" [15].
Итак, если Гонорий – епископ Рима и вместе с тем еретик, значит, папа может отпасть от верных догматов. Следовательно, от того, что в нем "оскудела вера" (Лк. 22:31), не сделались ложными слова Господни, сказанные о Церкви, что "врата ада не одолеют ее" (Мф. 16:18), потому что и других епископах может сохраниться (и твердо сохраниться), истинное Богопочитание (εὐσέβεια). Из этого видно, что не Римская Церковь – тот камень, на котором Господь созидает Свою Церковь (см. Мф. 16:18). Надо сказать, что это грубо и по-иудейски низко – считать, что Церковь ограничена Римом. Христос и вправду основал Церковь, но основал ее на богословии Петра и на всех, кто хранит и будет хранить это исповедание.
5. А что до слов блаженного Агафона о том, что его Церковь никогда не отклонялась от истинного пути, то в них как раз нет ничего удивительного. Полагаю, он и вправду не искажал действительности, когда говорил это, и его слова соответствовали тому, как было на самом деле: эта Церковь и вправду редко отступала от истины в том, что касается веры. Тем не менее, нужно помнить, что некоторые вещи святые говорили как бы по икономии [16], когда речь шла о важнейших предметах. [Если не учитывать этого, то как согласовать слова блаженного Агафона] и речь псалмопевца: "Все уклонились от истины, все негодными стали; нет творящего благое, нет ни единого" (Пс. 13:3)? Кроме того, блаженный папа, когда утверждал, что Римская Церковь никогда не уклонялась от истины, говорил о том, что было до него, никак не исключая возможности такого отступления в будущем. И, что важнее всего, это сказано было до Шестого собора, и нет ничего удивительного, что собрание множества святых лучше понимали то, что было неясно одному блаженному Агафону [17]. В доказательство того, что я говорю правду, прочтите письмо папы Льва – он непосредственно преемствовал Агафону и принял Шестой собор.
"Равным образом анафематствуем изобретателей нового заблуждения, то есть Феодора, епископа Фаранского, Кира Александрийского, Сергия, Пирра, Павла, Петра, скорее подсиживателей, чем предстоятелей Церкви Константинопольской, также и Гонория, который эту Апостольскую Церковь учением апостольского предания не просветил, но откровенным предательством попытался ниспровергнуть непорочную веру" [18].
6. Но когда латиняне говорят, что папа соотносится с Константинопольским патриархом так же, как тот – с митрополитом Кесарии или любым другим подначальным ему иереем, – не совершенная ли это небывальщина? Римский престол первенствует над Константинопольским, потому что Константинополь занимает второе место в чине после Рима. Но совсем не в этом смысле первенствует Константинополь по отношению к Кесарии. Кесария не занимает второго места после Константинополя, потому что он вовсе не стоит в одном ряду с подчиненными ему Церквами, но является для них единственным в своем роде. И потому престол Кесарии не называется вторым; он первый в ряду [подчиненных Константинопольскому патриарху], а уже за ним следуют второй и третий. Очевидно, что первенство папы – это не первенство само по себе, не абсолютное первенство; он стоит не над прочими патриархами, а первым в их ряду. Прочтите об этом в тридцать шестом каноне Шестого собора: "Возобновляя законоположенное сто пятидесятию святыми отцами, собравшимися в сем богохранимом и царствующем граде, и шесть сот тридесятию, собравшимися в Халкидоне, определяем, да имеет престол константинопольский равныя преимущества с престолом древняго Рима, и, якоже сей, да возвеличивается в делах церковных, будучи вторым по нем: после же онаго да числится престол великаго града Александрии, потом престол антиохийский, а за сим престол града Иерусалима" [19]. Если же ты, римлянин, полагаешь, что, числясь первым, ты поэтому имеешь право захватить полную власть (δεσποτεία), то позволь то же самое делать и Константинопольскому патриарху. Александрийский же пусть повелевает Антиохийским, а тот пускай распоряжается Иерусалимским престолом. И что же выйдет из этого, кроме сумятицы? Константинопольский предстоятель рукополагает и митрополита Кесарийского, и всех прочих своих подчиненных епископов, но Римский архиерей не делает этого ни в отношении Константинопольского, ни в отношении иных кафолических иереев [20]. Так? где же правда в словах латинян: "Первенство его перед остальными кафолическими престолами таково же, как и первенство Константинополя перед починенным ему епархиями"?
Прочтите шестой канон святого и вселенского Первого собора: "Да хранятся древние обычаи, принятые в Египте, и в Ливии, и в Пентаполе, дабы александрийский епископ имел власть над всеми сими. Понеже и римскому епископу сие обычно. Подобно и в Антиохии, и в иных областях да сохраняются преимущества церквей" [21]. Слышите? Вот как, согласно этому правилу, нужно заботиться об установлениях Отцов, которые распределили преимущества между Церквами. Согласно канону, некоторые народы подчинены Александрии, иные – Антиохии, как, например, Сирия, обе Киликии, Келе-Сирия и Месопотамия; то же самое право, как написано, дано и епископу Рима, и он начальствует над народами Запада. Что же до епископа Элии (Иерусалима), то он, как говорит седьмое правило того же собора, начальствует над палестинскими, финикийскими и аравийскими городами [22]. А под началом Константинополя, как определяет двад