В первый раз я выпил летом в возрасте 12 лет, когда отважился отправиться в город с друзьями. Мы купили бутылку и нашли место, где ее выпить. Я напился, вырубился, и меня вырвало, но, тем не менее, мы отправились взять еще. Так было принято: если берешь выпивку, то непременно должен напиться.
Позже меня отправили в школу-интернат, где выпивку достать было сложно. Я научился использовать заменители: газ для зажигалок, бензин, краски, лак для волос, лосьон после бритья, жидкость для полоскания рта, средство для укрепления волос, нюхал клей. Меня исключили из школы и отправили обратно в резервацию к бабушке и дедушке.
Мой дед, несмотря на свою неграмотность, был очень мудрым человеком. Он-то и сказал мне о трудностях, с которыми я столкнусь из-за отсутствия образования. Поэтому я написал в школу письмо с просьбой дать мне еще один шанс и с обещанием исправиться. От людей, гостивших дома на каникулах, я узнал, что, когда директор получил мое письмо, он созвал собрание учащихся и прочитал письмо перед ними. И единственными, кто при этом смеялся в аудитории, были мои друзья. Этот факт причинил мне столь сильную боль, что я решил никогда и никому не доверять и ни к кому не обращаться за помощью.
Когда мне исполнилось 16 лет, я покинул резервацию и вступил в ВМС. Находясь в краткосрочном отпуске, я впервые попал в тюрьму за пьянство. У меня появились приличные деньги. Мое пьянство усиливалось. Мне казалось, что пьют буквально все. Сначала моими партнерами по выпивке были новые призывники, позже сослуживцы моего подразделения и, в конце концов, я обнаружил себя пьющим в одиночестве, как это и должно было случиться.
Потому что я отличался от других. Когда я пил, не было веселья, не было расслабления, не было вечеров общения с друзьями. Когда я пил, всегда случались только неприятности. Я считал, что все мои проблемы из-за того, что я индеец. Мои друзья рассказывали мне о том, что я говорил или вытворял, когда был в отключке. По поводу индейцев и огненной воды существовало много шуток, и меня прозвали Wahoo. У меня появилось чувство вины, и я потерял самоуважение. Я стал бояться людей да, впрочем, и всего остального, что окружало меня. Я узнал одиночество.
В 18 лет, без образования, уволенный с флота без почестей, я оказался на улицах Сан-Франциско. У меня было 50 центов в кармане и билет на поезд до Лос-Анджелеса. Я решил, что оказался в таком положении потому, что я индеец, вынужденный бороться за место под солнцем в белом мире. Я немного послонялся без дела, в основном трезвый. Однажды ночью, когда я находился на Канал-стрит в Чикаго, в соседней «клетке» в белой горячке и конвульсиях умер мужчина. Помнится мне, я подумал, что ему следовало бы иметь больше здравомыслия и не напиваться до такой степени. («Но на все Воля Божья»). Я поселился в городе, в котором живу и поныне. Меня около 40 раз арестовывали за пьянство.
Здесь, в этом городе, я женился. Моя жена – это, пожалуй, лучшее, что есть в моей жизни. Об АА мы узнали из статьи в газете. Мы позвонили по указанному телефону, нам перезвонили, и мы пошли на первое мое собрание. Люди в группе произвели на меня очень глубокое впечатление, и я в течение семи месяцев цитировал Большую Книгу. Но в глубине души я не был готов к выздоровлению.
А вскоре это случилось - самый тяжелый и, в то же время, самый прекрасный запой, какой у меня когда-либо был, так как он был последним. Страх и чувство вины были самыми сильными за все годы пьянства. Я подвел АА, подвел свою группу, подвел свою жену; образ, который я создавал, был разрушен. Но внезапно меня осенило: «Единственный, кого ты подвел, это себя самого». Я вернулся к людям, и мы начали все заново.
Отец Джозеф из миссии Нец Перцэ посмотрел на своих людей и увидел, что им холодно, они бедные, бездомные, одинокие, потерпевшие поражение. Он сказал: «Мы не можем продолжать жить так, как мы жили раньше. Мы должны начать новую жизнь. Возьмите то лучшее, что может предложить белый человек, и то лучшее, что может предложить индеец, и начните новую жизнь».
Я стоял у входа в помещение Анонимных Алкоголиков, переполненный страхом, чувством вины, угрызениями совести, смущенный и ощущающий свое полное поражение. Двери открылись, и меня пригласили войти. По мере того, как мой разум очищается и я вспоминаю учения моих предков, я думаю, что нашел лучшее из того, что может предложить индеец. Сегодня у меня есть Товарищество, Программа Анонимных Алкоголиков и моя прекрасная жизнь. Я чувствую, что я нашел лучшее из того, что может предложить белый человек.
Меня зовут Диана, и я алкоголичка (15 лет).
Когда я впервые пришла в АА, я не могла быть алкоголичкой. Это невозможно в 14 лет. Единственная дочь из троих детей и, к тому же, самая младшая, я сама могла выбирать свой путь. Сейчас я верю, что стала алкоголичкой с первого глотка спиртного, так как с тех пор полностью подчинила свою жизнь алкоголю. Я жила в страхе дня, в чувстве обиды, ненавидя всех в своем придуманном мире. Я мечтала о том, что у меня 6 шкафов, полных одежды, и все девочки завидуют мне. В действительности же я была толстой и завидовала другим. Я ненавидела свою мать за то, что она наказывала меня и не позволяла ходить, как мальчишки, без майки.
Мы переехали в другой город буквально накануне моего перехода в четвертый класс. Я была по-настоящему одинока. У меня не было друзей, и я не могла ни с кем подружиться. Впоследствии я встретила ребят, которые курили, пили и принимали наркотики. Мои родители просили меня, били меня и спорили со мной. Но какого черта! Они были теми, кому я принадлежала, но кто никогда не хотел меня. Они были теми, кто заставил меня страдать все эти годы. И я решила, что пришло время расплатиться с ними тем же. Я стала принимать наркотики и выпивать. И чувство саможалости стало потихоньку исчезать. Выпивка и наркотики полностью освобождали меня от этого чувства. У-а-у! Это было поистине фантастично! Большую роль в моей жизни стал играть секс, так как я хотела любви. Много любви!
Я думала, что моя жизнь дома является проблемой. Я стала ходить к консультантам, в церковь, к психиатрам, ну, словом, занималась всякой мурой. И опять стала пить.
Я всегда хотела кому-то принадлежать. Я делала все, что говорила мне моя компания. Но мне это не нравилось, и я хотела порвать с компанией. Я дошла до своего предела. Жизнь крепко меня ударила. Но я сопротивлялась такой жизни и ответила ей тем же. Я связалась с АА через подругу-наркоманку и осталась там. Я продолжала пить, но все же не уходила из Товарищества, желая быть частью целого, а не стоять в отдалении. В конце концов, через одиннадцать месяцев я начала работать по Программе. Жизнь моя стала меняться, и это действительно замечательно. Мои взаимоотношения с родителями и другими людьми великолепны. Любовь, которую я получаю, я отдаю алкоголикам, которые все еще больны. Бог - мой Бог - очень терпелив, Слава Богу. Я худею и чувствую себя прекрасно. (Я весила 200 фунтов).
Я до сих пор ловлю на себе вопросительные взгляды некоторых старожилов, но я-то знаю, что Я алкоголичка, и точка. Иногда я чувствую себя отверженной, так как женатая молодежь нашей группы довольно-таки часто собирается вместе, но меня не приглашают. Если так будет угодно Богу, через четыре года я выйду замуж, но обязательно буду звать одиноких молодых людей в свою компанию.
Мой отец все еще продолжает пить, но я должна «позволить событиям идти своим чередом и положиться на волю Бога». Может быть, однажды Бог тоже найдет его. Я алкоголичка, и через два месяца мне исполнится 16.
Меня зовут Майкл, и я алкоголик (священнослужитель).
Я священник римской католической церкви, пастор в ранге монсеньера. И я тоже алкоголик. Несколько месяцев назад я отпраздновал годовщину посвящения в духовный сан. А за месяц до этого я отпраздновал еще более важное для меня событие, мою четвертую годовщину пребывания в АА.
Почему я говорю, что годовщина в АА - событие для меня более важное, чем посвящение в духовный сан. Ответ в том, что через АА моя Высшая Сила, мой Бог не только спас мою жизнь и восстановил мое здравомыслие, но и подарил мне новый образ жизни и неизмеримо обогатил мое священство. Таким образом, благодаря Богу и АА я сегодня честно и искренне прилагаю усилия (несмотря на многочисленные препятствия) исполнять свои обязанности священника, как предначертано мне Богом. Моя трезвость - это самая важная часть моей жизни. Без трезвости я немедленно вернусь к тому образу жизни, который вел в течение последних лет моей пьянки, - к жизни человека, который видел дорогу только в одном направлении - вниз.
Я верю, что занимался работой ради работы, пытаясь охватить буквально все, лишь бы только сохранить свой внутренний ориентир. И алкоголь стал «наградой» за мой напряженный труд. Я нашел очень легкое оправдание своим пьянкам: «много тружусь, хорошо отдыхаю». А пьянки мои учащались и становились все более продолжительными. Заканчивались они обычно прогулами, враньем, обманом и пренебрежением обязанностями.
Постоянно в депрессии, с регулярно возвращающимися приступами угрызений совести, чувства вины и депрессии, я искал помощи у докторов, у моих друзей-священников, но все было бесполезно. Я пробовал уединяться, молиться, ограничивать себя во всем, отказываться от алкоголя на какое-то время, отдыхать, менять географию своего места жительства. Ничто не помогало.
Меня охватили тоска и отчаяние. Таким образом, жизнь, главными побуждениями которой были великие идеалы, огромный энтузиазм и вдохновляющие побуждения, стала ограничиваться бутылкой. Священник, служитель Бога, склонился перед другой силой, алкоголем.
В конце концов, оказавшись в глубокой яме, окутанный тьмой, ощущая отсутствие надежды, беспомощный, я начал взывать о помощи. И Бог услышал мой крик и ответил.
После пребывания в больнице я пошел на свое первое собрание АА. Затем я присоединился к группе священников-алкоголиков и посещал эти собрания регулярно. Я также ходил на непрофессиональные группы, открытые и закрытые. Все, о чем там говорилось, я старался воспринимать открытым разумом. Я стал более активным. В дополнении к этому, я прошел шестимесячный курс психотерапии.
День за днем, только сегодня, я удерживал себя от первой рюмки. Анонимные Алкоголики стали моим образом жизни. Я понимаю парадоксальность этого, но я остаюсь трезвым только благодаря тому, что перестал бороться с алкоголем. Я несу ответственность тогда, когда ко мне обращаются за помощью. Получая, я должен отдавать.
В одном я твердо убежден: Воля Бога - в том, чтобы я сохранял трезвость в течение 24 часов. Обо всем остальном Он позаботится. Если я остаюсь верным принципам АА, живу одним днем, молюсь - я уверен (хотя надо остерегаться самолюбования) - что воля Бога, Его милосердие делает меня именно таким священником, каким Он желает меня видеть.
Меня зовут Мэри, и я алкоголичка (лесбиянка).
Я алкоголичка. Мне 27 лет. Я женщина. Я лесбиянка. Я сохраняю трезвость в прекрасном Товариществе АА вот уже в течение 17 месяцев, и впервые за много лет своей жизни я вижу себя улыбающейся, смеющейся и по-настоящему любящей других людей.
После десяти лет пьянства, ужасов, одиночества и отчаяния жизнь привела меня на первое собрание АА. В первые несколько месяцев моей трезвости я пыталась следовать советам, ходила на многочисленные собрания, присоединилась к группе и нашла наставницу, чью трезвость я уважала. Но в это же самое время я жила в страхе – страхе того, что станет известно о моих гомосексуальных пристрастиях, что я буду отвергнута моими друзьями по Товариществу, в страхе, что вынуждена буду самостоятельно справляться со своей болезнью - алкоголизмом. Этот страх настолько близко подвел меня к моей первой рюмке, что я поверила в то, что я никогда не смогу сохранить свою трезвость, которую я так долго и безнадежно желала. Я стала подозрительно относиться к своим друзьям по АА. По-моему, мои страхи стали куда большей проблемой, нежели мой алкоголизм.
Наконец я услышала, как ведущий собрания спросил: «Готовы ли вы идти на все, чтобы сохранить свою трезвость?» Готова ли я? Кто смог бы понять мою ситуацию? Кому я могла доверять?
Доведенная до отчаяния, я пошла к своей наставнице. Я кричала, покрывалась испариной, меня всю колотило. Но слова, которые я ненавидела, вырывались сами собой, медленно и мучительно. Я села, в ожидании неприятных слов или осуждающего взгляда.