Автор оригинала: Priest
Переводчик: Kristian Otto
Редактор: Rasiel Otto
Перевод с китайского на английский выполнен группой: NorthwestFlower
Переведено с английского с сайта: https://www.wattpad.com/user/NorthwestFlower
Разрешение на перевод с английского: получено.
Он зарылся лицом в одеяло и закричал. Он был слишком недоволен собой, слишком смущен, чтобы посмотреть на кого-либо еще раз. Он не желал ничего более, кроме как просто удариться головой о столбик кровати и покончить со своей жизнью.
После полуночи Гу Юнь был совершенно измотан. Сначала он хотел вернуться в свою комнату и отдохнуть, но в конце концов, после слов Шэнь И, он бессознательно свернул в другую сторону.
В это время в столице еще горело не так много огней. Чан Гэн уже давно спал. Решив не беспокоить старых слуг, Гу Юнь спокойно вошел в комнату мальчика. Отражающийся от снега свет за окном служил ему проводником. Протянув руки, он осторожно поправил одеяло Чан Гэна. И тут маршал внезапно понял, что ребенок плохо спит, как будто его мучают кошмары.
" Никогда не жил в таком большом поместье? " - подумал Гу Юнь, сжимая запястье Чан Гэна своими ледяными пальцами.
Чан Гэн вздрогнул, глубоко вдохнул и резко проснулся. Его взгляд был наполнен страхом и сомнением, и мальчик с оцепенением уставился на человека у кровати.
Гу Юнь нежно погладил его запястье и мягко спросил:
- Тебе приснился кошмар? Что тебе снилось?
Чан Гэн некоторое время ничего не отвечал, его рассеянный взгляд начал постепенно фокусироваться. Он смотрел в глаза Гу Юня, напоминавшие два горящих теплых огонька посреди темной ночи. И тут он вдруг обнял его за талию.
Маршал принес с собой в комнату холодный воздух ранней зимы. На его плечах все еще были надеты черные железные наплечники. Чан Гэн прижался лбом к холодному снаряжению. И тут ему вдруг показалось, что он вернулся в тот год, в пугающую снежную ночь за городскими воротами, когда холод нещадно пронизывал до костей. Он напряженно вздрогнул, и только теперь постепенно начал освобождаться от оков кошмарных снов, подумав про себя: «Я все еще жив ».
Шестеренки домашних часов, повернувшись, зашумели. В нагретой жаровне тихо потрескивали раскаленные угли. Сама жаровня была похожа на поставленный посреди комнаты, обвитый тонкими трубами, котел, из которого поднимался и стелился по полу тонкий белый дым. Таким образом тепло уютно циркулировало по комнате.
Чан Гэн обнял Гу Юня так внезапно, что маршал на пару секунд оцепенел. Странное чувство наполнило его сердце - впервые кто-то обнял его так крепко, искреннее проявив чувство взаимной зависимости друг от друга.
Легкомысленный образ маршала Гу " я непобедим в этом мире ", который он носил изо дня в день, был, конечно же, лживой маской. Он очень хорошо знал сильные стороны и пределы своих возможностей. Если бы Аньдинхоу был так самоуверен, то, после нескольких вылазок с поля боя, трава на его могиле, вероятно, уже выросла бы в человеческий рост.
Однако, в этот момент сердце Гу Юня внезапно создало иллюзию " в этом мире нет ничего, что я не могу сделать ".
Чан Гэн подрос и стал заметно крепче, но он все равно был похож на маленького мальчика. Протянув руку и крепче обняв его, Гу Юнь почувствовал, как сквозь тонкую одежду мальчика выпирали ребра.
Это тонкое тело давило на него. Гу Юнь понимал, что он должен позаботиться об этом ребенке, чтобы он мог вырасти, как хочет Император, защищая и присматривая за ним, чтобы Чан Гэн прожил счастливую и беззаботную жизнь до ста лет.
Он наконец-то понял, что теперь он в состоянии спокойно исполнить данное перед Императором обещание.
Гу Юнь снял железные наплечники, повесив их сбоку от кровати. Не раздеваясь, он забрался в постель к Чан Гэну и спросил:
- Ты все еще скучаешь по своей маме? Ой… Я имел в виду твою тетю.
Чан Гэн отрицательно покачал головой.
Чан Гэн не испытывал глубокой привязанности к Императору, похоже, он назвал старого Императора отцом только из уважения к Гу Юню. Понимая это, маршал спросил:
- Ты скучаешь по брату Сюй?
На этот раз Чан Гэн не стал отрицать.
За все эти годы, Сюй Байху был первым добрым человеком, которого Чан Гэн повстречал на своем жизненном пути. Хотя отчим не был исключительно одаренным человеком, он был щедрым и снисходительным. Отчим старался подать мальчику хороший пример. Общаясь с ним, Чан Гэн впервые понял, что значит жить спокойной жизнью.
Сюй Байху всегда был занят военными делами и почти никогда не возвращался домой, что создало возможность для Гу Юня заполнить пустоту в сердце Чан Гэна.
Получив молчаливое подтверждение своей догадки, Гу Юнь наклонил голову и затуманенным взглядом уставился на полог кровати. Он внезапно поймал себя на мысли, что не в состоянии остановить неприятное, пожирающее его изнутри, ощущение. Он невольно спросил:
- Брат Сюй обращался с тобой лучше, чем я?
Чан Гэн удивленно посмотрел на него, не понимая, почему Гу Юнь задал вопрос с уже очевидным ответом.
На этот раз, Гу Юнь чудесным образом понял его взгляд, внезапно ощутив, как порыв ледяного ветра пронзил его в самое сердце. Он сухо сказал:
- Другого выбора нет, приказ Императора невозможно нарушить, его можно только исполнить.
Гу Юнь горько расхохотался. Когда маршал засмеялся, Чан Гэн почувствовал легкую вибрацию в груди; внезапно его поразило какое-то незнакомое чувство. Левая половина его сердца подсказывала, что расстояние между ними сейчас было несколько неестественным, что мальчику захотелось отодвинуться немного подальше от своего ифу.
Но правая половина желала, чтобы его превратили в тонкий листок бумаги и приклеили поближе к маленькому ифу, не оставив даже малейшего зазора.
Эти две бесконечно противостоящие друг другу идеи, казалось, разрывали мальчика пополам.
И как раз в тот момент, когда решающая битва начала набирать обороты, плохая привычка Гу Юня снова показала себя во всей красе.
Волосы Чан Гэна были разбросаны позади него и, к сожалению, попали под руку Гу Юня. Маршал начал бессознательно играть с ними, пропуская локоны между пальцами и чуть оттягивать их. Он не использовал силу, но мягко потянул волосы Чан Гэна на себя.
Чан Гэн вздрогнул и по всему телу побежали мурашки. Спокойный ток крови в его жилах сменился бешеным течением, настолько сильным, что Чан Гэн будто мог слышать шорохи, когда кровь билась о стенки кровеносных сосудов. Неизвестный источник тепла проник в каждый уголок его существа, обжигая мальчика изнутри.
Чан Гэн быстро встал и убрал волосы. Он смущенно возмутился:
- Прекрати заниматься ерундой!
В детстве Гу Юнь часто болел, что вызвало замедление его роста. Будучи тринадцатилетним подростком, он все еще выглядел, как маленький мальчик. Поэтому сейчас он не воспринимал Чан Гэн, как взрослого, хотя догадывался, что его поведение немного неуместно в данной ситуации.
Он без особого энтузиазма убрал ладонь, заложив обе руки за голову, и сказал Чан Гэну:
- Я еще не женат, и, разумеется, у меня нет своих детей. У меня никогда не было ни брата, ни сестры. Поэтому неизбежно то, что я не могу должным образом позаботиться о тебе. Мне будет очень трудно понять, что делать, если ты будешь не достаточно искренен со мной. Если у тебя есть какие-то обиды или тайны, не прячь их в своем сердце, хорошо?
Тон его голоса был глубоким, с налетом неуловимой двусмысленности, и очень приятным. Он коснулся острого слуха Чан Гэна, отчего волосы мальчика встали дыбом, а спина покрылась холодной испариной.
Чан Гэн нервно подумал про себя: " Он всего лишь задал несколько глупых вопросов, разве не так? Почему я чувствую себя так, будто выхожу на поле боя? "
- Ваше Высочество должны быть великодушны к своему подданному, - с улыбкой попросил Гу Юнь, похлопав по месту рядом с собой. - Давай, ложись рядом и расскажи мне побольше о своем сне.
При одном упоминании о сновидениях, внутренний огонь Чан Гэна постепенно начал угасать. Он смотрел на Гу Юня еще некоторое время, заставляя себя сдерживать желание раскрыть все о своем проклятии, но сначала ему хотелось узнать кое-что другое, и он спросил:
- Шилю, есть ли в этом мире яд, способный свести человека с ума?
Гу Юнь недовольно вздернул брови:
- Кого это ты назвал «Шилю»?
Несмотря на то, что он сделал мальчику выговор, на самом деле он не обратил на это особого внимания. После паузы он продолжил говорить:
- Мы живем в очень большом мире. На обширных землях западных стран растут разнообразные виды трав и растений, которых нет на наших центральных равнинах. Не говоря уже обо всех их божественных существах и Богах, истории о которых передаются из поколения в поколение. У чужеземцев есть много секретов и уловок, которые мы не в состоянии объяснить.
Сердце Чан Гэна вздрогнуло, пальцы сжали изуродованный черный Су Чжун Сы на груди.
Гу Юню этот вопрос показался странным, и он поинтересовался:
- Почему ты спрашиваешь об этом?
Подушечки пальцев Чан Гэна похолодели. Конфликт в его голове внезапно завершился. Он сказал с грустью в голосе:
- Ничего. Просто когда-то я видел сон, в котором я был безумцем, забравшим множество невинных жизней.
После этого, не дожидаясь ответа Гу Юня, Чан Гэн первым прервал тишину:
- Все сны противопоставлены реальности.
Он окончательно принял решение ничего не говорить Гу Юню о своем проклятии. С его юношеской целеустремленностью и силой воли, Чан Гэн категорически отказался признавать возможность собственного поражения. Он должен сам сражаться и противостоять Кости Нечистоты, чтобы оставаться в здравом уме до самого последнего вздоха.
Несмотря на свою излишнюю самоуверенность, он не решился узнать мнения Гу Юня о том, что его может ждать в будущем.
Чан Гэн понимал, что даже если бы все его тело было полностью поражено ужасными язвами, его маленький ифу никогда бы не оставил его одного. Но что если бы Гу Юнь знал о том, что Чан Гэн в конце концов станет истеричным безумцем?
Он инстинктивно захотел поговорить об этом, но, решив не акцентировать на этом внимания, спросил:
- А тебе когда-нибудь снились кошмары?
Гу Юнь выпалил:
- Как это возможно?
Гу Юнь тут же вспомнил слова Шэнь И, касательно того, что с Чан Гэном себя следует вести откровенно и честно. Он почувствовал, что его ложь зашла слишком далеко. Прокашлявшись, он сказал:
- Нет... Ну… Когда поза для сна выбрана неправильно, это иногда может вызвать плохие сны.
- И что тебе снится? — спросил Чан Гэн.
Гу Юнь не любил говорить о таких вещах, ему это было столь же отвратительно, словно пробежаться по улице голышом. Он безразлично ответил:
- Всякая ерунда, о которой я забываю по пробуждении. Поспеши и ложись спать, небеса скоро начнут светлеть.
Чан Гэн не произнес ни звука.
Тем не менее, спустя какое-то время, когда Гу Юнь украдкой взглянул на Чан Гэна, то заметил, что мальчик смотрел на него широко открытыми глазами. Он не мог справиться со своей головной болью.
- Хорошо, - Гу Юнь выдохнул и постарался покопаться в памяти, а затем заговорил тоном, словно убаюкивал ребенка:
- Когда я был ребенком, мне снилось, что я был закрыт в темном страшном месте, где не мог видеть своих пальцев. Единственное, что я знал, так это то, что меня окружало множество монстров, и я был вынужден бежать. Возможно, мне снилось это оттого, что мои ноги не были вытянуты. Говорят, что если не вытянуть ноги, то во сне не сможешь быстро бежать. Я бежал до конца, но было чувство, что мои ноги и ступни будто ватные – чем больше я старался ускориться, тем медленнее бежал.
Чан Гэн спросил:
- А что было потом?
- Потом, разумеется, я просыпался в холодном поту, что же еще могло быть?
Но, Гу Юнь отказывался признавать то, что он просыпался от страха, поэтому он правдоподобно соврал:
- В конце концов, мне это надоело, и я не знаю как, но я доставал огромный меч с золотой гравировкой и одним взмахом уничтожал всех преследовавших меня монстров, а затем просыпался с чувством удовлетворенности.
Чан Гэн промолчал.
Он бы хотел услышать несколько серьезных слов от Гу Юня, но, похоже, это было нечто невозможное.
Гу Юнь неожиданно спросил:
- Знаешь, что делать, если тебе снятся кошмары?
Чан Гэн растерянно покачал головой, доверчиво ожидая ответ от Гу Юня.
Гу Юнь продолжил:
- Тебе снятся кошмары, потому что демоны, чтобы подшутить над тобой, закрадываются к тебе в дом. Они боятся грязи, так что не забудь поставить свой ночной горшок у двери. Я гарантирую, что это испугает их до смерти.
Чан Гэн вновь ничего не ответил.
Мальчик легко велся на ложь других людей, принимая ее всерьез. Гу Юнь мгновенно воспользовался этой слабостью, дабы поразвлечься. Решив подразнить мальчика, он обеспечил себе полуночное веселье.
Чан Гэн наивно верил, что его маленький ифу навещает его из-за беспокойства. Теперь он знал, что этот человек приходил лишь для того, чтобы посмеяться над ним!
Он со злобой во взгляде повернулся к Гу Юню, и на его лице читалось лишь одно: «Убирайся ».
Гу Юнь не ушел; он остался с мальчиком до тех пор, пока дыхание Чан Гэна не стало ровным и спокойным, как и подобает дыханию спящего человека. Маршал заботливо укрыл его одеялом, и лишь затем встал с постели, намереваясь уйти.
Перед уходом, Гу Юнь подошел взять наплечники, которые снял ранее. Но перед тем, как он забрал их, он вдруг вспомнил истинную причину, почему дети просыпаются посреди ночи - ослабление и недостаток энергии Ян, что привлекает нечистых духов. Следовало поместить нечто железное над изголовьем кровати, чтобы оградить ребенка от них.
Гу Юнь никогда не верил в эти дурацкие приметы, которым следовал простой народ, но, в этот момент он почувствовал, что в них есть доля правды, иначе почему эти приметы актуальны и по сей день?
Он решил оставить пару железных наплечников на прежнем месте и вышел из спальни Чан Гэна.
Маршал Гу в буквальном смысле стал главным злодеем для армии призраков и злых духов. Стоит сказать, что в эту ночь Чан Гэна не беспокоили демоны, и он крепко спал до самого утра.
Несправедливость состояла лишь в том, что Чан Гэн, проснувшись, выглядел еще хуже, чем если бы он вообще не спал.
Он сел на кровати; его лицо было зеленым. Когда он приподнял одеяло, чтобы взглянуть, он не смог сделать ничего другого, кроме как шумно выдохнуть, но это дыхание больше напоминало всхлип. Чан Гэн свернулся в калачик и схватился за голову.
Это был второй раз.
В этот раз сон был ясным и отчетливым.
Он ясно и четко помнил, как совершал весьма непотребные вещи со своим ифу во сне.
Он зарылся лицом в одеяло и закричал. Он был слишком недоволен собой, слишком смущен, чтобы посмотреть на кого-либо еще раз. Он не желал ничего более, кроме как просто удариться головой о столбик кровати и покончить со своей жизнью.
На этот раз даже клинок не поможет мальчику успокоиться.
Пребывая в крайне растерянном и разбитом состоянии, Чан Гэн до смерти испугался внезапного стука в дверь.
Первой реакцией было в панике скрутить простыни в шар. Он стиснул зубы, заставляя разум проясниться, затем поднялся с постели и заковылял в сторону входной двери.
Когда он открыл дверь, Чан Гэна поразила вторая волна удивления.