Введение
Мы многое знаем о братоубийственной гражданской войне в нашем краю и о кровавых 1918–1919 годах. Но до сих нор нам неведома «малая» гражданская война 20-х годов, когда тысячи казаков и крестьян оказали яростное сопротивление новой власти, не приняв политику «военного коммунизма» и связанную с ней продразверстку.
Этому трагическому периоду в истории нашего края посвящена книга «Зеленая война», написанная на основе материалов местных архивов.
«Зеленой» война называлась потому, что казачьи повстанцы жили и бедовали в горах и лесах, а позже сомкнулись с башкирами и татарами, яростно боровшимися под зелеными знаменами против новой власти. И существовало у них этакое «зеленое братство». А боевые действия против милитаризованной власти, ее регулярных частей и особых отрядов вели молодые казаки, малоопытные в политической борьбе. Но эта короткая «зеленая» борьба доставила власти много хлопот, а от казаков-повстанцев потребовала больших жертв и испытаний. И она была тем более опасна для местной власти, что проходила на границах Башкирии и в самих ее кантонах, вовлекая в ряды борцов сотни и сотни башкир и татар.
Движение «зеленых» партизан на Южном Урале к концу сентября и началу октября 1920 года превратилось в крупное восстание. Уже позже, отмечая в 1922 году юбилейную дату создания частей ЧОН, «Советская правда» за 27августа 1922 года опубликовала информацию об этой войне, причем упомянула только повстанцев из отряда казаков Выдрана и Луконина, олицетворявших собою весь накал и масштаб жестокой борьбы части казачества против новой экстремистской власти: «Сентябрь 1920 г. — вся южная часть нашей губернии охвачена волной бандитизма под руководством Выдрана и Луконина. 20 сентября. Верхнеуральск оторван от всех районов и от Челябинска. Сил мало. По агентурным сведениям, бандиты намерены занять Верхнеуральск...»
Как видим, оценка казаков-повстанцев здесь однозначная и сугубо политическая: бандиты и только. Вот так все 75 лет политизированные историки и идеологи оценивали народную борьбу за свое выживание.
Так кто же такие уйские повстанцы? Бандиты-головорезы, лесные разбойники и отпетые головушки или борцы с беззаконной грабиловкой, произволом и террором новой власти, а потому истинные народные заступники и его радетели?
Как правило, в понятие «народный заступник» и «борец за народное дело» советская пропаганда и историческая наука вкладывали мысль о противостоянии и борьбе прогрессивной, революционной части трудящихся против самодержавия, буржуазии, казачества и священства. Историки и политики их упорную и длительную борьбу навали классовой, считали се справедливой и необходимой. И в какой-то мере они оказались правыми: в казачьих областях издавна существовали социально-политическая напряженность и неравенство. Рабочие, крестьяне и мещане-разночинцы не имели здесь ни экономических, ни политических прав: не владели земельными паями, не имели права голоса в казачьей общине, не могли избирать и быть избранными в органы местного самоуправления. Вот это социально-экономическое ущемление пришлых людей и подпитывало неприязнь и зависть к казачеству. Поэтому из среды крестьян и рабочих станицы вышли такие деятельные и авторитетные народные заступники, как, например, крестьянин Д. И. Панов, рабочий-засыпка мельницы А. В. Балмасов, кузнец-кустарь Г. М. Пятченко. Они несколько лет упорно и последовательно боролись за жизненные интересы своих братьев по сословию, нужде и судьбе. И такие, как они, в конце концов победили и совершили переворот в центре и на местах.
Но с победой советской власти в казачьем крае восторжествовала жестокая, антинародная политика «расказачивания», выселения, экономического удушения и физического уничтожения лучшей части когда-то славного и заслуженного сословия. И казачьи станицы стали скудеть и опустошаться, а семьи казаков вымирать. Например, в поселке Фоминском, по данным станисполкома, в январе 1920 г. числилось 1109 жителей, а на 2 августа 1923 г.- 541, по другим сведениям на 1 января 1924 г. здесь проживало 387 душ, или за 3–4 года население уменьшилось на 51,3 и 65,5 процента.
Вот в этот трудный момент второй половины 20-го года, когда наступили труднейшие всеказачьи испытания голодом и террором, когда встал вопрос о том, быть или не быть казакам, в станицах появились новые народные заступники-патриоты, вставшие на защиту своих семей, хозяйского добра и казачьей вольности. Именно казачьим лидерам С. А. Выдрину и Я. Г. Луконину, их верным соратникам-повстанцам принадлежит честь первыми поднять знамя народной борьбы за свою волю и долю и поставить хотя бы временный и непрочный заслон насилию, произволу и геноциду в станицах.
Ранее мы всем миром воздали должное народным заступникам от советской власти, теперь пришла пора вспомнить и почтить народных казачьих заступников, стоявших в борьбе по другую сторону баррикад. Вот тогда и восторжествует справедливость, историческая правда.
Между прочим, в казачьих поселках уже давно помнят, чтут и отдают должное своим заступникам и борцам С. А. Выдрину и Я. Г. Луконину. В 1974 году я приехал в поселок Филимоновский, что в Чебаркульском районе, чтобы встретиться и поговорить с родственником командира повстанцев Степана Выдрина, уроженцем Уйской станины Александром Ивановичем Выдриным. Ко мне вышел слегка прихрамывающий, с бородкой, 78-летний старик. Чувствовались его настороженность и недоверие к нежданному гостю. На мои вопросы он отмалчивался, потом сказал:
— Думаешь,Степан Выдрин— плохой человек?
— Его называют бандитом...
— Нет, он был хорошим человеком...
Много лет спустя те же слова я услышал из уст его внука А. Ф. Выдрина. В тот же год мне удалось встретиться в поселке Выдринском с 70-летним стариком, ветераном Великой Отечественной войны Иваном Андреевичем Лахтачевым. Спросил о его братьях-повстанцах Тимофее и Александре. Он также отмолчался. Позже удалось встретиться с младшей сестрой Степана Выдрина Марией Степановной — и она ничего не рассказала. Уйский историк-краевед Р. Г. Логинов как-то поделился впечатлениями о встрече в поселке Кирябинке, что в Башкирии, с дочерью коменданта повстанцев Я. Г. Луконина Натальей Яковлевной. Но 75-летняя старушка ни слова не сообщила дотошному историку: на все вопросы отмолчалась. Не потому ли не откликались на наши обращения и отмалчивались старожилы поселков и родственники десятилетиями проклинаемых «бандитов », что не могли, боялись говорить горькую правду жизни и борьбы своих родных и близких? А бубнить в очередной раз ложь и обливать грязью память о чтимых ими отцах и братьях — не хотели. Вот и молчали.
Предлагаемая читателям книга состоит из 16 исторических очерков, написанных на основе документальных материалов, найденных в архивах, в старых газетах и в воспоминаниях ветеранов гражданской войны. Вот названия отдельных из них: «Под прессом власти», «В бегах и лесах», «Кровавые расчеты», «Кумлякский бой», «Рейд на Златоуст», «Невольные мытари», «Непобежденный», «Конец мастера Лузина» и т. д.
В книге прослеживаются жизненные пути командиров повстанцев Я. Г. Луконина, С. А. Выдрина, Н. Я. Лузина, а также красных командиров и советских лидеров К. А. Богатырева, С. Т. Ларина, С. А. Новикова и других. Рассказывается о трагической судьбе десятков повстанцев и противостоящих им красноармейцев, милиционеров, коммунистов и активистов.
Впервые делается вывод о том, что повстанцы Выдрина — Луконина большей частью казнили тех коммунистов и активистов, на которых поступали соответствующие списки и приговоры казачьего общества, схода. Поэтому многие коммунисты, руководители районов, даже попадая в плен к повстанцам, оставались живыми и невредимыми. Так спаслись ответственный секретарь Уйской партячейки (на правах райкома партии) С. И. Шатров, местный казак, бывший председатель ревкома и военкома, активный партиец М. Е. Наговицын, член станичного партийного суда, коммунист тов. Лебедев, молодые активисты-комсомольцы Гордей Чесноков, Иван Онисько, Иван Маслов и многие другие станичники. Только благодаря народному заступничеству, С. А. Выдрин освободил попавшего в плен бывшего председателя уездного ЧК, председателя Карагайского исполкома и партячейки Василия Хорохорина и его заместителя тов. Бибикова, а также почти 50 коммунистов, комсомольцев и активистов этого юрта.
В очерках даются примеры расправ местной власти и краскомов над мирными жителями, семьями дезертиров, захваченными заложниками. Лишь в трех случаях: после убийства С. Т. Ларина, М. Е. Копырина и комбата продполка тов. Лапина было взято из Уйской станицы около 300 заложников, судьба которых оказалась трудной, а многих и трагичной.
В книге дается достаточно полное описание боевых операций повстанцев, реально оценивается вклад в разгром «зеленых» партизан К. А. Богытырева. Называется число красных и зеленых отрядов, участвовавших в боевых действиях, указывается их численность. Дается краткое описание истории борьбы других повстанческих отрядов в Башкирии и на юге Челябинской губернии.
Основная цель книги — добиться полной реабилитации оклеветанных и репрессированных казаков-повстанцев Уйской и других станиц, их погибших родственников и земляков. Хотелось также объективно показать, как у простого люда, воинов-пахарей «кротость и смирение могут перейти в свирепость и разъяренность », а из искр классовой розни и ненависти, посеянных большевиками, разгорелось кровавое пламя новой, малой, но жестокой гражданской войны.
В книге содержится большой фактический и документальный материал. Например, в главе «Под прессом власти» приведены статистические сведения по экономике края, прослеживается динамика обеднения и упадка когда-то богатых казачьих хозяйств, указывается размер тяжкой продовольственной разверстки и число умерших от голода за первую половину 1922 года в Уйской станице.
Все это должно убедить читателей в том, что сопротивление и борьба части казачества против новой власти были вынужденными и просто необходимыми: за свою свободу и выживание, против элементарного геноцида.
Кровавые расчеты
После революции решением Временного правительства из тюрем выпустили на свободу, как жертв самодержавия, тысячи уголовных преступников. В период гражданской войны многие из них нашли себе новое призвание и хорошо поработали по уничтожению лучшей части народа и его духовных, культурных ценностей. К началу 20-х годов подросли беспризорники, пополнив собою и без того обширную армию правонарушителей. Нравы и психологию уголовников освоила и босота-беднота, научившаяся в годы гражданской войны безнаказанно конфисковывать — грабить, убивать и пользоваться помощью и привилегиями пролетарского государства.
В городах и поселках уездов резко повысился уровень преступности, во много раз, по сравнению с дореволюционным периодом, возросло число ограблений, разбоев и убийств. И вот на фоне ухудшения криминальной обстановки, резкого роста преступлений и числа уголовников, в уездах возникло сильнейшее социальное движение — вооруженное восстание дезертиров и примкнувших к ним башкир и молодых казаков. И власть прилагает громадные усилия, чтобы морально уничтожить повстанцев, представить их изгоями и отбросами общества, ставит вне закона. Их делают виновниками всех бед и преступлений. У кого-то украли коня или корову — ищи дезертира-повстанца, разграбили заимку или горят окрестные леса — опять они, серые. И получалось как в той притче о сером волке: кто бы ни съел овцу, ни увел ее из стада — вали все на серого...
Сильнейший моральный и физический террор обрушился на повстанцев. Принародно, на сходах и митингах, на собраниях и конференциях, в письменных, печатных обращениях и воззваниях, в газетных информациях и статьях — всегласно, на всех уровнях общества проклинали отпетых дезертиров-повстанцев, «бандитов» и их черные дела. Приписывали им все мыслимые и немыслимые, возможные и невозможные преступления против человека и общества. Конечно же, сами повстанцы, особенно лидеры-вожаки, грамотные и многоопытные казаки-воины, читали советские газеты, через своих знакомых в учреждениях и агентурные связи хорошо знали о решениях и усилиях новой власти, предпринимаемых для ликвидации зеленого движения, и понимали, что их всех поголовно обрекли на погибель. Борьба, таким образом, шла на истребление и, чтобы как-то выжить и хотя бы в глазах родственников и поселочников реабилитировать себя, тем самым получить поддержку и выстоять, они стали открыто заходить в поселки, проводить сходы и митинги, объявлять запись и мобилизацию в свои ряды. И творить скорый, жестокий суд над всеми «неистовыми ревнителями» новой власти: наиболее жестокими и агрессивными коммунистами, активистами и продотрядниками.
То обстоятельство, что в уезде стали группироваться шайки уголовников, бывших воров-конокрадов, убийц и государственных преступников и вовлекать в свои черные дела праздношатающихся дезертиров, а затем вместе с ними творить средь бела дня разбой в поселках и городах, на дорогах и на железнодорожных магистралях — все это поторопило уйских казачьих вожаков Луконина и Выдрина объединиться и вовлечь в свои ряды большинство дезертиров, казачью молодежь и перейти к открытой военно-политической борьбе против власти Советов и ее карательных органов. Потому-то Луконин и Выдрин, встречая в лесу дезертиров-земляков, заставляли их обязательно вступать в отряды повстанцев, а от вступивших в отряд партизан требовали строгого исполнения дисциплины и жесткими мерами, вплоть до расстрелов, стремились предотвратить грабежи, произвольные расправы и самосуды. Движение повстанцев только что зарождалось, и они хотели превратить его в мощное народное восстание, заполучить в свои ряды тысячи и тысячи новых борцов против власти. Стремясь создать о себе всеобщее мнение, как о борцах против большевиков-грабителей и о народных заступниках, зеленые партизаны сами убийства и расправы над попавшими в плен советско-партийными работниками и активистами старались облечь в форму праведного и всенародного суда. Прислушивались к просьбам и заявлениям поселковых обществ, к приговорам сходов и кругов, собраний и митингов, поступали в соответствии с пожеланиями и советами наиболее авторитетных членов общества. И произвольных, массовых расправ над своими противниками и пленными красноармейцами Луконин и Выдрин не допускали до последних дней своей борьбы.
Вот почему нельзя все убийства должностных лиц и активистов, случаи ограбления кооперативов, государственных магазинов и личных подворий относить за счет лукониниев. Они знали, за что и против кого боролись. Рассмотрим лишь несколько случаев. В телеграмме Челябинскому губкому партии Миасский горуездный исполком 5 октября 1920 года перечисляет имена руководителей района и комсомольцев, погибших во время прихода в Уйскую луконинцев. Среди них — рядовые коммунисты-милиционеры Белов и Фомин. Удалось установить, что Белова убили не в Уйской, а в другом месте и в другое время. С ним расправились не повстанцы Выдрина, а три бродячих дезертира из Фомино. Об этом поведал суду повстанец Е. М. Усцелемов. Он встретил в лесу трех Яриных: один одет был в кожаную куртку, другой имел винтовку, а третий наган. Па вопрос, где они все это взяли, разъяснили, что убили милиционеров Белова и Фомина. Дезертиров Яримых поймали при облаве в деревне Кирябинке и повезли в поселок Фоминский. Сопровождавшие милиционеры Белов и Фомин по пути выпили спиртное. Ну, и проявили элементарную служебную халатность, чем и воспользовались пойманные фоминцы. При выезде из деревни Ильчиной Федор Ярин подошел к милиционеру Фомину и, протянув руку, попросил закурить. Тот ударил по руке винтовкой. Дезертир рассвирепел, вырвал у него «трехлинейку» и прикончил обидчика. Два других Ярина тут же набросились на растерявшегося Белова (он же был нетрезвый) и убили. К трупам привязали камни и утопили в пруду. Об этих убитых и утопленных милиционерах дезертиры говорили на суде неоднократно. Позже трупы нашли и захоронили в земле.
Или возьмем еще одно трагическое событие: убийство председателя Кулахтинского сельского Совета Сергея Тимофеевича Ларина и милиционера-коммуниста Николая Козинцева. Утвердилось мнение, что это дело рук повстанцев Луконина — Выдрина. Но при анализе обстоятельств убийства приходишь к выводу: луконинпы здесь не при чем.
...В последние августовские дни 1920 года политическая ситуация в поселке Кулахтинском усложнилась и обострилась. Поселковый Совет принял и стал выполнять жесткие решения о продразверстке, трудовой повинности и бескомпромиссной борьбе с дезертирами. На последнем прижизненном заседании партийной ячейки, состоявшемся 10 августа 1920 года, С. Т. Ларин выступал по всем вопросам докладчиком и по его выступлениям коммунисты приняли действенные решения:
1. По борьбе с дезертирством: «Мы направим все усилия в тылу, установим порядок. Примем самые строгие меры по борьбе с дезертирством, саботажем и совместно с фронтом доведем эту войну до победного конца и установим прочную пролетарскую власть».
2. По вопросу «Наши задачи по трудовой повинности» вынесли резолюцию: «Мы, члены РКП(б), добавим энергии помочь семьям красноармейцев, всем, чем они нуждаются, настолько, насколько хватит у нас сил, и берем на себя обязанность в первую очередь привлечь к работе всех белоручек и праздногуляющих, дабы поддержать борьбу государства с разрухой. Да здравствует трудовая повинность! Да здравствует наш рабочий труд!»
3. По женскому вопросу: «Мы, коммунисты, берем на себя обязанность вести агитацию и истратить свои силы, дабы познакомить женщин со всеми действиями и распоряжениями советской власти, союза коммунистической молодежи, как авангарда революции».
Решения вынесены важные и злободневные, касающиеся каждой семьи кулахтинпев, их материального благополучия и бытового уклада. А до этого обсуждался острейший социально-бытовой вопрос: о распределении реквизированного имущества в поселке. И столь острые социально-бытовые вопросы, затрагивающие интересы большинства кулахтинцев, не оставались решенными только на бумаге: по ним принимались действенные меры. Ведь во главе Совета стоял убежденный, твердокаменный большевик С. Т. Ларин, прошедший суровую жизненную школу. Выходец из крестьянской, бедной многодетной семьи, он с детских лет познал нужду и много лет провел в батраках, работая у состоятельных хозяев Уйской. Потом — война. Его ратный путь отмечен Георгиевским крестом и чипом урядника. Участвовал в гражданской войне. И, наконец, пост председателя Совета в поселке, большинство казаков которого около двух лет с оружием в руках боролись против власти большевиков, а в последующие 20-е годы в штыки принимали все мероприятия и враждебно относились к коммунистам. А он первый коммунист и полпред новой власти. Поэтому можно лишь представить, с какими трудностями С. Т. Ларину приходилось проводить большевистскую линию на селе и активно выполнять антиказачьи постановления и директивы вышестоящих государственных и партийных органов.
Какую же ненависть казаков и казачек (недаром же вопрос о работе с женщинами обсуждался на ячейке) вызывали решительные действия С. Т. Ларина! Он не казак да еще бывший батрак — но энергичный верный работник соввласти, и слов на ветер не бросал. Решение Совета и партячейки для него — руководство к действию. II он действовал: решительно, твердо, последовательно, крепко поприжав дезертиров, бездельников, реквизировав у них имушество. Да и хлебную разверстку Ларин выполнял, не считаясь с яростным сопротивлением казаков. Вспомним, как казак И. П. Малявкин в 1921 году ругал и проклинал секретаря Кулахтинской партячейки: «Вы — мошенники коммунисты, ты отобрал у нас хлеб в 1920 году, так же экономически разорил нас окончательно, вот сейчас нечего отбирать, так начинают околевать...»
А бывший председатель поселкового Совета (после С. Т. Ларина) Г. Н. Шмотин «материл местных коммунистов» и в ярости говорил:...вы меня заставили грабить жителей, принуждали выполнять продиалог...»
И эти горькие слова раскаяния и негодования произносит бывший коммунист-активист. А что же должны испытывать, какие чувства питать к власти и ее местным руководителям простые казаки и крестьяне-труженики? В частности, к иногороднему крестьянину, бывшему батраку и твердокаменному, волевому большевику С. Т. Ларину? Вот и возникает вопрос: не сами ли кулахтинцы порешили Ларина и милиционера Козинцева, олицетворявших на селе ненавистную им власть коммунистов!? Убить-то в те годы человека было проще простого.
...Холодная, темная августовская ночь на 31 августа 1920 года. В Кулахтах темень и тишина, лишь изредка взлаивают собаки, да горит слабый огонек в сельсовете — то бдит поселковый сторож. Второй час ночи. К дому, где проживал Ларин, подошла группа вооруженных людей. В ту ночь Сергей Тимофеевич спал тревожно: в Кулахты приехала из Миасса группа культработников для проведения «Дня крестьянина». В числе их значились Кузнецов, Киселев, Жданов и Вольховский. Ларин без опаски вышел на стук во двор: услышал знакомый голос сторожа Совета, убедительно просившего открыть ворота и принять телеграмму. И Ларин поверил, не знал, что его работника заставили под угрозой вызвать на улицу председателя. Он откинул щеколду калитки, вышел за ворота, тут же был сбит с ног и убит. Убили также выскочившего на улицу и открывшего пальбу милиционера Николая Козинцева. Трех артистов-продработников и милиционера К. Ратько увели в лес. В сводке губчека отмечалось: «В ночь на 31 августа бандой дезертиров совершен набег на Кулахтинский поселок Уйской станицы Миасского уезда. Бандитами убит милиционер Козинцев и председатель поселкового исполкома Ларин и уведены милиционер (Константин Ратько — Н. Ш.) и трое артистов. Для поимки бандитов послан вооруженный отряд. Арестовано 27 человек, причастных к этому делу. Дальнейшее расследование ведется Миасским политбюро».5 В «Приуральской правде» за 16 сентября 1920 года помещена информация «Похороны жертв долга», в которой сообщается о гибели и похоронах С. Т. Ларина и Н. Козинцева:
«3 сентября в ст. Уйской торжественно похоронены председатель Кулахтинского исполкома Ларин и кулахтинский милиционер Козинцев. Шайка в ночь на 31 августа нагрянула в поселок Кулахтинский. Забрала одного милиционера и трех приезжих т. т. на «неделю крестьянина» и декорации, навела ужас на жителей Кулахтов и скрылась. Громадная, тысячная толпа с флагами, музыкой, песнями, интернационалом и другими революционными песнями встретила шествие на Кулахтинской дороге. Гробы сопровождал почетный караул отряда «Степан Разин», на пути от Кулахтов до Уйской шествие проходило Масловский и Косогорский поселки, где ораторы произносили речи. Наконец шествие пришло в Уйскую станицу к церковной площади, где выстроились четырехугольником вокруг трибун. Председатель Миасского исполкома т. Новиков-Лебедев и уездный военком Беляков сказали речь по поводу убийства. Перед опущением гробов в могилу павших возложили два венка. Один от Миасского комитета РКП(б) с надписью: «Кровь ваша горит на наших знаменах и освещает наш путь», и другой — от Миасского горуездного исполкома с надписью: «Слава героям, павшим от контрреволюции», «Кровь ваша горит пламенем в сердцах живых пролетариев», «Вы честно прошли свой доблестный путь благородный». Анат. Усков.»
В этой же газете под заголовком «Памяти павших» сообщается о решении Миасского горуездного исполкома Кулахтинский переименовать в поселок Ларинский.
Отметим, что в сообщении ни слова о повстанцах Луконина — Выдрина, хотя о них уже знали в уезде. А сами похороны погибших произведены не в Кулахтах, а в Уйской. Не от того ли, что неофиниально убийство это считалось делом рук кулахтинских казаков-дезертиров. Вот и не хотели погребать там прах павших, чтобы не надругались земляки над могилами. И еще: похороны Ларина с Козинцевым в Уйской стали широко известными всей станице (газету «Приуральская правда» многие читали), поэтому о них узнали также и дезертиры. Но никто из пойманных и осужденных позже повстанцев-луконинцев, в том числе наиболее авторитетные и активные из них С. А. Выдрин, Н. Я. Лузин, Г. И. Кашигин и другие — не назывались и не обвинялись в причастности к этому злодейству. И в свидетельских показаниях, и в обвинительных заключениях большинства дезертиров имя С. Т. Ларина вообще не упоминается. Вспомним также, что после убийства Сергея Тимофеевича из Кулахтов взяли 27 заложников, заподозренных в соучастии в убийстве и посадили в тюрьму. Точными, строго выверенными были действия группы налетчиков в темное время в поселке: всех нашли, всех задержали и наказали. Так уверенно могли действовать только жители поселка. Нет, не виновны в убийстве Ларина луконинские повстанцы. С ним, с твердокаменным большевиком, свели местные казаки свои, личные и кровавые счеты. Поэтому Луконин и Выдрин в сентябре отвели свой отряд вглубь Уральских гор: тяжелое подозрение пало на повстанцев, и возмездие могло последовать — неотвратимое.
А вот убийство уйских коммунистов, комсомольцев, милиционеров и активистов целиком на совести повстанцев. Но произошло это позже, в конце сентября, когда они перешли к активным операциям. Пока же продолжались мелкие нападения и грабежи мирного населения, столь же мелкими, неорганизованными и одичавшими группами дезертиров. Так, в двухнедельной сводке губчека, с 1 по 15 сентября 1920 года, сообщалось:
«— В ночь на 3 сентября в 4-х верстах от Филимоповской станицы Миасского уезда было нападение на хутор Скоробогатово, нападающих было 5 человек. Забрав награбленное и уведя 2-х лошадей, бандиты скрылись.
— 4 сентября на едущую из пос. Беловки Миасского уезда женщину напали два вооруженных дезертира и отобрали у нее хлеб...
— На участке Кулахты-Уйское Миасского уезда происходит нападение каких-то банд, препятствующих ремонту линии.
— 7 сентября на горе Иремень (Кундравинская станица) было замечено около 2 тысяч бандитов. Посланная этими бандитами разведка в числе 3-х вооруженных человек спрашивала у местных жителей, сколько и где находится солдат, где выставлены посты, кто командует?
— 9 сентября утром был замечен пробирающийся неизвестный вооруженный отряд с кухней по направлению горы Юрма, которая лежит в 60 верстах от Тургояка Миасского уезда. Количество отряда неизвестно. Послана рота ВОХРа и отряд комдезертир.
— Из ст. Филимоновской были уведены 4 лошади. Бандиты скрылись по направлению Башкантона.
— В 8 верстах от села Кирябинского дезертирами завалена срубленными деревьями дорога, ведущая в Соколовскую волость. Такими завалами деревьев дорога преграждена в нескольких местах на протяжении 300 сажень«.
Из информации узнаем, что действуют и промышляют себе питание разобщенные дезертиры, а большой, в 2 тысячи отряд — башкирский. В районе Кирябинки луконинны готовят себе зимнюю базу.
Чекисты отмечают пассивность сельского населения: крестьяне и казаки не хотят вступать в отряд повстанцев. В то же время губчека замечает активизацию действий дезертиров-повстанцев, переход их от отдельных грабежей и убийств к открытой политической борьбе против советской власти: «Особенно усилилась деятельность дезертиров в Троицком и Верхнеуральском уездах, а также в смежных районах Башкирской республики — Бурзян-Тангауровской и Тамьяно-Катайском кантонах. В указанных районах башкиры стали переходить от простых нападений с целью грабежа и убийства советских работников к более активным наступлениям и стали занимать целые поселки и деревни. По имеющимся сведениям, движение дезертиров в Башкирских районах начинает приобретать политический, национальный характер борьбы за самостоятельность Башкирии в духе кулацко-собственнических идеалов. Последнее обстоятельство подтверждается тем, что на территории Башкирии образовано по имеющимся сведениям новое правительство, в состав которого вошли члены бывшего правительства БССР, а также тем, что местные башкиры охотно помогают дезертирам, а некоторые даже добровольно вступают в их ряды».
Несмотря на все издержки борьбы и перегибы, пожар народного восстания разгорался. Во второй половине сентября зеленые партизаны активизируются. Командир отряда повстанцев, он же военный руководитель оренбургских казаков (такую должность определил позже ему Центральный штаб повстанцев) С. А. Выдрин 22 сентября 1920 года получил распоряжение штаба: развернуть наступление в сторону Верхнеуральска и 26 октября занять город. В тот же день Луконин и Выдрин провели военно-оперативное совещание своих командиров сотен и взводов. На нем присутствовали жители поселка Вознесенки Петр и Степан Петуховы, Степан Шаврин, поддерживающие связь с повстанцами и начальник поселковой милиции, тов. Зарипов.
Всесторонне обсудив обстановку, узнав от местных жителей, что в Вознесенке нет красных частей, решили войти в поселок. И в этот же день заняли его. Жители поселка встретили повстанцев с большим подъемом и радостью. Как своим освободителям, торжественно преподнесли хлеб-соль. Собрали сход, штаб отряда призвал добровольцев, но охотников оказалось всего 4 человека. Здесь же поселочники выдали на расправу 4-х коммунистов: Кирьянова, Колесова и других. Выступив в сторону Поляковки, партизаны захватили с собой и арестованных. В пути 3-х расстреляли, а Колесова — отпустили.8 Причем, в показаниях С. А. Выдрин отмечал, что расстреливали башкиры из отряда Магасумова, находившиеся рядом с луконинцами. В Поляковке повстанцев обстрелял небольшой отряд красноармейцев, но сильным, совместно с башкирами, ударом красноармейцев разбили, и они рассеялись по улицам и в лесу. Из числа дезертиров ранило несколько человек и убило казака из поселка Глазуновского Василия Чеберева. Красные потеряли бойца из Верхнеуральска Андрея Симавина.
Повстанцы набатом собрали сход граждан поселка, зачитали приказ Я. Г. Луконина о мобилизации жителей с 18 до 40-летнего возраста. Неожиданно поступил сигнал от постовых: подходит эскадрон красных, и повстанцы, не приняв боя, поспешно отошли. Об этом эпизоде позже рассказал бывший красный партизан-каширинец, командир Верхнеуральской команды Н. К. Шкаев. Прибыв с командой в район поселка Выдринского, начальника Уйского бойучастка на месте не застал и решил разведать обстановку в районе Поляковки:
«...В селе Поляковке никаких красных отрядов не было. Его занимали бандиты Луконина и Выдрина, которые проводили мобилизацию с 18 до 40 лет. Шкаев зашел в сельсовет и спрашивает: «Кто здесь председатель Совета?» Встает один из граждан, сидящих за столом, и говорит, что здесь председателя нет, а есть атаман станицы. Пришлось пуститься на хитрость и крикнуть: «Долой всех атаманов, дайте нам председателя, нужны квартиры, овес и продукты. Идет эскадрон кавалерии...» Сидящая публика поднимается из-за стола и отходит в сторону. Здесь было около 16 вооруженных бандитов, которые, услышав эти слова, стремглав выбежали во двор и ускакали. Этим Шкаев сорвал мобилизацию в банду.»
Бросается в глаза не трусость, а миролюбие повстанцев, их нежелание ввязываться в схватку и проливать кровь. Даже пальцем не тронули краскома, а постарались поскорее ретироваться. Видимо, их задача в тот момент была иная: избегая прямых столкновений с армейскими частями, всеми мерами стараться пополнить отряд людьми и вооружением. Вот они и маневрировали, меняя дислокацию, проводили агитацию и вербовку в свои ряды.
Из Поляковки повстанцы двинулись в поселок Пичутинский. Здесь арестовали секретаря исполкома, а затем определили в свой штаб.
Пришли в Выдрино. Поселок ранее подвергался конфискациям, многие жители бедствовали, поэтому зеленых партизан встретили доброжелательно. Отец, мать и жена командира повстанцев С. А. Выдрина покинули родной дом и ушли в лес. Местные казаки пожаловались на произвол коммунистов. Четырех из них арестовали, трех решили расстрелять, но Степан Алексеевич за них заступился и выпустил на свободу. Разведка партизан донесла, что дорога на Уйскую свободна и её можно безопасно занимать. Краевед из Сатки В. П. Чернецов, между прочим, утверждает, что у Н. Я. Лузина имелся полевой телефонный аппарат, с помощью которого штаб повстанцев осуществлял регулярное подслушивание разговоров и распоряжений красных командиров и комиссаров. Только с учетом этого можно объяснить эффективность и точность ударов зеленых партизан по поселковым гарнизонам и захват в плен многих коммунистов, членов исполкома местных Советов и активистов. В Выдринском отряд повстанцев разделился. Одна часть его, под руководством Я. Г. Луконина, двинулась в сторону Верхнеуральска и решила занять станицу Карагайскую, а другая, под руководством С. А. Выдрина и Н. Я. Лузина, направилась на Уйскую.
Как архивные источники, так и воспоминания большинства участников тех трагических событий сообщают о двух нападениях повстанцев на станицу. В упомянутой выше телеграмме от 5 октября 1920 года Миасский исполком доносил губкому партии: «Сообщаю телеграмму Уйского райкома. Первый и второй набег бандитов убиты председатель Уйского исполкома Копырин, начмилиции Воронин, уполномоченный райпродкома Чечеткин и милиционеры Файзулин, Каменский (в тексте Камских — Н. Ш), Фомин. Члены партии Белов, Лебедев, члены союза молодежи Степанида Терещенко (ошибка, нужно Таращук,— Н. Ш.) и уведен член союза молодежи Зайков...»
«Советская правда» за 10 октября 1920 гола в информации подтверждала даты 18 и 27 сентября 1920 года. Однако знакомство с оперативными приказами, донесениями и сводками командиров отрядов Уйского бойучастка, действовавших против Луконина — Выдрина, позволили уточнить и расширить указанные сведения: Уйская занималась повстанцами трижды: 24-го, 27-го и 28-го сентября. Об этом же писали в воспоминаниях бывший комсомолец 20-х годов И. Г. Захаров и милиционер той поры И. Е. Платунов. Дату прихода в станицу повстанцев 18 сентября не удалось ни опровергнуть, ни подтвердить. Скорее всего, в этот день партизаны заходили в Уйскую, но все обошлось мирно и тихо. Возможно, группы дезертиров были в поселке и в другие дни.
Отмеченные дни прихода в Уйскую повстанцев удалось подтвердить документами. В донесении отряда Троицкого комдеза указывалось: «24 сентября в Самарке получено сведение о занятии Уйской и Кумляка бандой дезертиров, поэтому отряд Бораша двинулся туда. Мы двинулись в Уйскую, которая 24 сентября была занята бандой дезертиров. Уйской мы застали советские учреждения свергнутыми. Коммунисты за пределами Уйской.»
Дата занятия 27 сентября подтверждается в докладе райпродкомиссара Миасского уезда тов. Лапсакова губпродкомиссару: «...Агента по заготовке скота Леонова или увели или убежал с ними — пока неизвестно, при котором был аванс 1000000 рублей, выделенных по отделу заготсемя. Уничтожены все приказы по разверстке и статистике посевплошади. Райпродкомитетом сразу же были высланы новые приказы 26 сентября и вторым набегом бандитов 27 сентября все было уничтожено...» Отметим здесь стремление повстанцев уничтожить все приказы и отчетность по хлебозагоговкам, посевам и конфискациям. Тем самым они выполняли горячее желание большинства казаков дезорганизовать и приостановить работу продорганов и не дать им дальше «выкачивать» хлеб из поселков.
Захват Уйской 28 сентября также подтверждается оперативным донесением начальника Уйского бойучастка тов. Вороткова: «Комбригу-35 ВНУС Студеникину. 28 сентября Уйская занята бандитами, как доносят сейчас, ночью. Златоуст, Веселовский занят бандой 250 человек, у которых 80 человек, вооруженных по 4 патрона.»
Более подробно указанные события дня освещаются в оперативной сводке от 20 сентября уездного комиссара:
«Уездвоенком, 30-IX-20 года уездвоенкомиссар Миасса Беляков прямому проводу передает, что бандой, количестве 60 человек, смешанного отряда, подошедшего восточной стороны, занята 7 час. 28 сентября станина Уйская. Отряд, находившийся станице Уйской, 100 пеших сводной роты из Троицка, 50 коммунистов, 10 всадников отступили направление Замотохиной.»
Здесь упоминается тот самый отряд Колесова, что п<