Кровообращение и дыхание 29 глава

Возрастающая открытость опыту

Во-первых, этот процесс связан с возра­стающей открытостью опыту. Эта фраза приобретает для меня все больший смысл. Открытость диаметрально противополож­на защите. Защитная реакция, описанная

¹ Гомеостаз — подвижное равновесное состояние какой-либо системы, сохраняемое путем ее противодействия нарушающим это равновесие внешним или внутренним факторам.

мною в прошлом, — это ответ организма на опыт, который воспринимается или бу­дет воспринят как угрожающий, как не соответствующий существующему у инди­вида представлению о самом себе или о себе в отношениях с миром. Этот угрожа­ющий опыт на время перестает быть тако­вым, так как он или искажается при осоз­нании, или отрицается, или не допускается в сознание. Можно сказать, что я на са­мом деле не могу правильно понять все свои переживания, чувства и реакции, ко­торые существенно расходятся с моими представлениями о себе. Во время психо­терапии клиент все время обнаруживает, что он переживает такие чувства и отно­шения, какие до этого не был способен осоз­нать, которыми не был способен "владеть" как частью своего "Я".

Однако, если бы человек мог быть пол­ностью открыт своему опыту, каждый сти­мул, идущий от организма или от внеш­него мира, передавался бы свободно через нервную систему, без малейшего искаже­ния каким-либо защитным механизмом. Не было бы необходимости в механизме "подсознания", с помощью которого орга­низм заранее бывает предупрежден о лю­бом опыте, угрожающем личности. На­оборот, независимо от того, воздействовал ли стимул окружающего мира на чув­ствительные нервы своим очертанием, формой, цветом или звуком, или это след памяти прошлого опыта, или — висцераль­ное ощущение страха, удовольствия или отвращения, — человек будет "жить" этим опытом, который будет полностью доступен осознанию.

Таким образом, оказывается, что од­ним из аспектов процесса, который я называю "хорошая жизнь", является дви­жение от полюса защитных реакций к полюсу открытости своему опыту. Чело­век все в большей мере становится спо­собным слышать себя, переживать то, что в нем происходит. Он более открыт сво­им чувствам страха, упадка духа, боли. Он также более открыт своим чувствам смелости, нежности и благоговения. Он свободно может жить своими субъектив­ными чувствами так, как они в нем су­ществуют, и он также свободен осознавать эти чувства. Он способен в большей мере жить опытом своего организма, а не зак­рывать его от осознания.

Возрастает стремление жить настоящим

Второе качество процесса, который мне представляется как хорошая жизнь, свя­зано со все большим стремлением жить полнокровной жизнью в каждый ее мо­мент. Эту мысль легко истолковать непра­вильно; она пока еще неясна мне самому. Однако разрешите мне попытаться объяс­нить, что я имею в виду.

Я думаю, если бы человек был полнос­тью открыт новому опыту и у него не было бы защитных реакций, каждый момент его жизни был бы новым. Сложное сочетание внутренних и внешних стимулов, существу­ющее именно в этот момент, никогда не су­ществовало ранее в такой форме. Следова­тельно, этот человек подумал бы: "То, каким я буду в следующий момент, и то, что я сделаю, вырастает из этого момента и не может быть предсказано заранее ни мной, ни другими". Мы нередко встречали кли­ентов, выражающих именно такие чувства.

Чтобы выразить текучесть, присущую этой жизни, можно сказать, что скорее "Я" и личность возникают из опыта, чем опыт толкуется и искажается, чтобы соответ­ствовать представленной заранее структу­ре "Я". Это значит, что вы скорее участ­ник и наблюдатель протекающих процессов организмического опыта, чем тот, кто осу­ществляет над ними контроль,

Жить настоящим моментом означает отсутствие неподвижности, строгой орга­низации, наложения структуры на опыт. Вместо этого имеется максимум адапта­ции, обнаружение структуры в опыте, те­кущая, изменяющаяся организация "Я" и личности.

Именно это стремление жить настоя­щим моментом, мне кажется, явно проявля­ется в людях, вовлеченных в процесс хоро­шей жизни. Можно почти с уверенностью сказать, что это — ее наиболее существен­ное качество. Оно связано с обнаружением структуры опыта в процессе жизни в этом опыте. С другой стороны, большинство из нас почти всегда привносят заранее сформи­ровавшуюся структуру и оценку в наш опыт и, не замечая этого, искажают опыт и втискивают его в нужные рамки, чтобы он соответствовал предвзятым идеям. При этом они раздражаются, что из-за текуче-

сти опыта прилаживание его к нашим за­ботливо сконструированным рамкам ста­новится совершенно неуправляемым. Ког­да я вижу, что клиенты приближаются к хорошей, зрелой жизни, для меня одно из ее качеств состоит в том, что их ум открыт тому, что происходит сейчас, и в этом на­стоящем процессе они обнаруживают лю­бую структуру, которая, оказывается, ему присуща.

Возрастающее доверие к своему организму

Еще одна характеристика человека, живущего в процессе хорошей жизни, — все увеличивающееся доверие к своему организму как средству достижения наи­лучшего поведения в каждой ситуации в настоящем.

Решая, что предпринять в какой-нибудь ситуации, многие люди опираются на прин­ципы, на правила поведения, установлен­ные какой-то группой или учреждением, на суждения других (начиная с жены и друзей и кончая Эмилией Поуст¹) или на то, как они вели себя в подобной ситуации в прошлом. Однако, когда я наблюдаю за клиентами, чей жизненный опыт так мно­гому научил меня, я обнаруживаю, что они могут больше доверять своей цельной орга-низмической реакции на новые ситуации. Это происходит потому, что, будучи откры­ты своему опыту, они все больше обнару­живают, что, если делают то, что "чувству­ется правильным", это оказывается надежным ориентиром поведения, прино­сящего им истинное удовлетворение.

Когда я старался понять причину это­го, то обнаружил, что рассуждаю следую­щим образом. Человек, полностью откры­тый своему опыту, имел бы доступ ко всем факторам, имеющимся в его распоряжении в данной ситуации: социальным требова­ниям, его собственным сложным и, веро­ятно, противоречивым потребностям: вос­поминаниям о подобных ситуациях в прошлом, восприятию неповторимых ка­честв данной ситуации и т. д. На основе всего этого он и строил бы свое поведение. Конечно, эти сведения были бы очень слож­ными. Но он мог бы разрешить своему це-

лостному организму с участием сознания рассмотреть каждый стимул, потребность и требование, его относительную напря­женность и важность. Из этого сложного взвешивания и уравновешивания он мог бы вывести те действия, которые в наи­большей степени удовлетворяли бы все его нужды в данной ситуации. Такого челове­ка можно по аналогии сравнить с гигантс­кой вычислительной электронной маши­ной. Поскольку он открыт своему опыту, в машину вводятся все данные чувственных впечатлений, памяти, предшествующего общения, состояния висцеральных и внут­ренних органов. Машина вбирает в себя все эти многочисленные данные о напря­жениях и силах и быстро вычисляет, как действовать, чтобы в результате был полу­чен наиболее экономичный вектор удов­летворения потребностей в этой конкрет­ной ситуации. Это — поведение нашего гипотетического человека.

У большинства из нас есть недостатки, которые приводят к ошибкам в этом про­цессе. Они состоят во включении инфор­мации, которая не принадлежит данной конкретной ситуации, или в исключении информации, которая ей принадлежит. Возникают ошибочные варианты поведе­ния, когда в вычисления вводятся воспо­минания и предшествующие знания, как будто они и есть эта реальность, а не про­сто воспоминания и знания. Ошибка мо­жет произойти также и тогда, когда в со­знание не допускаются определенные пугающие переживания, следовательно, они не входят в вычисления или вводятся в машину в искаженном виде. Но наш ги­потетический человек считал бы свой орга­низм вполне достойным доверия, потому что все доступные данные были бы исполь­зованы и представлены скорее в правиль­ном, нежели в искаженном виде. Отсюда его поведение, возможно, было бы более близким к тому, чтобы удовлетворить его нужды увеличить возможности, установить связи с другими и т. д.

В этом взвешивании, уравновешивании и вычислениях его организм ни в коей мере не был бы непогрешимым. Исходя из доступных данных, он всегда давал бы наи­лучший из возможных ответов, но иногда

¹ Эмилия Поуст — в то время известный в США автор книги о хороших манерах в хорошем обществе. — Прим. перев.

эти данные отсутствовали бы. Однако вследствие открытости опыту любые ошиб­ки, любое неудовлетворительное поведение были бы вскоре исправлены. Вычисления находились бы всегда в процессе коррек­тировки, потому что они постоянно прове­рялись бы в поведении.

Возможно, вам не понравится моя ана­логия с ЭВМ. Разрешите мне опять обра­титься к опыту тех клиентов, которых я знал. Когда они становятся более откры­тыми своему опыту, то обнаруживают, что могут больше доверять своим реакциям. Если они чувствуют, что хотят выразить свой гнев, то делают это и обнаруживают, что это вовсе не так уж страшно, потому что они в той же мере осознают и другие свои желания — выразить привязанность, связь и отношение к другим людям. Они удивлены, что могут интуитивно решить, как вести себя в сложных и беспокойных человеческих отношениях. И только пос­ле этого они осознают, как надежны были их внутренние реакции, приведшие к пра­вильному поведению.

Процесс более полноценного функционирования

Я хотел бы представить более последо­вательную картину хорошей жизни, вое­дино соединив три нити, описывающие этот процесс. Получается, что психически сво­бодный человек все более совершенно вы­полняет свое назначение. Он становится все более способным к полнокровной жиз­ни в каждом из всех своих чувств и реак­ций. Он все более использует все свои орга­нические механизмы, чтобы как можно правильнее чувствовать конкретную ситу­ацию внутри и вне его. Он использует всю находящуюся в его сознании информацию, какой только может снабдить его нервная система, понимая при этом, что весь его цельный организм может быть — и часто является — мудрее, чем его сознание. Он в большей мере способен дать возможность всему своему свободному, сложно функци­онирующему организму выбрать из мно­жества возможных именно тот вариант поведения, который действительно будет более удовлетворять его в настоящий мо­мент. Он больше способен поверить своему организму в его функционировании не потому, что он безошибочен, а потому, что

он может быть полностью открытым для последствий его действий и сможет испра­вить их, если они его не удовлетворят.

Он будет более способен переживать все свои чувства, менее бояться любого из них, он сможет сам просеивать факты, будучи более открытым сведениям из всех источ­ников. Он полностью вовлечен в процесс бытия и "становления самим собой" и поэтому обнаруживает, что действительно и реально социализируется. Он более пол­но живет настоящим моментом и узнает, что это самый правильный способ суще­ствования. Он становится более полно фун­кционирующим организмом и более со­вершенно функционирующим человеком, так как полностью осознает себя, и это осоз­нание пронизывает его переживания с на­чала и до конца.

Некоторые вовлеченные вопросы

Любое представление о том, что состав­ляет хорошую жизнь, имеет отношение ко многим вопросам. Представленная здесь моя точка зрения не является исключени­ем. Я надеюсь, что скрытые в ней след­ствия послужат пищей для размышлений. Есть два или три вопроса, которые я хотел бы обсудить.

Новая перспектива соотношения свободы и необходимости

Связь с первым скрытым следствием может не сразу бросаться в глаза. Оно ка­сается старой проблемы "свободы воли". Разрешите мне попытаться показать, как в новом свете мне представляется эта про­блема.

В течение некоторого времени меня приводил в недоумение существующий в психотерапии парадокс между свободой и детерминизмом. Одними из наиболее дей­ственных субъективных переживаний кли­ента в психотерапевтических отношениях являются те, в которых он чувствует власть открытого выбора. Он свободен — стать самим собой или спрятаться за фасадом, двигаться вперед или назад, вести себя как пагубный разрушитель себя и других или делать себя и других более сильными — в буквальном смысле слова он свободен жить или умереть, в обоих — психологическом

и физиологическом — смыслах этих слов. Однако, как только я вхожу в область пси­хотерапии с объективными исследователь­скими методами, я, как и многие другие ученые, связываю себя полным детерми­низмом. С этой точки зрения каждое чув­ство и действие клиента детерминировано тем, что ему предшествовало. Такой вещи, как свобода, не может быть. Эта дилемма, которую я стараюсь описать, существует и в других областях — просто я ее обозна­чил более четко, и от этого она не стано­вится менее неразрешимой.

Однако эту дилемму можно увидеть в новой перспективе, если рассмотреть ее в рамках данного мной определения полно­ценно функционирующего человека. Мож­но сказать, что в наиболее благоприятных условиях психотерапии человек по праву переживает наиболее полную и абсолют­ную свободу. Он желает или выбирает та­кое направление действий, которое явля­ется самым экономным вектором по отношению ко всем внутренним и вне­шним стимулам, потому что это именно то поведение, которое будет наиболее глу­боко его удовлетворять. Но это то же самое направление действий, про которое можно сказать, что с другой, удобной точки зрения оно определяется всеми фак­торами наличной ситуации. Давайте про­тивопоставим это картине действий че­ловека с защитными реакциями. Он хочет или выбирает определенное направление действий, но обнаруживает, что не может вести себя согласно своему выбору. Он де­терминирован факторами конкретной си­туации, но эти факторы включают его защитные реакции, его отрицание или искажение значимых данных. Поэтому он уверен, что его поведение будет не полно­стью удовлетворять его. Его поведение детерминировано, но он не свободен сде­лать эффективный выбор. С другой сто­роны, полноценно функционирующий че­ловек не только переживает, но и использует абсолютную свободу, когда спонтанно, свободно и добровольно выби­рает и желает то, что абсолютно детерми-нированно.

Я не настолько наивен, чтобы предпо­ложить, что это полностью решает пробле­му субъективного и объективного, свобо­ды и необходимости. Тем не менее это имеет для меня значение, потому что чем больше

человек живет хорошей жизнью, тем боль­ше он чувствует свободу выбора и тем больше его выборы эффективно воплоща­ются в его поведении.

Творчество как элемент хорошей жизни

Мне кажется, совершенно ясно, что человек, вовлеченный в направляющий процесс, который я назвал "хорошей жиз­нью", — это творческий человек. С его вос­приимчивой открытостью миру, с его верой в свои способности формировать новые от­ношения с окружающими он будет таким человеком, у которого появятся продукты творчества и творческая жизнь. Он не обя­зательно будет "приспособлен" к своей культуре, но почти обязательно не будет конформистом. Но в любое время и в лю­бой культуре он будет жить созидая, в гармонии со своей культурой, которая не­обходима для сбалансированного удовлет­ворения его нужд. Иногда, в некоторых си­туациях, он мог бы быть очень несчастным, но все равно продолжал бы двигаться к тому, чтобы стать самим собой, и вести себя так, чтобы максимально удовлетворить свои самые глубокие потребности.

Я думаю, что ученые, изучающие эво­люцию, могли бы сказать про такого чело­века, что он с большей вероятностью адап­тировался бы и выжил при изменении окружающих условий. Он смог бы хорошо и творчески приспособиться как к новым, так и к существующим условиям. Он пред­ставлял бы собой подходящий авангард человеческой эволюции.

Основополагающее доверие к человеческой природе

В дальнейшем станет ясно, что другой вывод, имеющий отношение к представлен­ной мной точке зрения, заключается в том, что в основном природа свободно функци­онирующего человека созидательна и дос­тойна доверия. Для меня это неизбежное заключение из моего двадцатипятилетне­го опыта психотерапии. Если мы способ­ны освободить индивида от защитных ре­акций, открыть его восприятие как для широкого круга своих собственных нужд, так и для требований окружения и обще­ства, можно верить, что его последующие

действия будут положительными, созида­тельными, продвигающими его вперед. Нет необходимости говорить, кто будет его со­циализировать, так как одна из его соб­ственных очень глубоких потребностей — это потребность в отношениях с другими, в общении. По мере того как он будет все более становиться самим собой, он будет в большей мере социализирован — в соот­ветствии с реальностью. Нет необходимос­ти говорить о том, кто должен сдерживать его агрессивные импульсы, так как по мере его открытости всем своим импульсам его потребности в принятии и отдаче любви будут такими же сильными, как и его импульс ударить или схватить для себя. Он будет агрессивен в ситуациях, где на самом деле должна быть использована аг­рессия, но у него не будет неудержимо ра­стущей потребности в агрессии. Если он движется к открытости всему своему опы­ту, его поведение в целом в этой и других сферах будет более реалистичным и сба­лансированным, подходящим для выжи­вания и дальнейшего развития высокосо­циализированного животного.

Я мало разделяю почти преобладаю­щее представление о том, что человек в основе своей иррационален и, если не кон­тролировать его импульсы, он придет к разрушению себя и других. Поведение человека до утонченности рационально, когда он строго намеченным сложным путем движется к целям, которых стре­мится достичь его организм. Трагедия в том, что наши защитные реакции не дают нам возможность осознать эту рациональ­ность, так что сознательно мы движемся в одном направлении, в то время как организмически — в другом. Но у наше­го человека в процессе хорошей жизни число таких барьеров уменьшается, и он все в большей степени участвует в раци­ональных действиях своего организма. Единственный необходимый контроль над импульсами, существующий у такого че­ловека, — это естественное внутреннее уравновешивание одной потребности дру­гою и обнаружение вариантов поведения, направленных на наиболее полное удов­летворение всех нужд. Очень уменьшил­ся бы опыт чрезвычайного удовлетворе­ния одной потребности (в агрессии, сексе и т. д.) за счет удовлетворения других нужд (в товарищеских отношениях, в не-

жных отношениях и т. д.), который в боль­шей мере присущ человеку с защитными реакциями. Человек участвовал бы в очень сложной деятельности организма по саморегуляции — его психическом и фи­зиологическом контроле — таким обра­зом, чтобы жить во все возрастающей гар­монии с собой и другими.

Более полнокровная жизнь

Последнее, о чем бы я хотел упомя­нуть, — это то, что процесс хорошей жиз­ни связан с более широким диапазоном жизни, с ее большей яркостью по сравне­нию с тем "суженным" существованием, которое ведет большинство из нас. Быть частью этого процесса — значит быть вовлеченным в часто пугающие или удов­летворяющие нас переживания более вос­приимчивой жизни, имеющей более ши­рокий диапазон и большее разнообразие. Мне кажется, что клиенты, которые зна­чительно продвинулись в психотерапии, более тонко чувствуют боль, но у них также и более яркое чувство экстаза; они более ясно чувствуют свой гнев, но то же можно сказать и о любви; свой страх они ощущают более глубоко, но то же проис­ходит и с мужеством. И причина того, что они таким образом могут жить более полноценно, с большей амплитудой чувств, заключается в том, что они в глубине уверены в самих себе как надежных ору­диях при встрече с жизнью.

Я думаю, вам станет понятно, почему такие выражения, как "счастливый", "до­вольный", "блаженство", "доставляющий удовольствие", не кажутся мне полностью подходящими для описания процесса, ко­торый я назвал "хорошей жизнью", хотя человек в процессе хорошей жизни в оп­ределенное время и испытывает подобные чувства. Более подходящими являются такие прилагательные, как "обогащаю­щий", "захватывающий", "вознаграждаю­щий", "бросающий вызов", "значимый". Я убежден, что процесс хорошей жизни не для малодушных. Он связан с расшире­нием и ростом своих возможностей. Что­бы полностью опуститься в поток жизни, требуется мужество. Но более всего в человеке захватывает то, что, будучи сво­бодным, он выбирает в качестве хорошей жизни именно процесс становления.

Р. Л. Сол со

[ВВЕДЕНИЕ

В КОГНИТИВНУЮ

ПСИХОЛОГИЮ]¹

Когнитивная психология изучает то, как люди получают информацию о мире, как эта информация представляется че­ловеком, как она хранится в памяти и преобразуется в знания и как эти знания влияют на наше внимание и поведение. Когнитивная психология охватывает весь диапазон психологических процессов — от ощущений до восприятия, распознава­ния образов, внимания, обучения, памяти, формирования понятий, мышления, вооб­ражения, запоминания, языка, эмоций и процессов развития; она охватывает все­возможные сферы поведения. Взятый нами курс — курс на понимание приро­ды человеческой мысли — является од­новременно амбициозным и волнующим. Поскольку это требует очень широкого круга знаний, то и диапазон изучения будет обширен; а поскольку эта тема пред­полагает рассмотрение человеческой мыс­ли с новых позиций, то вероятно, что и ваши взгляды на интеллектуальную сущ­ность человека изменятся радикально.

Эта глава названа "Введение"; однако, в некотором смысле вся эта книга есть введение в когнитивную психологию. В этой главе дана общая картина когнитив­ной психологии, а также рассмотрена ее история и описаны теории, объясняющие, как знания представлены в уме человека.

Прежде чем мы коснемся некоторых технических аспектов когнитивной пси-

хологии, будет полезно получить некото­рое представление о тех предпосылках, на которых мы, люди, основываемся, когда обрабатываем информацию. Чтобы про­иллюстрировать, как мы интерпретируем зрительную информацию, рассмотрим при­мер обычного события: водитель спраши­вает у полицейского дорогу. Хотя участву­ющий здесь когнитивный процесс может показаться простым, на деле это не так.

Водитель: Я не из этого города; не мог­ли бы вы мне сказать, как попасть в "Пла­ти-Пакуй"?

Полицейский: А Вам нужны хозяйствен­ные товары или спортивные? У них тут два разных магазина.

В: А-а, м-м-м...

П: Вообще-то это не важно, поскольку они оба находятся напротив друг друга че­рез улицу.

В: Я собственно ищу сантехнику — но­вое сиденье для унитаза.

П: Ну, тогда это у них в хозяйственном.

В: В хозяйственном.

П: Да, в отделе сантехники. Так что... Вы знаете, где цирк?

В: Это то здание с чем-то вроде конуса или это то, которое...

П: Нет, это там, знаете, — эта самая выс­тавочная площадка; ну, помните, там про­ходила "Экспо-84".

В: А, да, я знаю, где эта выставка.

П: Ну вот, это там, на месте Экспо. Вооб­ще отсюда туда трудно попасть, но если Вы поедете отсюда вниз, проедете по этой улице один светофор, а потом до сигнальной мач­ты, повернете направо один квартал до сле­дующего светофора, а затем налево через железнодорожный переезд, мимо озера до следующего светофора рядом со старой фаб­рикой... Знаете, где старая фабрика?

В: Это та улица через мост, где указа­тель одностороннего движения до старой фабрики?

П: Нет, там двухстороннее движение.

В: А, это значит другой мост. Ладно, я знаю, какая улица.

П: Вы можете узнать ее по большому плакату, где написано "Если вы потеряли драгоценность, вы никогда ее не возмести­те". Что-то в этом роде. Это реклама ноч­ного депозитного отделения. Я его называю "Бозодеп", потому что это в Бозвелловском банке. Короче, Вы едете мимо старой фаб­рики — это где железные ворота — и пово­рачиваете налево — нет, направо — потом один квартал налево и Вы на Благодатной.

¹ Солсо Р.Л. Когнитивная психология. М.: Тривола, 1996. С. 28—36, 41—47.

Благодатную улицу вы не пропустите. Это будет по правой стороне на этой улице.

В: Да Вы шутите. Я же остановился в мотеле на Благодатной.

П: Да-а?

В: Я поехал не в ту сторону и теперь я на другом конце города. Подумать только, два квартала от моего мотеля! Я мог туда пешком дойти.

П: А в каком Вы мотеле?

В: В Университетском.

П: Ах в Университетском... Что же, Вы не нашли места поприличней?

В: Нет. Но зато там совершенно замеча­тельная библиотека.

П: Хм-м.

Весь описанный эпизод занял бы не более двух минут, но то количество информации, которую восприняли и про­анализировали эти два человека, просто поражает. Как должен психолог рас­сматривать такой процесс? Один выход — это просто на языке "стимул-реакция" (S—R): например, светофор (стимул) и по­ворот налево (реакция). Некоторые пси­хологи, особенно представители традици­онного бихевиористского подхода уверены, что всю последовательность событий мож­но адекватно (и гораздо более детально) описать в таких терминах. Однако, хотя

Характеристика	Тема в когнитивной психологии
Способность обнаруживать и интерпретировать сенсорные стимулы	Обнаружение сенсорных сигналов
Склонность сосредотачиваться на некоторых сенсорных стимулах и игнорировать остальные	Внимание
Детальное знание физических характеристик окружения	Знания
Способность абстрагировать некоторые элементы события и объединять эти элементы в хорошо структу­рированный план, придающий значение всему эпизоду	Распознавание образов
Способность извлекать значение из букв и слов	Чтение и переработка информации
Способность сохранять свежие события и объединять их в непрерывную последовательность	Кратковременная память
Способность формировать образ «когнитивной карты»	Мысленные образы
Понимание каждым участником роли другого	Мышление
Способность использовать «мнемонические трюки» для воспроизведения информации	Мнемоника и память
Тенденция хранить языковую информацию в общем виде	Абстрагирование речевых высказываний
Способность решать задачи	Решение задач
Общая способность к осмысленным действиям	Человеческий интеллект
Понимание, что направление движения можно точно перешифровать в набор сложных моторных действий (вождение автомобиля)	Языковое / моторное поведение
Способность быстро извлекать из долговременной памяти конкретную информацию, нужную для применения непосредственно в текущей ситуации	Долговременная память
Способность передавать наблюдаемые события на разговорном языке	Языковая переработка
Знание, что объекты имеют конкретные названия	Семантическая память
Неспособность действовать совершенным образом	Забывание и интерференция

эта позиция и привлекает своей просто­той, она не в состоянии описать те когни­тивные системы, которые участвуют в по­добном обмене информацией. Чтобы это сделать, необходимо определить и проана­лизировать конкретные компоненты ког­нитивного процесса и затем объединить их в большую когнитивную модель. Имен­но с такой позиции исследуют сложные проявления человеческого поведения ког­нитивные психологи. Какие конкретно компоненты выделил бы когнитивный психолог в вышеприведенном эпизоде и как он стал бы их рассматривать? Мы можем начать с некоторых предположе­ний относительно когнитивных характе­ристик, которыми обладают полицейский и водитель. В левой части таблицы 1 при­ведены соответствующие положения, а в правой — темы когнитивной психологии, связанные с этими положениями.

Информационный подход

Приведенные положения можно объе­динить в более крупную систему, или ког­нитивную модель. Модель, которой обыч­но пользуются когнитивные психологи, называется моделью переработки инфор­мации.

С самого начала нашего изучения ког­нитивных моделей важно понять их ог­раничения. Когнитивные модели, опира­ющиеся на модель переработки информа­ции, — это эвристические построения, используемые для организации существу­ющего объема литературы, стимуляции дальнейших исследований, координации исследовательских усилий и облегчения коммуникаций между учеными. Суще­ствует тенденция приписывать моделям большую структурную незыблемость, чем это может быть подтверждено эмпиричес­кими данными.

Модель переработки информации по­лезна для вышеперечисленных задач; од­нако, чтобы лучше отразить достижения когнитивной психологии, были разрабо­таны и другие модели. С такими альтер-

нативными моделями я буду знакомить вас по мере необходимости. Модель пере­работки информации предполагает, что процесс познания можно разложить на ряд этапов, каждый из которых представляет собой некую гипотетическую единицу, включающую набор уникальных опера­ций, выполняемых над входной информа­цией. Предполагается, что реакция на событие (например, ответ: "А, да, я знаю, где эта выставка") является результатом серии таких этапов и операций (напри­мер, восприятие, кодирование информации, воспроизведение информации из памяти, формирование понятий, суждение и фор­мирование высказывания). На каждый этап поступает информация от предыду­щего этапа, и затем над ней выполняют­ся свойственные для данного этапа опе­рации. Поскольку все компоненты модели переработки информации так или иначе связаны с другими компонентами, трудно точно определить начальный этап; но для удобства мы можем считать, что вся эта последовательность начинается с поступ­ления внешних стимулов¹.