Аппиан. Гражданские войны. Кн. I

Тема 7

БОРЬБА ЗА АГРАРНУЮ РЕФОРМУ И ДЕМОКРАТИЗАЦИЮ ГОСУДАРСТВЕННОГО УСТРОЙСТВА В РИМЕ в 130—120 гг. до н. э. (ДВИЖЕНИЕ БРАТЬЕВ ГРАКХОВ)

Укрепление новой рабовладельческой экономики, распространение рабовладельческих вилл и ремесленных мастерских, рост социальной напряженности, которая выливалась в грозные восстания рабов, создание огромной средиземноморской державы — все это изменяло социально-экономическую и политическую обстановку в Риме. Старые общественные порядки, сложившиеся в Риме в IV—III вв. до н. э., опирающиеся на господство узкой группы сенаторской знати, которая бесконтрольно захватывала общественную землю, эксплуатировала ее через зависимых от них клиентов и заправляла всеми делами в государстве, занимая господствующие позиции в сенате, показали свою архаичность и устарелость. Вместе с тем бурное развитие рабовладельческих отношений, многочисленные войны римлян III—II вв. до н. э. вели к разорению свободного крестьянства, из среды которого комплектовались римские легионы. Таким образом, к началу 30-х годов II в. до н. э. в Риме сложилась напряженная социально-политическая обстановка, усугубленная опасным восстанием сицилийских рабов. В этих условиях часть господствующего класса Рима, желая уменьшить эту напряженность, привести в соответствие с новой социально-экономической и политической ситуацией основные институты Рим­ского государства и тем самым укрепить его, выступила с предложением ряда радикальных реформ, направленных на частичное решение наиболее острых проблем (а именно аграрной проблемы), демократизацию государственного устройства. Во главе этого движения, поддержанного широкими массами римского гражданства, встали Тиберий и Гай Гракхи, представители одного из знатных родов Рима. Однако предложения братьев Гракхов встретили ожесточенное сопротивление консервативных кругов римской аристократии. Результаты этой борьбы реформаторов и консерваторов оказали большое влияние на нее последующее развитие республиканского Рима.

О реформаторской деятельности братьев Гракхов и острой социально-политической борьбе этого времени сохранились подробные сведения в источниках, в частности в сочинениях историков I—II вв. н. э. Веллея Патеркула (19 г. до н. э.—30 г. н. э.), Плутарха (50— 120 гг.), Аппиана (конец I в.-—70-е годы II в.). Эти авторы в своих ₍произведениях передавали сложившуюся традицию о событиях, удаленных от их времени на полтора-два столетия, и конечно допускали искажения и неточности в их обрисовке. Одни авторы передавали враждебную Гракхам традицию, например Веллей Патéркул, другие — более благоприятную, как Плутарх и Аппиан. При описании деятельности Гракхов Веллей Патеркул, Плутарх и Аппиан привлекали разные источники, и потому ценность их сведений зависит от добротности и достоверности использованных материалов. Поэтому необходим критический подход к тем сведениям, которые они сообщают о движении Гракхов.

При написании курсовой работы на основе сведений Веллея Патéркула, Плутарха, Аппиана можно рассмотреть такие вопросы, как предпосылки реформаторского движения, обострение социальной борьбы, обезземеление граждан, ослабление военной мощи Рима, описать конкретные законы и проекты законов, которые предложил Тиберий Гракх для решения накопившихся проблем; показать сопротивление консервативных сил, усиление народных выступлений в пользу реформ, расширение реформаторской деятельности Гаем Гракхом, который предлагал решение не только аграрного, но и многих других наболевших вопросов, результаты законодательной деятельности братьев Гракхов, причем следует показать, какие из их законов действовали в Риме, а какие не выдержали проверки временем и были отменены.

В качестве тем для докладов можно рекомендовать следующие: 1. Аграрное законодательство Тиберия и Гая Гракхов. 2. Противники Гракхов и их программа решения аграрного вопроса. 3. Система реформ по укреплению государственного строя.

Литература к теме

Сергеенко М. Е. Земельная реформа Тиберия Гракха и рассказ Аппиана //ВДИ. 1958. № 2; Кузищин В. И. О латифундиях во II в. до н. э. (о достоверности главы 1.7 «Гражданских войн» Аппиана) // ВДИ. 1!)(>(). № 1; Заборовский Я- Ю. Некоторые стороны политическом борьбы и римском сонате (40—20 гг. II в. до н. э.) // ВДИ. 1977. № 3.

Веллéй Патéркул. Римская история, кн. II

Гл. I. (1) Могуществу римлян открыл путь старший Сципион, их изнеженности — младший: ведь, избавившись от страха перед Карфа­геном и устранив соперника во владычестве над миром, они перешли от доблести к порокам не постепенно, а неудержимо и стремительно; старый строгий порядок уступил место новому; граждане обратились от бодрствования к дреме, от воинских упражнений —• к удовольствиям, от дел — к праздности. (2) Тогда ведь воздвиг Сципион Назика портик на Капитолии, так же поступил, как мы говорили, Метелл, портик же Гн. Октавия в цирке был наиболее привлекательным, а за общественным великолепием последовала частная роскошь. (3) Затем в Испании последовала прискорбная и позорная война с главарем разбойников Вириатом, которая велась с переменным успехом и даже с большими неудачами для римлян ¹. Когда же Вириат был уничтожен Сервилием Цепионом скорее благодаря хитрости, чем доблести, разгорелась еще более страшная война с Нуманцией ². (4) Город этот никогда не выставлял более десяти тысяч вооруженных из числа собственной молодежи, но то ли из-за природной дикости или из-за неопытности наших военачальников, то ли по благосклонности фортуны он вынудил как других военачальников, так и Помпея, человека с именем, ставшим впоследствии великим (он первым из Помпеев был консулом), а также консула Манцина к заключению позорнейших договоров и к не менее позорной выдаче консула Манцина Гостилия. (5) Благожелательное отношение к Помпею сделало его безнаказанным. Манцина же чувство справедливости и скромность довели до того, что он был выдан фециалами врагам голым, со связанными сзади руками. Враги же отказались его принять так же, как поступили некогда каудинцы, сказав, что публичное оскорбление верности не должно быть искуплено кровью одного его.

П. Выдача Манцина вызвала ужасную распрю меж граждан. Ибо Тиберий Гракх, сын Тиберия Гракха, известнейшего и выдающегося человека, и по материнской линии внук Сципиона, будучи квестором и инициатором договора ³, то ли с неудовольствием перенеся его отмену, то ли опасаясь подобного Манцину судебного разбирательства и наказания, добился избрания народным трибуном. (2) Человек безупречнейшей "репутации, в наивысшем расцвете таланта, с благороднейшими намерениями, одним словом, украшенный теми добродетелями, на какие способен человек по своим природным данным или в силу стремления к ним, в консульство П. Муция Сцеволы и Л. Кальпурния Писона, т. е. сто шестьдесят два года тому назад ⁴, уклонился от общественного блага, обещав права гражданства всей Италии и кместе с тем обнародовав земельные законы, (чем расшатал всеобщий порядок, смешал высшее с низшим и вовлек государство в смертельную опасность и двусмысленное положение. Своего коллегу Октавия, который отстаивал благо государства, он отстранил от власти и избрал триумвирами для разделения полей себя, своего тестя, консуляра Аппия и брата Гая, почти юношу.

III. Тогда выступил П. Сципион Назика, внук того, кто был провозглашен сенатом наилучшим гражданином, и сын того, кто, будучи цензором, воздвиг портик на Капитолии, и правнук Гн. Сципиона, дяди с отцовской стороны прославленного П. Сципиона Африкана. Хотя он и был близким родственником Тиберия Гракха, интересы родины ставил выше родственных отношений и считал чуждым для частных лиц все, что не полезно для общего блага (за эти достоинства он впервые в отсутствии был сделан великим понтификом). Находясь на верхних ступенях лестницы, ведущей на Капитолий, с перекинутым на левую руку краем тоги, он настоятельно убеждал следовать за собою всех, кто желал блага для государства. (2) Тогда оптиматы, сенат вместе с большей и лучшей частью всаднического сословия, а также плебеи, не испорченные гибельными советами, ринулись на Гракха; стоящего на площади вместе со своими отрядами, где он призывал к себе жителей почти всей Италии. Гракх обратился в бегство и, спускаясь по склону Капитолия, был убит обломком скамьи, завершив преждевременной смертью жизнь, которая могла бы ему доставить высшую славу. (3) Таким было в Риме начало гражданских кровопролитий и безнаказанности мечей. С этого времени закон был превзойден силой и могущественный становился первым, и разногласия между гражданами, ранее смягчавшиеся уступками, теперь стали разрешаться оружием, и войны начинались не из-за каких-либо основательных причин, а из-за выгоды, какую они могли принести. (4) И неудивительно: ведь существуют примеры, когда вступившие на узкую дорогу делают все, чтобы она была шире, а когда оставлен верный путь, стремительно торопятся к несправедливости и не думают о пользе других.

IV. В то время, когда это происходило в Италии, умер Аттал, завещавший Азию римскому народу, так же как позднее была Никомедом завещана Вифиния ⁵, и Аристоник, вообразив, что принадлежит к царскому роду, занял ее силой оружия и, побежденный Марком Пер-перной, был проведен в триумфе Мания Аквилия, поплатившись жизнью за то, что в начале войны погубил выдающегося знатока права Краса Муциана, покидавшего Азию по окончании срока проконсульства. (2) Публий Сципион Эмилиан Африканский, разрушитель Карфагена, после всех поражений, испытанных в Нуманции, был вторично избран консулом, послан в Испанию и прибыл туда, испытанный воинским счастьем и доблестью в Африке, и, соорудив вокруг Нуманции укрепления, он через год и три месяца после своего прибытия разру­шил город и сравнял его с землею. (3) Ни один человек ни у одного из народов до него не обессмертил своего имени славным разрушением городов более чем он: ведь разрушив Карфаген и Нуманцию, он в первом случае освободил наш город от страха, а во втором — от оскорбления. (4) Тот же Сципион на вопрос трибуна Карбона, каково его отношение к убийству Тиберия Гракха, ответил, что если у того было намерение захватить государство, то он убит но праву. И когда все собрание возмущенно закричало, Сципион воскликнул, что он не был напуган кличем вооруженных врагов, устрашить ли его тем, кому Италия — мачеха? ⁶ (5) Вскоре после возвращения в Рим в консульство Мания Аквилия и Гая Семпрония сто пятьдесят лет тому назад этот человек, дважды консул и дважды триумфатор, дважды спасший государство от страшных врагов, однажды утром был найден в постели мертвым с едва заметными следами удушения на шее. (6) И о причине смерти такого человека не было произведено никакого расследования, и тело того, чьи деяния позволили Риму вознестись главою над всем миром, было вынесено с закрытой головой. Умер ли он смертью, предопределенной судьбой, как считает большинство, или вследствие неистового коварства, как полагают некоторые, ясно, что он прожил достойную жизнь, и до нашего времени никто, кроме его деда, не сравнился с ним славою. Умер он приблизительно пятидесяти шести лет.

(7) Если кто в этом колеблется, пусть обратится к его первому кон­сульству, на которое он был избран тридцати шести лет, и это устранит сомнения.

VI. Вслед за_тем_с промежутком в десять лет тем же безумием,
которое погубило Тиберия Гракха, был охвачен его брат Гаи, кото­
рый был подобен ему как в доблестях, так и в тех же заблуждениях,
но намного превосходил его талантом и красноречием. (2) Гай мог
совершенно спокойно стать во главе государства, но,_то__ли желая
отомстить за брата, то ли добиваясь царской власти, он последовал
его примеру и'стал народным трибуном. Поставив обширные цели и
действуя более решительно, он^обещал дать права гражданства всем
италикам и распространил это право почти до Альп, (3) разделил
земли," "запретив всем" гражданам без изъятия обладать более чём
500 югерами земли, что было уже предусмотрено законами Лициния ⁷,
учредил новые портовые сборы, наполнил провинции новыми коло­
ниями, ^редал^судебную власть от сенаторов всадникам, распоря­
дился раздать хлеб плебеям; он не оставил ничего нетронутым и
неповрежденным, ничего успокоенным, одним словом, ничего в преж­
нем состоянии; после этого он продолжал исполнять обязанности
трибуна во второй раз.

7?Г Тогда его преследовал оружием и вынудил к смерти Л. Опимий (консул, который, будучи претором, разрушил Фрегеллы) и заод­но с ним Фульвия Флакка, консуляра и триумфатора, желавшего того же зла, назначенного Г. Гракхом на место брата Тиберия триум­виром (он хотел разделить с ним царскую власть). (5) В одном только Опимий допустил беззаконие, назначив цену за голову я не говорю Гракха, но римского гражданина и обещав заплатить за нее золотом;

(6) Флакк был убит вместе со старшим сыном, когда собирал на Авен-
тине готовых к битве вооруженных сторонников; Гракх во время бег­
ства, преследуемый теми, кого послал Опимий, подставил шею рабу
Эвпору, который помог своему господину, и не менее решительно по­
кончил с собой. В тот же день исключительную доблесть по отношению
к Гракху проявил римский всадник Помпоний, который, по примеру
Коклеса, сдерживал на мосту его врагов и затем пронзил себя мечом.

(7) Тело Гая, как до него Тиберия, с той же удивительной жестокостью
было брошено победителями в Тибр.

VII. Таковы были жизнь и смерть детей Тиберия Гракха, внуков
Публия Сципиона Африкана еще при жизни матери их Корнелии, до­
чери Африкана, людей с редчайшим дарованием, употребленных ими
на злое дело; если бы они добивались высокого положения путем, по­
добающим гражданам, то все, чего они хотели получить посредством
мятежа, государство предоставило бы им мирным путем. (2) К этому
ужасу прибавилось неслыханное преступление. Опимием был убит
сын Фульвия Флакка, юноша редкой красоты, еще не достигший во­
семнадцати лет, непричастный к отцовским преступлениям — отец
отправил его послом для переговоров. Когда его в оковах вели в тю­
рьму, этрусский гаруспик, его друг, увидев юношу рыдающим, ска­
зал: «Не сделать ли тебе лучше, как я?»,— и с этими словами он бросился на каменный косяк тюремных ворот и испустил дух от того, что вытекли мозги. (3) Жестоким было и расследование, направленное против друзей и клиентов Гракхов. Но когда Опимий, в остальном человек безупречного поведения и честности, был впоследствии осуж­ден государственным судом, он не встретил никакой жалости у граж­дан, помнивших о его суровости. (4). Также Рупилий и Попилий, ко­торые, будучи консулами, свирепствовали по отношению к друзьям Тиберия Гракха, были позднее осуждены общественным мнением.

¹ Война с лузитанами в Испании во главе с Вириатом велась римлянами в 154—
139 гг. до н. э.

² Война с Нуманцией, вернее, с племенами кельтиберов на северо-востоке Испа­
нии, велась римлянами в 143—133 гг. до н. э.

³ Тиберий Гракх был квестором в армии консула Манцина в 137 г.

⁴ Это место указывает нам^да^У^мписания Веллее^ЛЗдщ) кулом,.его сочинения.
Оно было написано через 162 г. послТГйзбрания Тиберия Гракха в 133 г. народным
трибуном, т. е. 133+162^0.х-_н-.э.

⁵ Пергамский царь Аттал ГГГумер в 133 г. до н. э. и завещал свое царство Риму.
Вифинское царство перешло к Риму по завещанию Никомеда IV Филопатора в 74 г.
до н. э.

⁶ Сципион Эмилиан этим хотел сказать, что он, победитель вооруженных врагов,
не боится криков людей, толкающихся на римском форуме. Среди них было много
потомков бывших варваров, пригнанных в Рим в качестве рабов, но затем получивших
вольную и теперь ставших новоиспеченными римскими гражданами, обсуждающими
законы на народных собраниях.

² Законы Лициния-Секстия 367 г. до н. э.

Плутарх. Избранные биографии <!'•

&;. ^
Тиберий Гракх I

Гл. 8. Земли, завоеванные у соседних народов, римляне частью распродавали, частью обращали в государственное имущество и раздавали в пользование малоимущим гражданам за небольшую плату. Богатые стали повышать арендную плату и вытеснять таким путем бед­ных с их участков, вследствие чего был издан закон, не дозволявший ни одному гражданину держать более 500 югеров земли. Закон этот положил на некоторое время продел корыстолюбию богатых и помог бедным удержаться на арендуемых ими участках и сохранить те доли, которые достались им при первоначальной разверстке. Но вскоре бо­гатые стали переводить на себя аренду через посредство подставных лиц, а в конце концов открыто закрепили за собой большую часть зе­мель. Вытесненные с участков бедняки уже не проявляли готовности исправно нести военную службу и растить с должной заботой своих детей, так что в Италии стали замечаться, сводной стороны, убыль в свободных гражданах, а с другой — напльш""ра(56в-варваров, с по­мощью которых богатые обрабатывали отнятую у граждан землю. Гай Лелий, друг Сципиона, взялся быстро исправить положение ¹, но богатые оказали такое сопротивление, что Лелий, опасаясь смерти, отступился от своего намерения, заслужив этим название мудрого или разумного, ибо латинское слово зар1епз означает, как мне кажется, и то и другое.

Тиберий же, будучи избран народным трибуном, тотчас направил на это дело всю свою энергию, подстрекаемый к тому, как говорят мно-р^, ритором Диофаном и философом Блоссием. Первый из них — бег­лец с острова Митилены, а второй — италийский куманец, подружив­шийся в Риме с Антипатром Тарсийским, который почтил его посвя­щением ему некоторых из своих философских трактатов ². Другие возлагают вину в этом и на мать Тиберия Корнелию, которая будто бы часто корила сыновей тем, что римляне все еще называют ее тещей Сци­пиона, а не матерью Гракхов. Наконец, третьи полагают, что винов­ником всего был Спурий Постумий, ровесник Тиберия и соперник его в ораторском искусстве. По их мнению, Тиберий, вернувшись из по­хода и убедившись, что Спурий пользуется гораздо большей славой и влиянием, чем он, и возбуждает всеобщее восхищение, захотел, вид­но,.щдевзойти его и взялся за проведение рискованной реформы, на которую народ возлагал большие надежды.

Брат же его_Гайупоминает в своих записках, что Тиберий, отправ­ляясь в Нумантию и проезжая через Этрурию, увидел здесь картину запустелого края, а_на пашнях и пастбищах, в качестве пахарей и па­стухов, одних чужеземцев и варваров. Тогда-то и зародились у него те политические планы, осуществление которых причинило братьям столько бед. Но, в действительности, сильнее всего побудил в нем честолюбивые стремления и решимость действовать сам римский народ, призывавший Тиберия надписями на портиках, стенах и памятниках ртнять у богатых государственные земли для раздачи их неимущим.

9. Следует, однако, заметить, что Тиберий разрабатывал закон не единолично, но воспользовался советами самых знаменитых и добле­стных людей в Риме, как-то: Красса, бывшего тогда верховным жре­цом, законоведа Муция Сцеволы, в то время консула, и Аппия Клав­дия, своего тестя. Притом и самый закон, если сопоставить его с той великой несправедливостью и корыстолюбием, против которых он был направлен, отличался мягкостью и умеренностью: людям, которых следовало бы отдать под суд за неповиновение законам и лишить про­тивозаконно захваченного имущества с наложением штрафа,— закон Тиберия повелевал лишь отказаться, притом за выкуп, от незаконного владения в пользу нуждающихся граждан. Как ни умеренна была эта реформа, народ готов был удовольствоваться ею и забыть прош­лое, лишь бы оградить себя от несправедливостей в будущем. Но бога­чи и крупные собственники восстали из корыстолюбивых побуждений против закона, из упорства же и чувства озлобления — против самого законодателя. Они замыслили опорочить законопроект в глазах на­рода и с этой целью стали распространять слухи, будто Тиберий, предлагая передел земель, хочет замутить государство и внести расстройство во все дела. Однако они ничего этим не достигли. Тиберий защищал благое и справедливое дело с_силою красноречия, которая могла бы к худшее представить в выгодном свете. Страшным для врагов и непобе­димым казался он, когда, стоя на трибуне, вокруг которой волновались толпы народа, произносил речь в защиту обездоленных. И дикие звери в Италии, говорил он, имеют логова и норы, куда они могут прятаться, а люди, которые сражаются и умирают за Италию, не владеют в ней ничем, кроме воздуха и света, и, лишенные крова, как кочевники, бродят повсюду с женами и детьми. Полководцы обманывают солдат, когда на полях сражений призывают их защищать от врагов гробницы и храмы. Ведь у множества римлян нет ни отчего алтаря, ни гробниц предков, а они сражаются и умирают за чужую роскошь, чужое бо­гатство. Их называют владыками мира, а они не имеют и клочка земли ³.

10. На такие слова, произносимые с воодушевлением и истинной страстью и восторженно встречаемые народом, не мог возражать ни один из противников. Но, отказавшись от споров, богатые обратились к_ одному из трибунов, Марку Октавию, молодому человеку, известному своей скромной жизнью и строгими нравами. Октавий был товарищем и другом Тиберия и сначала уклонялся от борьбы из уважения к нему. Но затем, под давлением настойчивых просьб со стороны мно­гих влиятельных лиц, он, как бы уступая насилию, выступил против­ником Тиберия и отклонил закон. В коллегии трибунов решающим является всегда мнение голосующего против, так как, если хоть один из них выскажется против, согласие всех остальных не имеет уже никакой силы. Тиберий, раздраженный неудачей, взял обратно свой умеренный проект и внес другой, более благоприятный для масс и более жесткий для насильников: новый закон повелевал им немедленно освободить земли, которыми они владели вопреки старым законам. Это повело к ежедневно возобновлявшейся борьбе на трибуне между Тиберием и Октавием, но и в самый разгар ожесточенной борьбы они не сказали друг о друге ни одной резкости, у них не вырвалось ни одного неуместного слова: врожденная порядочность и хорошее воспитание обуздывают ум, как видно, не только в вакхических оргиях, но и в порывах честолюбия и гнева. Так как Тиберий видел, что собственные интересы Октавия как крупного землевладельца затрагиваются новым законом, он обратился к своему противнику с просьбой отказаться от спора и выразил при этом готовность возместить ему стоимость его земель из собственных, хотя и не очень больших средств. Октавий от этого предложения отказался. Тогда Тиберий издал декрет, прекра­щавший деятельность магистратов впредь до того дня, когда закон будет поставлен на голосование, затем запечатал собственной печатью храм Сатурна ⁴ с целью лишить квесгорон возможности что-либо туда вносить или оттуда брать, а преторам объявил, что в случае неповино­вения его распоряжению они подвергнутся взысканию. В результате этих распоряжений все должностные лица отказались из страха ответственности от исполнения своих обязанностей. Богатые же поспешили облечься в траурные одежды и появлялись на площади народного собрания, выражая на своих лицах печаль и глубокое уныние. Вместе с тем они начали тайно злоумышлять против Тиберия и даже подсылать к нему убийц, а Тиберий стал носить под платьем, не скрывая этого, короткий разбойничий меч, известный у римлян под названием с!о1о.

11. Когда же наступил день народного собрания и народ был со­зван Тиберием для подачи голосов, оказалось, что избирательные урны похищены богачами — событие, вызвавшее большое смятение. А так как приверженцы Тдберля, пользу_ясь_своей многочисленностью, могли добиться своего силою, и с этим намерением сходились уже целы­ми толпами, то бывшие консулы Манлий и Фульвий, припав к коле­ням Тиберия и касаясь его рук, стали слезно умолять его отложить голосование. Тиберий, уже предвидя готовые вот-вот разразиться грозные события и движимый к тому же чувством уважения к Манлию и Фульвию, спросил их, как, по их мнению, ему надлежало поступить. Те ответили, что они не властны давать советы в таком деле, и после настойчивых просьб убедили Тиберия обратиться в сенат. Но и сенат, в котором богатые имели преобладание, не сделал ничего,— и вот Ти­берий, не имея возможности провести иным способом свой закон, об­ращается к средству предосудительному и незаконному, а именно — к отстранению Октавия от власти. Начал он, однако, с увещеваний: дружески касаясь его рук, он просил Октавия уступить и удовлетво­рить справедливые требования народа, который довольствуется столь малой наградой за все свои великие труды и перенесенные опасности. Но Октавий ответил отказом, и тогда Тиберий заявил, что раз два три-б^ша_^^ше^ощиx_одинаковую власть, расходятся во взглядах на важ­ные вопросы, то дело не может обойтись без вооруженной борьбы, и что он видит единственный выход из затруднения в том, чтобы_одт!_из_них был отрешен от власти; пусть сначала Октавий внесет в собрание во­прос о смещении его, Тиберия,— и он тотчас же вернется к жизни ча­стного человека, если того пожелает народ. Октавий отклонил это пред­ложение, после чего Тиберий объявил ему, что в таком случае он пред­ложит проголосовать вопрос о смещении его, Октавия, если последний, подумав, не изменят решения,— и вслед за тем распустил собрание.

12. На следующий день, как только собрался народ, Тиберий под­
нялся на трибуну и вновь попытался убедить Октавия, но тот оста­
вался непреклонным. Тогда Тиберий внес предложение об отстране­
нии Октавия от трибуната и тут же поставил этот вопрос на голосова­
ние^ Триб насчитывалось в Риме тридцать пять. Из них семнадцать
проголосовали против Октавия, так что если бы к ним присоедини­
лась хоть одна триба, Октавию пришлось бы вернуться к частной
жизни. Тут Тиберий приказал приостановить голосование и, обратись
к Октавию, поцеловал его перед всем народом и долго умолял не под­
вергать себя бесчестию, а на него, Тиберия, не навлекать обвинения
п применении столь суровой и крайней меры. Октавий, говорят, вы­
слушал эти просьбы, не выказывая непреклонности и упорства; глаза
его наполнились слезами, и он долго молчал; но когда взор его упал
на стоявших толпой богачей и собственников, он, по-видимому убояв­
шись и устыдившись возможности потерять в их кругу свою репута­
цию, смело решился претерпеть все худшее и заявил, что Тиберий мо­
жет поступить с ним, как хочет. Таким образом, закон был проведен,
и Тиберий приказал одному из своих вольноотпущенников (он всегда
пользовался этими людьми как ликторами) силой свести Октавия
с трибуны.

13. Вслед за тем аграрный закон был утвержден. Для обследования земель и раздела их были избраны трое уполномоченных: сам Тиберий, его тесть Аппий Клавдий и его брат Тай Гракх, который находился в это время в отсутствии, так как служил под начальством Сципиона в Нумантии. Спокойно, без помехи закончив это дело, Тиберий поста­вил на место Октавия не кого-либо из знатных людей, а некоего Муция, своего же собственного клиента. Знать, негодуя на это и страшась возвышения Тиберия, старалась в сенате всячески его унизить. Так, например, когда он попросил, согласно обычаю, снабдить его за счет государства палаткой, необходимой во время работ по разделу земли, ему в этом было отказано, между тем как другие и в менее важных слу­чаях часто получали такие палатки. Затем, на текущие расходы ему было назначено всего лишь по девяти оболов в день, согласно докладу Публия Назики, показавшего себя в этом деле явным врагом Тиберия. Назика захватил в свои руки большое количество государственных земель и не мог помириться с вынужденной потерей их.

...15. Итак, он в тот раз распустил собрание; но, чувствуя, что в по­ступке его с Октавием не только знать, но и народ видит проявление чрезмерной страстности (им казалось, что достоинство римского три­буна, до того дня сохранявшееся во всем его величии и блеске, теперь попрано и погублено), он обратился к народу с речью, из которой бу­дет уместно привести некоторые доводы, дающие представление об убедительности и содержательности его слов. «Народный_трибун,— говорил Тиберий,— есть лицо священное и неприкосновенное, ибо деятельность его посвящена народу, и он призван защищать интересы народа. Но если трибун, отвратившись от народа, причиняет ему вред, умаляет его власть, препятствует ему голосовать, то он сам отрешает себя от должности, так как не исполняет своего долга. Пусть он разру­шил бы Капитолии, поджег арсенал, и такого трибуна можно было бы в крайности терпеть. Поступая так, он был бы дурным трибуном; но ^ТОЛ кто ниспровергает демократию, уже не трибун. Терпимо ли, что трибун может повести в темницу даже консула, а народ не имеет права лишить трибуна власти, которою он злоупотребляет во вред тому, кто дал ему эту власть. Ведь народ выбирает одинаково и консула, и три­буна. Царская власть вмещает в себе все государственные должности и, сверх того, возводится священнодействиями и торжественными об­рядами на степень божественной; и все-таки Рим изгнал Тарквиния, приносившего вред государству, и эта дреппяя власть, создавшая Рим, была упразднена из-за вины одного челоиека. Нсть ли у нас святыня, более чтимая, чем девы-весталки, хранительницы неугасимого огня. Но если одна из них впадет в грех, ее живой зарывают в землю; ибо, согрешая перед богами, они теряют неприкосновенность, через богов же им и дарованную. Итак, недопустимо и то, чтобы трибун, погрешивший против народа'Тбхранйл неприкосновенность^ пол^ен-ную от того же народа, ибо он подрывает ту самую силу, которая служит источником его власти. Если за трибуна подали свои голоса большинство триб, то это значит, что он получил трибунат по всей справедливости; так не будет ли еще более справедливым отнять у него трибунат, если против него голосовали все трибы. Нет ничего столь священного и неприкосновенного, как приношения богам. Однако же никто не препятствует народу пользоваться этими предметами, тро­гать их и переносить с места на место. Так и власть трибуна народ имеет право перенести с одного человека на другого. Не может эта власть считаться неприкосновенной и несменяемой: ведь люди, облеченные ею, сами нередко от нее отказываются» ^ь.

16. Таковы главные доводы, которые Тиберий приводил в свою за­щиту. А так как друзья Тиберия, видя, что враги объединяются про­тив него и угрожают ему, считали необходимым, чтобы он вторично добивался трибуната на следующий год_г то Тиберий вновь искал рас­положения народа, внося новые законы. Законы эти сокращали срок военной службы, устанавливали право апелляции к народу на судеб-_ные решения и | присоединяли к сенаторам, которые до тех пор одни "исполняли обязанности судей, равное им число судей из всадников.

Стремясь ослабить таким образом власть сената, Тиберий руковод­ствовался скорее чувством гнева и раздражения, чем соображениями справедливости и пользы. При голосовании новых законов сторонники Тиберия заметили, что верх берет противная сторона (не весь народ оказался налицо); тогда они перешли к выступлениям, содержащим брань против других трибунов, и благодаря этой уловке затянули вре­мя, а затем распустили собрание, перенеся его на следующий день. Тиберий сошел с трибуны, имея вид убитого горем просителя, со слеза­ми обратился к народу и сказал, что боится, как бы ночью враги не ворвались в его дом и не убили его самого. Слова эти так сильно по­действовали на людей из народа, что они во множестве явились к его дому и провели там всю ночь, охраняя его....

18. Затем Муций стал снова собирать голоса по трибам, но не мог
ничего добиться, так как противники, проталкиваясь вперед, беспо­
рядочно мешаясь, теснимые и тесня других, произвели невероятную
суматоху. В это время сенатор Фульвий Флакк, не надеясь быть услы­
шанным в суматохе, стал на видном месте и сделал знак рукою, пока­
зывая этим, что имеет нечто сообщить Тиберию наедине. Тиберий при­
казал толпе раздаться, и Флакк, с трудом поднявшись и подойдя к Ти­
берию, сообщил ему, что на заседании сената богатые, после безуспеш­
ных попыток привлечь на свою сторону консула, сговорились между
собою убить его, Тиберия, и имеют для этого наготове большое число
пооруженных рабов и друзей.

19. Как только Тиберий сообщил близстоящим об этом заговоре,
те тотчас же опоясали свои тоги, разломали жерди, с помощью которых
ликторы оттесняли толпу, и вооружились этими обломками, готовясь
защищаться в случае нападения. В задних же рядах люди удивлялись
происходившему и спрашивали, в чем дело. Тогда Тиберий, голос кото­
рого они не могли слышать, коснулся рукой головы, желая дать по­
пять, что ему угрожает опасность. Но враги, увидев этот жест, тотчас
побежали в сенат с вестью, будто Тиберий требует короны; прикосно-
иение к голове, говорили они, служит верным тому знаком. Все при­
шли в смятение, и Назика стал требовать от консула, чтобы тот спас
Рим и казнил тирана. Но консул мягко ответил, что он не положит
начала насилию и никого из гражданине.предаст смерти без суда,
л если бы народ, уступив убеждениям Тиберия или насилию с его сто­
роны, вынес какое-нибудь противозаконное постановление, то он, кон­
сул, такого постановления не утвердил бы. Тогда Назика, вскочив с места, сказал: «Так как высший представитель власти предает рес­публику, то предлагаю всем, кто хочет помочь мне сохранить закон­ность, следовать за мною». С этими словами Назика, подняв край одеж­ды и прикрыв им голову, устремляется к Капитолию. За ним спешат другие, обернув руку тогою и расталкивая встречных; все уступают дорогу столь знатным людям и разбегаются, тесня друг друга.

Люди, окружившие сенаторов, вооружились принесенными из дому дубинами и палками, а сами сенаторы — обломками и ножками разби­тых толпою скамеек, и все они двинулись на Тиберия, избивая тех, кто защищал его; иных они убили, остальные обратились в бегство. Побе­жал и Тиберий, но кто-то схватил его за одежду; он же, сбросив тогу, бежал в одном хитоне, но споткнулся и упал на людей, лежавших перед ним, а когда он поднялся, то Публий Сатуреи, один из трибунов, нанес ему по голове, на виду у всех, первый удар ножкою скамейки. Второй удар приписывал себе Луций Руф, хвастаясь этим, как ка­ким-то прекрасным подвигом. Всего было убито более трехсот человек дубинами и камнями, железом же ни один.

Гай Гракх

1. В первое время после смерти брата Гай Гракх ⁶, опасаясь, быть может, врагов, или желая навлечь на них неудовольствие народа, совсем не показывался на трибуне, но спокойно проводил время дома, как человек, который в настоящем ничем значительным не занимается и в будущем намерен жить в том же бездействии. Про него стали даже говорить, что он не только не одобряет политики Тиберия, но совер­шенно от нее отрекся. В это время Гай был еще очень юн,— он на целых девять лет был моложе брата, а тот умер, не дожив и до тридцатилетне­го возраста. В дальнейшем, однако^ обнаружилось, что Тай, ведя та­кой спокойный образ жизни, был далек от праздности, изнеженности, кутежей или стремлений к наживе и что он, наоборот, деятельно тру­дился над развитием своего ораторского таланта, как бы расправляя крылья для предстоящих выступлений на трибуне. Стало ясно, что бездействовать он не будет. И действительно, выступив для защиты одного из своих друзей Веттия, бывшего под судом, он привел народ в состояние энтузиазма и восторга, показав, что другие ораторы по сравнению с ним не более как дети. На оптиматов снова напал страх, и они стали деятельно совещаться о том, как бы помешать Гаю достиг­нуть трибуната. Но вскоре Гаю пришлось, по жребию, ехать в Сарди­нию в качестве квестора при консуле Оресте ⁷. Враги были этому рады, но и Гай не огорчился, так как он был воин в душе и так же готов к по­ходам, как и к ораторским выступлениям; к тому же он в это время с отвращением думал о политической деятельности и трибуне и, не имея возможности противостоять призывам народа и друзей, был рад своему отъезду. Между тем, по распространенному мнению, Гай был необузданным демагогом и еще больше своего брата жаж