Антонова А.А.
1. Объективно-критическая историография о международных отношениях в 30-е годы XX века.
История отношений России с союзниками по Антанте занимала видное место в трудах советских исследователей. Она рассматривалась как предметно, в качестве самостоятельной темы, так и в связи с разработкой вопросов истории международных отношений начала XX в., Первой мировой войны, предпосылок революций 1917 г. Своеобразным «лейтмотивом» советской историографии являлось утверждение об империалистическом, захватническом, характере внешней политики Антанты. Вместе с тем конкретные вопросы взаимоотношений участников «сердечного согласия» по-разному решались в те или иные периоды советской исторической науки в зависимости от особенностей политической конъюнктуры, международной обстановки.
В этой связи примечателен период 1930 -середины 1950-х гг., когда в исторической литературе утвердился тезис о полуколониальной зависимости России от союзников по Антанте -Англии и Франции. Высказанный И. В. Сталиным и закрепленный в 1938 г. в книге «История ВКП (б). Краткий курс», этот тезис определил задачи и выводы исследований по истории России начала XX в. После XX съезда КПСС вплоть до середины 1960-х гг. осуществлялась масштабная научная работа, направленная на преодоление устоявшихся в историографии воззрений.
Анализ вопросов, связанных с историей возникновения и развития тезиса о России -полуколонии союзников, представляет интерес в контексте изучения процессов, происходивших в советской исторической науке в эпоху «культа личности» и в период десталинизации. Кроме того, опыт научного изучения проблемы роли России в Антанте советскими историками востребован в современных исследованиях по истории России начала XX в. и Первой мировой войны. Очевидно также, что в условиях реалий современной международной политики, когда понятия союзничества и партнерства нередко оказываются девальвированы, обращение к историографическому осмыслению союзнической политики России является актуальным.
|
|
Пик исследовательского внимания к проблеме тезиса о России - полуколонии Антанты - пришелся на конец 1950-1960-е гг. В этот период появляется большое количество работ по экономической и внешнеполитической истории России. На конкретном историческом материале авторы пересматривали проблему зависимого положения России в Антанте1. Историографический анализ этой проблемы в контексте развенчания сталинского тезиса был предпринят в работах В. И. Бовыкина и К. Н. Тарновского2. Историки всесторонне проанализировали влияние идей «Краткого курса» на разработку проблем финансово-экономических отношений России с союзниками. Важной исследовательской задачей было восстановить в историографическом поле ленинскую концепцию и представить новый взгляд на экономические предпосылки революции.
В конце 1980 - начале 1990-х гг. в связи со сменой исследовательской парадигмы обозначился интерес к обобщению научного опыта по таким проблемам, как роль России в мировой политике начала ХХ в., революционный процесс 1917 г. В работах этого периода авторы не рассматривали сталинский тезис предметно, однако уделяли значительное внимание проблеме отношений России с союзниками и ее отражению в исторической литературе3.
|
|
В постсоветской исторической науке вопросы изучения роли России в Антанте в сталинский период нашли отражение главным образом в работах по историографии экономической истории России начала ХХ в. Ю. Б. Смирнова, Е. В. Лазарева, Г. Н. Ланской проанализировали, в частности, проблему изучения англо-французского финансового капитала в российской экономике в различные периоды советской исторической науки4. Кроме того, отражение сталинского тезиса в научных исследованиях 1930-х гг. рассматривали авторы работ, посвященных советской исторической науке и историографии Первой мировой войны5.
Таким образом, отдельные аспекты истории тезиса о России - полуколонии Антанты - в той или иной степени нашли отражение в историографической литературе. Вместе с тем представляется необходимым комплексно проанализировать происхождение сталинского тезиса и его идеологические задачи, процесс утверждения и развенчания тезиса в научной литературе, его влияние на состояние исследований по экономической и внешнеполитической истории России.
Постановка вопроса о зависимом положении России в Антанте не была новой для советской историографии 1930-х гг. Данная проблема обозначилась в рамках дискуссии об особенностях империализма в России, развернувшейся среди марксистских историков в 1920-е гг. Представители так называемой «денационализаторской» концепции (Н. Н. Ванаг, С. Л. Ронин, Л. Н. Криц-ман) исходя из количественных данных о доли иностранного капитала в российской промышленности и банковской сфере высказывали мнение о зависимости России от иностранного капитала. Их оппоненты - «национализаторы» - в лице А. Л. Сидорова, И. Ф. Гиндина, Е. Л. Грановского отрицали решающее влияние европейского капитала на экономику России
|
|
В то же время «национализаторы» не отрицали факта финансовой зависимости России. Так, А. Л. Сидоров отмечал, что процесс складывания российского империализма сопровождался тенденцией к усилению зависимости от западных держав, в том числе стран Антанты. В годы мировой войны тенденция оформилась в «систему, характерную для полуколониального государства»7.
В результате дискуссий 1928-1931 гг. по вопросам российского монополистического капитализма взгляды «денационализаторов» были признаны несостоятельными. Это было неслучайно, поскольку вывод о характере русского империализма был, по сути, ответом на вопрос об экономических предпосылках Октябрьской революции8.
Господство «национализаторской» концепции было непродолжительным. В 1934 г. Сталин совместно с С. М. Кировым и А. А. Ждановым пишет «Замечания по поводу конспекта учебника по истории СССР». В них была приведена краткая характеристика положения России в годы мировой войны как «резерва для западноевропейских империалистических держав», политически и экономически зависимого от иностранного капитала. Подчеркивалась освободительная роль Октябрьской революции, покончившей с полуколониальным, по мнению авторов «Замечаний...», положением России9. Спустя год, в 1935 г., о России как полуколонии союзников в мировой войне писали авторы первого тома «Истории гражданской войны в СССР»10.
Скорректировал свою «национализатор-скую» концепцию А. Л. Сидоров. В 1927 г. он отмечал, что к началу мировой войны наметилась лишь тенденция финансовой зависимости России от западных держав и ни о каком колониальном или полуколониальном положении страны в этот период не могло быть и речи. Теперь же, десять лет спустя, А. Л. Сидоров пишет об усилении экономической зависимости России с 90-х гг. XIX в. и превращении страны к 1914 г. фактически в полуколонию13.
Тезис о России-полуколонии был окончательно закреплен в 1938 г. в книге «История ВКП (б). Краткий курс». «Краткий курс» утверждал, что политическая и хозяйственная отсталость России, господство иностранного финансового капитала в ее промышленности, кабальные займы обусловили ее превращение в полуколонию Антанты к 1914 г. Подчеркивалось также, что полуколониальная зависимость обусловила выступление России в мировой войне на стороне Антанты, но при этом не исключала захватнических интересов царского правительства, которые оно намеревалось реализовать в империалистической войне14.
Концепция «Краткого курса» оставляла без ответов многие связанные с ней вопросы. Прежде всего были неясны критерии полуколониальной зависимости, отсутствовало четкое содержание данного понятия. Эта проблема дополнялась терминологическими расхождениями. Сталинские характеристики России - «резерв» и «полуколония» - явления различного порядка. Говорить о России как резерве западного империализма значило подчеркнуть ее вспомогательную роль среди великих держав и вовсе не подразумевало низведения страны до состояния полуколонии.
В книге А. А. Могилевича и М. Э. Айрапетя-на «На путях к мировой войне» (1940), напротив, не было однозначных выводов о роли России в Антанте. Авторы писали о финансовой зависимости России от союзников, но не абсолютизировали ее, не сводили к полуколониальной, а также подчеркивали единство Антанты в стремлении сокрушить общего противника, несмотря на все противоречия20.
В 1941 г. концепция внешней политики России пополнилась новыми деталями. В майском номере журнала «Большевик» было опубликовано письмо И. В. Сталина «О статье Энгельса "Внешняя политика русского царизма"», в котором Россия вновь представала как резерв европейских держав. Утверждалось, что Россия стала терять свое влияние на международной арене еще со времени поражения в Крымской войне21.
В послевоенный период сталинские оценки истории внешней политики России прочно закрепились в советской историографии. Авторы подробно анализировали факты, свидетельствовавшие о неравноправном, подчиненном положении России в Антанте. Вместе с тем тезис о России-полуколонии был в разной степени востребован историками. В. М. Хвостов, А. Л. Сидоров, Н. Л. Рубинштейн писали об усилении зависимости России от союзников в годы Первой мировой войны и в особенности при Временном правительстве, которое вело страну по пути полной потери независимости и превращения в колонию Антанты22. В монографии Ф. И. Ното-вича, напротив, Россия предстает державой, умеющей отстаивать свои интересы23.
В целом актуализация научного интереса к истории отношений России с союзниками по Антанте в историографии конца 1940 - начала 1950-х гг. была связана с началом холодной войны и борьбой с «буржуазным космополитизмом». В условиях отрицания позитивного вклада Запада в историю России сталинская концепция обрела новое прочтение. В начале 1950-х гг. к разработке проблемы русско-французских и русско-английских отношений начала XX в. обращается новое поколение историков, из которых сформировались ведущие специалисты по истории России -В. И. Бовыкин, А. В. Игнатьев, В. А. Емец.
Начало критике было положено статьей Б. Б. Граве «Была ли царская Россия полуколонией?», опубликованной в июне 1956 г. в журнале «Вопросы истории». Автор справедливо отмечает, что тезис о России - полуколонии и резерве Антанты - является исключительно сталинским «изобретением» и не находит подтверждения в трудах В. И. Ленина.
Статья Б. Б. Граве открывала возможность для непредвзятого научного спора по многим вопросам истории России, однако изложенная в ней концепция поначалу не нашла поддержки у научной общественности. Десталинизация в первые годы после XX съезда имела непоследовательный характер: несмотря на критику Сталина и его воззрений, непросто было в одночасье пересмотреть привычную концепцию «Краткого курса».
Несмотря на противоречия десталинизации, проблема роли России в Антанте получила новое прочтение в советской историографии. Внимание к этой проблеме было связано с поиском новых ответов на вопросы о предпосылках революций 1917 г. Для координации исследовательской работы в 1957 г. был основан научный совет АН СССР по комплексной проблеме «История Великой Октябрьской социалистической революции».
Проблема зависимости России от иностранного капитала рассматривалась на состоявшемся в октябре 1957 г. заседании Ученого совета Института истории АН СССР, посвященного юбилею Октябрьской революции. В ходе обсуждения доклада А. Л. Сидорова, в котором была подвергнута критике «денационализаторская» концепция, были высказаны соображения по ключевым вопросам экономического положения России в Антанте.
Разработка проблемы иностранных капиталов в российской экономике была продолжена в конце 1950-1960-е гг. учениками А. Л. Сидорова. В исследованиях, основанных на не ис-
пользованных ранее архивных материалах (в частности, из фондов АВПР, ЦГАВМФ, ЦГВИА, ЦГИАЛ), уделялось внимание взаимодействию иностранного и русского капитала.
О союзе русского и иностранного капитала в судостроительной промышленности России писал К. Ф. Шацилло33. Сам А. Л. Сидоров обобщил и дополнил результаты своих исследований в монографии, посвященной финансовому положению России в годы Первой мировой войны. Экономическую зависимость от западных держав автор называл «общей линией развития России в начале XX в.», но при этом отрицал ее полуколониальный характер
Таким образом, «национализаторская» концепция в первые годы «оттепели» обогатилась новыми подходами и фактами, тем самым не просто сменив собой сталинскую, «денациона-лизаторскую», но в очередной раз показав возможности принципа научной объективности в исследованиях по экономической истории России начала XX в.
Значимую роль в ознакомлении научной общественности с итогами новых исследований по истории России начала XX в. сыграли сессии Научного совета АН СССР по проблеме «История Великой Октябрьской социалистической революции». Третья сессия, проходившая в сентябре 1961 г., была посвящена особенностям русского империализма. В разработке вопросов роли иностранных капиталов в экономической и политической жизни России программный характер имела статья В. И. Бовыкина.
Вопросы истории Первой мировой войны стали предметом обсуждения на седьмой сессии Научного совета в ноябре 1964 г. (материалы были опубликованы в 1968 г.). В ходе ее работы подчеркивалась необходимость всестороннего, комплексного изучения различных аспектов проблемы места России среди ведущих империалистических держав. Это позволяло избежать упрощенного представления о непосредственном влиянии на внешнюю политику России ее финансово-экономической зависимости. Последняя имела место, однако не исключала политической независимости страны. Отмечалось также, что тезис о полуколониальной зависимости как единственное объяснение участия России в мировой войне на стороне Антанты обусловил недооценку русско-германских и русско-австрийских противоречий - важнейших факторов возникновения войны42.
В условиях историографической ситуации периода «оттепели» формировались новые исследовательские подходы, расширялись возможности для научных дискуссий. В центре внимания исследователей находились теперь собственные интересы России и пути их реализации. При этом историки по-прежнему были ограничены рамками марксистской методологии и в своих исследованиях руководствовались ленинской теорией империализма. Однако именно обращение к ленинским взглядам позволило пересмотреть многие вопросы экономической и внешнеполитической истории России начала XX в., в частности, показать, что отсталость страны в той или иной сфере далеко не всегда влечет за собой ее зависимость от более сильных держав.
Разработка проблемы роли России в Антанте в советской историографии 1930 - середины 1960-х гг. имела существенное историографическое значение. Для сталинского периода это, прежде всего, внимание к истории Антанты, детальное изучение (хотя и одностороннее) комплекса противоречий союзнической политики. Историографический опыт периода «оттепели» примечателен постановкой и разработкой новых проблемных вопросов, актуальных и для современной исторической науки. Это вопросы соотношения финансово-экономического и внешнеполитического положения России в Антанте, степени зависимости России от союзников и ее динамики на различных этапах существования Антанты, взаимодействия союзнических усилий трех держав в Первой мировой войне.
2. Объективно-критическая историография о роли Восточного фронта в разгроме Германии.
После капитуляции Германии многие немецкие историки расценивали это событие как безысходную катастрофу для Германии. Даже если выбиралась более нейтральная формулировка, как, например, «конец гитлеровского режима» или «устранение гитлеризма», все равно речь шла о «катастрофе»2.
Забвение прошлого, начавшееся непосредственно после войны, не было преодолено в пятидесятые годы, когда духовный климат в ФРГ определялся фактором «холодной войны», возродившей старый образ врага. Общественно-политическая обстановка в ФРГ обусловила доминирование в общественном сознании населения установок, по существу оправдывающих агрессию против СССР, которые подпитывались публикуемыми в ФРГ многочисленными неонацистскими изданиями и мемуарами бывших генералов вермахта.
Только на рубеже 60-70-х годов начинают складываться объективные подход к оценке нападения Германии на СССР. Были опубликованы документальные материалы, связанные с планом «Барбаросса» и генеральной директивой «Ост». Возникающие сравнительно благоприятные условия для исследования второй мировой войны и Великой Отечественной войны обусловили усиление реалистических тенденций в немецкой о историографии.
До начала 90-х годов было опубликовано большое количество историографических работ, в которых с различной полнотой рассмотрены проблемы западногерманской историографии Великой Отечественной войны, вклада СССР в победу над Германией. Не отрицая важности определенных выводов, сделанных в этих исследованиях, следует отметить, что практически все они выполнены в системе координат, характерной в целом для отечественной военно-исторической литературы о второй мировой войне.
Многим работам о немецкой историографии было присуще упрощенчество, проявляемое в разных формах - недифференцированный подход к предмету рассмотрения; сведение задач западной науки к антисоветской пропаганде; трактовка любого отхода от истины как сознательного ее извращения; рассмотрение зарубежной историографии вне ее развития
К сожалению, с 90-х годов серьезные исследовательские работы подчас подменяются журнальными и газетными статьями, написанными нередко некомпетентно, без глубокого знания событий Великой Отечественной войны. Характер подобных публикаций позволяет сделать вывод о том, что вместе с прежними догмами, существовавшими в рамках официальной идеологии, стало исчезать и другое - реальное и правдивое освещение истории, раскрепощение и плюрализм переросли в откровенный нигилизм и даже цинизм при оценке событий и личностей периода Великой Отечественной войны. Порой определяющим фактором выступают конъюнктурные соображения, экономическая выгода, а то и зависимость от тех, кто распоряжается финансовыми ресурсами
В конце 80-х - начале 90-х годов в немецкой историографии происходят существенные перемены, идет более четкое размежевание историков, стоящих на консервативных и либеральных демократических позициях, расширяется тематика исследования немецких историков «Восточного похода» Германии, они все более используют новые архивные документы, а также работы российских исследователей, опубликованные в нашей стране.2 Во второй половине 90-х гг. - начале XXI века все явственнее проявляется тенденция отката взглядов немецких историков на позиции 50 - 60 годов. В последние годы стали все более распространяться версии, принижающие роль Советского Союза в достижении победы во второй мировой войне. Как отмечает В.М. Фалин «. вызывает недоумение, почему, например, в различных немецких исторических изданиях
В отечественной исторической литературе пока не даны точные критерии, характеризующие основные направления в немецкой историографии войны.
В ФРГ публикуются, как правило, те работы российских историков, в которых в какой-то мере снимается с Германии часть вины за развязывание войны. мином «союзники» понимаются только англичане и американцы; иногда в этот разряд зачисляют поляков и совсем редко французов. Русские же всегда стоят особняком». Далее он отмечает, что в литературе ФРГ США и Англия именуются «противниками» Германии в войне, Советский Союз зовется врагом».1 Нередко в работах немецких исследователей, вышедших в указанное время, их авторы пишут, что США и Англия пришли в Европу, Африку, Азию как освободители, Советскому Союзу приписывается роль «захватчика» и «оккупанта».2 Отметим, что в большинстве случаев, именно так излагают материалы авторы официального труда «Германский рейх и вторая мировая война», издающегося при участии министерства обороны ФРГ.
Сложные процессы происходят и в российской историографии Великой Отечественной войны. Ушло в прошлое монолитное единство советских историков, базировавшееся на основе идеологии партийных установок. Ныне российская историография войны представлена несколькими течениями. Хотя происходящие в ней процессы еще далеки к завершению, анализ протекающих перемен позволяет историографам выделить три основные направления, оформляющихся в настоящее время в среде российских историков/
Первое. Либерально - коммунистическое, опирающееся в своем понимании общественных процессов на марксистско - ленинские методологические положения, но очищенные от позднейших сталинских догматических упрощений и извращний.
Второе. Прежнее ортодоксально - марксистское направление (но без сталинизма, как политического направления), отстаивающее прежние кри
Сахаров А.Н. Отечественная историография. Западные оценки и наша реальность. // Россия в XX веке. - С.740. терии классовой борьбы в их жестко марксистском понимании, противящееся попыткам отделить ленинскую концепцию общественного развития от позднекоммунистических взглядов и не принимающее ревизионистские подходы к трактовке истории и исторических деятелей.
И, третье. Антимарксистское направление исторической мысли, отрицающее и марксистское, и ленинское и позднекоммунистическое (прежде всего сталинское) концепции общественного развития и возвращающее исследовательскую мысль либо к отечественным дореволюционным, либо к современным западным образцам.
А.Н.Сахаров отмечает, что все эти направления проявляют себя наиболее ярко в публицистике, обращенной к истории советского общества, но их влияние ощущается и в научно-исследовательских подходах1.
Иные направления в российской историографии вообще, и особенно в историографии войны, выделяют А.Н.Мерцалов и Л.А.Мерцалова. Это, по их мнению, научное, то есть марксистское, находящееся, как они полагают, в очень стесненных условиях. Второе, проистекающее непосредственно из сталинизма, маскируется под марксизм-денинизм. Его представители, подчеркивают авторы, восприняли подходы, исторические и политические взгляды Сталина. Третье, откровенно заявившее о себе на рубеже 80-90 годов, - открыто антимарксистское направление. Оно выросло не из критики сталинизма, она была лишь поводом. Мерцаловы подчеркивают, что представители обоих антимарксистских направлений весьма близки методологически. И те, и другие заимствуют некоторые марксистские принципы, еще чаще - сталинские. Эти направления несовместимы лишь по форме. Существо же - неприятие марксизма-ленинизма едино. По их утверждению, истолкование прошлого в литературе односторонне идеоло
Автору представляется, что еще не накоплено достаточного фактического материала, не проведены еще систематизация и анализ, чтобы сделать достоверные убедительные выводы. Нам ближе точка зрения, выделяющая тенденции прогрессивной исторической науки, стоящей на базе диалектико-материалистического понимания истории и придающей первостепенное значение реальному воплощению таких принципов методологии как историзм, научная достоверность и научная объективность2.
Приведенные суждения об основных направлениях современной историографии войны показывают всю сложность историко-сравнительного анализа российской и немецкой исторической литературы о роли Советского Союза в годы второй мировой войны и вместе с тем, настоятельную необходимость его и для отечественных, и для немецких историков для воссоздания правды о войне 1941-1945 годов.
Сложность анализа состоит в трудностях выявления в историографии обеих стран основополагающих тенденций, доминирующих оценок при рассмотрении каждого конкретного вопроса. Причем, затруднения связаны не только с выявлением наиболее распространенных точек зрения, но и с определением их генезиса и дальнейшего развития, ибо, как было показано ранее, эти оценки меняются, причем весьма существенно в зависимости от целого ряда объективных и субъективных причин. Особенно это касается российской исторической литературы, развивающейся ныне в условиях переоснащения науки, освобождения ее от идеологизированных догм и клише, возникновения плюрализма мнений, предполагающего выдвижение различных концепций.
Ежов В. А. Народ и война: Некоторые проблемы и тенденции их изучения. //Народ и война. -С.320. ратуры о вкладе СССР в победу над фашизмом показывает, что взгляды большинства отечественных и немецких историков весьма расходятся на роль и значение советско-германского фронта во второй мировой войне, на проблему коренного перелома в ходе войны. Иногда их взгляды являются полярными. Крайняя полезность, даже объективная необходимость дальнейшего сравнительного анализа как того, где взгляды идентичны, так особенно тех аспектов, по которым они расходятся, обусловлена поисками исторической истины, воссоздания правдивой картины событий войны и выявления их значения, в широком историческом контексте, стремлением увидеть во многих конкретных событиях проявление общих исторических тенденций. Глубокий и тщательный анализ работ немецких историков поможет уберечься от конъюнктуры, от перегибов в какую бы то ни было сторону, позволит сохранить все позитивное, что было накоплено трудом предшественников. Это поможет созданию серьезных историографических работ, без которых просто немыслимо продвижение вперед в дальнейшем исследовании истории Великой Отечественной войны, повышения его качества и эффективности.
Естественно, когда мы говорим о выработке по возможности общих подходов, общих позиций, это не предполагает возврата к единомыслию. Плюрализм остается творческой силой, так как без сопоставления, без борьбы мнений ни одна наука не может развиваться. Для создания объективной истории нужны различные точки зрения, но ни одна из них не должна претендовать на абсолютную истину, считаться единственно возможной и правильной. Другое дело, вести полемику надо доказательно, опираясь на достоверные документы и свидетельства.
Подлинно научный сравнительный анализ российской и немецкой исторической литературы должен быть обеспечен целенаправленностью и долговременной подготовкой высококвалифицированных специалистов по зарубежной историографии. Высокую профессиональную специализацию они могут получить лишь на достаточно высоком уровне научно-информационного обеспечения, подключения историка-специалиста по немецкой историографии к мировой системе научных коммуникаций. Понятно, что этот вопрос сегодня является достаточно сложным в практическом решении, поскольку он связан самым непосредственным образом с формированием материальной базы, выделением необходимых средств.
Научное исследование поставленной проблемы позволило автору определить состояние освещения немецкой исторической литературы о войне, оценить степень изученности данной проблемы в монографиях и статьях по немецкой историографии о войне 1941-1945 годов, выявить позитивные элементы в работах историков ФРГ и определить исследовательские потребности в дальнейшей разработке данной проблемы коллективными усилиями российских и немецких историков.
3. Объективно-критическая историография о роли Западного фронта в разгроме Германии.
Историография стран Запада в целом представляет собой довольно сложный и противоречивый комплекс многочисленных течений, школ и группировок. В ней можно выделить два основных направления – консервативное и либерально-критическое. Первое направление отражает весьма широкий спектр взглядов – от объективистских до профашистских. К нему относятся официальные и официозные многотомные труды.
Второе направление вносит определенный вклад в достоверную оценку ряда событий войны. Однако взгляды его представителей противоречивы, содержащаяся в них критика политики и стратегии западных держав чаще ограничивается сферой дипломатических аспектов.[1]
Тенденциозность и необъективность в историографии стран Запада, стремление западных авторов безмерно гипертрофировать роль США во Второй мировой войне и Англии в боевых действиях против гитлеровской Германии особенно отчетливо проявляются при освещении событий, связанных с открытием второго фронта в Европе.
Суть этих фальсификаций состоит в том, что якобы после открытия второго фронта основная тяжесть борьбы против фашистской Германии легла на вооруженные силы США и Англии и что "судьба Германии" уже была решена в результате успешной высадки союзников в Нормандии. Открытие второго фронта, утверждают они, привело к тому, что "Германия была поражена в сердце...[2], что это "привело к краху национал-социализма [3] и т.д. Английские буржуазные историки успешную высадку и действия англо-американских войск в Нормандии оценивают не только как "одну из решающих битв современности", стоившую немцам "полумиллиона убитых и раненых и 210 тыс. пленных [4], но и как "вершину ведения научной войны с невиданной до того времени степенью изобретательности и совершенства ее организации [5].
Если в течение июня-июля 1944 года на советско-германском фронте было разгромлено 30 дивизий немецко-фашистских войск, то в Западной Европе – 4 дивизии; на советско-германском фронте в июне-августе потери фашистских войск составили 917 тыс. человек, на Западе – 294 тыс. человек. [6] Таковы факты, такова неопровержимая статистика, которая явно не по душе фальсификаторам.
Сравнение результатов действий советских войск на Восточном фронте и англо-американских войск в Западной Европе разоблачает версии и антинаучные концепции о "решающих боевых", "поворотных пунктах" второй мировой войны, различные инсинуации относительно второстепенной роли Советской Армии и попытки безмерного восхваления успехов англо-американских войск.
Правда истории с убедительной наглядностью опровергает мифы, с равной степенью и мастерство, состроенное различными прислужниками империализма, о втором фронте. Несмотря на все усилия, им не удастся умалить величие и приглушить международный резонанс подвига, совершенного советским народом и его Вооруженными Силами.
При всем желании они не в силах замолчать те оценки, которые были даны советскому народу и его Вооруженным Силам видными государственными деятелями США, Англии, других государств в годы войны и первый послевоенный период.
Приведем лишь некоторые выдержки из документов, свидетельствующих о признании решающей роли Советского Союза в разгроме гитлеровского агрессора. Президент США Ф. Рузвельт, выступая 27 апреля 1942 года по радио, отдавая должное героической борьбе Советских Вооруженных Сил, отметил: "Русские войска уничтожали и уничтожают больше вооруженных сил наших врагов – солдат, самолетов, танков и орудий, чем все остальные объединенные нации вместе взятые [7].
Американский сенатор Пепляр в июне 1944 года говорил: "За нанесение смертельной раны Гитлеру весь мир воздает должное славе и величию русского оружия [8]. Министр внутренних дел США в июле 1944 года говорил: "Миф о непобедимости фашизма был развеян на полях Советской России решительной стойкостью народов России [9].
Можно привести множество и других высказываний, фактов и документов, которые ныне замалчиваются в Западной историографии. Разгром гитлеровцев под Москвой, Сталинградская битва, победа под Курском и битва за Днепр, ряд сокрушительных ударов по врагу в течение 1944 года, в результате которых советская территория была полностью очищена от немецко-фашистских захватчиков, освобождение народов Западной Европы, Берлинская операция – яркие свидетельства мужества и героизма Советских Вооруженных Сил, достижений советского военного искусства. На советско-германском фронте война продолжалась 1418 дней и ночей, здесь было разгромлено, уничтожено или пленено 607 вражеских дивизий. Фашистская армия потеряла здесь около 10 млн. человек из 13,6 млн. всех потерь, нанесенных Германии за время второй мировой войны.[10] Таковы факты, такова правда истории.
4. Объективно-критическая историография о причинах поражения Германии.
Советский Союз в жестокой борьбе одержал всемирноисторическую победу над сильным и коварным врагом. Немало западных историков признают, что «русское национальное государство и советский строй выдержали самые серьезные испытания» [48, р. 141]. Вместе с тем многие немецкие исследователи и мемуаристы отрицают закономерный характер поражения Германии и пытаются доказать, что оно является следствием воздействия ряда случайных негативных факторов. Концепцию «случайности» поражения Германии в войне немецкие авторы во многом заимствовали из нацистской пропаганды и тенденциозных суждений мемуаров бывших генералов и офицеров вермахта, которые еще в годы войны пытались объяснить неудачи вермахта на советско-германском фронте не поддающимися воздействию военного руководства Германии факторами. Поражения «германского рейха» объясняются виной Гитлера, ненадежностью войск союзников Германии, утраченным «русским шансом», изменой отдельных генералов, неблагоприятными географическими условиями, численным превосходством советских войск и т. д.
В идеологическом отношении, как отмечает А.Н. Мерцалов, большинство названных версий - это результат преувеличения или преуменьшения той или иной стороны реального явления, рассмотрения его вне связи с остальными его сторонами, игнорирования главных черт явления, его сущности [9, с. 199]. Тем самым вольно или невольно дается неверная оценка как отдельных событий, так и картины войны в целом.
Одной из наиболее распространенных в немецкой историографии версий поражения немецких войск на Восточном фронте является утверждение о единоличной ответственности Гитлера, его бездарном, некомпетентном руководстве военными действиями, просчетах и ошибках как политического и военного деятеля, что отражает одну из основных методологических тенденций немецкой историографии - персонификацию истории.
Родоначальником этой точки зрения можно считать Ф. Гальдера, выпустившего в 1949 г. в свет мемуары под характерным названием «Гитлер как полководец». Одновременно была опубликована его статья, названная еще более выразительно: «Адольф Гитлер: Каждый может быть чуть-чуть полководцем». В этих публикациях был выдвинут тезис о единоличной ответственности Гитлера за поражение и об оппозиции германских генералов нацистскому режиму.
В 1955 г. вышла книга К. Рикера «Один человек проигрывает войну», в которой он утверждает, что победить противника, возглавляемого бездарным полководцем, дело нетрудное. Он пишет: «Одно можно сказать о четырехлетней русско-германской войне: не Сталин ее выиграл, а Гитлер ее проиграл». Аналогичное утверждение содержится в работе М. Геринга «Все или ничего». Он считает виновником войны и поражения одного Гитлера с его «манией величия, слепой одержимостью, складом ума разбойника и преступным дилетантизмом». Некоторые авторы утверждают, что само решение о нападении на СССР было крупнейшей ошибкой Гитлера.
В немецкой историографии встречается и иная, полярная точка зрения. Так, в книге Н. фон Белова многие неудачи вермахта возлагаются только на генералитет. «Представления о войне были совершенно различные. Руководство сухопутных войск ожидало обычную войну, Гитлер - наоборот - борьбу против твердого и бесстрашного врага». «Гитлер долго готовился к этой борьбе, изучал по картам местность будущих действий, дислокацию русской армии и предполагаемые резервы вооружения. Ему были известны силы русских соединений, и он был убежден, что борьба будет очень трудной».
Все же в большинстве книг, изданных в ФРГ во второй половине 70-х - 90-е гг. ХХ в., содержится критика, хотя и не последовательная, с определенными оговорами, авантюризма Гитлера и апогея генерального штаба.