Лариса Черкашина: Моя фамильная пушкиниана началась почти одновременно по отцовской и материнской линиям. И точкой ее отсчета стал военный 1941 год, когда отец принял свой первый бой под Полотняным Заводом, где гостил Пушкин со своим семейством. И где старший лейтенант сибиряк Андрей Черкашин поклялся, если судьбе будет угодно оставить его в живых на той войне, как в этом первом бою, - безраздельно посвятить свою жизнь Пушкину. А мама - москвичка Евгения Соколова, чьи годы студенчества в Первом медицинском совпали с "роковыми сороковыми", проходила стажировку в институте нейрохирургии у профессора Арендта. Нет, не у однофамильца знаменитого петербургского хирурга, пытавшегося спасти жизнь раненого поэта и первым объявившего Пушкину, что рана его смертельна, а у его родного правнука Андрея Андреевича Арендта. Обстоятельства поистине знаковые. К слову сказать, такое же имя и отчество будет носить ее супруг, мой отец, известный пушкинист-генеалог, "взрастивший" родовое древо поэта. Я росла в доме, где самую большую стену занимал ватман, вычерченный папиной рукой, с пушкинским древом. И, как у каждого древа, у него есть свои корни, берущие истоки из глубин нашей истории, от князя Рюрика - начало русской государственности - и собственная крона: многочисленные потомки, живущие ныне по всему миру. Об этом моя первая пушкинская книга. Вместе с отцом побывала во всех пушкинских усадьбах. Так случилось, что жена поэта никогда не была в Болдине, но ее имя, я считаю, осталось в истории самой поэтической пушкинской усадьбы: его хранят деревья - Натальины сосны. Посаженные сыном Александром у барского особняка во Львовке по просьбе Наталии Николаевны - по четыре сосны с каждого угла дома в память о детях ее и Пушкина. И верно, давая наказ старшему сыну, вспоминались ей тогда и сосны в Михайловском, воспетые великим мужем... Благодаря отцу я познакомилась с наследниками рода Гончаровых, подружилась с правнуком поэта Григорием Григорьевичем Пушкиным. Мне довелось побывать во многих странах - везде, где чтят память Александра Сергеевича и Натали и где живут потомки самой поэтической русской четы.
"Бывают странные сближения", как говорил Александр Сергеевич...
Лариса Черкашина: Но это внешнее обрамление вопроса. Известно - не автор выбирает своих героев. Хочется верить... Как-то в одной из журнальных рецензий меня назвали "защитницей тени", - высшая похвала! А вот совсем недавний отклик в Интернете: автор "отстирывает белые одежды Натали". Согласна, ведь столько грязи было брошено в нее. Ни одна женщина в истории русской литературы не была так нещадно оклеветана, как Наталия Пушкина. Она лишена была права голоса - Натали молчала более полутора столетий, а так хотелось ее услышать... Голос сберегли старые письма, впервые опубликованные писательской четой: И. Ободовской и М. Дементьевым. Духовный мир избранницы поэта все еще не познан, а миф о пустой бездушной красавице, сыгравшей роковую роль в судьбе поэта, жив и поныне. О заслугах Наталии Пушкиной перед отечественным пушкиноведением почти забыто. А ведь это она сохранила все рукописи поэта, вплоть до счетов и расписок, его письма и дневники. Сберегла пушкинские реликвии, в их числе и святую ладанку с частицей Ризы Господней, которую поэт всегда носил на груди. Научила детей боготворить их великого отца. Вступилась за честь мужа, когда опекун детей поэта г-н Отрешков-Тарасенко вздумал от своего имени преподнести известной библиотеке пушкинские автографы, им украденные. Посчитав соединение имени Пушкина с именем низкого человека "клеймом" поэту: "что дети Пушкина за счастье почтут принести в дар Императорской публичной библиотеке те же самые автографы, но только от своего имени", Наталия Ланская пишет негодующее письмо барону Корфу, директору библиотеки. Сколько душевной боли в письме вдовы поэта, как борется она за светлое имя погибшего мужа: никакая тень не должна омрачать его. Письмо - как вызов на поединок. У нее была своя дуэль... Теперь и судите, права ли Анна Ахматова, утверждавшая что "никакого культа Пушкина после его смерти в доме у вдовы не было"?
...Были еще в моей жизни дни и месяцы работы в архивах и библиотеках, путешествия по местам былой жизни героини, работа над фильмом "Натали. Три жизни Натальи Гончаровой". Случались и фантастические истории. В Пушкинском музее на Пречистенке (в экспозиции!) я увидела в записной книжке поэта рисунок и атрибутировала его как портрет Натали. Для меня это стало неким подарком свыше.
- Как мы видим, открытия, связанные с магическим именем избранницы Пушкина, случаются и в новом столетии. И доказательство тому - книга Ларисы Черкашиной, которая только-только появилась на свет. Вглядываюсь в фотографию мемориальной доски и вдруг замечаю, что поэтически-доверчивый взгляд юной прелестницы, отмеченный художником, под рукой современного скульптора приобретает несколько иные черты. Страдальчества? Укоризны? Неужто это изображение к 200-летию Н. Н. Гончаровой так и останется фотографией в книге? Любя свою великую историю, как небрежны бываем мы к судьбе отдельного человека...
Исполнились мои желания. Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,
Чистейшей прелести чистейший образец.
Эти знаменитые стихи написаны о невесте. Но вот, спустя годы, строки о жене в личном послании: "Гляделась ли ты в зеркало, и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете,- а душу твою люблю я еще более твоего лица". Она была для него Мадонной и в жизни, как в стихах. И тем самым осталась Мадонной в поэтической истории России. Вот что есть главное в этой книге и должно быть главным для нас - выбор Поэта. Он же "наше всё", как любим мы ныне повторять и часто, увы, всуе...