Священник Федор Людоговский: Великая суббота – единственная постовая суббота в году

В Великую субботу литургия Василия Великого (последняя в году – следующая будет лишь в Рождественский сочельник) соединяется с вечерней. И хотя у нас по сложившемуся обычаю эта служба ради удобства совершается утром, но само ее соединение с вечерней очевидным образом указывает на то, что время, определенное для нее уставом, – вечер (по указанию Типикона, вечерня должна начаться «о часе десятом дне» – т. е. за два часа до захода солнца). Таким образом, пост (т. е. полное воздержание от пищи) предписывается в этот день вплоть до момента причащения. Такого не бывает ни в какую другую субботу в течение всего года (в том числе и Великим постом): Великая суббота – единственная постовая (в богослужебном отношении) суббота в году.

Литургия начинается с чтения апостольского послания, которое следует за 15 ветхозаветными чтениями (ими заканчивается вечерня) и малой ектеньей. Дальше читается Евангелие и, в целом, следует обычное последование литургии свт. Василия Великого. Конечно, есть и особенности. Одна из них – пение вместо Трисвятого («Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас!») другого песнопения, слова которого заимствованы из послания апостола Павла к Галатам (3:27): «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся. Аллилуия!» – т. е. «все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись (оделись)». Эти слова поются здесь потому, что в древней Церкви в Великую субботу, накануне Пасхи, совершалось крещение оглашенных.

Еще одна особенность литургии Великой субботы – песнь приношения. Если на более привычной нам литургии свт. Иоанна Златоуста (а равно и на Василиевой литургии в воскресенья Великого поста) во время великого входа поется Херувимская («Иже херувимы тайно образующе…»), то на Страстной мы слышим иные песнопения. В Великий четверг во время великого входа поется «Вечери Твоея тайныя днесь…» (дважды до поминовения Патриарха и предстоящих и еще один раз после). В Великую же субботу звучит песнопение, которое приведено выше – «Да молчит всякая плоть человеча…»

Ольга Седакова: Вся эта песнь – видение в словах»

Sub specie poeticae

Среди трех Песней приношения (или песнопений Входа) - «Иже Херувимы», «Ныне Силы небесныя» и «Да молчит всякая плоть» - это, звучащее единственный раз в году, на литургии Великой Субботы, самое трепетное и самое «небесное». Первые же его слова требуют от «смертной плоти», от всего «земного и человеческого» крайнего отрешения – в сознании собственной плотскости, смертности. «Херувимская» сближает небесное и плотское: мы, смертные люди, в своем служении несем образы Херувимов. В «Ныне Силы небесные» два эти служения - человеческое, видимое, и ангельское, невидимое – стоят рядом: «С нами невидимо служат». Здесь служат только Силы небесные, а смертные молча, «со страхом и трепетом» (это библейское выражение обычно появляется в эпизодах богоявления, близости Бога) созерцают происходящее. Речь в Песни ведется не в первом множественном лице (местоимение «мы» из двух других Песен здесь отсутствует), а как бы «свыше».

Мы говорили, что «плоть» на библейском языке может означать все человеческое существо («да будут два во плоть едину», Быт.2, 24; Мф.19,5 - то есть, двое станут одним существом). Плоть, кроме того, может означать и всякое сотворенное одушевленное существо. Греческое βροτεία означает «человеческая» в особом аспекте: «смертное», в противоположность божественному. Первый стих Песни, таким образом, можно перевести и так: «Да молчит всякий смертный человек». Он, смертный, становится свидетелем добровольной смерти бессмертного.

Все три Песни приношения говорят о том, что на литургии совершается невидимо для человеческих глаз: о входе Царя Небесного в окружении ангельских сил. Этот вход исполняет древние пророческие слова псалма: «Возмите врата князи ваша, и возмитеся врата вечная, и внидет Царь славы. Кто есть сей Царь славы? Господь сил, Той есть Царь славы» (Пс.23, 9 – 10). Ближе всего цитирует эти стихи песнь «Ныне Силы небесные». Но реальное «осязаемое» ощущение таинственного Входа мы чувствуем в словах этого песнопения, «Да молчит всякая плоть».

Итак, человеческому миру в трех этих песнопениях Входа отводится разная роль. В «Херувимской» участники призываются «таинственно изобразить Херувимов», вместе с ними «воспевать песнь Пресвятой Троице» и принять Царя – победителя; в «Силах небесных» люди «служат вместе с ангелами», но о пении уже ничего не говорится. Нынешняя песнь начинает с того, что призывает молчать «всякую плоть человеческую» и стоять в «страхе и трепете», ничего земного в себе не помышляя. Участники литургии здесь – свидетели таинства, невидимого шествия Небесных сил к совершению Жертвы, напоминающего о пророческих видениях. Эта Песнь приношения говорит не о моменте победы и триумфа: Принесение Жертвы здесь еще предстоит: Царь царствующих идет, чтобы принести ее, отдать Себя на заклание и – переводя буквально – на съедение верным. Ангельские силы, которые в других песнопениях «сопровождают Его», здесь идут перед Ним. Замыкает шествие Сам Господь.

«Царь всех» из «Херувимской», «Царь славы» из «Сил небесных» здесь именуется еще торжественнее: «Царь царствующих, Господь господствующих». Этот оборот, характерный библейский гебраизм (типа «небо небес»), как бы превосходная степень существительного («самое небесное небо», «самый царствующий царь»), здесь звучит еще и как напоминание о том, что над всякой земной (человеческой, смертной, плотской) властью есть Власть небесная.

Ангельские силы перечислены по именам: из девяти ангельских чинов названы пять, и последними – ближайшие к Богу «многоочитые
Херувимы» и «шестикрылые Серафимы» из видения пророка Исаии (Ис.6, 2 – 3). Вся эта песнь – как видение в словах.

ТРОЕРУЧИЦА

События, положившие начало прославлению иконы Божией Матери «Троеручицы», относятся к VIII веку, ко временам иконоборчества. Воины императора-еретика Льва Исавра рыскали по домам православных христиан, отыскивая иконы, отбирали их и жгли, а иконопочитателей предавали мукам и смерти.

Лишь за пределами византийских земель, в мусульман­ском Дамаске, православные не были стеснены в почи­тании икон. Причина была в том, что первым минист­ром у местного халифа был ревностный христианин, богослов и гимнограф Иоанн Дамаскин (память его Цер­ковь отмечает 4 декабря). Своим многочисленным зна­комым в Византии Иоанн переправлял письма, в кото­рых на основании Священного Писания и святоотеческих преданий доказывал правильность иконопочитания. Вдох­новенные письма Иоанна Дамаскина тайно переписыва­лись, передавались из рук в руки, немало способствую уверению в истине православных и обличению ереси иконоборческой.

Дамаск. Современный вид

Взбешенный император, чтобы лишить Церковь непо­бедимого защитника Православия, решил коварно извес­ти Иоанна Дамаскина. Он приказал искусным писцам тщательно изучить почерк Иоанна и написать как бы его рукою поддельное письмо к императору с предложением измены. В письме сообщалось, что город Дамаск охра­няется сарацинами небрежно и византийское войско мо­жет без труда им овладеть, в чем обещалась и всячес­кая помощь со стороны первого министра.

Такое поддельное письмо император и послал халифу, лицемерно пояснив, что, несмотря на предложения Иоанна, желает мира и дружбы с халифом, а министра-изменника советует казнить.

Халиф впал в ярость и, забыв о многолетней предан­ной службе своего министра, повелел отсечь ему кисть правой руки, которой тот будто бы писал изменнические строки. Отсеченная кисть была повешена у всех на виду на базарной площади.

Иоанн жестоко страдал от боли, еще же сильнее – от незаслуженной обиды. К вечеру он попросил халифа, что­бы тот разрешил ему похоронить отрубленную кисть дес­ницы. Халиф, памятуя прежнее усердие своего министра, ответил согласием.

Затворившись в доме, Иоанн Дамаскин приложил от­сеченную кисть к ране и углубился в молитву. Святой просил Матерь Божию исцелить десницу, писавшую в за­щиту Православия, и дал обет употребить руку эту на создание творений во славу Владычицы.

В этот миг он уснул. В сонном видении предстала ему Богоматерь и сказала: «Ты исцелен, трудись же прилеж­но этой рукой».

Пробудившись, Иоанн Дамаскин излил свою благодар­ность к чудной Исцелительнице в дивном песнопении «О тебе радуется, Обрадованная, всякая тварь...». Весть о чу­де быстро разнеслась по всему городу. Устыженный ха­лиф просил у Иоанна Дамаскина прощения и призывал его вернуться к делам государственного управления, но отныне Иоанн отдавал все свои силы на служение одно­му Богу. Он удалился в обитель во имя святого Саввы Освященного, где принял иноческий постриг. Сюда же преподобный принес икону Божией Матери, ниспослав­шую ему исцеление. В память о чуде он прикрепил к нижней части иконы изображение кисти правой руки, от­литое из серебра.

С тех пор такая десница рисуется на всех списках с чудотворного образа, получившего название «Троеручица».

Образ пребывал в обители во имя святого Саввы до XIII века, когда был поднесен другому святому Савве, архиепископу Сербскому. При нашествии же на Сербию агарян православные, желая сохранить икону, возложили ее на ослика и пустили его без провожатого. С драго­ценной поклажей он сам дошел до Святой Горы Афон и остановился у ворот Хилендарского монастыря. Местные иноки приняли икону как великий дар, а на место ос­тановки ослика стали ежегодно совершать крестный ход.

Однажды в Хилендарском монастыре почил старый игумен. Выборы нового вызывали среди братии распри и разделение. И тогда Матерь Божия, явившись одно­му затворнику, объявила, что отныне Сама будет игу­мений обители. В знак этого дотоле стоявшая в алта­ре монастырского собора «Троеручица» чудесным образом перенеслась по воздуху к середине храма, на игуменское место. С тех пор и по сей день Хилендарем управляет священноинок-наместник, стоящий во время служб у игуменского места, где хранится образ «Троеручица» – Игуменьи сей обители. От Нее принимают иноки благословение, прикладываясь к иконе, как бы от игумена.

Во времена греко-турецких войн Афон оставался вне власти иноверцев: турки признавались, что нередко ви­дели таинственную Жену, охранявшую стены Хилендарской обители и недосягаемую для человеческих рук.

«Троеручица» издавна почиталась и в России, где пре­бывает немало списков с первоявленного образа, также прославившихся чудотворениями. Еще в 1661 году хилендарские иноки прислали один такой список в дар Ново-иерусалимскому монастырю. С него в 1716 году был снят другой список, с тех пор пребывающий в москов­ском храме Успения в Гончарах (Болгарское подворье). С заступничеством этой святыни связывают то, что храм сей никогда, даже во времена наилютейших гонений на веру, не закрывался и сохранил все свои колокола. Ны­не в храме перед этим образом ежепятнично читается акафист. В изразцовом киоте на наружной западной сте­не храма Успения в Гончарах помещен еще один список, и перед ликом Божией Матери «Троеручицы» здесь слы­шатся неустанные моления.

Чудотворные списки с самого первоявленного афонско­го образа либо же с других списков «Троеручицы» на­ходились также в московском храме Покрова в Голиках, в тульской Владимирской на Ржавце церкви, в Белобережской пустыни под Брянском, в воронежском Алексеевском Акатовом монастыре, в Ниловой пустыни на Се­лигере и в иных местах.