Общество Иисуса не знало себе равных в создании и содержании общеобразовательных заведений, которые отличались высоким уровнем преподавания и внутренней дисциплины.
В 1940 г. Интернат Св. Георгия (Сен-Жорж) переехал из Намюра в Париж на рю Рэйнуар в помещение, принадлежавшее местной иезуитской общине. Среди педагогов интерната были русские священники Кузьмин-Караваев, Виктор Рихтер, Александр Кулик. Главную роль играли иезуиты византийского обряда, которые называли себя латинско-византийскими священниками. Воспитанники интерната получили возможность посещать занятия в одном из престижнейших французских лицеев Сен-Луи-де-Гонзаг возле Эйфелевой башни. Желающих отдать своих детей в Интернат было больше, чем мест. Среди учеников было множество представителей аристократических русских фамилий. Директору Сен-Жоржа де Режису удалось установить доверительные отношения с родителями учеников, принадлежащими к приходу православного собора на рю Дарю. По договоренности с родителями он приглашал православных священников на занятия по Закону Божию. Это было существенным прорывом в деле межконфессионального общения. Ранее в католических заведениях могло преподаваться только католическое вероучение.
В 1943 г. Интернат возглавил отец Поль Майё, обаятельный и эрудированный иезуит из Бельгии. Майё решил написать биографию экзарха Леонида Федорова, следуя примеру Мишеля д'Эрбиньи, который начал свое вхождение в русскую тематику с книги о русском философе Владимире Соловьеве. При работе с материалами из архивов Петра Волконского и Владимира Абрикосова, Майё столкнулся с многими документами, компрометирующими не только д'Эрбиньи, но и бросающими тень на роль Общества Иисуса в русском апостольстве. С целью противодействия невыгодной информации, Майё обратился к священнику Дмитрию Кузьмину Караваеву, материально зависимому от него, с просьбой дать комментарий на собирателя архива Владимира Абрикосова. Майе понял опасность Абрикосова для латинской идеи и приложил все усилия, чтобы Абрикосову до самой смерти не позволили служить в Париже.
В 1944 г. при содействии Римской курии Поль Майе решил открыть в Париже приют для русских девочек. Для этого на средства Конгрегации Восточных церквей было абонировано помещение на рю де ля Тур в 16-м округе. Воспитывать девочек было поручено сестрам небольшого французского ордена Св. Клотильды, покровителем которого был секретарь Конгрегации Восточной церкви кардинал Эжен Тиссеран. Майё ориентировал монахинь на то, что время прозелитизма прошло и нужно переходить к долговременному сотрудничеству с православными родителями. 3 июня 1944 г. в день памяти Св. Клотильды епископ Роже Боссар отслужил торжественную мессу в сослужении Поля Майё и Филиппа де Режиса, где объявил о создании Института Св. Ольги для русских девочек. В ноябре 1944 г. в Париж специально приехал кардинал Тиссеран, который освятил новое заведение. На освящении присутствовал епископ Пий Невё АА и доминиканец Мишель Флоран[191], ранее служившие в СССР. Молебен отслужил триумвират биритуалистов: Поль Майё SJ, Филипп де Режис SJ, Христофор Дюмон OP[192]. После молебна был показан спектакль о жизни матери Екатерины Абрикосовой, написанной Наташей Дерфельден со слов отца Владимира Абрикосова. Ни его, ни других русских священников на освящение приюта не пригласили.
Монахиням было сложно присобиться к новым методам, поэтому они по привычке конвертировали несколько русских девочек в латинство, что привело к скандалу. Три года спустя Наташе Дерфельден предложили подписать договор о вступлении в конгрегацию Св. Клотиьтды, чтобы учительствовать уже в качестве монахини. Он отказалась, чем закрыла страницу сотрудничества русских кафоликов с латинянами[193].
В 1945 г. в связи с окончанием II Мировой войны русскую колонию в Париже всколыхнула волна советского патриотизма. Многие православные прихожане перешли из юрисдикции митрополита Евлогия Георгиевского (Константинопольский патриархат) в юрисдикцию Московского Патриархата, которую ранее презрительно называли «советской церковью». В то время Московская церковь отличалось крайней ненавистью к католичеству. Лояльные Москве прихожане забрали детей из католических интернатов. В 1946 г. на средства КВЦ в пригороде Парижа – Медоне было приобретено поместье «Огород дофина», куда переехал Интернат. В нем была сооружена византийская церковь Св. Георгия, которую расписал отец Игорь Зендлер SJ.
Директор интерната Поль Майе поддерживал дружеские отношения с приходом Собора Александра Невского на рю Дарю (Константинопольский патриархат). Некоторые сотрудники интерната посещали занятия по богословию в Свято-Сергиевском институте и участвовали в богослужениях в соборе. С ответными визитами в «Огороде дофина» бывали преподаватели института и священники собора. Их связывало негативное отношение к деятельности Московского Патриархата в Париже. В Интернате висела русская монархическая символика, воспитание велось в духе ностальгии по Святой Руси.
Русские воспитанники, чувствуя, что иезуиты заинтересованы в проекте белее, чем они сами, привыкли к потребительскому отношению к католичеству. Они считали, что у католиков много денег, поэтому католики должны за все платить. Жизнь в католическом интернате не препятствовала многим высказываться нелестно в адрес католичества. Закончив курс, бывшие воспитанники в русском обществе часто скрывали факт обучения у иезуитов. Один из наиболее ярких воспитанников Сен-Жоржа протопресвитер Борис Бобринский (Константинопольский Патриархат) экуменических симпатий к католичеству не питает[194].
В ноябре 1946 г. в Руссикуме произошло неофициальное совещание иностранных деятелей русского апостольства, в котором приняли участие Филипп де Режис SJ, Поль Майё SJ, аббат Феодор Бельпэр OSB, аббат Христофор Дюмон OP. На совещании было выработано общее мнение, что иностранным членам апостольства следует играть более активную роль и самостоятельно выходить на диалог с русскими православными юрисдикциями. Они рассматривали небольшую общину русских кафоликов в качестве препятствия для развития подобного диалога. Биритуалисты полагали, что в дальнейшем они смогут самостоятельно совершать служение по византийскому обряду и не видели смысла в дальнейшей подготовке русских кандидатов в священство.