---------------------------------------------------------------
© Copyright Stephen King "THE MOVING FINGER"
© Copyright Перевел с английского Виктор Вебер (v_weber@go.ru)
Date: 14 Mar 2002
---------------------------------------------------------------
В квартире в Куинз Говард Милта, не слишком известный нью-йоркский
дипломированный бухгалтер, жил с женой, но в тот момент, когда впервые
раздалось это поскребывание, пребывал в гордом одиночестве. Виолет Милта,
еще менее известная медсестра нью-йоркского дантиста, досмотрев выпуск
новостей, отправилась в магазин на углу за пинтой мороженного. После
новостей началась программа "Риск"[1], которая ей не нравилась.
Она говорила, что терпеть не может Алекса Требека, который напоминал ей
продажного евангелиста, но Говард знал истинную причину: во время
телевикторины она чувствовала себя полной дурой.
Поскребывание доносилось из ванной, дверь в нее находилась в коротком
коридоре, который вел в спальню. Говард замер, едва услышав посторонний
звук. Сообразил, что это не наркоман и не грабитель: два года тому назад, за
собственный счет, он установил на окно в ванной крепкую решетку. Скорее, в
раковине или ванне скреблась мышь. А то и крыса.
Он подождал, слушая первые вопросы, в надежде что поскребывание
прекратится само по себе, но не сложилось. И как только началась рекламная
пауза, он с неохотой поднялся с кресла и направился к ванной. Дверь осталась
приоткрытой, так что неприятный звук с приближением к его источнику только
усилился.
Теперь он практически не сомневался, что издает звук мышь или крыса.
Царапая фаянс или эмаль маленькими коготками.
- Черт, - пробормотал Говард и потопал на кухню.
Там, в зазоре между газовой плитой и холодильником стояли главные
орудия уборки: швабра, ведро с тряпками, метла и совок. Говард в одну руку
взял совок, в другую - метлу. Вооружившись, безо всякого энтузиазма вновь
пересек маленькую гостиную, держа курс на ванную. Вытянул шею. Прислушался.
Скреб, скреб, скреб-поскреб.
Очень тихий звук. Наверное, не крыса. Однако, внутренний голос
советовал настраиваться на худшее. Не просто на крысу, а на нью-йоркскую
крысу, отвратительное, волосатое существо с маленькими черными глазками и
длинными, жесткими, как проволока, усами, торчащими под верхней V-образной
губой. Крысу, которая требовала должного отношения.
Звук тихий, не такой уж неприятный, но...
За его спиной Алекс Требек задавал очередной вопрос: "Этого русского
безумца застрелили, зарезали и задушили... в одну ночь".
- Это Ленин, - предположил один из участников телевикторины.
- Это Распутин, бестолковка, - пробормотал Говард Милта. Переложил
совок в ту руку, что держала метлу, свободную руку сунул в щель между дверью
и косяком, нащупал на стене выключатель. Зажег свет и подскочил к ванне,
расположенной в углу под окном. Он ненавидел крыс и мышей, ненавидел этих
маленьких тварей, которые пищали и скреблись (иногда и кусались), но еще
ребенком усвоил простую истину: если от одной из них надо избавиться, делать
это надо быстро. Сидеть в кресле и прикидываться, что поскребывание ему
прислышалось, не имело смысла. По ходу выпуска новостей Ви уговорила пару
бутылок пива, и он знал, что, по возвращению из магазина, первой ее
остановкой станет ванная. А увидев мышь, она поднимет дикий крик и
потребует, чтобы он выполнил свой мужской долг. Так что ему все равно
пришлось избавляться от мерзкого животного, но в спешке.
В ванне он обнаружил только душевую головку. Подсоединенный к ней шланг
изогнулся на белой эмали, словно дохлая змея.
Поскребывание прекратилось, то ли когда Говард включил свет, то ли
когда вошел в ванную, но теперь послышалось вновь, за его спиной. Говард
повернулся и шагнул к раковине, поднимая метлу.
Пальцы, сжимающие рукоятку, поднялись на уровень подбородка и замерли.
А вот нижняя челюсть отвисла. Если б он взглянул на свое отражение в
заляпанном зубной пастой зеркале над раковиной, то увидел бы капельки слюны,
поблескивающие между языком и небом.
Из сливного отверстия раковины торчал палец.
Человеческий палец.
Он тоже застыл, словно почувствовал, что его заметили, а потом вновь
задвигался, ощупывая розовый фаянс. Набрел белую резиновую затычку,
перевалил через нее, опять спустился на фаянс. Так что мышь не имела к
поскребыванию никакого отношения. Звук этот возникал при контакте ногтя и
фаянса.
Из горла Говарда вырвался хриплый вскрик, он выронил щетку, рванул к
двери, но угодил плечом о выложенную кафелем стену. Предпринял вторую
попытку. На этот раз удачную. Захлопнул за собой дверь, привалился к ней
спиной, тяжело дыша. Сердце билось так сильно, что удары отдавались в горле.
Наверное, у двери он простоял не очень долго: когда вновь смог
контролировать свои действия и мысли, Алекс Требек все еще задавал троим
участникам телевикторины вопросы одинарной игры, но в этот период времени
сознание у него словно отключилось: Говард не мог сказать, ни кто он, ни где
находится.
Из ступора его вывел гонг, означающий, что начинается двойная игра и
очки за каждый правильный ответ удваиваются.
- Категория "Космос и авиация", - говорил Алекс. - На вашем счету
семьсот долларов, Милдред. Сколько вы хотите поставить?
Милдред, которой эта категория явно не нравилась, пробормотала что-то
невразумительное.
Говард отвалился от двери и вернулся в гостиную на негнущихся ногах. В
руке он все еще держал совок. Посмотрел на него, разжал пальцы. Совок упал
на ковер, подняв облачко пыли.
- Я этого не видел, - дрожащим голос изрек Говард Милта и плюхнулся в
кресло.
- Хорошо, Милдред, вопрос на пятьсот долларов: Эта база ВВС США
первоначально называлась Майрокская испытательная площадка.
Говард уставился на телеэкран. Милдред, маленькая серая мышка со
слуховым аппаратом, торчащим из-за одного уха, глубоко задумалась.
- Это... авиабаза Ванденберг? - спросила Милдред.
- Это авиабаза Эдвардс, тупица, - дал свой вариант ответа Говард. И, в
тот самый момент, когда Алекс Требек подтверждал его правоту, пробормотал. -
Я ничего там не видел.
Но до возвращения Виолет оставалось совсем ничего, а он бросил щетку в
ванной.
Алекс сказал участникам телевикторины, а заодно и зрителям, что еще
ничего не решено и в ходе двойной игры положение участников может меняться с
калейдоскопической быстротой. И тут же на экране появилась физиономия
политика, который начал объяснять, почему его необходимо переизбрать.
Говард, собрав волю в кулак, поднялся на ноги. Они уже начали немного
гнуться, но ему все равно не хотелось идти в ванную.
Послушай, сказал он себе, все это более чем просто. Такое случается. Ты
испытал мгновенную галлюцинацию, скорее всего, для многих это обычное дело.
И ты слышал бы о подобных случаях гораздо чаще, если бы люди не стеснялись
об этом говорить... видеть галлюцинации почему-то считается неприличным. Вот
и тебе не хочется об этом говорить. Но, если Ви вернется и обнаружит щетку в
ванной, она начнет допытываться, с чего она там взялась.
- Послушайте, - сочным баритоном убеждал политик зрителей, - когда мы
смотрим в корень, ситуация становится предельно простой: или вы хотите,
чтобы во главе статистического бюро округа Нассау стоял честный,
компетентный специалист, или вы хотите человека со стороны, который будет
отрабатывать деньги, полученные на предвыборную кампанию...
- Готов спорить, это был воздух в трубах, - сказал себе Говард, хотя
звук, заставивший его заглянуть в ванную, не имел ни малейшего сходства с
бурчанием в трубах. Но собственный голос, уже не дрожащий, взятый под
контроль, придал ему уверенности.
А кроме того... Ви могла вернуться с минуты на минуту.
Говард остановился у двери, прислушался.
Скреб, скреб, скреб. Где-то там слепой мальчик-с-пальчик постукивал
палочкой по фаянсу, нащупывая путь к нужному ему месту.
- Воздух в трубах! - громко отчеканил Говард и смело распахнул дверь в
ванную. Наклонился, схватил щетку, дернул на себя. Ему пришлось зайти в
ванную только на два шага, и он не увидел ничего, кроме выцветшего,
бугристого линолеума да забранной сеткой вентиляционной шахты. И, уж
конечно, он не стал смотреть в раковину.
Очутившись за дверью, он вновь прислушался.
Скреб, скреб. Скреб-поскреб.
Он поставил щетку и совок в зазор между газовой плитой и холодильником,
вернулся в гостиную. Постоял, глядя на дверь в ванную. Он оставил ее
приоткрытой, так что по полу вытянулась желтая полоса.
Лучше бы погасить свет. Ты знаешь, как воспринимает Ви перерасход
электроэнергии. Для этого даже не нужно входить в ванную. Достаточно
просунуть руку в щель и повернуть выключатель.
А вдруг что-то коснется его руки, когда он потянется к выключателю?
Вдруг чей-то палец коснется его пальца?
Как насчет этого, мальчики и девочки?
Он по-прежнему слышал этот звук. Навязчивый, неумолимый звук. Сводящий
с ума.
Скреб. Скреб. Скреб.
На экране Алекс Требек зачитывал категории Двойного риска. Говард
шагнул к телевизору и прибавил звук. Сел в кресло и сказал себе, что не
слышал в ванной никаких посторонних звуков, абсолютно никаких. Разве что
воздух урчал в трубах.
* * *
Ви Милта относилась к той категории женщин, которые выглядят, как
хрупкие сосуды и могут рассыпаться при неосторожном прикосновении... но
Говард прожил с ней двадцать один год и знал, сколь обманчива эта хрупкость.
Она ела, пила, работала, танцевала и трахалась в одной и той же манере: con
brio[2]. Вот и теперь она ураганом ворвалась в квартиру. С
большим пакетом из плотной коричневой бумаги, который прижимала к груди. Без
остановки проскочила на кухню. Говард услышал, как захрустел пакет,
открылась и закрылась дверца холодильника. На обратном пути она бросила
Говарду пальто.
- Повесишь, а? Я хочу пи-пи. Просто невтерпеж. Уф!
Уф! Одно из любимых выражений Ви. Имело массу всяких и разных значений.
- Конечно, Ви, - Говард медленно поднялся, с темно-синим пальто Ви в
руках. Проводил ее взглядом. Вот она прошла по коридору, открыла дверь
ванной. Обернулась, прежде чем скрыться за ней.
- "Кон эд"[3] обожает тех, кто не гасит свет, Гоуви.
- Я его специально зажег, - ответил Говард. - Знал, что ты первым делом
заглянешь туда.
Она рассмеялась. Он услышал, как зашуршала ее одежда.
- Ты так хорошо меня знаешь. Это признак того, что мы по-прежнему любим
друг друга.
Надо сказать ей... предупредить, подумал Говард, но знал, что у него не
повернется язык. Да и что он мог сказать? Осторожно, Ви, из сливного
отверстия раковины торчит палец, поэтому будь осторожна, а не то парень,
которому принадлежит палец, ткнет тебя в глаз, когда ты захочешь набрать
стакан воды.
И потом, это же была галлюцинация, обусловленная урчанием воздуха в
трубах и его страхом перед крысами и мышами.
Тем не менее, он так и застыл с пальто Ви в руках, ожидая, что она
закричит. Так и произошло, десять или двенадцать секунд спустя.
- Боже мой, Говард!
Говард подпрыгнул, еще крепче прижал пальто к груди. Сердце, уже совсем
успокоившееся, резко ускорило свой бег. На несколько мгновений он даже
лишился дара речи, но потом сумел-таки прохрипеть: " Что? Что, Ви? Что
такое?"
- Полотенца! Половина полотенец на полу! Уф! Что тут у тебя произошло?
- Я не знаю, - крикнул он в ответ. Сердце все колотилось да еще
скрутило живот, то ли от ужаса, то от облегчения. Наверное, он сбросил
полотенца на пол при первой попытке выскочить из ванной, когда врезался в
стену.
- Должно быть, домовой. Ты уж не подумай, что я тебя пилю, но ты опять
забыл опустить сидение.
- О... извини.
- Да, ты всегда так говоришь, - донеслось из ванной. - Иногда я думаю,
что ты хочешь, чтобы я провалилась в унитаз и утонула. И я чуть не
провалилась! - сидение легло на унитаз, Ви уселась на него. Говард ждал, с
часто бьющимся сердцем, с пальто Ви, прижатом к груди.
- Он держит рекорд по числу страйк-аутов[4] в одном
розыгрыше, - зачитал Алекс Требек очередной вопрос.
- Том Сивер? - без запинки выстрелила Милдред.
Роджер Клеменс, дубина, - поправил ее Говард.
Гр-р-р-р! Ви спустила воду, и наступил момент, которого Говард ждал
(подсознательно) с все возрастающим ужасом. Пауза длилась, длилась и
длилась. Наконец, скрипнул вентиль горячей воды (Говадр давно собирался
поменять его, но все не доходили руки), полилась вода, Ви начала мыть руки.
Никаких криков.
Естественно, пальца-то не было.
- Воздух в трубах, - уверенно изрек Говард и двинулся в прихожую, чтобы
повесить пальто жены.
* * *
Она вышла из ванны, поправляя юбку.
- Я купила мороженное. Клубнично-ванильное, как ты и хотел. Но, прежде
чем мы приступим к мороженному, почему бы тебе не впить со мной пива, Гоуви?
Какой-то новый сорт. Называется "Американское зерновое". Никогда о нем не
слышала. Его продавали на распродаже, вот я и купила упаковку. Кто не
рискует, тот не выигрывает, или я не права?
- Трудно сказать, - любовь Ви ко всяким присказкам и поговоркам
поначалу очень ему нравилась, но с годами приелась. Однако, со всеми этими
страхами, которые ему пришлось пережить, пиво могло прийтись очень даже
кстати. Ви ушла на кухню, чтобы принести ему стакан с ее новым
приобретением, а Говард внезапно осознал, что страхи-то никуда не
подевались. Конечно, лучше уж видеть галлюцинацию, чем настоящий живой
палец, торчащий из сливного отверстия раковины, но ведь и галлюцинация -
тоже не подарок, скорее, тревожный симптом.
Говард в какой уж раз за вечер сел в кресло. И когда Алекс Требек
объявлял финальную категорию, "Шестидесятые", думал о различных
телепередачах, в которых подробно объяснялось, что галлюцинации свойственны:
а) болеющим эпилепсией; б) страдающим от опухоли мозга. И таких передач он
видел очень даже много.
Ви вернулась в гостиную с двумя стаканами пива.
- Знаешь, не нравятся мне вьетнамцы, которые хозяйничают в магазине. И
никогда не нравились. Я думаю, они подворовывают.
- А ты их хоть раз поймала? - сам-то он думал, что хозяева магазина -
вполне приличные люди, но сегодня его нисколько не волновал их моральный
облик.
- Нет, - ответила Ви. - Ни разу. И это настораживает. Опять же, они все
время улыбаются. Мой отец частенько говорил: "Никогда не доверяй
улыбающемуся человеку". Он также говорил... Говард, тебе нехорошо?
- Так что он говорил? - Говард предпринял слабую попытку поддержать
разговор.
- Tres amusant, cheri[5]. Ты стал белым, как молоко. Может,
ты заболел?
Нет, едва не сорвалось у него с языка, я не заболел. Потому что заболел
- это мягко сказано. Речь-то идет не о простуде или гриппе. Я думаю, что у
меня эпилепсия или опухоль мозга, Ви. Ты понимаешь, чем это чревато?
- Наверное, от переутомления. Я рассказывал тебе о нашем новом клиенте.
Больнице святой Анны.
- И что там такое?
- Настоящее крысиное гнездо, - ответил он и тут же вспомнил о раковине
и сливном отверстии. - Монахиней нельзя подпускать к бухгалтерии. Об этом
следовало написать в Библии.
- А все потому, что ты позволяешь мистеру Лэтропу гонять тебя и в
хвост, и в гриву. И так будет продолжаться, если ты не сможешь постоять за
себя. Хочешь допрыгаться до инфаркта?
- Нет, - и я не хочу допрыгаться до эпилепсии или опухоли в мозгу.
Пожалуйста, господи, пусть все ограничится одним разом. Ладно? Что-то там
мне привиделось, но больше этого не повторится. Хорошо? Пожалуйста. Очень
Тебя прошу. Просто умоляю.
- Разумеется, не хочешь, - лицо ее стало серьезным. - Арлен Кац на днях
сказала мне, что мужчины моложе пятидесяти практически никогда не выходят из
больницы, если попадают туда с инфарктом. А тебе только сорок один. Пора
тебе научиться постоять за себя, Говард. Очень уж ты прогибаешься.
- Наверное, ты права, - с грустью согласился он.
Тем временем закончилась рекламная пауза и Алекс Требек задал финальный
вопрос: "Эта группа хиппи пересекла Соединенные Штаты в одном автобусе с
писателем Кеном Кизи". Заиграла музыка, двое мужчин принялись что-то
лихорадочно записывать, Милдред, женщина с торчащим из-за уха слуховым
аппаратом, пребывала в полной растерянности. Наконец, и она начала что-то
писать. Но чувствовалось, что плодотворных идей у нее нет.
Ви приложилась к стакана.
- Слушай, а неплохое пивко! Учитывая, что упаковка стоит всего два
доллара и шестьдесят семь центов.
Говард поднес стакан ко рту. Ничего особенного, пиво, как пиво. Разве
что мокрое, холодное... и успокаивающее.
Оба мужчины выстрелили в молоко. Милдред тоже ошиблась, но хотя бы
двигалась в правильном направлении.
- Это "Веселые люди"?
- "Веселые проказники", глупышка, - поправил ее Говард.
Ви восхищенно посмотрела на него.
- Ты знаешь все ответы, Говард, не так ли?
- Если бы, - вздохнул он.
* * *
Говард не чувствовал вкуса пива, но в тот вечер уговорил три банки
"Американского зернового". Ви даже добродушно отметила, что ей, похоже,
следовало брать две упаковки. Но Говард надеялся, что пиво поможет ему
быстрее заснуть. Он опасался, что без этой помощи он будет долго лежать без
сна, думая о том. что ему привиделось в раковине. Но, как часто говорила ему
Ви, в пиве было много витамина Р, и в половине девятого, после того, как Ви
отправилась в спальню надевать ночную рубашку, Говард с неохотой
прошествовал в ванную, чтобы облегчиться.
Первым делом подошел к раковине, заставил себя заглянуть в нее.
Ничего.
На душе полегчало (в конце концов, лучше галлюцинация, чем настоящий
палец, несмотря на опасность опухоли в мозгу), но смотреть в сливное
отверстие все равно не хотелось. Латунная крестовина, которая
предназначалась для того, чтобы задерживать волосы или шпильки, давно уже
куда-то подевалась, так что осталась лишь черная дыра, окантованная
потускневшим стальным кольцом. Дыра эта чем-то напоминала пустую глазницу.
Говард взял резиновую затычку и заткнул дыру.
Так-то лучше.
Отошел от раковины, поднял туалетное сидение (Ви постоянно жаловалась,
что он забывает опустить сидение, справив малую нужду, но не считала
необходимым поднять сидение, сделав свои дела), расстегнул штаны. Он
относился к тем мужчинам, у которых незамедлительное опорожнение мочевого
пузыря начиналось лишь в случае крайнего его переполнения (и которые не
могли пользоваться переполненными общественными туалетами: мысль о том, что
позади стоят люди, которым не терпится отлить, перекрывала
мочеиспускательный канал). Поэтому он занялся привычным делом, каким
занимался всегда в промежуток времени, отделявший нацеливание инструмента от
выброса струи: перебирал в уме простые числа.
Дошел до тринадцати, почувствовал, что сладостный момент близок, но за
спиной что-то чвакнуло. Его мочевой пузырь, раньше мозга осознавший, что
звук этот вызван затычкой, которую вышибло из стального кольца, резко (и
болезненно) перекрыл мочсипускательный канал. Единственная капелька мочи
сиротливо капнула в унитаз, после чего пенис скукожился в его руке, словно
черепаха, забирающаяся под панцирь.
Говард медленно, нетвердым шагом вернулся к раковине. Заглянул в нее.
Палец вернулся. Очень длинный, но в общем-то нормальный человеческий
палец. Говард видел ноготь, не обгрызанный, обычной длины, и две первые
фаланги. У него на глазах палец вновь принялся постукивать по фаянсу,
знакомясь с окружающим сливное отверстие пространством.
Говард наклонился, заглянул под раковину. Труба, выходившая из пола, в
диаметре не превышала трех дюймов. То есть рука уместиться в ней никак не
могла. Кроме того, имело место быть колено, в котором размещалась ловушка
для мусора. Так откуда рос палец? К чему он подсоединялся?
Говард выпрямился и на мгновение почувствовал, что его голова словно
отделилась от шее и движется сама по себе. Перед глазами побежали маленькие
черные точки.
Я сейчас грохнусь в обморок, подумал он. Схватил себя за мочку правого
уха, резко дернул, как испуганный пассажир дергает стоп-кран, останавливая
поезд. Головокружение прошло... палец остался.
Это не галлюцинация. Причем тут галлюцинация? Он видел крошечную
капельку воды на ногте, клочок белой пены под ним... мыльной пены, почти
наверняка мыльной. Ви, справив нужду, всегда мыла руки с мылом.
Однако, может, это и галлюцинация. Все возможно. Да, ты видишь воду и
мыльную пену, но разве они могут быть плодом твоего разыгравшегося
воображения? И, послушай, Говард, если тебе все это не привиделось, то что,
черт побери, происходит в твоей ванной? Как вообще попал сюда этот палец? И
почему Ви его не увидела?
" Тогда, позови ее... немедленно позови ее сюда, скомандовал внутренний
голос, но тут же отдал другую команду, прямо противоположную. - Нет! Не
делай этого! Потому что, если ты будешь видеть этот палец, а она - нет..."
Говард закрыл глаза и на мгновение перенесся в мир, где существовали
лишь вспыхивающие красные звезды да его отчаянно бьющееся сердце.
Открыв глаза, он нашел палец на прежнем месте.
- Кто ты? - прошептал он, едва шевеля губами. - Кто ты и что ты тут
делаешь?
Палец немедленно прекратил ползать по фаянсу. Поднялся, качнулся...
нацелился на Говарда. Тот отступил на шаг, прижал руки ко рту, чтобы
подавить рванувшийся из горла крик. Ему хотелось оторвать взгляд от этого
отвратительного пальца, торчащего из сливного отверстия раковины, хотелось
повернуться и выскочить из ванной (наплевав на то, что подумает, скажет или
увидит Ви)... но его словно парализовало и он не мог оторвать глаз от этой
розовато-белой единички, которая очень напоминала перископ.
А потом палец согнулся во второй фаланге, коснулся фаянса, вновь
заскреб по нему.
- Гоуви? - позвала Ви. - Ты там не утонул?
- Уже иду! - неестественно радостным голосом отозвался Говард.
Смыл водой единственную капельку мочи, упавшую в унитаз, двинулся к
двери, по широкой дуге огибая раковину. Однако, поймал свое отражение в
зеркале: огромные глаза, белая, как мел, кожа. Ущипнул себя за щеки, прежде
чем покинуть ванную, которая в течение одного вечера вдруг стала самым
ужасным и непредсказуемым местом из всех, куда заносила его жизнь.
Когда Ви вышла на кухню, чтобы посмотреть, почему муж до сих пор не в
постели, она увидела, что Говард смотрит на холодильник.
- Чего ты хочешь? - спросила она.
- "Пепси". Пожалуй, спущусь в магазин и куплю бутылку.
- После трех банок пива и целого блюдца мороженного? Ты лопнешь,
Говард.
- Нет, не лопну, - ответил он. Хотя чувствовал, что так и будет, если
не удастся опорожнить мочевой пузырь.
- Ты уверен, что нормально себя чувствуешь? - Ви критически оглядывала
его, но тон стал мягче, в нем чувствовалась искренняя забота. - Ты ужасно
выглядишь. Ужасно.
- Знаешь, на работе носится какая-то простуда. Возможно...
- Я принесу эту чертову газировку, если тебе действительно хочется
пить.
- Нет, не принесешь, - торопливо возразил Говард. - Ты же в ночной
рубашке. А я... я надену пальто.
- Когда ты в последний раз проходил диспансерное обследование, Говард?
Это было так давно, что я уже и забыла.
- Завтра я посмотрю, - он прошел в маленькую прихожую, взял пальто. - В
страховом полисе наверняка есть отметка.
- Обязательно посмотри! А раз уж тебе неможется и ты действительно
хочешь идти в магазин, возьми мой шарф.
- Ладно. Хорошая идея, - надевая пальто, он встал к ней спиной, чтобы
она не заметила, как дрожат его руки. А обернувшись, увидел, что она исчезла
в ванной. Подождал несколько мгновений, ожидая истошного крика, потом
услышал, как в раковину потекла вода. По доносившимся звукам понял, что Ви
чистит зубы, в привычной для нее манере: con brio.
Еще какое-то время постоял, обсасывая предложенный рассудком вердикт:
" Я теряю связь с реальностью ".
Терял он эту связь или не терял, на первый план выступало другое: если
он в самом скором времени не отольет, его ждали пренеприятные последствия.
Но хоть эту проблему он все-таки мог решить, что вселяло уверенность. Говард
открыл дверь, уже перенес ногу через порог, но вернулся, что взять шарф Ви.
" И когда ты намереваешься рассказать ей о последних невероятных
приключениях, которые выпали на долю Говарда Милты?" - вдруг
полюбопытствовал внутренний голос.
Говард вышвырнул из головы эту мысль и сосредоточился на том, чтобы
аккуратно запихнуть шарф под лацканы двубортного пальто.
* * *
Квартира, в которой жили Говард и Виолет, находилась на четвертом этаже
девятиэтажного жилого дома на Хаукинг-стрит. По правую руку, в
полу-квартале, на углу Хаукинг-стрит и бульвара Куинз, минимаркет Лаксов,
работавший двадцать четыре часа в сутки. Говард повернул налево, дошел до
торца здания. Здесь от улицы отходил узкий проулок, ведущий во двор. По
обеим сторонам проулка стояли контейнеры с мусором. Между ними бездомные и
алкоголики зачастую находили ночное прибежище, постелив на асфальт газеты. В
этот вечер желающих скоротать ночь в проулке на нашлось, чему Говард очень
обрадовался.
Он зашел в зазор между первым и вторым контейнерами, расстегнул молнию
и направил на стену мощную струю. Поначалу наслаждение было столь велико,
что он буквально вознесся на вершину блаженства, забыв о недавних
неприятностях, но, по мере того, как напор струи начал слабеть, в голову
вновь полезли нехорошие мысли.
Положение у него было аховое.
Он справлял малую нужду у стены дома, к котором у него была теплая,
уютная квартира, нервно оглядываясь через плечо, из опасения, что его кто-то
увидит. Любой наркоман или грабитель, мог стукнуть его по голове, раздеть, а
то и убить. Но было бы еще хуже, если б его застукали, к примеру, Фенстеры
из квартиры 2С или Дэттлбаумы из 3В. Как бы он объяснял свое поведение? И
что произошло бы после того, как назавтра это трепло, Алисия Фенстер,
рассказала бы обо всем Ви?
Облегчившись, Говард застегнул молнию ширинки, вернулся в входу в
проулок. Посмотрел направо, налево, убедился, что улица пуста, проследовал к
минимаркету и купил бутылку "пепси-колы" у вечно улыбающейся, смуглолицей
миссис Лакс.
- Сто-то вы сегодня бледный, мистел Милта, - посочувствовала ему миссис
Лакс сквозь улыбку. - Вам несдоловится?
Будьте уверены, подумал он. Еще как нездоровится, миссис Лакс. Такого
сегодня натерпелся страха, а ведь ягодки еще впереди.
- Наверное, подцепил какую-то вирусную инфекцию в раковине, - ответил
он. Улыбка вдруг начала сползать с ее лица. И он понял, что ляпнул не то. -
Я хотел сказать, на работе.
- Одевайтесь потеплее, - улыбка вернулась на прежнее место. - По ладио
обесяли похолодание.
- Благодарю вас, - ответил он. По пути домой открыл бутылку и вылил
содержимое на тротуар. Поскольку ванная стала запретной территорией, он
понял. Что надо ограничивать себя в жидкости.
Войдя в квартиру, он услышал умиротворенное похрапывание Ви,
доносящееся из спальни. Три банки пива сразили ее наповал. Он поставил
пустую бутылку на кухонный столик, направляясь в спальню, остановился у
двери в ванную, приник к ней ухом, прислушался.
Скреб, скреб, скреб-поскреб.
Говард улегся в кровать, не почистив зубы. Такое случилось с ним
впервые за последние двадцать девять лет тому назад. В предыдущий раз он не
чистил зубы аж две недели: отправляя его в летний лагерь "Высокие сосны",
мать забыла положить в рюкзак зубную щетку.
* * *
Он долго лежал без сна рядом с Ви.
Слышал, как палец описывает бессчетные круги по фаянсу раковины, скребя
по нему ногтем. По большому счету он не мог ничего слышать, его и палец
разделяли две плотно закрытые двери, но он знал, что палец "гуляет" по
раковине, а потому представлял себе, что слышит это мерзкое поскребывание, и
не мог уснуть.
Но одной бессонницей его беды не ограничивались. Он по-прежнему не
знал, как решать возникшие перед ним проблемы. Не мог же он до конца жизни
мочиться в проулке. Он сомневался, что во второй раз не попадется на глаза
кому-нибудь из друзей или соседей. И что тогда будет? Этого вопроса на
финальной стадии "Риска" не задавали, и он представить себе не мог, каким
будет ответ. Нет, в проулок он больше ни ногой.
Может, осторожно предложил внутренний голос, ты привыкнешь к этой
пакости.
Нет. Это просто невозможно. Он прожил с Ви двадцать один год, но не мог
справлять малую нужду в ее присутствии. Мочеиспускательный канал
перекрывался напрочь. Она-то могла, пока он брился, сидеть на толчке, писать
и рассказывать о том, что ее ждет сегодня у доктора Стоуна, но с ним такой
номер не проходил. Он мог опорожнять мочевой пузырь лишь в полном
одиночестве.
Если палец не уйдет сам по себе, тогда тебе придется перестраиваться,
менять устоявшиеся привычки, подвел невеселый итог внутренний голос.
Говард повернул голову, взглянул на часы, стоявшие на столике у
кровати. Без четверти два... и ему опять приспичило.
Он осторожно поднялся, на цыпочках вышел из спальни, мимо двери в
ванную, за которой ни на секунду не утихало поскребывание, проследовал на
кухню. Передвинул скамеечку для ног к раковине, встал на нее, прицелился в
сливное отверстие, прислушиваясь к звукам, доносящимся из спальни: как бы Ви
тоже не встала с кровати.
В конце концов все у него получилось... после того, как он добрался до
трехсот сорока семи. Это был рекорд. Он поставил подставку на место, на
цыпочках вернулся в спальню, думая: " Долго я так не протяну. Не смогу ".
Проходя мимо двери в ванную, хищно ощерился.
Когда в половине седьмого зазвенел будильник, он выбрался из кровати,
потащился в ванную, осторожно переступил порог.
Увидел, что раковина пуста.
- Слава Богу, - дрожащим голосом прошептал он. Волна облегчения накрыла
его с головой. - О, слава Б...
Палец выскочил, как черт из табакерки, словно откликнувшись на его
голос. Три раза крутанулся вокруг своей оси, и потом согнулся в верхней
суставе, словно ирландский сеттер, готовый броситься за добычей. А указывала
верхняя фаланга на него.
Говард отступил от раковины, не подозревая, что его губы разошлись в
зверином оскале.
А кончик пальца поднимался и опускался, поднимался и опускался...
словно палец здоровался с ним. Доброе утро, Говард, как приятно тебя видеть.
- Пошел на хер, - пробормотал Говард и решительно повернулся лицом к
унитазу. Попытался отлить... бесполезно. Его захлестнула ярость, захотелось
ухватиться за палец, вырвать его, бросить на пол и топтать, топтать,
топтать...
- Говард? - простонала за дверью Ви. Постучала. - Ты скоро?
- Да, - он приложил все силы, чтобы голос звучал, как обычно. Спустил
воду.
Но Ви абсолютно не волновало, как звучит голос Говарда, она даже не
вскинула на мужа глаза, чтобы посмотреть, как он выглядит. В это утро она
мучилась от похмелья.
- Не самое ужасное, которое мне довелось испытать, но одно из худших, -
пробормотала Ви, протискиваясь мимо него, поддернула ночнушку, плюхнулась на
сидение. Прижала руку ко лбу. - Нет, больше я эту гадость не покупаю.
"Американское зерновое", что б оно лопнуло. Кто-то должен сказать этим
пивоварам, что удобряют зерно при посеве, а не после жатвы. Чтобы от трех
паршивых банок пива так болела голова! Боже! Не зря говорят, скупой платит
дважды. Задешево качественный товар не продают. Особенно на распродаже у
этих Лаксов. Гоуви, будь хорошим мальчиком, дай мне аспирин.
- Уже несу.
Он осторожно приблизился к раковине. Палец исчез. Похоже, боялся Ви. В
аптечном шкафчике Говард взял пузырек аспирина, вытряс из него две таблетки.
Когда ставил пузырек на место, вроде бы увидел кончик пальца, который на
мгновение высунулся из сливного отверстия. На четверть дюйма, не больше.
Покачался, прежде чем скрыться из виду.
Я намерен от тебя избавиться, друг мой, внезапно подумал Говард. Вместе
с этой мыслью пришла злость, холодная, рациональная злость. И его это
порадовало. Злость эта прочистила ему мозги, точно так же, как советские
ледоколы прочищали фарватер Северного морского пути. Я до тебя доберусь. Еще
не знаю, как, но обязательно доберусь.
Он протянул Ви таблетки.
- Одну минуту, наберу тебе воды.
- Не надо, - умирающим голосом остановила его Ви, разжевала таблетки. -
Так они подействуют быстрее.
- Смотри, не наживи язву, - Говард вдруг понял, что ему очень даже
нравиться находиться в ванной с Ви.
- Не волнуйся, - в голосе жизни не прибавилось. Она спустила воду. -
Как ты сегодня?
- Не очень, - чуть запнувшись, ответил он.
- У тебя тоже похмелье?
- Пожалуй, что нет. Я думаю, вирусная инфекция, о которой я тебе
говорил. Дерет горло, может, даже поднялась температура.
- Так тебе лучше остаться дома, - она подошла к раковине, взяла из
стаканчика зубную щетку, начала чистить зубы.
- Может, и ты останешься?
Он не хотел, чтобы Ви осталась дома. Предпочел бы, чтобы она провела
день рядом с доктором Стоуном, помогая ставить пломбы, но не мог же он
сказать такое мучающейся от похмелья жене.
Она посмотрела на себя в зеркало. Бледность чуть отступила, глаза
заблестели. В движениях прибавилось энергии.
- Если я не смогу пойти на работу из-за похмелья, мне придется бросать
пить, - ответила она. - И потом, сегодня я нужна доктору. Он будет
обтачивать зубы под установку верхней челюсти. Грязная работа, но кто-то же
должен ее делать.
Она плюнула в сливное отверстие, и Говард подумал: " В следующий раз он
вылезет, вымазанный зубной пастой. Господи Иисусе!"
- Ты остаешься дома, сидишь в тепле, пьешь много жидкости, - Ви
заговорила тоном старшей медицинской сестры. - Заодно и почитаешь. И пусть
мистер Лэтроп поймет, что без тебя он, как без рук. Пусть дважды подумает,
прежде чем перегружать тебя работой.
- Дельная мысль, - не стал спорить Говард.
Она поцеловала его, подмигнула.
- Твоя Виолет тоже знает ответы на многие вопросы.
Полчаса спустя, выходя из дома, уже напрочь забыла о похмелье.
Как только за Ви захлопнулась дверь, Говард переставил подставку для
ног к раковине в кухне и помочился в сливное отверстие. Без Ви процесс
заметно ускорился: моча потекла, едва он дошел до двадцати трех, девятого