Доктор Джекил и мистер Хайд

 

Еще одно очень поучительное изображение стража по­рога в его худшем проявлении приводится в известной новелле Роберта Льюиса Стивенсона Странная история доктора Джекила и мистера Хайда, написанной в 1886 году. Главный герой – доктор Джекил является уважаемым гражданином, ведущим двойную жизнь – скрывающим от глаз общества низменную часть себя, которая втайне предается плотским утехам. Эта история не нова, мы по­стоянно слышим о подобных случаях, слышим об уважае­мых гражданах, людях, занимающих высокое положение в обществе, известных членах наших городов, чья тайная жизнь постепенно выходит наружу.

В данном случае доктор Джекил изобретает напиток, который делает его воплощением его порочного «я». Ко­нечно же, он создал этот напиток потому, что хочет жить в своем порочном «я» часть своей жизни. Это желание
сохраняется до тех пор, пока он в состоянии контролиро­вать низменное «я» и управлять им.

Разве подобное не происходит со всеми нами? Мы зна­ем, что у нас есть вредная привычка, но мы считаем, что держим ее под контролем. «На самом деле, я могу жить без кофе», – говорите вы себе. — «По сути, не такой уж я и сластена, я контролирую ситуацию», «Я могу отказаться от алкоголя в любую минуту» и тому подобное. Итак, мы играем в эту небольшую игру на балансирование. Но это обоюдоострый меч.

Поначалу доктору Джекилу удается безопасно превра­щаться из доктора Джекила в мистера Хайда и обратно. Но по мере того как он все больше и больше потакает ми­стеру Хайду, последний начинает брать верх. Потворствуя стражу порога, мы даем ему все больше и больше силы. Это происходит постепенно, по чуть-чуть. Конечно же, он скрывает эту силу. Мы никогда на самом деле не знаем, на­сколько силен страж. Поэтому мы позволяем себе думать, что всегда являемся хозяевами положения.

Нижеследующие отрывки взяты из исповеди, которую доктор Джекил написал непосредственно перед тем, как окон­чательно превратился в Хайда и совершил самоубийство:

«Моя злая сторона, которой я дал силу, была сначала менее сильной и менее развитой, чем добрая сторона, свер­гнутая мной. С другой стороны, самый образ моей жизни, на девять десятых состоявшей из труда, благих дел и са­моконтроля, обрекал зло во мне на бездеятельность и тем самым сохранял его силы. Вот почему, думается мне, Эд­вард Хайд был меньше, слабее и моложе Генри Джекила. И если лицо одного дышало добром, лицо другого ясно и недвусмысленно отражало зло...

Удовольствия, которым я незамедлительно стал преда­ваться в своем маскарадном облике, были, как я уже сказал,
не очень достойными, но и только; однако Эдвард Хайд вскоре начал превращать их в нечто чудовищное. Не раз, вернувшись из подобного отступления, я дивился развра­щенности, на которую был способен. Этот дух, которого я вызвал из своей собственной души и послал одного искать наслаждений на его лад, был существом по самой своей при­роде злобным и преступным; каждое его действие, каждая мысль диктовались себялюбием; с животной жадностью он упивался чужими страданиями и не знал жалости, будто был сделан из камня. Генри Джекил часто ужасался поступкам Эдварда Хайда, но странность положения, неподвластного обычным законам, незаметно убаюкивала совесть. Ведь, в конечном счете, виноват во всем был Хайд и только Хайд. А Джекил не стал хуже, он возвращался к лучшим своим качествам как будто таким же, каким был раньше. Он даже спешил загладить зло, причиненное Хайдом, если это было в его силах. И поэтому его совесть спала...

Месяца за два до убийства сэра Дэнверса я отправился на поиски очередных приключений, вернулся домой очень поздно и проснулся на следующий день с каким-то стран­ным ощущением. Тщетно я смотрел по сторонам, тщетно мой взгляд встречал прекрасную мебель и высокий потолок моей спальни, тщетно я узнавал знакомый узор на занаве­сках кровати красного дерева и резьбу на ее спинке... Что-то продолжало настойчиво шептать мне, что я нахожусь во­все не тут, а в комнатушке в Сохо, где я имел обыкновение ночевать в теле Эдварда Хайда. Я улыбнулся этой мысли и, как обычно, начал лениво размышлять над причинами этой иллюзии, иногда снова погружаясь в сладкую утрен­нюю дрему. Я все еще был занят этими мыслями, как вдруг в одну из минут пробуждения случайно взглянул на свою руку. Как вы сами не раз говорили, рука Генри Джекила по форме и размерам была настоящей рукой врача: крупной, сильной,
белой и красивой. Однако лежавшая на одеяле по­лусжатая в кулак рука, которую я теперь ясно разглядел в желтоватом свете позднего лондонского утра, была худой, жилистой, узловатой, землисто-бледной и густо поросшей жесткими волосами. Это была рука Эдварда Хайда.

Я, наверное, почти минуту смотрел на нее в тупом изумлении, но затем меня объял ужас, внезапный и оглу­шающий, как грохот литавр. Вскочив с постели, я бро­сился к зеркалу. При виде того, что в нем отражалось, я почувствовал, что моя кровь разжижается и леденеет. Да, я лег спать Генри Джекилом, а проснулся Эдвардом Хай­дом. Как можно это объяснить? – спросил я себя и тут же с новым приливом ужаса задал себе второй вопрос: как это исправить?..

Это необъяснимое происшествие, это полное измене­ние, произошедшее со мной, казалось, было подобно ог­ненным письменам, пророчившим мне грозную кару.* Тут я впервые серьезно задумался над страшными последстви­ями, которыми было чревато мое двойное существование. Та часть моей натуры, в которую я имел власть переходить, в последнее время часто использовалась и подпитывалась. Мне даже начало казаться, будто тело Эдварда Хайда стало выше и шире в плечах, будто (когда я принимал эту фор­му) кровь более энергично струится в его жилах. Значит, если так будет продолжаться и дальше, – думал я, – может возникнуть опасность, что равновесие моей духовной сущ­ности нарушится безвозвратно, я лишусь способности пре-
ображаться по собственному желанию и навсегда останусь Эдвардом Хайдом...

...Я постепенно утрачивал связь с моим первым и луч­шим «я» и мало-помалу начинал полностью сливаться со второй – худшей частью моего существа.

Я понял, что должен выбрать между ними раз и навсег­да...»

В течение двух месяцев доктор Джекил сопротивлялся искушению принять свой состав. Но затем он пишет:

«...Меня начинали терзать томительные желания, слов­но Хайд пытался вырваться на волю, и, наконец, в час ду­шевной слабости я вновь составил и выпил магический на­питок...

Мой Дьявол, долго запертый в клетке, с ревом вырвал­ся наружу. Я еще не допил своего состава, как уже ощутил неудержимое и яростное желание творить зло...»

Снова доктор Джекил говорит, что начал терять над со­бой контроль. Он пишет:

«В любой час дня и ночи по моему телу могла пробе­жать роковая дрожь, а стоило мне уснуть или хотя бы за­дремать в кресле, как я просыпался Хайдом... Хайд словно обретал мощь по мере того, как угасал Джекил».³

Силы души уменьшились, ибо она отдала свой Свет поддельному образу.

 

Вызов стражу

 

Мы понимаем, что все чистое, истинное и прекрасное может быть разрушено стражем порога. Мы также по­нимаем, что душа уязвима: не обладая защитой, не имея духовного пути, она не способна защитить себя от этого монстра. В ряде случаев, когда мы живем рядом с душев­нобольными или с теми, кто страдает от алкогольной или
наркотической зависимости, мы видим, что именно «на­питок» вызывает к жизни эту темную и буйную сторону. Многие люди жестоко пострадали, будучи неспособными осознать, что эта неистовая внутренняя природа может взять верх, когда человек выворачивается наизнанку, по­скольку данный индивидуум не сделал выбор воплотить Христа, а следовательно из-за наркотической зависимости или нечистых духов извне утратил контроль над собой, та­ким образом спуская с цепи стража.

Страж выходит на свободу в обществе через склонных к насилию людей: террористов, насильников, убийц. Выше­приведенный отрывок является примером того, как человек, который не сопротивлялся темной стороне своей натуры, позволил ей разрастись, подобно запущенному саду, где сорняки заполонили собой все, и поблизости не оказалось секиры Иоанна Крестителя, чтобы срубить зло под корень.

Причина, по которой нам нужен учитель, покровитель­ствующий нашему ученичеству на стезе, заключается в том, что, когда мы принимаем Владыку Иисуса Христа как нашего Господа, нам необходимо подтвердить свое сы­новство, свое ученичество, отвергнув стража. И в тот са­мый момент, когда мы принимаем решение бросить вызов стражу, нам нужна помощь Иисуса. И он знает об этом. Он приходит к нам на помощь. Он посылает своих ангелов. Дав обещание быть верной силам Света, единому Духу Великого Белого Братства, душа может бесстрашно сто­ять перед этим чудищем внутри и вовне, потому что знает: она стоит не одна, а как часть всей Общины Святого Духа, часть Великого Белого Братства, которая, поскольку душа дала обет сразить стража, всегда пошлет ей на помощь Бо­жьих ангелов, чтобы нанести поражение падшему «я».

Пока мы не скажем: «Да, Господи, я пойду по пути ученичества. Я буду хранить пламя Божьей жизни в моем
храме, ибо знаю, что в конечном итоге она поглотит силу антижизни», пока мы не будем твердо идти по Пути, взяв на себя определенные обязательства, не может быть и со­ответствующих обязательств со стороны воинств Господ­них защищать нас от созданного нами же самими врага.

Вот почему мы даем обеты; обет привлекает силу Бога. И мы верны своим обетам. Но если мы оставляем за собой право каждый день решать по свободной воле: «Быть мне мистером Хайдом или доктором Джекилом?»; если мы ре­шаем, что в один день можем быть одним «я», а в другой -другим и заявляем: «Со мной все в порядке. Мне ничто не повредит. Я контролирую ситуацию. Я могу потакать той или иной своей слабости без каких-либо для себя послед­ствий»; если мы сами себе голова – то, когда мы попадаем в руки падшего, нам не найти заступника перед Отцом.

Итак, чтобы не попасть в такое положение, многие из нас возвращаются к посредственности человеческого со­знания. Мы не идем до конца ни к Свету, ни к Тьме. Мы -законопослушные граждане. Мы – хорошие люди. Мы де­лаем то же, что и другие. Мы сидим перед телевизором. Мы «убиваем» время. Мы ищем развлечений. И мы ведем толстый гроссбух добрых дел, держа его всегда под рукой, чтобы в годину бед он был нашим прибежищем.

Но постепенно тот страж, которому мы не бросили вы­зов и существование которого мы решили не признавать, предъявляет права на нас. Он говорит: «Ты оставил меня на цепи в подвале, как зверя. Но я не буду прикован веч­но». Поэтому в конечном итоге он проявится в теле как старость, болезнь, смерть или несчастный случай. Несчаст­ные случаи не происходят сами собой. Они случаются, когда страж впадает в ярость, мы же не можем совладать с ним и потому подвергаемся воздействию этой ярости в виде событий извне.

«Звездные войны»

 

Еще одна встреча со стражем порога изображена в аме­риканской классической киноэпопее «Звездные войны». Главный герой фильма Люк Скайуокер борется со злой Империей, отстаивая свободу. Его заклятый враг – Дарт Вейдер – второе лицо после злого императора. Дарт Вей­дер высок ростом, массивен, облачен в черное, его голо­ву – чакры – неизменно покрывает черный шлем.

Цель Люка состоит в том, чтобы стать рыцарем-джедаем, для чего ему нужно в определенной степени овладеть «Силой». Он получает указание от Обивана Ке­нобе (его учителя из высших царств) отправиться в звезд­ную систему Дегоба, где он встретит Йоду – единственно­го оставшегося в живых учителя рыцарей-джедаев. Йода обучает Люка и предупреждает его об опасностях Темной стороны Силы.

Из этих фильмов можно извлечь очень интересные уро­ки: мы видим, как индивидуум, принявший твердое реше­ние быть Христом в обличье рыцаря и защитника свободы, становится воплощением Христа, и, став на этот путь, об­ладает силой обратить своего отца (Энакина Скайуокера, который перешел на Темную сторону и таким образом стал Дартом Вейдером) на стезю Света. Благодаря сыну, отец смог увидеть, что был рабом стража – правителя по­рочной Империи.

Однако концовка фильма несколько упрощена. Дело в том, что прозрение в момент смерти, показанное в фильме, должно было бы дать индивидууму возможность перево­плотиться и начать путь низложения не-я. Не-я не уничто­жается в момент прозрения и осознания происходящего. Момент осознания – это момент обращения. Следователь­но, нам следует видеть отца не внезапно становящимся
благородным и исполненным света (как показано в филь­ме), а получающим возможность перевоплотиться и нести ответственность за все зло, которое посеял. При этом, бла­годаря тому что он дает обещание служить Светлой сто­роне, он получит помощь от Великого Белого Братства и сможет пройти по всему пути своих порочных посевов до самого начала, преодолеть каждое преступление стража и в определенный момент уничтожить его.

По моему мнению, слишком упрощенная развязка ос­тавляет наше поколение с мыслью, что так или иначе зло неразрывно связано со святым переживанием [становления Христом], что страж священен и что просто осознание не­реальности зла заставит его исчезнуть. Мы видим в сцене последнего противостояния Люка и Дарта Вейдера, как Люк говорит: «Я не буду сражаться». Но когда обстоятель­ства толкают его защищать самое дорогое, Люк вступает в борьбу. Нам нужно понять: нашу планету жаждут запо­лучить те, кто заключил, что они могут пережить ядерную войну и что они заплатят эту цену за то, чтобы уничтожить нас.

Если мы живем в мире пацифистов, которые говорят: «Я не буду сражаться», нам нужно найти в них что-то, что они любят настолько сильно, что будут готовы бороться за это. Будут ли они бороться за свои души? Вступят ли они в бой с планетарным стражем международного капиталистическо-коммунистического заговора во имя любви к своим душам и душам других людей? Если они не любят свои души, мо­жет их сердца тронет дело свободы? Любят ли они Сен-Жермена или Иисуса Христа? В жизни каждого человека должно быть что-то настолько великое, чтобы сами свобо­да и жизнь оказались достойными защиты.

Итак, мы живем в мире, где человеческая жизнь не ценится должным образом. Мы видим, что люди скорее
готовы умереть, чем защищать жизнь, скорее готовы пре­рвать жизнь, чем встать на ее защиту.

 

Возможность и суд

 

О тех, кто встает на левосторонний путь, не раскаива­ется в своих злодеяниях и продолжает воплощать зло до последнего дня, написано в «Откровении» Иоанна Богос­лова. В 20 главе «Откровения» мы читаем:

«И увидел я великий белый престол и Сидящего на нем, от лица Которого бежало небо и земля, и не нашлось им места. И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскры­та, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими».

Здесь «дела» означают карму – сообразно со своей кар­мой.

«Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим. И смерть и ад повержены в озеро огненное. Это смерть вторая».

Это означает, что те, кто полностью воплотил сознание Смерти и Ада, будут низвергнуты в озеро огненное; в кон­це концов, то же произойдет со всем планом Смерти и Ада; они и их дела растворятся всепоглощающим огнем.

«И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное».

Незаписанные в Книге Жизни – люди без трехлепест­кового пламени. Они суть монстры Франкенштейна, без­божные творения, механистические люди. Они – не-я в самом своем деструктивном виде.

«Побеждающий [стража порога, обманного духа] на­следует все [всего Бога, всего Христа, все Небеса, все
Каузальное Тело], и буду ему Богом, и он будет Мне сыном».⁴

Когда страж побежден, больше нет преград тому, чтобы Бог во всей полноте пребывал в вас, а вы – во всей полноте пребывали в Боге. Таково значение вознесения. Огонь Я ЕСМЬ Присутствия становится нашим естественным ме­стом обитания.

«Боязливых же и неверных, и скверных и убийц, и любо­деев и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою. Это смерть вторая».⁵

Вторая смерть – это растворение души священным ог­нем – души, которая полностью отождествилась с Темной стороной и так и не раскаялась за миллионы лет. Следо­вательно, в ней нет Бога. А раз нет Бога, то нет ничего, что поддерживало бы дальнейшее существование. Таково милосердие Закона.

Победа в Звездных войнах состоит в том, что рукой рыцаря-джедая, Христо-существа, Свет уничтожает Тьму. Тьма не больше, чем Свет, потому что Тьма есть искажен­ный Свет. На самом деле мы – рыцари – являемся теми, кто отдал свой Свет, чтобы Дарт Вейдер или злые «императо­ры» могли создавать Тьму и свои легионы Тьмы. Таким образом, поднять меч Света вместе с Архангелом Михаи­лом и его воинствами означает забрать Свет у не-я, то есть у той силы анти-Света, которой мы когда-то отдали его. Мы должны сделать это, ибо именно мы были инструмен­том ее творения, а следовательно, ее творцом.

Апостол Иоанн написал завершение этой мистерии. Он сказал:

«Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего. И мир проходит, и похоть его, а исполняющий
волю Божию пребывает вовек. Дети! последнее время. И как вы слышали, что придет антихрист, и теперь появи­лось много антихристов, то мы и познаём из того, что по­следнее время».⁶

Выражение «последнее время» означает, что мы подош­ли к жатве; путь нашей души и ее Христобытия полностью созрел и лежит перед нами. Путь стража тоже подошел к своему окончательному завершению. Внутренне мы зна­ем, что настало время, когда нас зовут вознестись к Богу.

Выглядит так, словно это последняя возможность и заключительное посвящение. И это правда; однако наша цивилизация и наша планета находятся не в преддверии конца света, а в конце эпохи – в конце длинного периода в десятки тысяч лет, в течение которого мы шли к этому моменту окончательного и последнего выбора.

Иисус напомнил нам о необходимости взглянуть в лицо факту, что на нашей планете существует воплощенное зло и что сила планетарного зла, равно как и наш собственный плотский ум, должна быть повергнута. Помните, когда мы говорим «воплощенное зло», мы имеем в виду тех ин­дивидуумов, которые, обладая свободной волей, избрали воплощать зло, а не Свет, то есть монстра человеческого творения, стража порога, а не свое Святое Я Христа. Иисус сказал:

«Смотря на планетарное зло, смотря в лицо Наблюда­телей (падших ангелов) и змеев, которые ежедневно дефи­лируют перед вами на экранах телевизоров, вам воистину необходимо подняться на уровень зрелого сына Бога, ко­торый скажет: «В сердце своем я знаю, что должен сде­лать, чтобы освободить планету от Нечестивого. Я знаю, что должен одержать победу там, где стою, и сделать это без задержек и проволочек! Я знаю, что должен побе­дить в Боге! И я знаю, что Он ожидает моего прихода, что Он может
изречь через меня слово Суда, которое положит конец – окончательно и бесповоротно – доктринам нече­стивых».

Возлюбленные сердца, если вы хотите познать Исти­ну, вот мои слова: зло по-прежнему шагает по миру, по­этому добрые люди, желающие следовать за мной, будут располагать постоянным и неизбежным напоминанием о том, что они еще не сразили свой плотский ум! Они до­вольствуются тем, что остаются на полпути, кормят зве­ря и таким образом приручают его, вместо того чтобы лишить подпитки и уничтожить! Многие сделали выбор кормить зверя, удовлетворять его земными благами и от­давать энергии своих чакр через различные пристрастия. Однако, возлюбленные, не следует избирать путь плоти. Знайте, что ваша победа – это победа индивидуальная и планетарная и что планетарный страж порога уменьшает­ся, когда вы преодолеваете энергетическую завесу внутри себя. В конечном итоге, каждому, кто желает вознесения, предстоит сразить живущего внутри него врага и мировое сознание греха».

ВСТРЕЧА СО СТРАЖЕМ

 

Нижеследующее описание встречи стража порога и души взято из книги Уилла Гарвера «Брат Третьей степени», увидевшей свет в 1894 году. В этом став­шем классикой эзотерической литературы произведе­нии автор живо изображает стража и душу, которая в преддверии перехода к более высоким посвящениям должна в последний раз встретиться с нереальным «я» и бросить его остатки в священный огонь.

 

Будто одержимый сумасшедшей идеей, несмотря на жару, я зажег огонь в камине и сел перед ним, уста­вившись на красные языки пламени. Вдруг они стали разрастаться и тянуться ко мне. И тут я вошел в транс, утратив способность двигаться. В тот же миг ужасное создание, которое я уже видел, когда жил в доме Дю­рана, возникло в пламени передо мной. На этот раз от­вратительный монстр не отталкивал, а привлекал. Я наклонился вперед и тут ясно понял, что его злобные, порочные черты – мои черты, он – это я сам. С усмешкой вперив в меня взгляд, он стал приближаться, а я словно остолбенел, не имел сил оттолкнуть ужасное создание, которое теперь – о Боже! – приняло очертания живого скелета. Обтянутый сухой сморщенной плотью, отли­вавшей красновато-зеленым сальным блеском, скелет протянул руки, чтобы обнять меня. Я уже ощутил их
прикосновение на шее и плечах, уже почувствовал его тошнотворное ядовитое дыхание. Но когда костлявые пальцы обхватили мою шею, словно пытаясь задушить, слабый луч света промелькнул в моем сознании, и я прошептал единственное слово: «Иола».

Ужасный демонический крик раздался в моих ушах. Это был стон отчаяния. Скелет начал исчезать в язы­ках пламени. Он яростно сопротивлялся и тянулся ко мне, его дикий сатанинский взгляд неотрывно следил за мной из запавших глазниц. Однако теперь рядом со мной стояла белая фигура и, протянув руку, толкнула монстра в огонь. Издав последний вопль, он рухнул в пламя и в тот же миг был поглощен им. И со мной про­изошла мгновенная перемена. Душа наполнилась све­том, и, подняв глаза, я увидел лучистую форму своей возлюбленной сестры.

– Спасибо, Иола, спасительница моя! – выдохнул я, испытывая невероятное облегчение.

– Только тот, кто живет в тебе самом, – твой вну­тренний Христос, Кришна, Бог или Владыка мог спа­сти тебя, – передалась мне мысль Иолы. – Сейчас ты избавился от последних остатков своей демонической натуры, создававшейся в течение многих жизней. Те­перь ты совершенно чист. Все люди должны встретить и сразить своего демона перед уходом в другой мир, ибо этот демон ждет их у порога, не давая переступить через него. Призвав меня, ты обратился к Богу, ибо я есть не что иное, как Его символ в твоей душе.

ГЛАВА ПЯТАЯ

 

Утерянные учения Иисуса

О враге внутри

 

Элизабет Клэр Профет

 

Павел говорил о внутреннем враге в Послании к Римля­нам. Он рассказал о личной встрече своей души с Христом живым и с Врагом. Он не стыдился рассказать о борьбе Света и Тьмы в себе.

«Ибо мы знаем, что закон духовен, а я плотян, продан греху. Ибо не понимаю, что делаю: потому что не то де­лаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю. Если же делаю то, чего не хочу, то соглашаюсь с законом, что он добр, а потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех.

Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю.

Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех. Итак я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое.

Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, проти­воборствующий закону ума моего и делающий меня плен­ником закона греховного, находящегося в членах моих.

Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смер­ти?

Благодарю Бога моего Иисусом Христом, Господом на­шим. Итак тот же самый я умом моим служу закону Бо­жию, а плотию закону греха».¹

Мы видим врага снаружи. Но победить этого врага невозможно без победы над врагом внутри. Поэтому мы должны быть послушны повелению: «Познай себя и по­знай своего врага».

Это всегда было сложной дилеммой для того, кто желал стать учеником Иисуса Христа. Разрешение этой пробле­мы никогда не было более важным, чем сегодня, когда для спасения планеты от нас требуется облачиться в мантию своего Христобытия. Павел писал: «...отложить прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольсти­тельных похотях, а обновиться духом ума вашего и об­лечься в нового человека, созданного по Богу, в правед­ности и святости истины». «[Ибо] помышления плотские суть смерть, а помышления духовные – жизнь и мир».²

Иисус призвал нас вступить с ним в новые, глубоко личные отношения учитель-ученик. Он сказал:

«Ученичество в этом веке – это зов Космического Хри­ста... Я прошу вас стать воплощением всего, что Я ЕСМЬ, и принять меня, дабы вы могли отныне быть со мной в самых близких отношениях. Я зову вас с одной целью -чтобы вы постепенно наполнились Светом. Я приглашаю вас примкнуть к моей пастве, но не в широком смысле, а в конкретном смысле знания о том, что учение, образ жизни, Дух Воскресения не сохранятся на Земле, если десять ты­сяч жизнепотоков в сей час моего прихода действительно не примут решение стать мною во всей полноте...

Я прихожу, и я готов возложить на вас венец жизни веч­ной, когда вы победите низшую природу и из любви – из чи­стейшей любви – наполнитесь Словом, Святым Духом, во­дой Жизни и Кровью, которая суть мое Существо, мое Я».³

И мы отвечаем Иисусу: «Да, Господи, войди в мой храм и пребывай со мной вовеки». В Миннеаполисе 1 ноября, в День всех святых, Иисус сказал:

«Благословенные сердца, час настал, и нынешний день, 1 ноября 1987 года, – его знамение. Запомните хорошень­ко эту дату, так как она указана в Книге Жизни... Я при­шел, чтобы донести до вас слово Отца, вот оно: «Настало время понять, возлюбленные, что для исполнения Закона, его требований от вас понадобится никак не меньше, чем стать Христом... В этот день должен всерьез начаться путь вашего Христобытия. Не откладывайте на завтра – сегодня проявите моего Христа, ваше Христо-существо».

Считая этот день, если позволите, первым днем вашего становления убежденным учеником моего пламени и серд­ца, я привлекаю вас, если вы того хотите. Я принимаю вас, коли вы действительно желаете быть принятыми. Я, Ии­сус, с одобрения Отца объявляю этот день официальным началом стези светоносцев мира, сознающих, что моя ман­тия и мой моментум содержат дар, который может быть передан – заслужен и завоеван... Я ЕСМЬ ваш Иисус. И теперь я говорю вам: «Станьте моим Христом!»⁴

Если мы хотим отозваться на призыв нашего Господа и укрепиться в решении быть его учениками, нам нужно отве­тить на тот же вопрос, который задавал Павел: кто избавит меня от сего тела смерти – этого борения в моих членах?

Пытаясь найти утерянные учения Иисуса по этому во­просу, встающему перед нами в полный рост не только по­тому, что мы хотим быть учениками Иисуса, но и посколь­ку желаем объединиться с ним в воскресении, в жизни вечной, нам нужно снова обратиться к христианским гно­стикам первых столетий. Они оставили нам в наследство учение, которое проливает свет на данный предмет одно­временно и с мистической, и с практической стороны.

Гностическая традиция

 

Гностицизм – это течение, которое существовало в раннем христианстве. Его расцвет пришелся на второе столетие нашей эры – период, когда вероучение и орга­низационная структура Церкви (в том виде, в каком мы знаем их сейчас) еще не устоялись. Гностические писа­ния пролили свет на отдельные дискуссии, возникавшие в годы формирования христианства, – дискуссии, кото­рые разгорались вокруг важных вопросов: чему Иисус учил, а чему – нет, какой он хотел видеть свою церковь, а какой – нет.

Гностическое движение на самом деле состояло из различных сект, каждая из которых придерживалась соб­ственных верований и образа жизни – начиная от строгого аскетизма и заканчивая вольным, свободным мировоззре­нием. Как отметил известный исследователь гностицизма Ганс Йонас, «само движение превзошло этнические и кон­фессиональные ограничения».⁵

Однако всех их в большей или меньшей степени объ­единяло одно: они не принимали новоиспеченные цер­ковные воззрения, доктрины и иерархическую структу­ру. Гностики не соглашались с ранними отцами церкви и священнослужителями, которые отдали всю власть учить и проповедовать в руки духовенства. Они не принимали жесткие критерии церкви, определявшие, что должно на­зываться «Писанием», а что – нет.

Гностики считали, что сами являются хранителями тай­ного учения, полученного от некоторых учеников Иисуса. По их словам, Иисус передал эти учения внутреннему кру­гу посвященных в ходе палестинского служения, в период между его воскресением и вознесением или после его воз­несения, как новое откровение.

Гностики не верили, что с вознесением Иисуса дверь к слову Господа закрылась навсегда. Они не верили, что по случаю его «восхождения» Писание приняло оконча­тельную форму. Они считали, что могли получить личный опыт внутреннего общения с Иисусом, что Спаситель мог передавать им индивидуально новые озарения и учения, глубоко личные, изреченные в тайной обители сердца че­рез то же самое Христо-присутствие, которое он являл.

Тексты гностиков, которые содержали эти откровения, не включены в христианский канон, дошедший до нашего времени. Большая их часть не сохранилась. Почему? По­тому что ранние отцы церкви, усмотревшие в популярном учении угрозу для ортодоксальных взглядов, осудили гно­стиков и запретили их труды.

То, что они осуждали, было свободой вероисповедова-ния и освобождающим порабощенную душу духом свобо­ды, который мы получаем от Христа. Ортодоксы отрицали свободу проводить поиск. Они отрицали свободу глубо­ких личных взаимоотношений души с Иисусом Христом, с Архангелами и со святыми на Небесах. Таким образом, ортодоксия стала отрицанием индивидуальной духовной свободы; так было в первые века после Иисуса, так про­должается и сегодня.

Запрещение трудов гностиков привело к тому, что поч­ти все их учения были уничтожены. До девятнадцатого века все, что мы знали о гностиках, приходило от их не­примиримых врагов, отцов церкви, которые писали едкие и многословные обвинения в адрес своих идеологических противников.

Так продолжалось до тех пор, пока во второй полови­не девятнадцатого столетия не был сделан перевод двух оригинальных гностических документов: Аскевианский кодекс («Пистис София») и Бруцианский кодекс; позже,
в 1945 году, последовало удивительное открытие пятиде­сяти двух гностических текстов в Наг Хаммади (Египет); как следствие, некоторые из утерянных учений стали из­вестны, и гностики наконец-то могли говорить сами за себя.

Слово гностицизм происходит от греческого гнозис, что означает знание или понимание. Гностики видели в зна­нии ключ к спасению, а в невежестве – величайшего врага. Гнозис предполагал познание человеком собственного «я» на фоне понимания Бога, Вселенной, добра и зла.

Отцы церкви жестоко критиковали гностиков за изуче­ние этих вопросов. Духовенство и сегодня равным образом осуждает гностицизм, который возрождается в виде «Нью-эйдж» – движения, стремящегося открыть Бога внутри.

Отец церкви Тертуллиан в своем труде «Об отводе воз­ражений еретиков», написанном около 196 г. н.э., выска­зывает недовольство: «Тот же предмет обсуждается... те же вопросы повторяются: откуда зло и почему? откуда че­ловек и каким образом? и... откуда Бог?»

Далее Тертуллиан добавляет: «В любознательности нам [истинным христианам] нет нужды после Иисуса Христа, а в поисках истины – после Евангелия. Раз мы верим [во что-то], то не желаем верить ничему сверх этого».⁶

Его недовольство вызывают сами поиски, которые пред­принимает душа, вопросы, позволяющие прийти к источни­ку ответа. Сам процесс задавания вопросов, если он искре­нен, глубок и обращен к Иисусу Христу, приводит Господа в наше сердце. Спаситель никогда не оставлял без ответа ни наши вопросы, ни наши нужды, когда мы просили его. То, что отрицает Тертуллиан, есть научный постулат Бытия и Истины. Это отрицание не только духовного интереса, но и научного понимания человека в его взаимоотношении с Богом.

Гностики, которых не отпугивало это осуждение, не мыслили спасения без поиска. В их глазах Иисус был по­сланником и проводником, которого направили из высших сфер показать совершенный пример и обучить таинствам, что приведут ученика к постижению гнозиса. Они вери­ли, что каждый индивидуум сам отвечает за свое спасение. Апостол Павел тоже говорит об этом (его высказывание содержится в Библии): «...со страхом и трепетом совер­шайте свое спасение»,⁷ что означает пребывать в благо­говейном страхе перед величием Бога, как, впрочем, и в страхе перед нереальным «я».