Свящ[енник] Павел Гречишкин
Настоятель Русск[ого] Правосл[авно] - Вселенск[ого]
(Католического]) Прих[ода] в Париже.
39, Rue Francois-Gerard, 39 Paris (XVI)
Париж, 29 февраля 1956
Его Высокопреподобию,
Отцу Протоиерею Георгию Рошко,
Париж
Ваше Высокопреподобие, Многоуважаемый и Дорогой во Христе Отец Протоиерей,
Ваш „Опросный Лист", приложенный к письму священникам, занимающимся русскими от 30 января с.г., с копией обращения Священной Конгрегации по Делам Восточной Церкви, поручившей Вам представить полную картину положения и перспектив русско-католической работы, за рубежом России, «для составления плана будущей работы», нуждается прежде формального, сухого и статистического ответа по существу заключенных в нем 12-ти разделений с 69-тью пунктами, в существенной и очень важной предпосылке. Без нее одна сухая статистика была бы мертвой буквой, бесцветной и малосодержательной...
С момента, когда я, Провидением Божиим, осознал себя католиком, когда я понял тождественность моего православия с католичеством, прошло свыше 30 лет. Из них 25 лет я сознательно работаю для дела христианского единения.
За этот период моей активности я еще более укрепился в своем католическом сознании и благодарю Провидение, давшее мне счастье принадлежать к Католической Церкви и указавшее мне прямой и правильный путь к Вечному спасению.
За этот же, довольно продолжительный, в сравнении с земной жизнью человека, период времени я пришел к убеждению, что и Россию, и русского человека можно без особых трудностей приобщить к нашему делу, если найти правильный подход к его душе, если поймать правильную среднюю линию поведения и создать известную настроенность нашей апостольской миссии.
Как раз этого не наблюдается в нашей работе. Азартное стремление некоторых кругов латинского Запада, как можно скорее и какими угодно средствами и способами приобщить Россию и русских к делу христианского единения, включить их как можно скорее в орбиту своих планов, - очень неясных и двусмысленных - оказывает, как раз, противоположное действие на русские души и отдаляет возможность всякого сотрудничества православных с католиками в области их сближения.
Способы, и методы, рекомендуемые для апостольской миссии среди русских,
дышат наивностью, ложным самомнением и полным незнанием русской души и обстановки. В их основе лежит пренебрежение не только законной русской иерархией, но и русским гением, создавшим на протяжении столетий своей самобытности неисчерпаемую сокровищницу духовных ценностей: своеобразное богатство культуры, духа, благочестия, обряда, которые пережили смутное время польского владычества, татарского ига и коммунистического произвола.
Таким же произволом, если хотите, хотя и другого характера, такими же стремлениями овладеть душой русского человека и подчинить ее известному „игу" латинян отдает от нашей работы, проводимой без руля и без ветрила, всякими официозными и безответственными средствами и способами, что называется, за свой страх и риск... Если стать на официальную точку зрения, если руководствоваться схоластическими принципами латинского мышления, то ни одного порядочного русского человека для нашей работы снискать невозможно.
У нас нет ясно выраженной официальной платформы, программы, идеологии, подхода к работе, не говоря уже о ее способах и методах. Мы действуем врассыпную и, поистине, официозными способами, которые в любой момент, смотря по их выгодности или невыгодности, по их пригодности или непригодности, могут попасть на индекс или быть оправданными постфактум.
В этом отсутствии идеологии и напрямных[311] работы всё зло. Нашу работу нельзя, невозможно учитывать цифрами. В смысле практических данных ее температура стоит ниже нуля. "От нашей исходной точки работы мы движемся не вперед, а назад. У нас нет не только никакого успеха или прогресса, а есть явный регресс, если не провал. Работу нашу нужно и должно измерять широтой и глубиной моральных ценностей. Не души необходимо подсчитывать, а, именно, ее моральные ценности - те цели и ту идеологию, ту платформу, на которую она может опираться. Подсчет душ и самая погоня за ними - это узкое стремление иметь непосредственный успех в работе, - это чисто человеческое нетерпеливое желание видеть результаты, плоды своих дел, по-русски: иметь синицу в руках, лучше, чем журавля в небе...
Материализация неуловимых ценностей является громадной ошибкой нашего времени, на которой опеклись уже многие. Вспомните хотя бы массы людей принятых в католичество блаженной памяти о. Филиппом де Режисом, которые вскоре, почти сразу после прибытия в Аргентину, по его же собственным словам, рассыпались по разным православным юрисдикциям, оставив после себя неписаную страницу кривотолков и соблазна...
Вместо подсчитывания душ необходимо подсчитывать настроения в массах, создавать благожелательность к нашей работе и не только среди православных, но и, главным образом, среди католиков, особенно среди латинян, материализирующих, в своей вопиющей узости, какие угодно ценности, привыкших переводить на цифры и уточнять категориями сухого мышления не только души, но и каноны, и догматы, до Божественной Сущности включительно и боящихся всяких широт, далей, глубин и всякой «флюидности».
Такая узость чужда Востоку и особенно русским людям, - настоящим космополитам и вселенникам - и совершенно неприемлема для нашей работы.
Не спешите подсчитывать, погодите – «цыплят по осени считают»! Не спешкой и подсчетом мы подойдем к русским душам, а известной положительностью, расчетливостью, строгостью к себе, подсчетом своих грехов - вольных и невольных -, критикой... Тише едешь - дальше будешь». В поспешности мы пролетаем этапы, не замечая верст, окружающей обстановки, моральной подкладки... Всё это остается позади нас, вне нас...
Говорить о «католиках» или «православных» в нашей работе очень трудно. Такая бюрократическая сухость не разрешит всей сложности, всей многогранности, перспектив и особенностей нашей работы - неуловимой и неизмеримой цифрами. У меня имеются в Париже, как иимелись в свое время в Вене сотни душ «официозных» католиков, очень интересных людей, которых я годами изучал по одиночке и в массе. Как за температурой на термометре я следил за их настроениями, за всеми проявлениями и тонкой вибрацией их душ на все наши католические «уловки» и «хитрости», ибо, правда, если мы были эластичны в чем-либо, то всегда только в свою пользу, в свой карман и всегда в узких рамках католического или, вернее, латинского бюрократизма. Ни один католический миссионер из латинян или вышедший из латинской ковки, не говоря уже о наших духовных властях, не в состоянии был подняться выше этих рамок. Мы не доросли до неизмеримых широт и далей, которыми должна была бы по своей сущности обладать Вселенская Церковь - Вселенская не только в географическом, но и в переносном моральном значении этого слова. И, вот, эти сотни людей, которых я назвал «официозными» католиками, составляли самый ценный элемент в моей работе, являлись, что называется, ее квинтэссенцией (смотря, конечно, по тому, как и кто к этой работе подходит). Этих людей ни в какую графу втиснуть нельзя, как и вообще их невозможно и преступно учитывать одной статистикой... Они отрешились от предвзятостей и предрассудков по отношению к Католической Церкви и Апостольскому Престолу и составляют базу моей работы, не будучи формально католиками и в то же время отказавшись от так называемого «неоправославия». Они вроде как бы висят в воздухе. Некоторые из них числятся формально в тех или иных православных юрисдикциях и. именно, это обстоятельство я считаю особенно ценным и благоприятным для нас и для нашей работы, ибо в нем, как раз, порука, залог и вся надежда на постепенное проникновение, в историческом аспекте и в широких масштабах, католических идей в самую толщу православного общественного сознания.
Католик, в общепринятом понятии, - это ясно выраженная единица, порвавшая все нити с прошлым и сжегшая за собой все мосты. Она имеет значение скорее показательное, как «реальный» факт, «успех» нашего дела в данный момент (для тех, кто за такими показательными успехами гоняется и не думает о перспективах нашей работы в ближайшем или отдаленном будущем). В смысле сближения русских с Католической Церковью эта единица теряет для нас свое значение и часто служит помехой в объединительной работе.
Не поймите меня превратно. Есть и у меня случаи формального перехода в католичество. Есть люди, вынуждающие меня отступать от общего правила не заниматься прозелитизмом и работать, главным образом, для подготовки объединительной почвы в целом и в широких масштабах.
Необходимо дать нашему молодому и хрупкому делу возможность сформироваться, прежде учета душ. Нам нужен известный период «хаоса», отступления от узких латинских правил и распорядков. Наше движение должно быть стихийным и спонтанным. Широкими методами и способами необходимо оперировать. Не удочкой ловить рыбу прибавляя рыбку по рыбке в рядом стоящую баночку и даже не сетями, а способами самых широких масштабов. Причем не хитростью, не уловками и отнюдь не в латинские сети. (Об этом несколькими строками ниже).
-«Сколько в вашем приходе католиков, сколько православных, сколько обращений было в этом году, сколько в прошлом?» (Это для сравнительного «успеха», конечно).
О, Господи, - да такими подсчетами можно только убить дух нашей работы. А дух то этот, как раз и составляет ее актив - его подымать нужно, не убивать.
Однако, во всех наших стремлениях приобщить русских православных людей к делу христианского единения вокруг Апостольского Престола и Римского Первосвященника, снискать их симпатии к нашей работе - для этого нам нужна помощь и настоящее понимание дела со стороны наших собственных духовных властей. Без нее мы лишены авторитета и доверия. Как бы скрипка хорошо не играла, она не может дать концерт одна. Нужна спетость и нужна власть. Необходимо послушание с одной стороны, оценка нашей работы, и деятельности с другой. К сожалению, как раз в этом отношении у нас имеется ничем не заполненная пустота, оставляющая желать много лучшего...Разрешите мне вылить Вам мою наболевшую душу.
***
Один из Ваших пунктов затрагивает вопрос об отношении к нам со стороны местных духовных властей, или же, в более широком масштабе со стороны духовных властей вообще. С горечью приходится ответить - самое пренебрежительное! Пренебрежительное во всех отношениях и не только в серьезных вещах, но и в самых разнообразных мелочах. За 25 лет своей интенсивной работы в лоне Католической Церкви я лично пересыщен этой пренебрежительностью.
Мне приходится, например, уже в продолжении нескольких лет воевать (напрасно и безрезультатно, конечно,) за то, «чтобы меня именовали присущим мне саном очень высоким, как Вам известно, для нашего русского духовенства."
-«Рéге, Sacerdote или Sacedos, Reverendo Signore"[312]...
Что это - непонимание? Нет, - именно, пренебрежение. Попробуйте этим именем назвать латинского каноника, монсеньера или прелата... Он будет возмущен, шокирован, в лучшем случае, примет вас за безумца, свалившегося с луны.
Восточному священнику, облеченному каким бы то ни было саном, даже митрой (в понятии латинян восточным «Beret-basque[313]») всё no-плечу, всё подстать. С ним можно не церемониться.
Латинская иерархия и латинский клир очень щепетильны в этом отношении и между собой и для себя блюдут свои права и прерогативы самым ревнивым образом. Почему тогда мы, восточные, должны смотреть на так называемые «мелочи» сквозь пальцы? Почему латинский каноник, стоящий далеко ниже меня по сану и положению, может, как это довольно часто случается в Париже, обращаться ко мне за „Рéге" и в то же время перечислять в „entete" своего письма все присущие ему латинские титулы, саны и отличия, подписываясь полным «каноник такой-то»? Почему он может меня морально в некотором роде хлопать по плечу, - снисходительно и покровительственно - а я должен быть в положении какого-то „minderwertige[314]"?!.
Всё это мелочи, конечно, на самом деле и тот, кто знает мою простоту и невзыскательность в этом смысле, может удивиться, что я подымаю вопрос чести, будучи для себя лично чуждым всякого тщеславия. Но дело в том, что с «мелочей» обычно начинается, а кончается постепенным уничтожением восточной самобытности. Сначала пренебрежение восточными санами, потом их носителями, затем замена их полноценными латинскими титулами каноника, монсеньера или прелата, как это случилось в злосчастной Галиции, а в довершение всего латинский кодекс, засорение обряда чуждыми латинскими элементами и включение в виде сателлита в латинский патриархат (это вернее и прочнее).
Отстаивание наших прав в этом смысле ничего общего не имеет с дисциплиной, ни с гордостью, ни с тщеславием. В предвидении нашей работы в России мы должны выяснить, с какими намерениями и в какой роли мы выступим на арену объединительных начинаний и не будем ли мы способствовать закабалению православной русской самобытности в угоду чуждому для нас латинству... Всякое пренебрежение к каждому из нас чревато последствиями для общего католического дела.
Когда я был как то, несколько лет тому назад, приглашен для различных сослужений в Лизье[315], в которых участвовали и латиняне, мне было приготовлено место далеко за латинскими канониками. Точно также на принятии и обеде, состоявшемся после торжеств, я сидел за последним столом, вместе «с остальной братией»... Я нисколько не потерял от этого аппетит, но мои прихожане, присутствовавшие на торжествах у гроба любимой св. Терезы, были до глубины души возмущены этим и мне стоило не малых усилий для того чтобы успокоить их... Знаменательно, что арабы, имевшие латинские титулы и отличия, были усажены на почетных местах...Это - лишнее доказательство ничем не прикрытого пренебрежения к восточным санам и отличиям. Такое отношение к нам, русским, поддерживается и поощряется с высот Священной Конгрегации по Делам Восточной Церкви, которая и сама не стесняется пренебрегать нами.
Теперь для меня лично вопрос санов и отличий, дающихся нам в насмешку или для пренебрежения, больше не существует. Во избежание всякой двусмысленности и недоразумений, я отослал грамоту награждения меня всякими символическими санами обратно той инстанции, от которой я их получил. Если я еще и одеваю митру, то только для того, чтобы не давать повода к еще большему скандалу и соблазну. Для моих духовных властей и для официального окружения я являюсь отныне простым священником «sacerdos».
Пренебрежение к нам русским священникам сказывается и в других отраслях работы. В Париже тратятся немалые деньги для оказания помощи русским неимущим. Этим вспомоществованием пользуются всякие проходимцы, авантюристы, опустившиеся, бродяги и т.д.,- какие-то случайные люди, не имеющие к нам и к нашей работе никакого значения и никакого отношения. Деньги, что называется, разбрасываются впустую. К доброму и блаженной памяти еп[ископу] Боссару приходили французские нищие, пользуя его доброту и доверие, его расположение к русским и в качестве «русских князей», «принцев» и прочей русской «знати» вытягивали от него вспомоществование... Не мало так называемых «русских князей», которым до сих пор наивно верят, вводят и до сих пор в заблуждение духовные власти... Никто из людей порядочных и честных, поистине нуждающихся, включенных в нашу русско-католическую работу или симпатизирующих ей, этой помощью не пользуется.
Остается совершенно непонятным, почему этих сумм вспомоществования не передать в руки настоятеля русско-католического прихода, который лучше всех других знает нужды и положение своих соотечественников, прекрасно мог бы оградить от грабежа всевозможных „князей" по настоящему нуждающихся и который также не делает никакого различия между нуждающимися католиками и православными... В его приходской деятельности охвачено 80% православных, составляющих таким образом подавляющее большинство.???
Вместо этого заведование суммами поручено какой-то монахине, без роду и племени, не то немке, не то польке, не могущей приткнуться ни к какой монашеской общине, явно юродивой, лепечущей по-русски несколько слов (здрасьте, досвиданя, карашо, плока, борчш, пирочки и закуски...). Бедная монахиня бегает по Парижу в поисках „кому бы помочь, роняя мое достоинство среди наших верующих, а наши прихожане и все друзья русско-католического дела остаются за бортом этой помощи.
Нелогично, несуразно? Нет, - это пренебрежение русским священником, которого считают недостойным чести быть во главе какого бы то ни было дела. Мы существуем для черной работы... Плодами же ее пользуются все кроме нас.
В моем случае никак нельзя говорить о неспособности, ибо я доказываю ее на деле во всех отраслях работы. Нельзя говорить и о недоверии, основанном будто бы на прошлой практике с русскими священниками... За 25 лет работы в Католической Церкви можно было бы при желании легко убедиться в моей честности и порядочности. А что в прошлом непредусмотрительно принимали конвертитов, оказавшихся нечестными людьми, то в этом никто невиновен кроме самих принимавших, гонявшихся за душами. Спрашивается, - какой стаж и какая практика нужны священнику русского происхождения, для того чтобы пользоваться доверием и оценкой его деятельности, если для этого считаются недостаточными 25 лет самой честной и порядочной работы. А вот и еще один случай пренебрежения. Ко мне недавно назначили помощником симпатичного о. Дюпира, которого я очень ценю и уважаю, но назначили, не спросив меня, будто меня это совершенно не касается. Мне ничего другого не оставалось сделать, как отказаться от этого назначения, навязанного мне сверху.
Кстати, пишущий эти строки имел уже случай убедиться в так называемой «помощи» со стороны священников иностранного происхождения, работой которых руководит не настоятель, а оо. иезуиты. Одному из моих помощников, «помогавшему» мне во время моей болезни писал как-то видный отец[316] из Руссикума: «Очень рад был узнать, что Вы в Париже... Это будет полезно для Вас и еще больше для дела, (подчеркнуто мною). Не сомневаюсь, что Вам удастся фактами рассеять легенду о непригодности иностранцев для работы среди русских. Я всё более убежден, что мы должны твердо стоять на почве чисто католического духа, без всякого подмазывания под цвета и формы схизматического по существу шовинизма.... Не приедете ли в Рим после парижского опыта? Есть о чем поговорить...? (Я думаю!! - замечание автора).
Этот памфлет пера видного о. иезуита из Руссикума служит ясным доказательством того, на какую помощь иностранцев-священников можем мы, русские, рассчитывать?! Комментарии к этому излишни...
О таких, поистине, мелочах, как „молчание Рима" на все письма и обращения, даже на всевозможные поздравления по случаю тех или иных событий и говорить не приходится. Пренебрежение к русскому священнику вылазит во всем как шило из мешка и не чувствовать его невозможно. И если таково пренебрежительное отношение к священнику успешно, солидно, со всей душей и, что называется, не покладая рук работающего в продолжении 25-ти лет (ведь это четверть столетия!!!) д ля русско-католического дела, то на что могут надеяться и на что рассчитывать те русские священники, перехода которых в католичество мы жаждем и ищем?! И можно ли удивляться после такого к нам отношения, что «Руссикум» является фактически «Иностраникум-ом», по составу учащих и учащихся в нем? Можно ли удивляться, что русские не спешат бросаться в цепкие объятия латинян и занимают выжидательную позицию?!
Впрочем, после 25-ти лет практики, я начинаю сомневаться в том, нужны ли мы, действительно, латинянам в их экспансивной работе среди русских?! Их планы на предмет обращения русских, очевидно, настолько своеобразны, что не могут вязаться с интересами, даже нас русских католиков. Ведь, формируются же собственные кадры священников... Значит, думают обойтись без нас! Азартное стремление устранить всех священников русского происхождения от ответственных должностей и назначение на все мало-мальски ответственные посты священников иностранцев говорит само за себя...
Все эти расчеты можно отнести к болезненному воображению и болезненной наивности Запада, недооценивающего Восток и Россию и переоценивающего собственные силы и возможности. Не русские священники должны быть вкраплены в массу иностранцев, чуть ли не монополизировавших все важные отрасли работы среди русских, одержимых манией восточного благочестия и чувством ложного превосходства над русскими, а, как раз, наоборот, иностранцы, и то в виде исключения и только отдельными единицами могут быть вкраплены в нашу работу, в качестве вспомогательной, а не решающей силы.
Массовое участие иностранцев-священников в нашей работе, да еще в ответственных и руководящих ролях никак не вяжется с национальным достоинством России и русских, дышит натяжкой и насилием над душей русского православного человека, задевает самолюбие вполне культурной нации для того чтобы, управляться собственными силами и средствами и наносит удар (хотят этого или не хотят латиняне) делу восстановления Вселенской Церкви.
Иностранцу-священнику, помимо всего этого, никогда не будет дано проникнуться до конца духом русского благочестия. Он всегда будет носить на себе отпечаток наивно-бесталанного имитатора. Ему никогда не удастся также поймать и освоить своеобразную систему внутренней духовной жизни, образа мышления, бытового уклада и всего богатства эмоций, которые совершенно чужды западной душе. Всякое азартное стремление впитать в себя восточный дух и все особенности и качества русского человека будет неизбежно вносить в нашу работу утомительный и раздражающий диссонанс.
Необходимо также учитывать, что никакая Россия, от крайней левой, через всевозможные умеренные политические течения, до крайней правой и, тем более Россия православная и даже католическая, если ей суждено будет таковой стать, не согласится играть роль духовного сателлита, или быть в роли ученика, жаждущего просвещения. Не нужно себе строить иллюзий на этот счет... A propos, за 35 лет своего пастырского служения среди русских за рубежом я лично не нашел еще ни одной нации перед которой мы, русские, должны были быстать в просительную позу жаждущих какого-то просвещения.
Участие иностранцев священников в нашей работе, в той мере, в тех размерах и с теми концепциями, которые владеют умами западников-латинян, тем более в нашей пастырской деятельности (я всё это подчеркиваю во избежание недоразумений и кривотолков, ибо считаю участие в других отраслях и с другим подходок к работе, о чем ниже, вполне допустимым) - это участие я считаю злом, а монополию ордена иезуитов над русскими душами неслыханной провокацией и вызовом, бросаемым русскому православному общественному мнению.
Для православного русского сознания орден иезуитов был всегда самым отталкивающим и неприемлемым. (Я не хочу входить в суждения о правильности или несправедливости такого отношения). Орден иезуитов, на самом деле, является носителем самых противоположных качеств и особенностей, питомых русскому человеку. Нельзя было придумать большего противоречия с особенностями русского характера, его психологических и моральных данных и нельзя было нанести большего удара делу воссоединения, как поставить во главе его отцов иезуитов! Когда глава государства - монарх или президент - направляет в другую страну посланника, он считается с настроениями, требованиями, психологией, с характером данной страны, для того чтобы, чем-нибудь не задеть ее самолюбия и выбирает на пост посланника приемлемого и благожелательного человека, могущего преуспеть в своей миссии. А в нашем случае получается картина пропорционально обратная. Орден иезуитов является не только далеко не благожелательным, а всегда был в России синонимом ругательства. Не вопиющее ли противоречие целей со средствами?! И что сказал бы св. ап. Павел, рекомендовавший коринфянам тактичность, прежде всего тактичность в обращении с инакомыслящими, для того чтобы «всяко некия спасти»...?
Несмотря на жертвенность, искренность и даже неподдельную любовь к России со стороны иностранцев-священников, их массовое (подчеркиваю массовое) участие в нашей работе будет, в историческом и идеологическом аспекте, не говоря уже о принципиальности, тем первородным грехом нашего делания, который пройдется, ни за что, ни про что, искупать в будущем целым поколениям католических миссионеров.
Организованный «поход» на Россию со стороны латинского Запада дышит скорее интервенцией, чем «братской помощью». Знаменательно, что журнал, издававшийся недавно в Руссикуме (N-ый по счету и названию) был назван «В пути», или что то же «В походе»... Наивная иллюзия!
Не так давно Руссикум во главе со своими учредителями - учащими и учащимися - (в подавляющем большинстве иезуитами) праздновал 25-летие своего существования. И, вот, для того чтобы прикрыть чем-нибудь 25-летие полного провала Руссикомовской затеи (а в этом провале нет никакого сомнения) было сказано в его защиту и оправдание не мало теплых слов. «На воре шапка горит». О. Станислав Тышкевич защищал очень интересную и оригинальную тезу, по которой выходит, что Руссикум уже потому нужен и полезен, потому оправдывает свое существование (видно есть необходимость доказывать это!), что его ругает безбожная пресса и все коммунисты... Забыл или не хотел отец Станислав развить эту тему в том смысле, что Руссикум кроют не одни только коммунисты, но и все русские общественные и политические организации и в России, и за рубежом, начиная от крайних левых и кончая крайними правыми и, конечно, в первую очередь все православные юрисдикции, - другими словами положительно все, включая даже некоторых католиков и не только восточного, но и западного обряда. А то он мог бы сделать на этом основании очень оригинальное заключение, что всё Божие мироздание, включая Ватикан и Римского Первосвященника, покоится на Руссикуме и отцах иезуитах.
Провал всей затеи Руссикума, его злосчастной идеологии, его планов порабощения России и русских путем аннексии, прозелитизма, путем развала Православной Церкви и т.д. очевиден. 25-тилетний юбилей этого провала должен был бы склонить отцов иезуитов к уходу с арены объединительных начинаний в Европе и со всеми своими планами, методами и способами работы, со всем своим дилетантизмом перекочевать в Африку к неграм, которых они, по злой иронии, перепутали с Россией и русскими.
Иезуиты являются болезненным проявлением воинствующего латинства, мешающего своему патриарху исполнять функции Вселенского Первосвященника и тормозящего дело единения христиан вокруг Апостольского Престола Рима. В этом смешении двух функций - латинского патриарха с Вселенским Первосвященником заключается всё зло церковных нестроений в мире и до тех пор, пока они не будут строго разграничены и пока латиняне не останутся в рамках своей собственной патриархии, отказавшись от всяких интервенций, аннексий и вмешательства в дела других патриархатов, пока кесарево не будет дано кесарю, а Божие Богови, (латинское латинству и вселенское вселенству) - до тех пор будут „всуе трудиться зиждущие».
С помощью одних только иностранных священников, через головы законной русской иерархии, даже не пребывающей в общении с Апостольским Римским Престолом, (вопрос этот совершенно другой плоскости и не может служить поощрением враждебных выступлений против русского епископата и священства), повторяю, с помощью одних только иностранных священников, имея нескольких русских, в виде манекенов, для приманки совершенно немыслимо «победить» или ввести Россию в лоно Католической Церкви. Это было бы слишком просто, может быть удобно, но очень наивно...
Этим вмешательством, наоборот, только осложняется дело христианского единения и отдаляется день сближения христиан Востока и Запада. Это противится также букве и смыслу папских посланий (Льва ХШ, Пия X, Пия XI, и Пия XII).
Равным образом это не созвучно с духом Флорентийской Унии, по которой Московскому Патриархату обещаны все национальные и бытовые традиции, преимущества и известная автономия. Никто никогда не вменял в обязанность России, признающей авторитет и безошибочность Римского Первосвященника, вступающей в общение со Св. Апостольским Престолом, как центром Вселенской Церкви, подчиняться или быть в какой бы то ни было зависимости от латинского Запада или его патриарха, во всем равного патриарху московскому. Вмешательство латинского патриархата во внутреннюю жизнь параллельного с ним патриархата московского, повторяю, даже не находящегося (по разным причинам, о которых должно быть особое суждение) в общении с Апостольским Престолом Рима, - такое вмешательство является не только противоканоническим, но противоречащим здравому смыслу и далеко нерентабельным. Только единение в любви и только непосредственный контакт между иерархами может дать искомые результаты прочного мира. «Насильно мил не будешь».
Какой же выход из положения, спросите Вы меня, или точное, каким я его себе представляю?
...Методы и способы работы принятые 30 лет тому назад, под влиянием всеми чаемого падения и гибели России, сегодня можно считать устарелыми, если не отжившими. Их необходимо упрятать под спудом забвения, как постыдное увлечение ложными эмоциями и греховными вожделениями подсознательных инстинктов, за которые придется расплачиваться...
Время иллюзий кончилось. На смену им должно прийти отрезвление и реальная
оценка новой обстановки. Нужно что-то новое, может быть противоположное тому; что до сих пор проектировалось, к чему напрасно готовились кадры работников, теперь нуждающихся не в поисках работы для них, а в переключении на новые рельсы и в приспособлении к новым отраслям, методам и способам работы и ни в коем случае не в предвидении гибели России и возможностей наново евангелизировать русские массы на латинский лад.
Полезные, благожелательные, приемлемые для православного русского сознания отрасли работы для иностранных священников напрашиваются сами собой. Запретным плодом делания будет, во всяком случае, литургическая пастырская деятельность, доступ и все пути к которой должны быть закрыты иностранным священникам, желающим заниматься русскими. С другой стороны педагогическая деятельность иностранных священников, организация приютов, убежищ, школ, курсов, общеобразовательного или профессионального характера, преподавание языков или специальных предметов в русских школах среднего и высшего порядка, является не только приемлемой, но и желательной, еще в более широких масштабах, чем это делается Институтом св. Георгия в Париже. Я уверен в успехе таких начинаний, особенно в будущей России, если туда суждено будет попасть иностранным священникам. Русские готовы впитывать в себя всё из-за границы, кроме хитростей, лукавства и посягательства на их самобытность.
Однако, и в этих случаях иностранные священники должны будут отказаться имитировать восточное благочестие и не выходить для себя лично из рамок латинского обряда, - быть чем они есть, или, скорее носить штатскую одежду, для того чтобы не давать повода считать себя в том или ином роде посягающими на русские души.
Железный занавес, разделяющий Европу на две части, не вечен. Он будет снят через одну - две «пятилетки», к удивлению Запада, всегда мечтавшего посредством коммунизма разложить и «победить» Россию. Ее положение настолько окрепнет, что она перестанет нуждаться в железном занавесе и обособленности. Пример расцвета России (ее материальных ценностей, конечно), сам собой победит мир.
Такой же пример и только пример может снискать души русских верующих к сотрудничеству с Западом и Католической Церковью. В нашем случае пример искренней любви к русским, отказ от всяких задних мыслей и уважение к ее самобытности. Ничто не может действеннее примера. Особенно важно согласовать практику с теорией, действительность с обещаниями и красивыми словами, иначе выйдет - «мягко стелешь, да спать жестко...» Нужно отказаться даже от мысли взять Россию какой-то хитростью, ибо русскому, с его врожденной чуткостью дано даже чужие мысли читать. Наученные горьким опытом своей страдной истории и относящиеся с подозрением ко всему и всем, русские не попадутся никогда в расставленные сети. «Старого воробья на мякине не поймаешь».
Однако, совсем другие события могут отвлечь наше внимание от целей, которые нас так волнуют в данный момент. Перед Церковью может встать во весь рост не столько вопрос единения, сколько грозный призрак ее существования вообще. Врата ада могут обрушиться на всех христиан, без различия их вероисповедной принадлежности и их конфессиональных противоречий, - на всех носителей Божьего имени - православных, католиков, протестантов, сыновей Иеговы, последователей Будды, Магомета и т.д.
В предвидении этих событий тем более необходимо единение и тесное сотрудничество между двумя самыми близкими детьми Вселенской Церкви -православными и католиками, но уже не способом поглощения одних другими, а способом, поистине, братского сотрудничества на общем фронте борьбы с темными силами ада.
В этом случае, ни в каких «интервенциях» не будет нужды, как не будет ее и в планах евангелизации или обращения России и русских в католичество... Перспективы общих переживаний и опасностей сделают это без нас. Неведомыми нам путями они сблизят и укрепят все точки соприкосновения и устранят с объединительных путей все шероховатости, которые нам мешают понять друг друга.
Роль священников иностранцев будет тогда заключаться в представительстве и обмене тонкостями, точнее говоря в связи между католичеством и православием. Это будет та духовная связь, в смысле ли непосредственных сношений, или, за невозможностью их, в смысле символического духовного единения, которая будет заменять собой «Единство» Церкви, - неуловимое и совсем не в духе наших материалистических формальных чаяний, сообразно с обстоятельствами лукавых дней, которые наступят для Церкви, м.б. катакомбной.
Роль Католической Церкви и Апостольского Римского Престола, как носителей церковного единства, будет зависеть от апостольской эластичности, сообразно с новыми временами, новыми веяниями и новыми перспективами церковного Бытия. Так или иначе, Церкви обещана победа над вратами ада, даже если это будет маленькая кучка последователей Христа, спаянных верою и любовью вокруг Римского Первосвященника.
***
Вот несколько мыслей, которые я считал нужным изложить в ответ на Ваш «Опросный Лист». Не сомневаюсь, что все они давно служат предметом Ваших личных наблюдений и размышлений и таким образом не новы, для Вас. С ними можно быть несогласными или согласными, но пройти мимо них без внимания нельзя, ибо от их разрешения зависит судьба всех наших начинаний в области сближения православных с Католической Церковью.
Мне остается только сказать, что помимо активного, вещественного делания в пользу соединения христиан, есть делание духовное, невещественное, которое в моей пастырской практике всегда играло роль первостепенной важности и служило центральным пунктом, привлекающим сердца русских.
В этом духовном делании главным импульсом было для меня и для нас следование за Христом, нашим общим Божественным Учителем.
Он молился о соединении всех: «Отче Святый, соблюди их во Имя Мое», и нам надлежит об этом молиться. Нет более действенного средства на русскую психику, как молитва, соединенная со смирением предаться во всем воле Божией: «Не якоже аз хощу,но якоже Ты». Наши ежемесячные молебствия к Державной Богородице, призывавшей в Своих чудесных явлениях в селе Коломенское под Москвой и Фатима в Португалии к молитве, служат привлекающим пунктом наших объединительных начинаний.
Христос ставил условием и предпосылкой единения с оовершенство. Он ясно указал, каким должно быть наше единение; «Да вси едино будут якоже и мы,Ты Отче