Советская коммуна не являлась изначально чем-то заданным. Это был эксперимент, который динамично изменялся, в том числе и в организации труда. Примерно до 1925 года в коммунах преобладал принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям», т.е. уравнительный подход. При таком подходе отсутствовала связь трудового вклада и потребляемой доли благ, а отсюда возникали и проблемы в организации труда. В чём суть проблемы? Как отмечает Д. Дюран дело в том, что «почти везде, где введена уравнительная поденщина, в результате получалось равнение на худших работников». Среди коммунаров поднимались споры о том, кто больше переработал или наоборот не доработал. Такая ситуация приводила к «осознанию неравенства разных работ и работников, к рассуждениям о разном вкладе участников коммуны», что не самым благим образом сказывалось на коммуне.
Уравнительная система организации труда просуществовала до 1926 года, когда в уставе коммуны начало говориться о том, что работники должны получать плату за свой труд.
С этого момента заработная плата устанавливалась в зависимости от профессиональной категории, т. е. специалистам платили больше, чем людям с низкой квалификацией. Каждый коммунар получал за свою работу долю от общего дохода коммуны соответственно выработанным трудодням. Мужчинам полагалось выработать 300 дней, женщинам – 260 дней.
С введением заработной платы усилилась трудовая дисциплина, за нарушение которой грозил денежный штраф (порча имущества, асоциальное поведение) или вычитание отработанных дней (опоздания, прогулы).
Для понимания, какой была коммуна до введения заработных плат и после, обратимся к мнению Адриана Топорова, советского писателя, литературного критика, публициста, просветителя, учителя, эсперантиста, автора книги «Крестьяне о писателях» (1930), чью деятельность мы ещё рассмотрим много ниже.
А. Топоров приводит высказывания руководителей о рядовых коммунарах (слова коммунаров вставлены здесь как их прямая речь) коммуны «Крестьянин» Барнаульского округа.
«Прежде, бывало, молишь людей на работу или чуть в шею не выгоняешь из хаты.
Приходишь:
- Анисья, вязать!
- Я ещё не стиралась. Почему всё я да я, а Татьяну, вон, не зовёте?
Не пойду. […] Так-то вот и ходишь по коммуне, ищешь работников до самого полудня.
Теперь не то. Каждому заработать охота.
Не берегли ни капельки коммунальное добро. Разорвал-разорвал, испортил-испортил. Чёрт с ним! В коммуне, дескать, хватит. А теперь-дудки! Каждый бережёт вещь, потому что её заработать самому надо.
Раньше мы каждый год людей на сторону нанимали. А нынче-ни копейки на сторону на рабочих не ушло, и отработались раньше единаличников».
На фоне данного высказывания мы можем увидеть, как решалась проблема с организацией труда. Да, кто-то может справедливо заметить, что в плане экономики это уже не коммуна, однако не стоит притягивать коммуну к какому-то единному знаменателю, т.к. они строятся в разные эпохи и с разными людьми и встречаются с разными обстоятельствами. Отмечу лишь только то, что идейные коммунисты, конечно, не были рады такой организации труда (и здесь они ближе к « монахам »), но сделать ничего не могли, так как большинство коммунаров - это крестьяне, обычные люди со своими потребностями и мышлением (и они, конечно же, в этом не виноваты). Другимим словами, коммуну формировали две силы. Первая - это творчество (творчество коммунистов и Советского государства в целом), которое хотело построить коммуны в соответсвии с приведённым в самом начале статьи определением, и вторая - это объективная реальность, то, с чем пришлось встретиться творчеству, создав нечто, что мы ещё будем разбирать в следующих частях.
Категории:
· Дети
· История
Сравнение христианской общины с коммунами в СССР. Часть - V 
Детский дом «Дрозды». Игра детей, Одесса, 1928 год.
Коллективизм и быт
Одна из главнейших проблем в становлении коммуны – отсутствие жилья. Коммунарам было негде жить, т. к. они жили все вместе, им были необходимы просторные дома, вмещающие в себя не менее 30 человек. Из тех коммун, что были рассмотрены Д. Дюран (16 образцовых коммун), только одна имела приемлемое жильё в достаточном количестве, остальные получили малопригодное жилье, т. е. развалины или не получили его вовсе.
Например, в коммуне «Новый Свет» во время летней страды коммунары спали прямо под открытым небом, а зимой возвращались в свои избы. Со временем коммуны могли финансово позволить себе строительство зданий, но и тут не спешили, старались сначала приобрести сельскохозяйственный инвентарь, скот и т. д.
Костино. Первые бараки Большевской трудовой коммуны 1930 г.
А жильём в первую очередь старались обеспечить детей и только потом себя. В жилом помещении коммунары спали на кроватях и соломенных тюфяках (матрасах), жили очень скучено, дети также спали на кроватях по несколько человек, мужчины и женщины раздельно в разных помещениях. Существовала проблема отдельных помещений для семьи, однако это предполагает под собой расход и без того немногочисленных ресурсов. Деньги старались выделять на постройку и оборудование зданий, обслуживающих коллективный быт. К таким относятся кухни, столовые, медпункты, детские сады и т. д.
Сельскохозяйственный инвентарь был обобществлён и весьма не многочислен, в некоторых коммунах он практически отсутствовал. Таким коммунам помогало государство, предоставляя займы (больше в виде зерна) и кредиты, которые нужно было отработать. 
Позже, с 1922 года, у коммун начали появляться излишки продукции, которые поставлялись на рынок, и с вырученных средств коммуна закупала инвентарь. Также закупались тракторы, что было в новинку для деревни, но покупка трактора ещё не означала высокой урожайности. Это лишь облегчало труд. Зачастую же высокий урожай обеспечивался рациональной организацией труда, а также грамотным распределением и использованием орудий труда.
В коммунах было принято совместное потребление пищи в столовых. Пища принимались за маленькими столами, каждый из которых накрывался скатертью, посуда была эмалированной, оборудование кухни состояло из медного титана.
В «Коммуне батрачат» едят мясо.1931.
Обед в столовой трудовой коммуны ОГПУ для беспризорников и малолетних преступников.
Пища, если она твёрдая (картофель, рыба, мясо и т. д.), подавалась на блюде для четверых. Жидкую пищу (супы, кисели, творог со сметаной) каждый ел из своей тарелки. Столовые также производили выпечку хлеба, а коммунары разводили свои огороды особенно в южных землях. По сравнению с тем, как жили крестьяне, будучи самым большим и самым нищим сословием российской империи, всё вышеперечисленное было неоспоримым завоеванием коммуны.
Что касается питания, Д. Дюран приводит разные мнения, совокупность которых позволяет сделать вывод, что на всём протяжении существования коммун ситуация с питанием была разной Установленная рамка потребления в коммунах то была в норме, то сильно до неё не дотягивала. Однако, как указывает Д. Дюран, система питания в коммунах, если наступал голод, позволяла обеспечить минимальное пропитание коммунарам. По этому поводу исследовательница приводит слова одного из членов коммуны «Ялта»: «Голодали организовано, потому и выжили, так что ни одной смерти от голода не было».
Случилось так, что многие семьи покидали коммуну из-за неприятия коллективного образа жизни. Со временем некоторые из них возвращались в коммуну, «понимая, что они смогут гарантировано получить пайки, хоть и минимальные, но регулярные и справедливо поделённые».
Выше уже упоминалось, что коммуны в первую очередь уделяли внимание детям. Коммуны старались не только обеспечить им крышу над головой, но и ставили задачу воспитать, прежде всего, коллективиста, дать им образование и обеспечить необходимый уровень здравоохранения. Д. Дюран приводит описание яслей в образцовой коммуне: «В помещении было светло и чисто, по сторонам около стен стоят кровати с лежащими на них чистенькими матрацами и подушечками, накрытыми простынями. На вешалке висят белоснежные полотенца с подписями вверху имён детей».
Сироты, родители которых умерли от голода, в детском доме. Ставрополь, 1921-1922
Данное описание конечно не означает, что так было сразу. До такого качества быта коммуна шла годами, постепенно доводя его до нужного уровня, однако, как уже говорилось, детям коммуны уделяли высокое внимание.
Так, достигнув семилетнего возраста, ребёнок начинает получать образование прямо в коммуне. В 13-ти из 16-ти рассматриваемых коммун Д. Дюран указывает на наличие начальных школ. В двух коммунах, тамбовской «им. Ленина» и «Красный Октябрь», имеется возможность получить среднее образование. Помимо общеобразовательных предметов введена политграмота и техническое знание, для этого коммуны нанимали учителей. С 12 лет коммунары начинали работать в поле по 3-4 часа в день от 100 до 150 дней в году. Тем самым подростков приучали к труду.
Коллективизм прививался детям при помощи игры в самоуправление, где они проводили заседания, которые ввели свои председатели и президиумы. Юные коммунары назначали дежурных, класскомов и санитарные комиссии. 
Заседание исполкома детей. Минск, 1924 год.
В тех коммунах, где отсутствовала школа для детей, отправляли в город с воспитательницей или просто с доверенным лицом, где они жили и получали образование.
Особенностью воспитания детей была их оторванность от родителей. Большую часть времени дети проводили в вышеописанных яслях. Если в коммуне не имелось детского учреждения, то зимой детей отправляли в детские дома, а летом они приезжали в коммуну. По началу матери воспринимали это негативно.
Позже они поняли, что за детьми в детских учреждениях постоянно присматривают, кормят, одевают, лечат. Теперь, женщина была освобождена от необходимости круглосуточно нянчится с детьми, и за счёт этого у неё освобождалось время на работу и развитие. Всё это уже не вызывало негатива, а наоборот вызывало понимание и одобрение.
Сравнение христианской общины с коммунами в СССР. Часть – VI 
Медицина
В коммунах проводились мероприятия по санитарному просвещению коммунаров и, прежде всего, женщин. Для них создавались курсы для беременных и занятия для молодых матерей. Детям с ранних лет прививали чистоплотность. В результате предпринятых мер в коммунах не было выявлено случаев детской смертности, что является большим достижением на фоне страшной детской смертности, существовавшей в деревнях среди крестьянства российской империи.
Переходим к рассмотрению медицины в целом по коммуне.
С самого начала в коммунах ввели санитарные правила, подразумевавшие разделение домашней скотины и людей, разведение их по разным помещениям. Это может показаться странным, но дело в том, что нередко больную скотину в холодную зиму на ночь заводили в дом, где вместе с ней крестьяне находились в одной комнате. Это вполне естественно приводило к дизентерии с последующим развитием болезней. Также к болезням располагало хроническое недоедание крестьян и бедняков. При коммунах строились бани и назначались дежурства по мытью полов. Далее ввели элементарные правила карантина. Д. Дюран пишет в своём исследовании (коммуна «Курдова» под Ленинградом), что «в случае эпидемии гриппа или малярии больные помещаются здесь в изолятор, все больные имеют право на специальный режим питания. Всё это бесплатно».
В 6 из 16 коммун имеются медпункты со своими медработниками, выбранными из числа коммунаров, либо нанятых со стороны специалистов. Расходы по содержанию медпунктов ложились на саму коммуну. Коммуны, которые не имели своих мед. учреждений, проблему решали по-разному. Например, брали на себя доставку больных к врачу и их госпитализацию. Это вызывало определённые трудности, т.к. больницы находились далеко от коммуны. Существует и другой пример: «Коммуна «Курдова» добилась того, чтобы медработник был откомандирован к ним из городской больницы на неполный день». В целом, как мы видим, проблема была решаема.
Конечно, стоит «оговориться», что подобные условия не были изначально сформированными. Вся медицина в коммуне, как и всё остальное, возводилась через опыт пережитых ошибок, т. к. не везде всё проходило хорошо.
Так, например Д. Дюран приводит слова А. Топорова, написавшего о своей коммуне «Майское Утро» на Алтае в 1925 году следующее: «Из квартир выведена грязь. Комнаты красятся, белятся аккуратно. Тут много пользы приносят пионеры. Заведены металлические ложки, вилки отдельные тарелки. А если выдают замуж коммунарку или женят коммунара, то прежде всяких разговоров об условиях брака, молодых посылают на медицинское обследование, без этого условия свадьба не состоится». Д. Дюран просит читателя обратить внимание на то, что А. Топоров перечисляет все изменения в качестве достижения, т. к. раннее санитарные нормы соблюдались не на должном уровне.
Главный вывод, который мы можем сделать, это то, что даже обычное соблюдение санитарных норм, введённых в коммунах, спасало много жизней. И это положительный аспект коммун, так как дизентерия в деревнях приводила к большим очагам болезней, а они – к смертельным исходам.
Сравнение христианской общины с коммунами в СССР. Часть - VII (Заключительная) 
Школа в коммуне «Майское утро»
Культура
Мы уже познакомились с образованием детей, существовавшим в коммуне. Это, конечно же, часть культурного воспитания, но именно, что только её часть. Здесь мы рассмотрим заключительный и один из важнейших аспектов жизни коммуны – её культуру.
Д. Дюран выделяет три основных измерения в культуре коммуны: «образования для взрослых, создание условий для новых форм досуга, полит. индоктринация».
В первую очередь, перед коммуной (как и для всей страны) стояла задача достичь поголовной грамотности коммунаров, и для этого привлекались грамотные члены коммуны, в основном комсомольцы и нанятые учителя.
Комсомольцы коммуны «Майское утро»
Их усилия привели к тому, что к 1921 году большинство из исследуемых Д. Дюран коммун достигли всеобщей грамотности.
Когда был пройден первый этап, включился второй. Освоившие грамоту коммунары начинали читать газеты и журналы в специально отведённом месте – «избе читальне». Специально оборудованное или построенное здание содержало в себе небольшую библиотеку, там же коммуны могли выписывать себе различные периодичные издания.
Так «библиотека образцовой коммуны имени Ленина на Тамбовщине в 1924 году содержит больше тысячи книг и подписана и подписана на центральные и местные газеты и журналы, всего 20 журналов и 12 газет». Эти сведения Д. Дюран приводит как нечто исключительное. Большинство коммун не имели столь обширных библиотек, но вспомним слова Гумилёва относительно монастырей Сергия: «Конечно, врачей среди монахов было меньше, чем в современной поликлинике, а книг меньше, чем в библиотеке Академии наук, но врачи лечили, а книги читались». Эти же слова мы можем отнести и к коммуне.
Другим вторым исключительным случаем, показывающим, чего могли достигнуть правильно организованные коммуны в области культурного просвещения – это Адриан Топоров и руководимая им в течение двенадцати лет коммуна «Майское Утро» на Алтае. Чем примечателен и важен опыт «Майского Утра»? Тем, что здесь происходила культурная революция. Скажем несколько слов о самом А. Топорове.
А. М. Топоров
Адриан Митрофанович Топоров родился в бедной крестьянской семье в селе Стойло вблизи Старого Орла. В 1908 году окончил Каплинскую второклассную церковно-приходскую учительскую школу. Работал учителем. В годы гражданской войны воевал против Колчака в партизанском отряде. В это же время (1920 год) организовал коммуну «Майское Утро».
Об этом времени Д. Дюран приводит следующие сведения, ссылаясь на статью корреспондента газеты «Известия» А. Аграновского от 7 ноября 1928 года. Статья называлась «Генрих Гейне и Глафира». В ней описывается, как сибирские партизаны изо дня в день в течение восьми лет собирались в сельском клубе коммуны «Майское Утро» и устраивали клубные чтения, обсуждая русскую классику и современную литературу, советскую и иностранную. Статья имеет причудливое название по той причине, что Аграновский, находясь в коммуне «Майское Утро», наткнулся там на одного старика, у которого случайно выяснил, что его дочь-подросток по имени Глафира читает Гейне. Старик же к удивлению журналиста прибавил: «Тут старые бабы – и те Ибсена знают».
Глафира читала Гейне благодаря тому, что А. Топоров вместе с крестьянами построил двухэтажную школу, где взрослые и дети проводили совместные чтения. Аграновский оставил нам совершенно поразительные воспоминания об одном из таких вечерних чтений: «Представьте поселок, в котором ежедневно, начиная с шести часов вечера и кончая одиннадцатью часами, нельзя застать в домах ни одной живой души, даже грудных детей. Представьте далее клуб, в котором на составленных столах, выстланных мохнатыми сибирскими шубами, спят рядышком десять-двадцать детишек... Тишина. Мирно тикают часы. На сцене при свете лампы читают... «Виринею».
Читал на таких встречах всегда сам Топоров.
Вот как описывает круг чтения крестьян Аграновский:
«Человек пятнадцать — коммунаров и коммунарок — сидят в конторе коммуны. Мы беседуем на литературные темы.
— Конечно, паря, конечно! — горячился столяр Шитиков. — Была наша Русь темная, молилась за этих сукиных сынов всю жизнь, а теперь амба! Тоже хотим попробовать ученой ухи.
И они начинают называть перечитанных авторов, подробно перечисляя все разобранные коммуной произведения.
Лев Толстой: «Воскресение», «Отец Сергий», «Дьявол», «Власть тьмы», «Живой труп», «Исповедь», «Плоды просвещения», «От нее все качества».
Тургенев: «Накануне», «Отцы и дети», «Записки охотника», «Безденежье», «Месяц в деревне».
Лесков, Горький, Щедрин, Лермонтов, Гоголь...
— Весь Гоголь! — кричит кто-то. — Так и пиши — весь Гоголь, весь Пушкин, весь Чехов, весь Островский!..
— Короленко, Некрасов, Успенский, Бунин, Писемский, Чириков, Помяловский, Муйжель, Леонид Андреев, Григорович...
— Всеволод Иванов, Сейфуллина, Завадовский, Лидин, Катаев, Джон Рид, Бабель, Демьян Бедный, Безыменский, Есенин, Шишков, Леонов, Новиков-Прибой, Уткин...
— Когда вы всё это успели? — вскрикиваю я.
— Восемь лет, паря! Восемь лет изо дня в день, каждый вечер в клубе...
— Мольер, Ибсен, Гюго, Гейне, Гауптман, Мопассан, Метерлинк».
Как мы видим, коммунары не просто читали и слушали, но и разбирали данные произведения. Их мнения и высказывания А. Топоров записывал, и в последующем они послужили материалом для его книги «Крестьяне о писателях», опубликованной в 1930 году и получившей высокие оценки М. Горького и А. В. Луначарского.
Содержание книги позволяет оценить культурный прогресс крестьян. Приведём высказывание крестьянина Д. С. Шитикова: «Каждый стих Пушкина горит несгораемым кустом»: «Мне вспомнилась сказка из Библии о неопалимой купине. А дальше мозги мои шибануло на другую умную сказку из Библии – об огненном столбе. Та ещё лучше подходит к Пушкину. Когда Моисей вывел евреев из Египетского Рабства, то повел их по страшным местам. Надо было утекать шибко, а то фараоны настигнут. Ночь, было худо бежать людям. Тогда бог послал им огненный столб. И шел этот столб впереди массы и освещал ей путь во тьме. А масса шла из рабства к в свободе… Так и Пушкин. При царской тьме в России он, как огненный столб, освещал угнетённому русскому люду путь к свободе».
А вот как А. Топоров комментирует воздействие культурного труда на коммуну: «Критика художественных произведений заметно повысила общее развитие коммунаров «Майского утра», развязала язык самых отсталых женщин, пробудила у них стремление к просвещению, приучила анализировать литературные и жизненные вопросы».
Помимо регулярных вечерних чтений после трудового дня в школе (дом культуры) организовывались кружки народного театра, хора и оркестра, даже краеведческий музей имелся.
Почти каждую неделю дети и взрослые ставили спектакли по прочитанным ими произведениям Гоголя («Ревизор», «Женитьба»), Островского, Чехова и т. д. Оркестр и хор исполняли произведения Глинки, Чайковского, Римского-Корсакова, Мусоргского, Шумана, Бетховена, Моцарта.
Также традиционно, как и для всех коммун, уделялось особое внимание детям. В коммуне «Майское Утро» для детей собирали детскую библиотеку, и создавались кружки по рисованию, лепке, вышиванию, проектированию, игре на музыкальных инструментах. Сам А. Топоров умел играть на скрипке. Во многих других коммунах также организовывали всевозможные театральные, музыкальные и литературные клубы. Но именно коммуна «Майское Утро» осуществила в полном объёме культурный прорыв.
Топоров А. М. играет на скрипке
Вместо окончания.
А. Топоров, на мой взгляд, строил коммуну, в которой будет некий баланс между трудом и действительным культурным просвещением, и это очень важно, т. к. коммуны, которые делали упор только в область развития сельско-хозяйства и т. п. и пренебрегали культурным развитием, рано или поздно распадались.
Те же коммуны, которые изначально ставили или успели поставить цель культурного восхождения человека, не распадались, потому что коммунары имели общность идей и целей.
Маркс по этому поводу говорил, что важным принципом является обязательная общность идей и целей у людей, собравшихся в коммуне. Только общая цель будет способствовать, по мнению Маркса, устойчивости коммун и творческому развитию в них каждой отдельной личности. А также коллектива в целом.
То есть, другими словами, коммуны, которые ставили просто цель выжить, распадались после её реализации, т. к. дальнейшего смысла в ней больше не было. И только культура и совместное восхождение, а также коллективистский способ жизни как альтернатива жизни эксплуататорской, капиталистической рождали новый смысл в восхождении человечества и развитии истории. И советская коммуна в этом полюсе ничем не отличается от христианских коммун, тем более ранних, ибо цель одна – осуществление восхождения человека (как к образу божьему – прошу понимать как метафору) в условиях всепоглощающего регресса.
Это предположение полностью показывает, что целью советского государства в первую очередь было создание нового человека путём, как сказал Ленин, обогащения своей памяти «знанием всех тех богатств, которое выработало человечество».
Это то, что касается культуры, теперь о прочем. На момент написания заключительной части статьи я хотел обсудить один момент. В одной из частей я прочитал комментарий, смысл которого заключался в следующем: зачем вообще сравнивать общины христианства с коммунами в СССР? не хотите ли сравнить ещё и с первобытными общинами, там тоже можно из пальца высосать, что душе угодно и т. п.
Во-первых, я прошу прощения, если кому-то данные сравнения по каким-то причинам показались оскорбительными. Я, как автор, такой цели себе не ставил. Я к СССР отношусь с большим уважением, но и к христианству я отношусь с уважением не меньшим.
Во-вторых, моё уважение к идеям и религиям здесь даже вовсе не причём. Я взял три источника, указанных в первой части данной статьи, и сделал между ними сравнение не более. Сравнение показало мне следующие интересные особенности:
- обе коллективности являлись не просто коллективом как таковым, который есть и в капитализме (со своими особенностями), а именно коллективом, запускающим в своих недрах процесс восхождения, т. е. процесс интеллектуального и духовного подъёма именно в коллективе, а не в отдельности, например, как это было в романе Джека Лондона «Мартин Иден». Другими словами, вы можете сколько угодно возмущаться таким сравнением, а факт заключается лишь в том, что коллективный человек там и там восходил.
- обе коллективности строились в тяжёлых исторических условиях и служили точкой, разворачивающей социальный регресс в обратную сторону. И обе они с задачей справлялись, достигнув реальные завоевания, которые, конечно, ещё нужно дорабатывать и развивать. Для меня же здесь христианские общины справились лучше, но у них, скажем так, и уровень сложности был другой.
- То, что обе коллективности явили собой особый образ жизни, противопоставляемый регрессу вокруг, показывает о возможном пути развития человечества вне капиталистической парадигмы. А я полагаю, что коммунисты и христиане понимают, что вопрос о коллективном восхождении человечества крайне важен, коль скоро мы хотим что-то построить.
- Различия в обеих коллективностях, конечно, есть. Глупо отрицать антирелигиозную направленность в советских коммунах. Но если в коммунах слушали композиции Баха, Моцарта, читали Гоголя и многие другие произведения литературы, то неужели христианство таким способом не проникало в души коммунаров? Да, оно не проникало в смысле молитв, церковных служений и т.п. Но если ты соприкасаешься с культурным наследием людей, выросших на христианско-светской культуре, то простите, ты хочешь- не хочешь, но соприкоснёшься с христианством и его смыслами.
В-третьих, в последнее время среди носителей коммунистической идеи и христиан появляются люди, которые готовы идти на встречу друг другу. И это не значит, что коммунист начнёт верить в Бога, а верующий откажется от веры. Дело не в этом, а в том, что пора бы нам включить благоразумие и перестать грызться друг с другом, Это закончится уничтожением одних другими, либо смертью обоих. Благоразумные люди обычно хотя бы договариваются о том, как им жить вместе. Что касается христианского коммунизма, здесь вопрос открыт для обсуждения, и важно, чтобы обсуждали его люди, способные слышать друг друга, а не те люди, которые хотят только встретиться и расплеваться. Давайте уже начнём серьёзно разговаривать и учитывать взгляды и интересы обеих сторон.
Часть - I
Часть - II
Часть - III
Часть - IV
Часть - V
Часть – VI
ДАТЬ 10 ЖЕТОНОВ0