Администрация Клинтона начала претворять в жизнь план расширения НАТО, который поначалу казался трудноосуществимыми. Значительная часть представителей политико-академического сообщества принимая идею в принципе, выступала за его постепенную реализацию в долгосрочной перспективе. Даже военные считали такой вариант более приемлемым. В их позиции сказывался скепсис относительно включения идеи расширения демократии в число приоритетов деятельности Североатлантического альянса, остававшегося в первую очередь военным блоком. Их также волновала позиция России и ее реакция на расширение, они придавали большое значение успеху реализации программы «Партнерство во имя мира». Примечательной в этом отношении была статья авторитетного специалиста по военным проблемам Элиота Коэна. В ней он высказал соображения относительно политики национальной безопасности США в условиях после распада СССР, которые сводились к следующему:
1) НАТО остается самым продолжительным по времени деятельности и самым важным для США блоком, однако важность альянса будет снижаться, если Россия не превратится в новую большую угрозу для Европы;
2) Европа должна стать более самостоятельной в проведении внешней и военной политики;
3) использование ООН должно быть прагматичным и только тогда, когда ее поддержка необходима действиям США;
4) США все чаще придется действовать в качестве члена коалиции, и для этого более всего подходит модель создания временных коалиций тогда и там, где возникает угроза или необходимость в действиях с привлечением, как членов НАТО, так и других заинтересованных стран (как это было во время операции «Буря в пустыне»). Выражаясь в духе традиционного республиканского консерватизма, Элиот Коэн заявлял, что Соединенным Штатам как мировому гегемону нужно прежде всего заботиться о своей обороне, об укреплении могущества во всех сферах, они не должны обременять себя обязательствами по всем существовавшим договорам и в соответствии с членством в международных организациях (прежде всего, ООН), а должны действовать независимо от них. Соображения, высказанные Элиотом Коэном, за исключением его позиции по НАТО, были учтены демократической администрацией Б. Клинтона. Об этом свидетельствовало, в частности, то, что одной из основных миссий вооруженных сил США было объявлено поддержание мирового порядка, наказание тех стран, чьи действия ведут к нестабильности и конфликтам. Было заявлено, что после распада СССР в мире не осталось военной державы, способной удержать США от решительных действий по регулированию мирового порядка.
В дискуссии, начатой ими еще в конце 1980-х годов, продолжили свое участие Чарльз Кегли и Грегори Реймонд. Они не отказались от своей мысли о многополярной структуре мира после окончания биполярной эпохи и усматривали основу стабильности нового порядка «в системе коллективной безопасности, в основе которой сохранится концерт ведущих мировых держав». В рамках коллективной системы безопасности, по их мнению, должно сохраняться лидерство группы ведущих мировых держав, которые возьмут на себя обязательства действовать в установленных системой рамках, а малые и средние страны-участницы будут иметь право голоса в тех случаях, когда проблема (конфликт) затрагивает их интересы или когда у них имеется больший опыт решения конкретных проблем.
Прочность и жизненность такой системы коллективной безопасности, по мысли политологов, должна была обеспечиваться следующими факторами:
1) признание и понимание существующих общих угроз как военных (со стороны агрессора), так и невоенных (экология, преступность и т. п.), которые не могут быть отражены, нейтрализованы, разрешены в одностороннем порядке. Причем это условие должны соблюдать и великие державы и быть готовы сдерживать свои односторонние действия или устремления к единоличному управлению/лидерству;
2) включение в систему коллективной безопасности «побежденных» или «слабеющих» держав, к которым необходимо относиться как к равноправным и уважаемым членам коалиции. В первую очередь Чарльз Кегли и Грегори Реймонд имели в виду Россию, участие которой они рассматривали в качестве важнейшего условия успешного существования и деятельности любой структуры безопасности, так как «обиженная и неудовлетворенная» великая держава, по их мнению, способна своим противодействием подорвать существующий статус-кво;
3) приблизительный военный баланс между участниками структуры коллективной безопасности;
4) чувство общего долга и уважение к статусу, правам и национальному достоинству стран-участниц, так как «оскорбленное чувство» может привести к развитию или возрождению имперских устремлений;
5) гибкость структуры. Рассматривая три организации — ООН, НАТО, ОБСЕ в качестве возможной основы новой системы коллективной безопасности, Ч. Кегли и Г. Реймонд отвергли ООН, так как, по их мнению, она находится в сильной зависимости от США и без США полностью утрачивает свою идентичность в качестве независимой международной организации. ОБСЕ также не виделась ими как подходящая организация в обозримой перспективе (необходимая трансформация, по их мнению, должна включить присоединение к организации Японии и Китая и ряда других государств, чтобы сделать ОБСЕ действительно общемировой структурой, изменение практики принятия решений с переходом к «мнению большинства», а не всех участников совещания).
НАТО выглядела наиболее подходящей организацией, но для превращения ее в международную структуру безопасности они считали необходимым коренным образом изменить стратегию организации, увеличить географические границы ее деятельности и расширить членство, поскольку без участия Китая, Японии и России НАТО не могла считаться структурой, основанной на концерте ведущих стран мира. По мнению Ч. Кегли и Г. Реймонда, ассоциированное членство России и других постсоветских и восточноевропейских государств недостаточно — только их полноправное членство способно решить проблему создания действительно работающей системы международной безопасности и предотвратить новый раздел мира.
Авторы высказали оригинальную мысль о том, что базой будущей структуры коллективной безопасности могли бы стать региональные структуры, созданные для решения проблем конкретных стран и регионов с участием отдельных (или группы) великих держав, которые все будут тесно взаимодействовать в единой структуре. Например, в Евразии безопасность могла бы поддерживаться совместными действиями НАТО и ОБСЕ на западном фланге, Конференцией по безопасности и сотрудничеству в АТР на восточном фланге, при членстве всех великих держав континента в основных структурах безопасности, встречи которых должны регулярно проводиться под эгидой ООН.
И хотя политологи признали амбициозность и малую вероятность осуществления такого варианта системы коллективной безопасности, они были правы в том, что поддержание международной безопасности возможно при одном важном условии — если великие державы, и особенно США, захотели бы возложить на себя столь трудную задачу и были бы готовы сосуществовать в рамках такой структуры, при том, что США не будут демонстрировать глобальных амбиций.
Позиции традиционных консерваторов и мнения либеральных ученых, выступавших за более осторожные шаги к созданию новой системы международной безопасности, к расширению НАТО не оказали влияния на политику американского руковотавший необходимым быстро осуществить расширение альянса, число противников форсирования этого процесса существенно перевешивало, но верх одержали немногочисленные сторонники быстрых действий. Основным аргументом в пользу активной политики был следующий: прием в НАТО стран ЦВЕ станет необходимой мерой, чтобы не допустить возможную агрессивную политику России в будущем, если она захочет восстановить свое влияние в этом регионе и постарается силой присоединить Украину и страны Балтии к новому «союзу» — аналогу СССР.
В администрации Клинтона среди сторонников расширения НАТО, помимо президента, были госсекретарь Уоррен Кристофер, посол по особым поручениям для новых независимых государств Строуб Тэлботт, постоянный представитель США в ООН (до конца 1996 года) Мадлен Олбрайт, помощник президента по национальной безопасности Энтони Лейк и др. Последний был идейным вдохновителем всей кампании, его называли страстным моралистом, настоящим последователем В. Вильсона, готовым «спасать любого ребенка» и заниматься разрешением любого конфликта в мире.
В поддержку идеи расширения альянса выступали бывший госсекретарь Генри Киссинджер, бывший помощник президента Картера по национальной безопасности Збигнев Бжезинский, бывший госсекретарь Джеймс Бейкер, известный сенатор-республиканец Ричард Лугар. З. Бжезинский был самым влиятельным в группе сторонников расширения НАТО. Он много писал и часто встречался с представителями администрации для обсуждения своих предложений.
Именно он выступил с идеей подписания между НАТО и Россией специального документа и заявил, что отказ России пойти на это будет равноценен отказу Советского Союза присоединиться к «плану Маршалла», в результате чего СССР оказался в изоляции в годы холодной войны. В этом же направлении работала специальная межведомственная рабочая группа, созданная для выработки стратегии и концептуального обеспечения деятельности администрации по расширению НАТО. В нее вошли сотрудники Пентагона, госдепартамента и СНБ, а также политологи Чарльз Купчан и Александр Вершбоу (впоследствии посол США в НАТО в 1999—2000 гг., а с 2001 года — посол США в Российской Федерации). Особо следует отметить роль экспертов из «РЭНД корпорейшн» Рональда Асмуса, Стивена Ларраби и Ричарда Кюглера. В 1993 году они опубликовали статью, в которой обосновали необходимость расширения альянса, выделив следующие моменты, по их мнению, оправдывавшие такой шаг: националистические тенденции в Восточной Европе неизбежно приведут к соперничеству между отдельными странами и росту нестабильности, возрождению российско-американского противостояния, что будет иметь негативное воздействие на Западную Европу; деятельность Совета по сотрудничеству Североатлантического альянса недостаточна, необходима трансформация альянса из организации по коллективной обороне в организацию, которая будет заниматься проблемами расширения демократии, стабильности и урегулирования конфликтов в более широких стратегических масштабах. В отношении взаимодействия с Россией они призвали подписать с ней отдельную хартию. Авторы выделили четыре основные цели деятельности НАТО: 1) обеспечить вовлеченность США в дела Европы; 2) не позволить Германии самостоятельно действовать в урегулировании нестабильности в Восточной Европе; 3) обеспечить стабильность в Центральной Европе; 4) использовать отношения с Россией и Украиной для объединения Европы. Их главным выводом был следующий: «НАТО должна расширить сферу деятельности, иначе она окажется не у дел».
Официальная позиция администрации была озвучена Энтони Лейком. В выступлении в Школе перспективных международных исследований Университета Джонса Гопкинса (г. Вашингтон) 21 сентября 1993 года он прямо заявил, что «если НАТО не расширит свою деятельность, она потеряет общественную поддержку, а все вовлеченные нации потеряют союз, жизненно важный для трансатлантической и европейской безопасности». Затем президент Клинтон, хотя и не так откровенно, как Э. Лейк, подтвердил планы США в обращении к Генеральной ассамблееь ООН 27 сентября 1993 года, заявив о стремлении США «расширить и усилить мировое сообщество демократических стран с рыночной экономикой», круг государств, живущих под защитой свободных институтов». 10 января 1994 года Б. Клинтон, выступая на саммите НАТО в Брюсселе, заявил, что «если демократия на востоке потерпит поражение, насилие и нестабильность с востока могут быть опасны для Америки и других демократических государств». Он официально объявил о программе «Партнерство во имя мира», которая должна была способствовать формированию новых отношений в области безопасности между Североатлантическим союзом и его партнерами во имя мира. На пресс-конференции он подтвердил, что Польша, Чехия, Венгрия и Словакия могут стать первыми кандидатами для приема в НАТО, а также что ПВМ (Партнерство во имя мира) открывает для бывших членов ОВД и других европейских стран, не входящих в Североатлантический альянс, возможность военного сотрудничества с НАТО.
По признанию представителей американской академической элиты, многие из которых были и остаются противниками расширения НАТО, два человека в руководстве администрации были абсолютно убеждены в необходимости форсирования вопроса о расширении НАТО. Ими были помощник госсекретаря по европейским делам Ричард Холбрук и помощник президента по национальной безопасности Энтони Лейк. В период с января по сентябрь 1994 года им удалось трансформировать концепцию в официальную политику. При этом американские политики считали, что Россия с пониманием отнесется к расширению НАТО, так как в 1993 году Б.Н. Ельцин заявил в Варшаве, что Россия не будет возражать против вступления Польши в НАТО. В январе 1994 года во время визита Б. Клинтона в Москву американский президент затронул вопрос о возможном расширении НАТО и приеме Польши. Но это вызвало негативную реакцию у российского лидера, не поддерживавшего идею поэтапного приема отдельных стран в альянс, хотя в принципе Б.Н. Ельцин не отрицал возможности большей интеграции в будущем. «Партнерство во имя мира» воспринималось как наилучший вариант сотрудничества НАТО со странами ЦВЕ и Россией.
22 июня 1994 года после некоторых колебаний Россия подписала Рамочный документ и Приглашение в ПВМ (до этого министр иностранных дел Андрей Владимирович Козырев заявлял, что Россия не присоединится к ПВМ, и у американской стороны не было уверенности в том, что Россия примет план Вашингтона). Многие американские политологи очень сомневались в том, что подписание документов состоится. Эти сомнения были вызваны тем, что согласие России на учреждение ПВМ и членство в нем фактически означали, что Россия поддержала идею расширения состава участников НАТО.
В декларации сессии Совета НАТО о программе «Партнерство во имя мира» прямо говорилось о дальнейшем преобразовании политических и военных структур альянса и об эволюционности процесса расширения за счет новых государств.
Понимая щекотливость момента, западные лидеры постарались «задобрить» Россию: в протоколе от 22 июня 1994 года при подписании ею Рамочного документа было отмечено, что Россия — крупнейшая европейская и мировая ядерная держава. Генеральный секретарь НАТО Вилли Класс заявил: «Мы должны признать вес России в европейской безопасности и ее законные интересы. Нам нужны отношения сотрудничества с Россией, которая идет по пути демократизации и экономических реформ, уважения прав человека, нужны открытые отношения, которые способны противостоять временным противоречиям».
В июле 1994 года, после присоединения к ПВМ (партнерство во имя мира) Российской Федерации, во время визита в Польшу президент Клинтон подтвердил решимость США продолжать политику, направленную на расширение НАТО, с тем чтобы до конца века в нее вошли новые члены. Ни у кого не было сомнения в том, что этими странами будут Польша, Венгрия и Чехия. В сентябре 1994 года Б. Клинтон сказал в беседе с Б.Н. Ельциным, находившимся с визитом в США, что НАТО открыта для всех новых европейских демократий, включая Россию. В декабре 1994 года в Будапеште на саммите ОБСЕ президент Ельцин выступил резко против расширения НАТО на восток, положив конец благожелательному диалогу между элитами двух стран.
8 октября 1996 года госсекретарь Уоррен Кристофер изложил основные положения политики США в сфере безопасности, объявив, что формирование атлантического сообщества будет осуществляться на основе НАТО и ЕС — структур, созданных в годы холодной войны, однако масштабы этого формирования выйдут за старые рамки и дадут Америке более глубокое партнерство с более широкой, более интегрированной Европой. ООН подверглась резкой критике за неэффективность в разрешении проблем международной безопасности, прежде всего урегулирования конфликтов. Открыто заявлялось и о том, что присутствие в Совете Безопасности ООН России и Китая нежелательно для США, так как лишает их возможности проводить необходимые решения, затрудняет проведение необходимой политики. Аналогичной критике были подвергнуты ОБСЕ и ее деятельность В новой программе, представленной У. Кристофером, отношения России с НАТО — базовой военной структурой будущего атлантического сообщества, предлагалось оформить специальным документом, который должен был создать прочные двусторонние механизмы для консультаций и совместных действий. Отмечалось, что, хотя Россия еще длительное время будет испытывать политические и экономические трудности, она остается крупнейшей державой мира, ядерной державой, а также страной, которая стремится к преобразованию общества и к сотрудничеству с другими государствами. России давали понять, что в долгосрочной перспективе она имеет шанс стать членом нового атлантического сообщества. Трудно сказать, действительно ли У. Кристофер верил в то, что говорил, так как проблематичность членства России в НАТО в обозримой перспективе подчеркивалась многими политиками и военными и гражданскими экспертами. Хотя теоретически такая возможность и признавалась, не скрывалось желание отодвинуть ее прием на весьма длительный срок или вообще отказаться от него, так как это могло бы убить саму суть альянса.
Принятие решения по НАТО сопровождалось интенсивными дискуссиями в политико-академическом сообществе. Большое внимание было уделено обсуждению концепции евроатлантической безопасности. Значительная часть военных и гражданских экспертов считала целесообразным отодвинуть на более дальний срок прием стран ЦВЕ в НАТО, но необходимость сохранения альянса в качестве основы европейской, а значит и международной, безопасности сомнению не подвергалась. Главным считался не факт расширения НАТО на восток, а сохранение альянса в качестве эффективно действующего и жизнеспособного института, при лидерстве США в блоке, в Европе, в мире.
Создание евро-американского союза, рассматривалось в качестве единственной возможности для США сохранить лидирующее положение в мире. Действия США должны были предотвратить неблагоприятное для них развитие событий в Европе и в Евразии. Так, редактор влиятельного консервативного журнала «Нью рипаблик» Майкл Линд считал, что самый большой потенциал заложен в Большой Европе, объединяющей высокотехнологичные страны Западной Европы и посткоммунистические восточноевропейские государства с высококвалифицированной рабочей силой. Вызывала опасение возможность того, что страны Большой Европы под руководством Германии начнут оказывать технологическую помощь странам Ближнего Востока или Южной Азии, или получит развитие тенденция к формированию евроазиатского союза, который соединит самые крупные мировые рынки с колоссальной мощью. Это, по его словам, стало бы «кошмаром для США». Майкл Линд видел только один возможный выход для США — объединение с Канадой и Европейским Союзом. В результате создания евро-американского блока был бы создан самый крупный в мире рынок, экономический союз либеральных капиталистических стран, который мог бы диктовать правила мирового экономического развития, и одновременно мощнейший военный союз, способный осуществлять полицейские меры на периферии — в Центральной Америке, Северной Африке, на Ближнем Востоке. Самым важным результатом такого объединения, по мнению М. Линда, была бы его способность одержать победу в новой холодной войне с Китаем и Японией или с Россией, в случае ее возрождения в качестве мировой державы. Таким образом, идея создания евроатлантического, или трансатлантического, союза, готового, в случае необходимости, противостоять сильной державе, претендующей на гегемонию, или блоку государств, была представлена как единственная возможность сохранения единства Западного мира и могущества США, сдерживания и противостояния возможному паназиатскому или евразийскому союзу.
Большинство участников дискуссии были согласны с тем, что для выполнения стоящих перед США задач не следует изобретать новую структуру, которая вряд ли будет лучше НАТО; разделяли они и ту точку зрения, что существующие международные структуры — такие как ОБСЕ, ООН, ВТО, МВФ, МБРР, Группа семи, восьми, ЕС и ЗЕС вряд ли годны для решения проблем международной безопасности. Однако отмечалось, что и НАТО для превращения в организацию нового века, требовалась реорганизация. Для этого предлагалось:
1. Продолжить политику по стабилизации Европы для предотвращения возможного возрождения агрессивной России, что включает расширение НАТО на восток и проведение миротворческих акций по урегулированию конфликтов в Европе на коалиционной основе.
2. Начать модернизацию Североатлантического альянса с определения новых целей блока, которые требовалось привести в соответствие с национальными интересами и существующими угрозами международной безопасности по обе стороны Атлантики.
3. Пересмотреть распределение обязательств Соединенных Штатов и других стран — членов НАТО в решении блоком проблем безопасности. Это означало, что США должны были взять на себя обязательства полномасштабного участия, в том числе с использованием вооруженных сил, в решении проблем безопасности и строительстве новой европейской системы безопасности, а союзники должны были разделять с США все затраты и риск для устранения угроз за пределами Европы — по урегулированию проблем на Ближнем Востоке, по нераспространению ОМУ, включая силовые превентивные акции в любом регионе мира, где возникнет такая угроза. При этом европейские страны — члены блока должны играть доминирующую роль при проведении акций, направленных на укрепление безопасности и стабильности в Европе, а США — за пределами Европы, а также выступать основным сдерживающим барьером в случае возрождения российского экспансионизма.
4. Довести оборонную мощь ЗЕС до уровня США, с тем чтобы его участники могли выступать равными партнерами в рамках НАТО, действовать как коллективный европейский голос в НАТО при осуществлении действий в Европе и за ее пределами.
5. Сохранить свободу принятия решений и действий Североатлантического альянса от ООН и ОБСЕ, от которых в прошлом требовалось получение мандата на осуществление операций на территориях, находящихся за пределами сферы деятельности НАТО. Возможно, что в отдельных случаях «крыша» этих международных организаций будет желательной, однако НАТО не может зависеть от их решения в каждом конкретном случае проведения военных акций. Свобода от ООН и ОБСЕ необходима еще и потому, что в этих организациях Россия имеет право вето.
6. Оформить отношения между Россией и НАТО, начать переговоры относительно создания трех консультативных механизмов: еженедельные сессии между представителями России и Совета НАТО; регулярные встречи представителей России с членами Комитета военного планирования и Группы ядерного планирования, министров обороны; обмен информацией по всем вопросам безопасности. Предполагалось, что НАТО должна недвусмысленно заявить России о том, что она никогда не будет членом альянса, так как это европейский союз. По мнению ряда экспертов, четкая позиция позволит оставить этот вопрос за рамками двусторонних отношений и продолжить их развитие в духе конструктивизма и сотрудничества, если не как союзников, то как друзей и равных партнеров. Таким образом, ясно заявлялось, что Россия не могла рассчитывать на какое-либо влияние в НАТО или право голоса, поэтому все предлагавшиеся меры по контактам с Россией, которые впоследствии нашли отражение в Основополагающем акте о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между Российской Федерацией и Организацией Североатлантического договора, были направлены в основном на то, чтобы сохранить «прозрачность» в двусторонних отношениях, подразумевавшую получение информации о стратегии России в области безопасности в регионе от Атлантики до Урала, включая СНГ; о российских обычных вооружениях, их структуре, планировании, размещении и исследованиях в этой области; о состоянии и изменении в ядерном арсенале России. Как показали последовавшие в 1999 году события в Косово, аналогичная «прозрачность» в отношении США и НАТО не соблюдалась.
Особое внимание было уделено политическому аспекту расширения блока. Джон Айкенберри, много писавший о целесообразности расширения НАТО, считал, что как военная организация Североатлантический альянс не смог бы избежать упадка и ослабления влияния. Он усматривал главный источник его жизнеспособности в росте его политического влияния в объединении демократий и укреплении политического сообщества либеральных демократических стран. Политолог заявил, что Соединенные Штаты имеют полное право возглавить процесс по созданию нового мирового порядка с опорой на ведущую международную структуру — НАТО, так как благодаря усилиям США был положен конец холодной войне.
Смещение акцента в пользу политического аспекта деятельности НАТО было вызвано не только изменением международной ситуации в связи с прекращением военного противостояния между Востоком и Западом в годы холодной войны. Выдвижение на первый план политических задач в будущей деятельности Североатлантического альянса рассматривалось как необходимое условие реализации планов по интеграции восточноевропейских и, возможно, позднее, постсоветских государств в западное сообщество.
Расширение НАТО на восток оценивалось как необходимый шаг по глобализации либерального демократического порядка. Таким образом, расширение НАТО характеризовалось не только и не столько как расширение военного блока и угроза России и другим государствам, которые не войдут в него, а как действия по расширению границ либерального демократического порядка, построенного и поддерживаемого в течение 40 лет Соединенными Штатами. Авторы политической концепции будущей НАТО заявляли, что поскольку организация была создана в основном американскими усилиями, США вправе возглавить процесс по ее укреплению, опираясь на нее как на ведущую международную структуру. Важным аргументом, использовавшимся американскими внешнеполитическими экспертами при обосновании важности укрепления и расширения альянса, было то, что НАТО — единственная эффективно действующая международная организация по сравнению с ООН, ЕС/ЗЕС и др.
Одна из наиболее обстоятельных концепций, обосновавшей необходимость создания атлантического сообщества (евроамериканского) на базе НАТО и ЕС, была представлена Чарльзом Купчаном. Политолог высказал убеждение в том, что создание новой структуры безопасности только на базе европейских структур или только на базе НАТО невозможно. Давая оценку интеграционным процессам в Европе, он отметил, что более глубокая интеграция в Европе была бы обоснованной только в случае сохранения Советского Союза. По мнению Ч. Купчана, планы в отношении валютного союза, общей внешней политики и политики в области безопасности и централизованного управления Европой — это наследие холодной войны. Он отметил, что перспективы углубления интеграции в Европе весьма ограничены — в экономической области из-за узких масштабов торговых интересов ЕС, что не позволит ему конкурировать в регионах Северной Америки и АТР, а в политической области — из-за отсутствия общей угрозы, подобной той, которая существовала в лице Советского Союза. Политолог упрекал членов ЕС в том, что для вступления в Союз выдвигаются слишком жесткие условия, не упоминая, что прием в НАТО предполагает практически полное подчинение интересам США со стороны ее новых членов, прежде всего из числа стран Центральной и Восточной Европы. Попытки дальнейшей федерализации Европы, согласно его точке зрения, могли бы нанести ущерб более важной задаче — интеграции восточноевропейских государств в сообщество западных демократий, а отсрочка включения новых демократий в европейский рынок и институты ради осуществления иллюзорной мечты о федерализме, привела бы к утрате исторической возможности расширить зону демократии и мира в Европе. Согласно его концепции, ЕС должен был отказаться от дальнейшей федерализации и сосредоточить усилия на расширении единого рынка на восток, в Центральную Европу, и на Запад — в сторону Северной Америки. НАТО, став гарантом безопасности атлантического сообщества, должна была осуществлять акции по поддержанию мира и миротворчеству, шире использовать и превентивную дипломатию.
Чарльз Купчан не считал обязательным увеличение состава НАТО. Он высказал убеждение в том, что ее расширение подтолкнет Россию к созданию противостоящей коалиции и может быть воссоздана линия, разделявшая Восточную и Западную Европу в годы холодной войны. Политолог считал расширение оправданным только в случае возникновения серьезной внешней угрозы безопасности государствам ЦВЕ. Он не видел в России силы, способной в обозримом будущем такую угрозу создать, поэтому предлагал воздержаться от принятия новых членов в альянс. Ч. Купчан предлагал держать двери атлантического сообщества открытыми для России и других постсоветских государств, не исключать возможности их принятия в структуры сообщества в будущем в том случае, если в них будут успешно развиваться демократические процессы. В долгосрочной перспективе атлантическое сообщество должно было, по мысли автора, превратиться во всеобъемлющий союз, который, в случае принятия постсоветских государств и России, замкнет Европу и Атлантику через евразийское пространство.
Модель атлантического сообщества, предложенная Чарльзом Купчаном, имела определенный резонанс в американском академическом сообществе, но не была принята администрацией Клинтона и западноевропейскими странами, не пожелавшими отказаться от расширения НАТО и продолжения интеграционных процессов в ЕС.
Одновременно с этой концепцией обсуждалась концепция «кооперационной безопасности», авторы которой заявили о ее принципиальном отличии от модели коллективной безопасности времен биполярного противостояния. Они отметили, что развитие мирового сообщества после окончания холодной войны показало неэффективность старой системы, в основе которой были преимущественно невоенные методы и мандат ООН, в то время как решение проблем распространения ядерного оружия, урегулирования конфликтов, подобных югославскому, не могло быть осуществлено только несиловыми методами и только на базе ООН, продемонстрировавшей слабость и неспособность отвечать на вызовы новой эпохи.
Полемизируя с представителями школы реализма, авторы концепции «кооперационной безопасности» отвергали идею о том, что главным в сфере безопасности по-прежнему остается поддержание баланса между ведущими мировыми державами, к которым помимо США причисляются Россия, Китай, Япония и страны ЕС. Акцент был сделан на том, что большинство развитых государств, или демократические по своему характеру, или находятся на пути к демократии, отношения между ними характеризуются определенной стабильностью. После окончания холодной войны основные угрозы, по их мнению, будут исходить из регионов или стран, не входящих в эту группу. Особое значение приобретают локальные конфликты, которые в век высоких информационных и военных технологий могут перерасти в крупномасштабный региональный или международный конфликт и тем самым представить угрозу интересам США и/или его союзников.
Сторонники концепции «кооперационной безопасности» особый акцент сделали на мир, как состояние без войны или конфликта, подчеркивая, что это общая неделимая категория и поэтому глобальный мир — важнейший национальный приоритет США. Для достижения наибольшего эффекта в решении проблем безопасности авторы концепции предложили соединить идеи разных подходов: 1) разумного изоляционизма — участвовать в разрешении только тех конфликтов, которые представляют жизненно важный интерес или неприемлемую угрозу для США; 2) гегемонии — сочетать независимость и единоличное принятие решений с коллективизмом; 3) реализма — отрицая, что баланс сил между ведущими мировыми державами является краеугольным камнем системы международной безопасности, вместе с тем не отказываться от взаимодействия с ними, считаться с их интересами в разрешении кризисных ситуаций. Кооперационная безопасность призвана была использовать элементы указанных трех подходов в разном сочетании и в разной степени при решении каждой конкретной проблемы. Для обеспечения международной стабильности не отрицалась желательность взаимодействия международных организаций (ООН, ОБСЕ), региональных организаций, прежде всего НАТО, отдельных государств, объединенных стратегической взаимозависимостью и действующих на основе «координации коллективных действий» для достижения поставленных целей, в том числе для ведения быстрых войн с минимальными потерями.
Модель кооперационной безопасности допускает использование силовых методов, в том числе военной силы, для урегулирования международных проблем и конфликтов, для поддержания стабильности в ключевых для США и их союзников регионах.
Не исключается проведение военных операций для предотвращения попыток той или иной страны получить доступ к ядерному оружию или технологиям в нарушение Договора о нераспространении ядерного оружия. Объявляются допустимыми и необходимыми военные операции в гуманитарных целях в ходе межгосударственных конфликтов и в ходе внутригосударственных конфликтов (гражданская война), как это произошло в бывшей Югославии. Признается возможным участие США одновременно в нескольких военных операциях по обеспечению безопасности, при том, что они имеют определенную свободу в выборе союзников для проведения коллективных операций, оставляют за собой право не обращаться за одобрением акции к ООН, не консультироваться со всеми ведущими мировыми державами.
В качестве обоснования правомерности таких действий выдвигается тезис о том, что процессы глобализации нивелируют феномен национального государства/национального суверенитета. Вызовы глобального века выходят за рамки национальных государств и требуют вмешательства международного сообщества во внутригосударственные процессы и события, когда возникает угроза стабильности региона, соседним странам, когда происходит нарушение прав человека и национальных меньшинств, когда существует угроза распространения ОМУ и т.д.
Как отмечали отдельные участники ежегодной конференции Ассоциации международных исследований «Международные отношения и новое неравенство: сила, богатство и трансформация глобального общества в начале ХХI века», проходившей в США в феврале 2001 года, складывается впечатление, что рассуждения о глобализации служат прикрытием устремлений США к мировому господству, к контролю над ресурсами в мире, к обеспечению преимущества в торговле и экономике. При этом не учитываются особенности развития отдельных стран, находящихся на разных стадиях становления и развития национального государства (к которым принадлежит и Россия), и регионов, где существуют специфические проблемы, решить которые США не могут.
Администрация Клинтона использовала концепцию кооперационной безопасности при осуществлении своей политики: США оставили за собой право на единоличное принятие решений и проведение силовых акций, выбор союзников и партнеров; на определение параметров взаимодействия с международными организациями (ООН, ОБСЕ), с отдельными государствами — членами НАТО и региональными державами; на определение характера, интенсивности, масштабов проводимой акции.
Критики американоцентричной модели безопасности, противники расширения НАТО за счет стран ЦВЕ, превращения блока в основную о<