«…В лице Шукшина мы встречаемся с уникальным явлением нашего искусства, когда в одном человеке сочетаются — причем совершенно гармонически, естественно и просто — выдающиеся даровании прозаика, режиссера и актера», — говорил С. П. Залыгин, участвуя в коллективном обсуждении киноповести и фильма «Калина красная», предпринятом журналом «Вопросы литературы» (1974, № 7).
Более того, эти три его Музы не существовали порознь, автономно, они действовали, образуя целостный художественный мир: прозаик Шукшин не состоялся бы без режиссера и актера Шукшина и наоборот. Не случайно в литературу и кинематограф Шукшин входит одновременно: в 1958 г. он сыграл первую свою роль в фильме Марлена Хуциева «Два Федора» и напечатал свой первый рассказ «Двое в телеге» в журнале «Смена». Примечательно и то, что шукшинское триединство (сценарист — режиссер — актер) обозначилось уже в первом его дипломном кинофильме «Из Лебяжьего сообщают» (1960).
В. Шукшин — убежденный сторонник авторского кинематографа. За недолгую пятнадцатилетнюю жизнь в искусстве он создал шесть кинолент, сделанных им самим на основе собственных повестей и рассказов, причем киногерои Шукшина, если не близнецы, то самые ближайшие родственники героев его прозы. В двух своих кинофильмах («Печки-лавочки», 1972, «Калина красная», 1974) Шукшин вместе с женой актрисой Лидией Федосеевой-Шукшиной исполнили главные роли. Он создает также запоминающийся образ Лопахина в кинофильме С. Бондарчука «Они сражались за Родину», на съемках которого умирает от острой сердечной недостаточности, едва успев завершить роль. В. Шукшин получает Государственную премию СССР за кинематографическое воплощение образа директора комбината Черных в кинофильме С. Герасимова «У озера», а за свои собственные картины — Ленинскую премию посмертно в 1976 г.
Проза В. Шукшина сценична, велика в ней роль драматизированных сцен, диалогов (рассказы «Сапожки», «Бессовестные» и др.), героев, склонных к лицедейству (Глеб Капустин в рассказе «Срезал», Бронька Пупков в «Миль пардон, мадам!» и др.), отсюда большой интерес театров в 70-е годы к инсценированию произведений писателя. Первый спектакль «Характеры» по рассказам Шукшина осуществил в театре имени В. Маяковского в 1973 г. режиссер А. А. Гончаров, спектакль «Беседы при ясной луне» был поставлен в Малом театре, «А поутру они проснулись» — в «Современнике». Роман «Я пришел дать вам волю…» инсценирован М. Ульяновым в театре имени Евгения Вахтангова. По повести для театра «Энергичные люди» в Ленинградском Академическом Большом драматическом театре Г. Товстоногов создал остросатирический гротеск с использованием голоса писателя, записанного на пленку, а режиссер театра имени В. Маяковского А. Гончаров сохранил предложенную автором жанровую форму) спектакля.
В Шукшин с большой самоотдачей, не щадя своих сил, работал последние годы, мечтая еще потрудиться и для театра; но он понимал при этом, что физические возможности человека не беспредельны, что нужно как-то ограничить свои творческие устремления. «Большое напряжение отражается и на качестве моей работы — и в кино, и в литературе. Возможно, это только у меня так сложилась судьба, судьба человека, распятого между режиссурой, актерством, сценариями, драматургией и литературой. Потому-то и решил твердо: из всех муз, в которые влюблен, избираю лишь одну — литературу. Покину Москву — и вернусь в свой родной край — в Сростки. Там, в Сростках буду жить и работать»,— говорил писатель болгарину Спасу Попову летом 1974 г., незадолго до смерти, на съемочной площадке кинофильма «Они сражались за родину», куда журналист приехал специально, чтобы взять у писателя интервью, оказавшееся последним в его жизни.
На такое решение Шукшина подтолкнул Михаил Шолохов, с которым актерская группа, создававшая фильм по его роману «Они сражались за Родину», неоднократно встречалась. «Для меня Шолохов — олицетворение летописца… Шолохов все во мне перевернул. Он внушил — нет, не словами, а собственным примером, своим присутствием и в Вешенской, и в большой литературе, — что если займусь всерьез литературой, то должен буду проститься с кино… Она требует большого спокойствия и сосредоточенности, изучения и глубокого знания жизни, мира, в котором живем», — продолжал писатель. Он отдавал себе отчет в том, что его крестьянская Муза питается токами родной земли, что вне народной среды она обеднеет, зачахнет.
Писатель С. Залыгин, а вслед за ним критик Л. Аннинский справедливо отмечали, что творческие периоды у Шукшина размыты, не акцентированы. Но эта невыявленность этапов вовсе не означает, что они не проявились бы на его пути в будущем, не случись эта неожиданная, ранняя смерть. Посмертная публикация повести «До третьих петухов» во всяком случае свидетельствует о большом, еще не раскрытом творческом потенциале и возможных путях преодоления собственной стилистики.
О творчестве В. Шукшина написано много книг и диссертаций. Автор новейшего исследования В. Сигов[1] проблему, обозначенную в названии его книги, считает центральной для писателя, позволяющей выявить важнейшие идейно-содержательные категории прозы Шукшина и в первую очередь внутринациональные противоречия (раскол) и их проявления в жизни людей.
«Я родом из деревни, крестьянин потомственный, традиционный», — говорил Шукшин. — «…Я запомнил образ жизни русского крестьянства, нравственный уклад этой жизни… Нигде больше не видел такой ясной, простой, законченной целесообразности, как в жилище деда — крестьянина, таких естественных, правдивых, добрых, в сущности, отношений между людьми там».
Понятно, что главная тема творчества писателя — крестьянство, и главные герои — крестьяне. «Душевная открытость есть и в городе, но рядом с землей она просто заметнее. Ведь в деревне весь человек на виду. Вот почему все мои герои живут в деревне»,— подчеркивал Шукшин. Эта душевная открытость наиболее полно отразилась в образе чудика (рассказ «Чудик», 1967), типовые разновидности которого и критика 60-х годов считала основными в рассказах Шукшина. Действительно чудик, странный человек, занимает значительное место в его прозе, но мир героев писателя не исчерпывается этим характером, типология шукшинских героев многообразна и неожиданна, особенно в произведениях 70-х годов, когда усиливается внимание Шукшина к драматическим сторонам жизни крестьянства.
Этим вопросам посвящены рассказы и произведения более крупных жанровых форм роман «Я пришел дать вам волю» (1971), киноповесть «Калина красная» (1973), сказка про Ивана Дурака «До третьих петухов» (1974). Обращает на себя внимание, что и в первом, далеко не совершенном романе «Любавины» (1965) раскол, острота противоречий внутри крестьянского мира алтайской деревни Баклань в 20-е годы, после гражданской войны, когда советская власть утверждала новые принципы и формы жизни на селе, раскрыты выразительно, но не всесторонне, на уровне сознания того времени. «Мне хотелось рассказать об одной крепкой сибирской семье, которая силой напластования частнособственнических инстинктов была вовлечена в прямую и открытую борьбу с новым предложением организовать жизнь иначе. И она погибла. Семья Любавиных. Вся. Иначе не могло быть. За мальчиком, который победил их, пролетарским посланцем, стоял класс, более культурный, думающий, (разрядка наша — Авт.), взваливший на свои плечи заботу о судьбе страны», — так предполагал писатель в 1965 г. В 1970-е годы он уже иначе оценивал роль крестьянства в истории России, которое также приобщилось к думающему классу, если вспомнить «мужицкого апостола» Матвея Иванова, по сути советника Разина в романе «Я пришел дать вам волю», несмотря на то, что это фигура в какой-то степени условная.
Текст романа «Любавины» свидетельствует о том, что уже тогда, в середине 60-х годов, Шукшину было тесно в рамках общепринятой идеологии: в романе изображены колоритные крестьянские типы, что особенно важно, система мотивов их поведения выходит за рамки классовых отношений, на их выбор влияют также психологические, нравственные и «романные» факторы. Об умении писателя проникать в глубинные трагические пласты крестьянской судьбы уже на, первом этапе творчества свидетельствуют его планы относительно дальнейшей судьбы Егора Любавина, младшего из четверых сыновей главы зажиточного любавинского рода Емельяна Спиридоновича:
«Думаю года через 2 приступить к написанию второй части романа «Любавины», в которой хочу рассказать о трагической судьбе главного героя — Егора Любавина, моего земляка-алтайца. Главная мысль романа — куда может завести судьба сильного и волевого мужика, изгнанного из общества, в которое ему нет возврата. Егор Любавин оказывается в стане врагов — остатков армии барона Унгерна, которая осела в приграничных областях Алтая, где существовала почти до начала 30-х годов. Он оказывается среди тех, кто душой предан своей русской земле и не может уйти за кордон, а вернуться нельзя — ждет суровая расплата народа. Вот эта-то трагедия русского человека, оказавшегося на рубеже двух разных эпох, и ляжет в основу будущего романа» (газета «Молодежь Алтая», 1 января 1967 г.).
Но эту книгу он написал не так, как задумывал, видимо, в конце 60-х годов, и спрятал в стол, возможно, рассчитывая на дальнейшую работу с ней. Рукопись в архиве отдифференцировали не сразу, поэтому она была опубликована позже («Дружба народов», 1987, №№ 3, 4) Вот как характеризуют эту рукопись комментаторы первого, полного шеститомного собрания сочинений писателя, изданного в начале 1990-х годов: Шукшин так и не решился довести судьбу Любавиных до тридцатых годов, он «прыгнул через эпоху» и описал следующее поколение своих героев, найдя их в алтайском селе 50-х годов. Было ли такое решение результатом внутренних трудностей в понимании событий 30-х годов или следствием жгучего желания понять современного героя — вопрос весьма сложный».
Есть еще одно убедительное объяснение такого творческого поворота — художественное решение этой проблемы в «Тихом Доне» (судьба Григория Мелехова) и нежелание повторяться. Шукшин обращается к фигуре, не менее интересной, трагической, которая была знакома ему с детства по народным преданиям — образу Степана Разина «В «Степане Разине» меня ведет та же тема, которая началась давно и сразу,— российское крестьянство, его судьбы… Как только захочешь всерьез понять процессы, происходящие в русском крестьянстве, так сразу появляется непреодолимое желание посмотреть на них оттуда, издалека… Движение Разина — не «понизовая вольница», это крестьянское движение, крестьянским соком питавшееся, крестьянскими головами и крестьянской кровью оплаченное»,— говорил Шукшин. Писателя не смутило и то, что к этому времени о Степане Разине уже были написаны два исторических романа: «Разин Степан» (1925–1927) А. Чапыгина и «Степан Разин» (1951) С. Злобина. М Горький в 20-е годы, как известно, создал сценарий о Разине. Сам Шукшин еще в 1960 г. в журнал «Октябрь» принес рассказ «Степан Разин», который, правда не был опубликован.
К 300-летию крестьянской войны под руководством Степана Разина (1670–1671) Академия наук подготовила трехтомник документов о Разине, а в середине 60-х годов появился ряд работ историков[2]. Изданием киноромана «Я пришел дать вам волю» (1971) писатель по-своему отметил юбилей казачьей вольницы и предполагал по роману создать двухсерийный кинофильм, который должен был быть итоговым в его кинематографической деятельности. Существование кинофильма И. Правова и О. Преображенской «Степан Разин» его не остановило. У Шукшина были собственные представления о праве художника на выбор темы: «Я высоко ценю прежние произведения о Разине, особенно роман Чапыгина. Хорошо их знаю и не сразу отважился на собственный сценарий и роман… Успокаивает и утверждает меня в моем праве вот что: пока народ будет помнить и любить Разина, художники будут снова к нему возвращаться, и каждый по-своему будет решать эту необъятную тему. Осмысление этого сложного человека, его дела давно началось и на нас не кончится. Но есть один художник, который создал образ вождя восстания и которого нам никогда никому не перепрыгнуть — это народ».
Свой взгляд на личность руководителя крестьянского восстания, концепцию его характера писатель сформулировал так: «С высоты трехсот лет фигура Разина гораздо сложнее, объемнее, противоречивее. В своем неудержимом стремлении к свободе Разин абсолютно современен, созвучен нашим дням. При всем том он остается человеком своего века. И не хочется сглаживать, вытаскивать его оттуда в наше время».
В отличие от А. Чапыгина и С. Злобина Шукшин отказывается от принципа раскрытия образа великого бунтаря в процессе становления, развития его личности, он исследует характер зрелого, сорокалетнего человека. А. Чапыгин и С. Злобин, много сделавшие в свое время, когда не были еще найдены и систематизированы исторические документы, для осмысления характера великого бунтаря и вписавшие его в историю русского освободительного движения, естественно, несколько приподняли его над действительностью, отмечая в Разине свободолюбие, врожденный ум, бесстрашие, полководческий дар, бескорыстие и простоту, умение переживать чужую боль, как свою. Шукшин акцентирует внимание на глубоких противоречиях его личности. Любя людей и поставив своей целью освободить не так давно, в 1649 г., закрепощенного человека, Степан может убить гонца, принесшего дурную весть; выстрелить в своего ближайшего советчика Матвея Иванова и при этом пробить икону. Писатель не преуменьшает, не затушевывает необузданность и жестокость Разина, его взрывной характер, самодурство, пьянство.
Отличительная особенность шукшинского романа состоит в том, что на казачью вольницу писатель смотрит через призму крестьянских проблем, выразителем которых является Матвей Иванов, в прошлом беглый крестьянин. Писатель ведет не экстенсивное, а интенсивное исследование исторического характера: он берет Степана Разина крупным планом на небольшом временном промежутке, усиливает мотивировку поведения казачьего вожака. Причины поражения восстания и гибели Разина писатель видит не только в стихийности, политической незрелости, в том, что здесь имело место опережение людьми исторических обстоятельств, все это было у других романистов и исследователей, обращавшихся к образу бунтаря! Шукшин видит и личные причины разинских неудач. Это неумение преодолеть в себе гулевое начало, например, когда он порубил иконы в соборе и дал митрополиту против себя оружие, позволяющее тому перетащить на свою сторону богомольный народ.
И самое главное в Разине, по мнению Шукшина, недооценка атаманом роли крестьянства, который рассуждает в романе так: «Мужики это камень на шею. Когда-нибудь он утянет на дно». Подобное отношение к мужику было и у М. Горького. А в это время в войске Разина воевало множество крестьян, о чем говорится в тексте романа: «Приходили новые и новые тысячи крестьян. Поднялась мордва, чуваши… Теперь уж 30000 шло под знаменами Степана Разина. Полыхала вся средняя Волга». Казак Разин хочет, но не может преодолеть в себе десятилетиями воспитанное презрение к мужику. И даже когда Матвей советует казакам «вперед попов и бояр рассказать мужику», что делают они божье дело и богом посланы освободить их от бояр, Разин комментирует это так: «…все, что тут счас сказал Матвей,— это истинная правда… мне только обидно, казаки-атаманцы, что мужицкая голова оказалась умней Ваших». И сколько мужицкий заступник Матвей ни убеждает Разина в том, что мужик пойдет за ним до конца и не бросит, и сколько после неудач под Симбирском Матвей ни уговаривает раненого Степана возвращаться на Волгу, где мужики поднялись, тот упрямо повторяет: «Нет войска без казаков! Иди сам воюй с мужиками одними». По его мнению, необученные мужики воюют плохо, из-за них не взяли Симбирск. В критический момент атаман предал крестьян, спасал свои струги и казаков. Ларька Тимофеев, сподвижник Разина, убивает Матвея, чтобы не мутил душу атаману. Разин у Шукшина сдается сам, сам идет на смерть, никакие обстоятельства к этому не вели. Этим автор подчеркивает величие духа героя и его право на вечную жизнь в памяти народной.
И еще один важный мотив в поведении Степана Разина отмечен писателем — это его внутренняя неуверенность: «Душа болела… Очень болела душа… он догадывался: дело, которое он взгромоздил на крови, часто невинной, дело — только отвернешься — рушится. Рассыпается прахом. Ничего прочного за спиной». Многие герои рассказов Шукшина произносят фразу «болит душа», что сближает их с образом народного заступника. Как видим, Шукшин в своем историческом романе использует полимотивный принцип создания характера, который позволяет писателю представить его во всей полноте.
«Я пришел дать вам волю» выделяется в раду исторических романов новизной концепции характера Степана Разина и исторических обстоятельств, роль которых в истории государства писатель оценивал достаточно высоко. «…Но бородатую, разопревшую в бане лесовую Русь покачнул все-таки Алексей Михайлович, а свалил ее, кажется, Стенька Разин и потом, совсем — Петр Великий», — говорится в тексте романа. Глубокое научно-художественное исследование личности Степана Разина и Крестьянского восстания в целом (а писатель проделал здесь огромную работу и стал одним из компетентных знатоков разинской эпохи) обогатило Шукшина и позволило ему в дальнейшем, опираясь на глубокую историческую и культурную ретроспективу, создавать неповторимые, убедительные характеры современников. Первым в этом раду стоит Егор Прокудин, герой киноповести «Калина красная», с которым связана важнейшая для «деревенской» прозы многогранная проблема раскрестьянивания деревни, одной из сторон ее является массовый уход крестьян в города, спровоцированный трудными условиями существования на селе в 30–50-е годы.
В беседе с корреспондентом газеты «Унита» (1974) В. Шукшин обосновал сверхзадачу, которую он ставил перед собой в процессе создания кинофильма по киноповести «Калина красная»: «Но меня меньше всего, как это ни странно, интересует уголовная история. Больше интересует меня история крестьянина. Крестьянина, который вышел из деревни… Я так полагаю: поначалу я отваживался удерживать крестьянина в деревне, отваживался писать на эту тему статьи, призывать его. Но потом я понял несостоятельность этого дела… Если его жизнь так поведет, он уйдет, не слушая моих статей, не принимая их во внимание… Отсюда переосмысление: ладно, если ты уходишь — то уходи, но не надо терять себя, как человека, личность, характер… Мог быть и не такой обостренный случай. Но произошла нравственная гибель человека… В деревне, наверное, оставаясь там, где он родился, он был бы, наверное, хороший человек. Но так случилось, что он ушел от корней, ушел от истоков, ушел от матери.. И, таким образом, уйдя — предал. Предал! Вольно или невольно, но случилось предательство, за которое он должен поплатиться…».
Фильм «Калина красная» создан и в целях «пропагандистских» прежде всего и для тех деревенских жителей, которые ушли в город, писатель советует им: «…будьте осторожны, …точнее распознавайте настоящих людей, не ошибайтесь… меньше ошибайтесь, реже ошибайтесь: не берите на веру, так сказать, того ультрасовременного человека, окончившего много-много вузов, не полагайтесь, что это самая величайшая ценность… Ищите глубже, как вы умеете, по-крестьянски… И тогда в общем, не будет большой беды, что вы ушли из деревни, стали городскими жителями».
По киноповести «Калина красная» В. Шукшин снял лучший свой фильм, получивший всенародное признание. В повести и фильме речь идет о судьбе крестьянского парня, который в трудное для деревни время, видимо, в период коллективизации, вынужден был уйти в город. Первый, кто на вокзале обратил внимание на несчастного горемыку, был вор по прозвищу Губошлеп. Это и предопределило дальнейшую судьбу Егора Прокудина, так звали молодого крестьянина. Автор повести исследует характер Прокудина в тот момент, когда он, отбыв пятилетний срок наказания за воровство, стоит на распутье, у него нет еще четко определившегося решения: шутя он говорит, правда, не всем, что займется сельскохозяйственным трудом и женится на Любе Байкаловой, девушке из сибирской деревни, с которой переписывался, находясь в заключении. Естественно, что сразу же после освобождения он оказывается у своих, в воровской «малине», и только стечение обстоятельств приводит его в деревню, к Любе. Автор проявляет высокое мастерство, показывая, как постепенно Люба и ее семья завоевывают душу Егора. Перед писателем стояла невероятно трудная задача психологически мотивировать разрыв Егора с «малиной» и возвращение его в деревенский мир.
Шукшин исходил из убеждения, «что доброе в человеке никогда не погибает до конца». Если внимательно перечитать сцену первой встречи Егора с «малиной» после пятилетнего пребывания в Магаданской тюрьме, то станет ясным, что возможность для воскрешения писатель оставляет каждому. И Люсьене («Много она вкладывала в пляску…». «Вроде вколачивала каблучками в гроб свою калеку-жизнь, а сама, как птица, била крыльями — чтоб отлететь».), и даже безнадежному, на наш взгляд, Губошлепу, как нож, собранному, с глазами, постоянно горевшими злобой. Когда из-за провала налета на ларек, «малина» в срочном порядке разбегалась «веером», Губошлеп, прощаясь, извиняется перед Егором за жестокий свой выпад против прокудинской жалобы («но душа-то, душа-то… Плачет») «Отдохни где-нибудь… Отдохни, дружок… А меня прости за… сегодняшнее. Но… Горе ты мое, Горе, ты же мне тоже на болячку жмешь, только не замечаешь». Горе — воровская кличка Егора Прокудина.
«Калина красная» — повесть о преступлении, наказании и покаянии. Егор Прокудин, нарушивший нравственный закон (предал мать, обворовывал людей), смертью искупает свою вину. Егора убивает Губошлеп, но это чистая условность, если вдуматься в авторский комментарий финала: «… когда он увидел мать, то в эту минуту понял не найти ему в жизни этого праздника — покоя, как теперь не замолить свой грех перед матерью — вечно будет убивать совесть… Скажу еще более странное: полагаю, что он своей смерти искал сам. У меня просто не хватило смелости сделать это недвусмысленно, я оставлял за собой право на нелепый случай, на злую мстительность отпетых людей… Объяснять тут нечего: дальше — в силу собственных законов данной конкретной души — жизнь теряет смысл».
«Калина красная» — повесть и о сострадании, о русской женщине, чья любовь бескорыстна и исцеляюща, о простых людях, готовых протянуть руку помощи человеку в беде.
В 70 е годы В Шукшин активно работает в жанре повести. Помимо киноповести «Калина красная» (1973) он создает сатирическую повесть для театра «Энергичные люди» (1973), повесть-сказку «Точка зрения» (1974), повесть для театра «А поутру они проснулись» и сказку про Ивана-дурака, как он ходил за тридевять земель набираться ума-разума «До третьих петухов» (1974).
Исследователи справедливо видят общее между сказкой «До третьих петухов» В. Шукшина и романом «Бесы» Ф. Достоевского, хотя прямых ассоциаций в тексте нет. Известно особое отношение Шукшина к Достоевскому в ряду его литературных предпочтений Главными искусителями, антагонистами Ивана, олицетворяющего отдельные стороны народного характера, являются черти (бесы) как совокупное зло, разрушающее жизненные основы. По словам В. Сигова, черти Шукшина, как и бесы Достоевского, «высосут всего мужика», попадись он им в лапы да еще и поиздеваются над простаком «Камаринскую! — велел изящный черт. — Пошехонские страдания».
Иван-дурак, Илья Муромец, Атаман — воплощают разные стороны русского народного характера: Илья Муромец — его силу и терпение, целомудрие и смирение, Атаман — бесшабашность, вольнолюбие, смелость, неумение сдерживать страсти, Иван — доверчивость и неприспособленность к бесовскому времени, с одной стороны, и внутреннюю силу, находчивость, смекалку — с другой. Иван у Шукшина не идеален: он не всесилен, его можно легко обвести вокруг пальца, поскольку его главная обязанность по жизни не мельтешить, а заниматься серьезным делом, поэтому и совершает он греховный поступок, впуская бесов в монастырь. Писатель осознает, какой духовный урон несет народ в XX в.; художественные аллегории сказки говорят о том, на каком глухом историческом бездорожье сегодня он оказался: «И пошел он, куда глаза глядят… А куда дальше идти, вовсе не знает… А Иван опять пошел темным лесом… И дороги опять никакой не было, а была маленькая звериная тропка».
Но шукшинская сказка про «Ивана-дурака, как он ходил за тридевять земель набираться ума-разума», не пессимистична. Иван-дурак здесь «вовсе не дурак, а только… бесхитростный… талантливый парень», бесстрашный и сообразительный: вместо искомой справки он получает целую печать и говорит мудрецу: «Я сам теперь буду выдавать справки».
Ради спасения своей жизни он порой терпит унижения, вынужден идти на компромисс, но всякий раз в душе его откладывается горечь, которая в конце концов порождает протест. В ответ на угрозы Змея Горыныча он заявляет: «Вечно кого-то боимся, кого-то опасаемся. Каждая гнида будет из себя… великую тварь строить, а тут обмирай от страха. Не хочу! Хватит! Надоело!»
Иван по сути не боится и чертей и знает им цену и говорит им: «…я мудрее всех вас… глубже, народнее. Я выражаю чаяния, а вы что выражаете? Ни хрена не выражаете! Сороки. Вы пустые, как… Во мне суть есть, а в вас и этого нету… Я вот как осержусь, как возьму дубину!..»
В образе Ивана-дурака таится серьезное обобщение, логически сформулированное писателем еще в 1968 г. в статье «Нравственность есть правда»: «Есть на Руси еще один тип человека, в котором время, правда времени вопиет так же неистово, как в гении, так же нетерпеливо, как в талантливом, также потаенно и неистребимо, как в мыслящем и умном… Человек этот — дурачок».
В архиве Шукшина 125 опубликованных рассказов, но автобиорафических среди них немного («Из детских лет Ивана Попова», «Дядя Ермолай», «Рыжий», «Кляуза»…), в которых образ автора повествователя все же прорисовывается. Но главное для Шукшина не авторское самовыражение в малой прозе, а создание родового портрета крестьянства, который писатель собирает по крупицам, как в мозаике, от рассказа к рассказу. В герое рассказа «Дядя Ермолай» (1971), пожилом крестьянине, воплощены лучшие черты старшего поколения («вечный был труженик, добрый, честный человек») Но был ли в жизни уже ушедших в мир иной крестьян-стариков, в том, как они ее прожили, какой-то большой смысл? «Или не было никакого смысла, а была одна работа, работа… Работали да детей рожали. Видел же я потом других людей… Вовсе не лодырей, нет, но… свою жизнь они понимали иначе. Да сам я ее понимаю теперь иначе! Но только, когда смотрю на эти холмики, я не знаю: кто из нас прав, кто умнее?» — так завершает свой философский рассказ писатель, чувствуя великую правоту крестьянского образа жизни.
Рассказ «Сельские жители» начинается по-чеховски, без экспозиций. «А что, мама? Тряхни стариной — приезжай. Москву поглядишь и вообще. Денег на дорогу вышлю. Только добирайся лучше самолетом — это дешевле станет. И пошли сразу телеграмму, чтобы я знал, когда встречать. Главное, не трусь».
Это, как и в чеховском рассказе «Ванька» (1886), письмо в деревню, здесь, как и у Чехова, есть внук, но все действующие лица — из другого времени, а традиция все же чувствуется. Ванька Жуков, не по годам смышленый мальчик, прямой предшественник Шурки, внука бабки Маланьи. Но в рассказе Шукшина акцент сделан не на судьбе внука, который живет не с матерью, а с бабкой, а на деревенском мире, старухе Маланье. Шукшина, как и всю деревенскую прозу, особо волнуют старики — носители исторической памяти, выразители русского национального характера Бабка Маланья привыкла главные свои проблемы решать на миру с людьми, с ними она обсуждает, ехать или не ехать в Москву. Она часть деревенского коллективного мира, правда, не успевающего за новым просвещением, о чем рассказывается с доброй усмешкой.
В крестьянском мире писателю интересно все: смысл и основы его существования, нравственные законы, человеческие судьбы, проблемы сиюминутные, как в «Сельских жителях», и вечные, например, в рассказе «Как помирал старик». Он умирает также, как и жил, просто и мудро, обстоятельно выполняя все то, что нужно ему сделать, уходя в мир иной: его беспокоит дальнейшая судьба старухи и детей, то, как будут «долбать» ему могилу при пятидесятиградусном морозе, выстоят ли подзимние посевы («Морозы, а снега в полях мало»). До последнего дыхания он связан с миром живых, остающихся на земле. Шукшин подчеркивает естественность крестьянской жизни даже в часы смерти.
Упорство («Упорный»), пытливость («Микроскоп»), достоинство и умение постоять за себя («Рыжий») — все это есть в людях, живущих на земле, как и несложившиеся судьбы либо по их собственной вине («Билет на второй сеанс»), либо в силу обстоятельств.
Паромщик Филипп Тюрин («Осенью», 1972) смолоду «активничал с колхозниками. Не раскулачивал, правда, но спорил и кричал много — убеждал недоверчивых, волновался». Любил он тогда красавицу Марью Ермилову, Марья тоже его любила. Но не захотел он по ее настоянию венчаться, тогда вся молодежь восстала против церковных браков; а Марья настаивала на своем. «Расстались они с Марьей, Филипп не изменился потом, никогда не жалел и теперь не жалеет, что посильно, как мог участвовал в переустройстве жизни, а Марью жалел. Всю жизнь сердце кровью плакало и болело. Не было дня, чтобы он не вспомнил Марью… Жена его Фекла Кузовникова, когда обнаружила у Филиппа эту его постоянную печаль, возненавидела Филиппа». Подобная ситуация сложилась и в семье Марьи. Так продолжалось много лет. Но однажды ему пришлось перевозить на пароме мертвую Марью; и он почувствовал острое желание попрощаться с нею во что бы то ни стало. Все это вылилось в безобразную ссору у гроба с мужем покойной. Горько было Филиппу, ощутил он полное свое одиночество и сказал себе окончательно: «…Надо как-нибудь дожить. Да тоже собираться — следом. Ничего теперь не воротишь».
Рассказ завершается коротким выразительным осенним пейзажем, подчеркивающим состояние героя: «Ветер заметно поослаб. Небо очистилось, солнце осветило, а холодно было Голо как то и холодно. Да и то — осень, с чего теплу-то быть». А в начале рабочего дня когда на пароме ехала свадьба, Филиппа сопровождал совершенно другой пейзаж. «На реке ветер прохаживал добрый. Стегал и толкался. Канаты гудели. Но хоть выглянуло солнышко, и то хорошо» Мини картины природы написаны Шукшиным так, что в них переданы не только настроения героя, но и его разговорные интонации.
Есть в рассказе и третий осенний пейзаж, утренний, когда одевшись потеплее, Филипп идет к парому: «Был конец сентября, дуло после дождей, наносило мразь и холод. Под ногами чавкало Из репродуктора у сельмага звучала физзарядка, ветер трепал обрывки музыки и бодрого московского голоса. Свинячий визг по селу и крик петухов был устойчивей, проницательней».
Три совершенно разных осенних пейзажа понадобились писателю для того, чтобы оттенить название рассказа «Осенью», несущее в себе очень важный психологический смысл — изображение осени человеческой жизни. Паромщик Филипп Тюрин, старый человек, израненный на войне («Его ранило в голову, в наклон работать — плотничать — он больше не мог, он пошел паромщиком») подводит свои жизненные итоги, как и герой рассказа «Билет на второй сеанс». Но какие это разные люди, как по-разному строят они свою жизнь!
Рассказ «Осенью» о глубоко личном, интимном, но здесь, как справедливо подмечает В. Сигов в своей книге «Русская идея В. М. Шукшина», «центральный угол конфликта тоже связан с эпохой коренной ломки традиционного жизненного уклада…» Здесь речь идет о «преломлении социальных процессов в личной жизни людей…». «В этом рассказе изображается ситуация, когда разведенные временем и «идеями» части общества, люди так и не смогли соединиться». Раскол в обществе усугубляет личную драму людей. Причем варианты этой драмы могут быть удивительны и неповторимы. Например рассказ «Выбираю деревню на жительство» (1973).
Шукшин показывает, что в ситуации раскола общества разные люди ведут себя по-разному. Егор Прокудин в «Калине красной» ушел из деревни в годы коллективизации, а семья Любы Байкаловой осталась на земле. С обрядом венчания согласился и муж Марии Ермиловой в рассказе «Осенью» вопреки веянию времени.
Рассказ «Осенью» написан в типичной для Шукшина объективной манере, автор не высказывает прямого отношения к герою, последнего учит сама жизнь. Но в одном месте (цензура ведь существовала!) писатель лексическими средствами обозначает свою позицию, осуждает не только героя, но и преобразовательский слой крестьянской жизни: «…С годами активность Филиппа слабела, а тут его в голову-то шваркнуло — не по силам стало активничать и волноваться». Слово «шваркнуло» с его отрицательным смыслом в ироническом контексте слов «не по силам стало активничать» воспринимается как некое справедливое возмездие неумному человеку, занимавшемуся ненужным делом. Таким же приемом писатель пользуется в рассказе «Бессовестные» (1970).
Рассказы Шукшина драматургичны, в большинстве из них преобладает диалог, сценические эпизоды над описательными, несценическими, это бесспорный результат воздействия на прозу сценического мышления Шукшина — режиссера, которое влияет даже на сюжет. Сюжет в рассказах Шукшина — это хронологически сменяющие друг друга сценические эпизоды. Сам писатель боялся законченных сюжетов, которые, по его мнению, всегда несут какой-то вывод, мораль, а морализаторства он не терпел.
«Для меня самое главное — показать человеческий характер»,— не раз говорил Шукшин. Автор раскрывает сложный, богатый и одновременно драматичный духовный мир человека, живущего на земле, на котором определенным образом сказался серьезный социальный слом крестьянской жизни, произошедший в годы революции, гражданской войны и коллективизации. Шукшин при этом не идеализирует крестьянство, о чем свидетельствуют такие рассказы, как «Крепкий мужик», «Срезал», «Билет на второй сеанс» и др.
[1] Сигов В. Русская идея В.М. Шукшина. Концепция народного характера и национальной судьбы в прозе. М., 1999.
[2] Степанов И. Крестьянская война в России в 1670–1677 гг. Восстание Степана Разина. Л, 1966. Т. 1; Маньков А. Записки иностранцев о восстании Степана Разина. Л. 1968 и др.