Кто решает, правильно или неправильно мы говорим
Представьте себе, что вы смотрите документальный фильм о дикой природе. Экран показывает обычные роскошные виды: животных в их естественных местах обитания. Но голос за кадром сообщает вызывающие беспокойство факты. Дельфины плавают не тем стилем. Белоголовые воробьиные овсянки безответственно понижают качество своего чириканья. Гнезда синиц не так сконструированы, панды держат бамбук не в той лапе, песня горбатого кита содержит несколько всем известных ошибок, а крики обезьян уже на протяжении нескольких сотен лет находятся в состоянии хаоса и деградации. Вы наверняка отреагируете на это так: «Что, черт возьми, это за „ошибки в песне горбатого кита"? Разве песня горбатого кита это не все что угодно, что захочется спеть горбатому киту? И, как бы там ни было, кто этот комментатор?»
Но люди считают, что такое же заявление о человеческом языке не просто исполнено глубокого значения, но еще и повод для тревоги. Джонни не может составить грамматически правильное предложение. Образовательные стандарты падают, а поп-культура насаждает непроизносимый бредовый жаргон серфингистов, диск-жокеев и «девушек из Долины»1', и мы превращаемся в безграмотную нацию — неправильно употребляем hopefully 'авось', путаем lie 'ложиться' и lay 'лежать', считаем, что слово data 'данные' стоит в единственном числе и позволяем нашим причастиям быть обособленными. Английский язык будет постепенно приходить в упадок, пока мы не вернемся к основам и не начнем вновь уважать наш язык.
Конечно, для лингвиста или психолингвиста язык не похож на песню горбатого кита. Определить, является ли конструкция «грамматически правильной», можно, найдя людей, которые говорят на этом языке, и спросив их. Поэтому, когда людей обвиняют в том, что они говорят «грамматически неправильно» на своем собственном языке или нарушают «правило», это значит, что в воздухе должно носиться какое-то другое
' Собирательный образ недалеких молодых девиц, язык которых изобилует сленговыми словечками; вначале так называли девиц из Долины Сан-Фернандо (южн. Калифорния) с узкоограниченным кругом интересов. — Прим. ред.
Глава 12. Языковые мавены
чувство «грамматической правильности» и «правил». На самом деле, извращенная вера в то, что люди не знают своего собственного языка — это помеха при проведении лингвистического исследования. Вопрос лингвиста информанту о том, какую форму он употребляет в речи (скажем, sneaked или snuck), часто будет отброшен назад бесхитростным встречным вопросом: «Нет, лучше я не буду и пытаться; а как правильно?»
Лучше мне в этой главе разрешить для вас это противоречие. Вспомните о журналистке Эрме Бомбек, не верившей в саму гипотезу существования грамматического гена, потому что в классе ее мужа-учителя было тридцать семь учеников, считавших, что bummer 'отстой' — это предложение. И вы тоже можете недоумевать: если язык также инстинктивен, как плетение паутины, если каждый трехлетний ребенок — это грамматический гений, если строение синтаксиса закодировано в наших ДНК и заложено в наш мозг, то почему с английским языком творится неизвестно что? Почему среднестатистический американец кажется идиотом, несущим какую-то тарабарщину каждый раз, когда он открывает рот или касается пером бумаги?
Противоречие начинается с того факта, что слова «правило», «грамматически правильный» и «грамматически неправильный» имеют совершенно разные значения для ученого и для непрофессионала. Те правила, которые люди учат (или, скорее, так и не выучивают) в школе, называются прескриптивнъти правилами, предписывающими, как «следует» говорить. Ученые, изучающие язык, предлагают дескриптивные правила, описывающие, как люди в действительности говорят. Это совершенно разные вещи, и у ученых есть веская причина сосредоточить внимание на дескриптивных правилах.
Для ученого фундаментальный факт о человеческом языке — это полная невероятность его существования. Большинство объектов во вселенной: озера, камни, деревья, черви, коровы, машины — не разговаривают. Даже для людей звуки их языка — это бесконечно малая часть тех звуков, которые в состоянии издать человеческий рот. Я могу создать комбинацию слов, объясняющую, как занимаются любовью осьминоги или как удалить вишневые потеки с платья; переорганизовать слова, даже самым незначительным образом, и результатом станет предложение с другим значением или, скорее всего, словесный винегрет. Как нам нужно расценивать это чудо? Что потребуется, чтобы создать устройство, которое бы дублировало человеческий язык?
Очевидно, нужно заложить в него некоторые правила, но какие? Прескриптивные правила? Представьте себе говорящий механизм, сконструированный так, чтобы подчиняться правилам типа: «Не расщепляй инфинитивы» или «Не начинай предложение с because 'потому что'». Этот механизм не заработает никогда. На самом деле, у нас уже есть механизмы, которые не расщепляют инфинитивы, они называются отвертками, водопроводными кранами, кофейными автоматами и т.д. Прежде всего, прескриптивные правила бесполезны без гораздо более фундаментальных правил, создающих предложения и расписывающих словарную статью для
Правильно или неправильно мы говорим
слова because, — это правила, описанные в главах 4 и 5. Такие правила никогда не упоминаются в пособиях по стилистике или школьных учебниках, потому что авторы справедливо предполагают, что каждый, кто способен прочитать руководство, уже должен их знать. Никому, даже «девушке из Долины», не нужно запрещать говорить Apples the eat boy 'Яблоки есть мальчик', или The child seems sleeping 'Ребенок, кажется, во сне', или Who did you meet John and 'Кого ты встретила Джона и?' или любые другие математически возможные комбинации слов из миллионов и триллионов возможных. Поэтому, когда ученый рассматривает весь высоко технологичный ментальный механизм, необходимый для организации слов в простые предложения, то прескриптивные правила, в лучшем случае, незначительные маленькие украшеньица. Сам факт, что их нужно заучивать, показывает, что они чужды естественной работе языковой системы. Можно предпочесть верно следовать прескриптивным правилам, но они имеют не больше отношения к человеческому языку, чем критерий для оценки кошек на выставке — к биологии млекопитающих.
Поэтому нет никакого противоречия в словах о том, что каждый нормальный человек может говорить грамматически правильно (в смысле систематичности) и грамматически неправильно (в смысле «не так, как предписывается»), точно так же, как не будет противоречием сказать, что такси подчиняется законам физики, но нарушает законы Массачусетса. Но тут возникает вопрос. Кто-то где-то должен принимать решение о том, что будет для всех остальных «правильным английским». Кто? Академии английского языка не существует, и слава Богу; Академия французского языка занимается тем, что развлекает иностранных журналистов принятыми после жарких дебатов решениями, на которые французы весело плюют. Не существовало и никаких отцов-основателей на Учредительной конференции английского языка у начала времен. Законники, учреждающие «правильный английский», на самом деле являются неформальной сетью редакторов; авторов раздела «словоупотребление» в словарях; авторов пособий и руководств по стилистике; учителей английского языка; журналистов и ученых мужей. Их авторитет и их утверждения основываются на том, что они посвятили себя воплощению стандартов, которые верно служили языку в прошлом, особенно в прозе лучших авторов, и которые максимально воплощают его ясность, логику, последовательность, лаконичность, изящество, традиционность, точность, стабильность, целостность и выразительность. (Некоторые из них идут еще дальше и заявляют, что они охраняют способность мыслить ясно и логически. Это радикальное уорфианство — обычное дело среди ученых мужей в области языка, и не удивительно: кто же захочет занять место сельской учительницы, если можно стать опорой самой рациональности?) Уильям Сэфайр, ведущий еженедельную колонку «О языке» в «Нью-Йорк Тайме Мэгэзин», называет себя «языковым мавеном» — от слова на идиш, означающего эксперта, что дает нам удобный термин для обозначения всей этой группы.
Которой я говорю: мавены-шмавены! Жители киббуцов и нудники и то имеют к этому больше отношения. Потому что существуют такие
Глава 12. Языковые мавепы
замечательные факты. Большинство прескриптивных правил языковых мавенов не имеют смысла ни на каком уровне. Это просто фольклор, зародившийся из сумасбродства несколько сотен лет назад, да так себя и увековечивший. Потому что, сколько эти правила существуют, столько говорящие ими пренебрегают, столетие за столетием вызывая одинаковые сетования на то, что язык все больше приходит в упадок. Все лучшие англоязычные авторы во все времена, включая Шекспира и большинство самих мавенов, были в числе самых злостных нарушителей. Эти правила не соответствуют ни логике, ни традиции, и если им когда-либо будут следовать, то это заставит авторов выдавать громоздкую, неуклюжую, многословную, двусмысленную, непонятную прозу, в которой некоторые мысли вообще невозможно выразить. И действительно, многие «невежественные ошибки», которые призваны исправить эти правила, демонстрируют изящную логику и тонкую чувствительность к грамматической текстуре языка, чего мавены не замечают.
Постыдный факт существования мавенов уходит корнями в XVIII столетие. Лондон к тому времени стал политическим и финансовым центром Англии, а Англия стала центром могущественной империи. Лондонский диалект вдруг оказался языком с мировым значением. Люди науки начали критиковать его, как они стали бы критиковать любой общественный институт: отчасти для того, чтобы поставить под вопрос обычаи, а следовательно, авторитет суда и аристократии. Латынь все еще считалась языком просвещения и образования (не считая того, что это был язык сравнительно обширной империи), и она была предложена в качестве идеала точности и логики, которому должен следовать английский. Это также была эпоха беспрецедентной социальной мобильности, и каждый, кто хотел самосовершенствоваться и получать образование, и кто хотел прослыть культурным человеком, должен был освоить наилучшую версию английского языка. Эти тенденции создали спрос на руководства и пособия по стилистике, рыночное предложение которых не замедлило появиться. Подгонка английской грамматики под латинский образец сделала эти книги полезными в том смысле, что они помогали юным ученикам овладевать латынью. По мере того, как конкуренция становилась жесткой, пособия старались перещеголять друг друга, включая все большее количество все более замысловатых правил, которые не мог позволить себе проигнорировать ни один культурный человек. Большинство кошмаров современной прескриптивной грамматики (не расщепляй инфинитивы, не заканчивай предложение предлогом) восходят к этой грамматической одержимости XVIII столетия.
Конечно, заставлять современных англоговорящих не расщеплять инфинитив, потому что этого не делалось в латыни, настолько же разумно, насколько заставлять современных жителей Англии носить тоги и лавровые венки. Юлий Цезарь не мог бы расщепить инфинитив, даже если бы хотел это сделать. В латыни инфинитив — это одно цельное слово, например, facere или dicere, синтаксический атом. Английский — язык другой. Это «изолирующий» язык, строящий предложения из многих
Правильно или неправильно мы говорим
простых слов вместо нескольких сложных. Инфинитив состоит из двух слов — дополнительной частицы to и глагола go. Слова по определению способны выстраиваться в разных комбинациях, и нет никакой убедительной причины, по которой между ними не могло бы встать наречие:
Space, the final frontier... These are the voyages of the starship Enterprise. Its five-year mission: to explore strange new worlds, to seek out new life and civilizations, to boldly go where no man has gone before.
'Космос — последняя граница... В полете — космический корабль «Энтерпрайз». Его пятилетняя миссия — исследовать незнакомые новые миры, отыскать новую жизнь и новые цивилизации, дерзко достигнуть тех пределов, где еще не был человек' (расщепленный инфинитив подчеркнут).
Может быть лучше сказать to go boldfyl Ну извините, ребята, там разумной жизни нет. Что же касается беззаконных предложений, которые заканчиваются предлогом (а они были невозможны в латыни благодаря системе падежных маркеров, что неприменимо в бедном на падежи английском), то как сказал Уинстон Черчилль: It is a rule up with which we should not put 'Это правило, от которого мы не должны страдать' 2\
Но если прескриптивное правило было учреждено, то от него очень трудно избавиться, каким бы смехотворным оно ни было. Внутри образовательных учреждений и учреждений, связанных с созданием текстов, эти правила выживают благодаря той же самой динамике, которая поддерживает ритуальные увечья половых органов и третирование новичков: если я через это прошел, а я ничем не хуже тебя, то почему тебе должно быть легче? Каждый, кому захочется опровергнуть это правило примером, должен больше беспокоиться о том, чтобы читатели не заподозрили его в невежестве, чем о том, чтобы правилу был брошен вызов. (Я признаю, что именно это удержало меня от того, чтобы расщепить несколько достойных расщепления инфинитивов.) Возможно, важнее всего следующий факт: поскольку прескриптивные правила так психологически неестественны, что их может твердо придерживаться только человек, допущенный к «правильному» образованию, то они служат шибболетами, отделяющими элиту от черни.
Концепция шибболета («поток» на иврите) происходит из Библии:
И перехватили Галаадитяне переправу через Иордан от Ефремлян, и когда кто из уцелевших Ефремлян говорил: «позвольте мне переправиться», то жители Галаадские говорили ему: не Ефремлянин ли ты? Он говорил: «нет». Они говорили ему: «скажи шибболет», а он говорил «сибболет», и не мог иначе выговорить. Тогда они, взяв его, закаляли у переправы через Иордан. И пало в то время из Ефремлян сорок две тысячи. (Книга Судей 12: 5-6)
Вот каким страхом был движим рынок прескриптивной грамматики в Соединенных Штатах в прошлом веке. По всей стране люди говорят на диалекте английского языка, некоторые черты которого датируются
' Черчилль обыгрывает это правило, убирая предлог с конца предложения, от чего оно звучит совершенно неестественно. — Прим. перев.
Глава 12. Языковые мавены
раннеанглийским периодом; X. Л. Менкен назвал этот диалект американским языком. Этому языку не повезло, он не стал стандартным языком правительственных структур и образования, и в школьных программах по «грамматике» отведено много времени тому, чтобы заклеймить его как неаккуратную, грамматически неправильную речь. Вот всем знакомые примеры: ask a question, working', ain't, I don't see no birds, he don't, them boys, we was и формы прошедшего времени: drug, seen, dumb, drownded и growed. Для честолюбивых взрослых, которые не смогли закончить образование, в журналах есть объявления на целую страницу, приглашающие на корректировочные курсы, где под кричащим заголовком: «А ВЫДЕЛАЕТЕ ЭТИ ПОСТЫДНЫЕ ОШИБКИ?» идут списки примеров.
* * *
Зачастую языковые мавены утверждают, что нестандартный американский английский не просто отличается от стандартного, а что он менее сложен и логичен. При этом, как им приходится признать, трудно придраться к нестандартным формам неправильных глаголов, типа drag—drug (а тем более, к тем, которые стали стандартными, как feeled и growed). В конце концов, как отмечает Ричард Ледерер, в «правильном» английском: «Сейчас мы speak ('говорим'), а раньше spoke ('говорили'); некоторые краны leak ('текут'), но никогда не loke. Сейчас мы write ('пишем'), но сначала мы wrote ('писали'), мы bite ('прикусываем') наши языки, но никогда не bote»3*. На первый взгляд, мавенам было бы проще взять несогласование в лице и числе у Не don't и We was (вместо Не doesn't и We were) и доказать, что его нужно упорядочить. Но подобная тенденция существует в стандартном английском уже несколько столетий. Никто не огорчается, что мы больше не выделяем 2-е лицо ед. ч. глаголов, как например: sayest. Исходя из этого критерия, превосходство имеют нестандартные диалекты, потому что их носители могут употреблять местоимения 2-го лица ед. ч., например, y'all и youse, а носители стандартного английского — нет.
На этом месте защитники стандарта вполне могут извлечь пресловутое двойное отрицание, как например / can't get no satisfaction 'Я не могу получить никакого удовлетворения'. Логически два отрицания нейтрализуют друг друга, и нас учат: на самом деле, мистер Джаггер в этой строке из песни говорит, что он удовлетворен, а песня должна была называться «I can't get any satisfaction». Но это неудовлетворительный аргумент. Сотни языков требуют от тех, кто на них говорит, второго отрицания, стоящего где-нибудь в «сфере действия», как это называют лингвисты, отрицаемого глагола. Так называемое двойное отрицание, далекое от того, чтобы считаться порчей, было нормой в среднеанглийском времен Чосе-ра, а известный современный пример — это отрицание во французском
' Формы loke и bote вполне могли бы существовать по аналогии со spoke и wrote, но тем не менее, у глаголов как. и bile другие формы прошедшего времени. — Прим. перев.
Правильно или неправильно мы говорим
Je ne saispas, где и пе, и pas оба выражают отрицание. Придите же к мысли о том, что стандартный английский ничем от этого не отличается. Что означают any, even и at all в следующих предложениях:
I didn't buy any lottery tickets. букв. 'Я не купил каких-либо лотерейных
билетов'.
I didn't eat even a single French fry. букв. 'Я сегодня не съел долее единственного чипса'.
/ didn't eat fried food at all today. букв. 'Я совсем не ел сегодня жареное'.
Ясно, что отличий не много; их нельзя использовать по-отдельности, как показывают следующие странные предложения:
/ bought any lottery tickets. букв. 'Я купил какие-либо лотерейные билеты'. / ate even a single French fry. букв. 'Я сегодня съел даже единственный чипе'. / ate fried food at all today. букв. 'Я совсем ел сегодня жареное'.
Эти слова делают в точности то же самое, что в нестандартном американском английском делает по: как и в предложении-эквиваленте / didn't buy no lottery tickets 'Я не купил никаких лотерейных билетов' оно согласуется с отрицаемым глаголом. Небольшая разница в том, что нестандартный английский выбрал в качестве согласующегося элемента слово по, а стандартный английский предпочел слово any; а во всем остальном эти предложения — почти переводы друг друга. Тут нужно сделать еще одно замечание. В грамматике стандартного английского двойное отрицание не то же самое, что и соответствующее ему утверждение. Никому не придет в голову сказать I can't get no satisfaction ни с того, ни с сего, чтобы похвастаться, что он легко получает удовлетворение. Существуют условия, при которых можно использовать эту конструкцию для отрицания предшествовавшего отрицания в беседе, но отрицать отрицание — это не то же самое, что делать утверждение; и даже тогда его можно будет использовать, только сделав на нем сильное ударение, как показывает следующий придуманный пример:
As hard as I try not to be smug about the misfortunes of my adversaries, I must admit that I can't get no satisfaction out of his tenure denial.
'Как бы я ни старался не радоваться провалам моих противников, я должен признать, что не могу не получить удовлетворения от того, что ему отказали в полномочиях'.
Поэтому заявление о том, что использование нестандартной формы ведет к путанице — это просто педантизм.
Медвежье ухо к просодии (ударению и интонации) и забывчивость по отношению к принципам дискурса и риторики — это важные орудия труда для языкового мавена. Возьмем якобы «грубую ошибку» современной молодежи — выражение I could care less 'Меня это могло бы волновать и меньше'. Взрослые замечают, что подростки пытаются выразить презрение, но в этом случае они должны бы были сказать / couldn't care
Глава 12. Языковые мешены
less 'Меня это не может волновать еще меньше'. Если они говорят, что могли бы волноваться и меньше, это значит, что проблема их действительно волнует, а это противоположно тому, что они пытаются выразить. Но если зануды перестанут набрасываться на подростков и пристально вглядятся в эту конструкцию, то они увидят, что их доказательство фальшиво. Послушайте, как произносятся два эти предложения:
COULDN'T care I
LE CARE
i ESS. LE
could ESS.
Мелодика и ударение совершенно различны, и на то имеются все основания. Второй вариант не нелогичен, он саркастичен. Цель сарказма в том, чтобы сделать утверждение, которое будет демонстративно ложным и будет сопровождаться нарочито манерной интонацией, которую человек намеренно воспримет как противоположную. Это можно хорошо перефразировать так: Oh year, as if there was something in the world that I care less about 'Да, как будто есть в мире что-то, о чем я могу меньше волноваться'.
Иногда так называемая грамматическая «ошибка» логична не только в том смысле, что она рациональна, но в смысле соблюдения различий с точки зрения формальной логики. Рассмотрим следующее «варварство», которое приводит в пример почти что каждый языковой мавен:
Everyone returned to their seats 'Каждый вернулся на свои места'.
Anyone who thinks a Yonex racket has improved their game raise your hand 'Каждый, кто считает, что «Ракетка Йонекса» сыграли лучше, поднимите руку'.
If anyone calls tell them I can't come to the phone 'Если кто-то позвонит, скажи им, что я не могу подойти к телефону'.
Someone dropped by but they didn't say what they wanted 'Кто-то заходил, но они не сказали, чего хотели'.
No one should have to sell their home to pay for medical care 'Никто не должен продавать свои дом, чтобы заплатить за медицинское обслуживание'.
He's the one of those guys who's always patting himself on the back 'Он один из тех ребят, который всегда чешет себе спину', [реальное высказывание Холдена Колфилда из романа Дж. Д.Сэлинджера «Над пропастью во ржи»]4*
Они объясняют: everyone 'каждый' означает every one букв, 'каждый один' — это подлежащее в единственном числе, которое не может предшествовать местоимению во множественном числе, такому, как their 'их, свои'. Они настаивают на Everyone returned to his seat 'Каждый вернулся на свое место', букв. 'Каждый вернулся к его месту', If anyone calls tell him I can't come to the phone 'Если кто-то позвонит, скажи ему, что я не могу подойти к телефону'.
' Сравните с этими «ошибками» следующие нормальные для русского языка предложения: Все вернулись на свое место, Люди не должны продавать свой дом, чтобы заплатить за медицинское обслуживание. — Прим. перев.
Правильно или неправильно мы говорим
Если такие уроки пытались преподать вам, то на этом месте вам могло стать немного не по себе. Каждый вернулся к его месту звучит как если бы во время перемены в аудитории засекли Брюса Спрингстина5), и все бросились назад и столпились возле его места в ожидании автографа. Если велика вероятность того, что позвонивший будет женского пола, то странно просить соседа по комнате сказать что-то ему (если, конечно, вы не из тех, кто озабочен «сексистским языком»). Это чувство беспокойства — красный флаг для любого серьезного лингвиста — обязательно будет сопровождать каждое из таких предложений. Когда вас снова будут укорять за этот грех, попросите господина остряка-самоучку исправить такой пример:
Mary saw everyone before John noticed them 'Мэри увидела каждого, прежде, чем их увидел Джон'.
И посмотрите, как он будет корчиться от стыда, придумывая неподдающееся пониманию «улучшение»: Mary saw everyone before John noticed him 'Мэри увидела каждого прежде, чем его увидел Джон'.
Логика этого такова, что вы, Холден Колфилд, и все остальные, кроме языковых мавенов, интуитивно схватываете, что everyone 'каждый' и they 'они' — это не «антецедент» и «местоимение», относящиеся к одному и тому же лицу, что должно заставлять их согласовываться в числе. Это — «количественный определитель» и «связанная переменная» — другой вид логических отношений. Everyone returned to their seats 'Каждый вернулся на свои места' означает «Для всех X, X вернулся на место X». «X» не относится к какому-то определенному лнцу или группе людей, это просто должностное лицо, следящее за ролями, которые исполняют участники действия, вступая в различные отношения. В данном случае тот X, который вернулся на место, это тот же самый X, который владеет местом, на которое X возвращается. Местоимение their 'свои' здесь на самом деле стоит не во множественном числе, потому что оно не относится ни к одной вещи, ни ко многим, оно вообще ни к чему не относится. То же самое верно и для гипотетического позвонившего: он может быть один, его может вообще не быть или телефон может разорваться от звонков потенциальных поклонников; важно лишь то, что каждый раз, когда кто-то звонит, если звонящий вообще существует, то отставку получит этот звонящий, а не кто-нибудь еще.
Тогда, основываясь на логике, переменные — это не то же самое, что знакомые нам «референциальные» местоимения, вызывающие согласование в числе (он означает какого-то определенного человека, они означает несколько определенных людей). Некоторые языки предусмотрительно предлагают говорящим на них различные слова для обозначения рефе-ренциальных местоимений и переменных. Но английский скуп: когда
' Спрингстин Брюс (р. 1949) — известный американский рок-музыкант, лауреат премий «Гремми» (за песню «Танцы в темноте») и «Оскар» (за песню К фильму «Филадельфия»). — Прим. ред.
Глава 12. Языковые мавены
говорящему нужно употребить переменную, то референциальное местоимение призвано одолжить для этого свое имя. Поскольку это не настоящие референциальные местоимения, а только их омонимы, то непонятно почему просторечное решение отобрать для этой цели they 'они', their 'их, свои', them 'им', чем-то хуже, чем прескриптивные рекомендации выбрать he 'он', his 'его', him 'ему'. И действительно, у слова they 'они' есть то преимущество, что оно охватывает оба пола и хорошо чувствует себя в более широком спектре предложений.
Многие годы языковые мавены оплакивали то, как английский превращает существительные в глаголы. Все следующие глаголы подвергались осуждению в нашем веке:
| to caveat | to input | to host |
| 'ходатайствовать' | 'вводить данные' | 'принимать у себя' |
| to nuance | to access | to chair |
| 'обозначать нюансы' | 'получать доступ' | ' председательствовать' |
| to dialogue | to showcase | to progress |
| 'вести диалог' | 'выставлять на витрину' | ' прогрессировать' |
| to parent | to intrigue | to contact |
| 'усыновлять' | 'интриговать' to impact 'воздействовать' | 'контактировать' |
Как вы видите, их спектр широк: от тех, употреблять которые немного затруднительно, до тех, без которых невозможно обойтись. На самом деле, легкий переход существительных в глаголы был частью английской грамматики на протяжении столетий, это один из тех процессов, которые делают английский английским. По моим подсчетам, примерно пятая часть английских глаголов первоначально были существительными. Возьмем хотя бы человеческое тело:
| head | 'голова' | — head a committee | 'возглавлять комитет' |
| scalp | 'кожа | — scalp the missionary | 'оскальпировать миссио- |
| черепа' | нера' | ||
| eye | 'глаз' | — eye a babe | 'присматривать за малышом' |
| nose | 'нос' | — nose around the office | 'выслеживать сотрудников' 'читать стихи' |
| mouth | 'рот' | — mouth the lyrics | |
| gum | 'десна' | — gum the biscuit | 'посасывать печенье' |
| teeth | 'зубы' | — begin teething | 'начать прорезаться' |
| tongue | 'язык' | — tongue each note on | 'формировать ноты при |
| the flute | игре на флейте' | ||
| jaw | 'челюсть' | — jaw at the referee | 'оскалиться на судью' |
| neck | 'шея' | — neck in the back seat | 'откинуться на заднем сидении' |
| back | 'спина' | — back a candidate | 'поддерживать кандидата' |
| arm | 'рука' | — arm the militia | 'вооружить милицию' |
| shoulder | 'плечо' | — shoulder the burden | 'взвалить бремя' |
Правильно или неправильно мы говорим
| elbow | 'локоть' | — elbow your way in | 'пробить себе дорогу' |
| hand | 'кисть руки' | — hand him a toy | 'протянуть ему игрушку' |
| belly | 'живот' | — belly up to the bar | 'привалиться животом к стойке бара' |
| stomach | 'желудок' | — stomach someone's | 'переварить чьи-то жало- |
| complaint | бы' | ||
| finger | 'палец' | — finger the culprit | 'указывать на обвиняемого' 'сдаться' |
| knuckle | 'сустав' | — knuckle under | |
| thumb | 'большой палец' | — thumb a ride | 'ездить автостопом' |
| wrist | 'запястье' | — wrist it into the net | 'отбить мяч (в теннисе)' |
| leg | 'нога' | — leg it across town | 'шататься по городу' |
| heel | 'пятка' | — heel on command | 'повернуться по команде' |
Я мог бы продолжить этот список, но не в книге для семейного чтения.
В чем проблема? Кажется, озабоченность вызвана тем, что некоторые носители языка с затуманенным рассудком медленно стирают разницу между существительными и глаголами. И опять, к простому человеку с улицы не проявлено никакого уважения. Вы помните то явление, с которым мы столкнулись в главе 5? Прошедшее время бейсбольного термина to fly out — это flied, а не flew, точно так же мы говорим ringed the city 'окружил город', а не rang и grandstanded 'выступал публично', a negrandstood. Это — глаголы, произошедшие от существительных (a pop fly 'высоко, но недалеко отбитый мяч (в бейсболе)', a ring around the city 'кольцо вокруг города', a grandstand 'трибуна'). Носители языка явно чувствуют, как образованы эти слова. Они избегают стандартной формы, такой, как flew out, потому что в их ментальных словарях статья бейсбольного термина to fly отличается от словарной статьи обычного глагола to fly (то, что делают птицы). В первом случае слово представлено как глагол, основанный на корне существительного, во втором — как глагол, основанный на глагольном корне. Только глагольному корню позволяется иметь нерегулярную форму прошедшего времени — flew, потому что понятие о форме прошедшего времени имеет смысл только для глагола. Это явление показывает, что когда люди используют существительное как глагол, они усложняют свои ментальные словари, а не наоборот: слова не перестают идентифицироваться как глаголы в противоположность существительным; есть глаголы, есть существительные, а есть глаголы, основанные на существительных, и для каждого из них у людей отдельная ментальная бирка.
Самый замечательный аспект этого особого статуса «глагол на основе существительного» в том, что подсознательно все его уважают. Вспомните главу 5: если вы образуете новый глагол, основанный на существительном, например, на чьем-то имени, он всегда образован стандартно, даже если новый глагол звучит так же, как и старый, неправильный. (На-
Глава 12. Языковые мавены
пример, Мей Джемисон, красивая негритянка-астронавт out-Sally-Rided Sally Ride 'превзошла («обскакала») Сэлли Райд', а не out-Sally-Rode Sally Ride.) Моя рабочая группа предложила этот тест, где было около двадцати пяти новых глаголов, образованных от существительных, сотням людей: студентам; тем, кто откликнулся на объявление, данное нами в таблоиде, приглашавшее добровольцев без высшего образования; школьникам; даже четырехлетним детям. Все они поступали как хорошие интуитивные грамматисты — давали словоизменение глаголов, произошедших от существительных, не так, как старых неправильные глаголов.
Существует ли где-нибудь тот, кто не улавливает этот принцип? Да, языковые мавены. Посмотрите на то, что пишет о слове broadcasted (broadcast 'осуществлять радиовещание') Теодор Бернстейн в книге «Пишем вдумчиво» (Bernstein Theodore. The Careful Writer):
Если вы думаете, что правильно forecasted 'предсказали' ближайшее будущее английского языка и casted 'связали свою судьбу' со вседозволенностью, вы можете воспринять и broadcasted, по крайней мере по отношению к радио, как это делают некоторые словари. Тем не менее, мы, все остальные, решим, что как бы ни было соблазнительно превратить все неправильные глаголы в регулярные, это не может быть сделано по указу6', как не может это быть сделано и за один вечер. Мы будем продолжать использовать broadcast как форму прошедшего времени и причастия, чувствуя, что нет никакой причины превращать его в broadcasted, кроме как по аналогии или будучи последовательным, или исходя из логики, которую сами сторонники вседозволенности так часто презирают. Эта наша позиция не вступает в противоречие с нашей позицией по отношению к слову flied — бейсбольному термину, у которого есть реальная причина существовать в таком виде. Некоторые глаголы образованы нерегулярно — и от этого факта никуда не денешься.
Отмеченное Бернстейном «реальное право» filed — это его особое значение в бейсболе, но это ложное право: see a bet 'принять ставку предыдущего игрока (в покере)', see 'видеть', cut a deal 'прийти к соглашению (в бизнесе)', cut 'отрезать' и take the cvount 'не встать на счете «10» (в боксе)', take 'брать') тоже особые значения, но они продолжают сохранять свои формы прошедшего времени — saw, cut, took, а не переключаются на seed, cutted и taked. Нет, это слово обладает реальным правом, потому что to fly out означает to hit a fly, a a fly — это существительное. По этой же причине люди говорят broadcasted: дело не в том, что они хотят превратить все неправильные глаголы в правильные за один вечер, а в том, что они мысленно анализируют глагол to broadcast как to make a broadcast 'транслировать радиопередачу', то есть как происходящий от гораздо более распространенного слова a broadcast 'радиопередача'. (Первоначальное значение этого глагола 'разбрасывать семена' сейчас уже позабыто всеми, кроме огородников.) Как глагол, основанный на существительном, to broadcast не имеет права на необычную форму прошедшего времени, поэтому немавены разумно применяют к нему правило «добавь суффикс -ed».
' В оригинале употреблена английская транскрипция русского слова «указ» — ukase. — Прим. перев.
Правильно или неправильно мы говорим
Я чувствую себя обязанным обсудить еще один пример — многократно обливавшееся грязью слово hopefully. Считается, что предложение Hopefully, the treaty will pass 'Авось, договор пройдет' — это грубая ошибка. Наречие hopefully происходит от прилагательного hopeful 'подающий надежды' и означает 'образ действия, при котором кто-то полон надежды'. Отсюда следует, говорят мавены, что это слово должно быть использовано только когда предложение относится к человеку, делающему что-то, будучи исполненным надежды. А если надежды исполнен сам автор высказывания, то он должен сказать It is hoped that the treaty will pass 'Есть надежда, что договор пройдет' или If hopes are realized the treaty will pass 'Если наши надежды реализуются, то договор пройдет' или I hope that the treaty will pass 'Я надеюсь, что договор пройдет'.
А теперь рассмотрим следующее:
1. Это просто не правильно, что английское наречие обязательно должно указывать на образ, которым осуществляется действие. Наречия бывают двух видов: наречия «глагольной группы», такие, как carefully 'осторожно', которые относятся к актору, и наречия, относ<