«Среди глупого духовенства Старого Света есть те, кто полагает, что стать вампиром означает сперва умереть и потерять душу. Есть другие, считающие, что вампиры — не что иное как смертные существа, одержимые неким злым духом или каким-то другим созданием царства Хаоса. Теперь, мой читатель, я открою тебе, что ни один из этих пугающих и ничтожных постулатов не верен. Мы — более живые и более настоящие существа мира смертных, чем все другие.
Хотя В’соран и сам был великим и могучим чародеем, мне кажется вероятным, что его хозяин во время изгнания каким-то образом сумел поддерживать с ним контакт. Я полагаю, что именно Нагаш, после того, как достиг Гадкого моря, начал поглощать необработанный варп-камень и глубже проник в природу бессмертия, направлял В’сорана и Нефератему. Царица и ее древний жрец-советник не только нашли секрет вечной молодости, но также сумели полностью отделиться от царства Хаоса, вобрав в себя целиком все компоненты души и духа, находившегося в Эфире. Так в теле Нефератемы была заключена вся её личность и маленький эфирный поток, или дух, энергия.
Это подразумевало не только, что Нефератема и В’соран никогда не могли умереть на самом деле, но также означало, что их души навечно останутся не досягаемыми для демонов и богов, поскольку были неразрывно связаны со смертными телами и полностью отделены от Эфира. Они стали первыми вампирами.
Такое состояние даровало им, прежде всего, большую энергию вампиров, позволяющую полностью контролировать свои тела, и поистине огромную силу духа, волю и намерение, сохраняющую цельность их душ, акху, соединенных с телами. По сути, они соединили своё кха с божественным саху в одно бессмертное тело, хотя с того дня и доныне ни один вампир не имеет тени, или кхаибит, и даже не пытается её отбрасывать.
В то время как души других смертных созданий существуют одновременно и в Эфире, и в физическом теле смертного, с душой вампира всё не так. Тогда как души других смертных отчасти сохраняют активную связь с Эфиром, для вампиров дело обстоит иначе: все элементы души вампира и его дух не связаны с Эфиром, а отделены от него. Хотя наши тела могучи и полны энергии, Эфир закрыт для нас, и со временем наши души становятся такими холодными, изнуренными и утомленными — особенность, которую никакой другой смертный не может понять, и свойство, которое нельзя облегчить без весьма специфичного и осознанного вмешательства.
В отсутствии варп-камня и желания поглощать его, первые представители нашего вида, Нефератема и В’соран, формируя желания и возможности по воле Нагаша, нашли другое средство оживлять свои души, которым не потребуется воздействие субстанции Хаоса.
Итак, вампирам остаются лишь два способа оживления душ, в противном случае они погрузятся в болезненное и бесконечное оцепенение: притягивать ветры магии, дующие по всему миру смертных, или завладевать секхем, которая связана с другими живыми существами.
Потоки эфирной энергии, или секхем, циркулирующие в Нефератеме, В’соране да и во всех вампирах, медленно вытягивают эфирную энергию из непосредственного окружения. Поскольку души вампиров столь сильно жаждут секхем, то их совершенно не беспокоит сколько или каким образом она попала в них. Как часть этого процесса, вся секхем, или магия, втянутая в души и тела вампиров, стремительно и жадно всасывается, сжимаясь в темную магию. Так что вампиры, оставаясь самими собой, совершенно бессознательно будут вытягивать всю доступную магию из той окрестности, где находятся, превращая её в разрушительный Дхар.
Говорят, что это поистине опасно, ибо если вампир полагается на эту форму оживления души, то не только зависит от постоянного поступления магии из округи, но также, что возможно важнее, большее количество Дхар, наполняющее душу, обладает негативными эффектами. В’соран, как и всё его потомство, воспользовался этой возможностью, и в результате он и его некрархи могут питаться не так часто, если вообще питаются, но за отказ от кровожадности они заплатили ужасную цену. Их разум пострадал от постоянного и рьяного насыщения темной магией, также как тела их стали ужасными и уродливыми. Нефератема, как и большинство других вампиров, иным способом получает живительную энергию для души, поглощая еще теплую кровь других смертных существ. Итак, мы, вампиры, можем оживить наши души чистым способом, для чего совсем не нужно, чтобы огромное количество темной магии наполняло нашу сущность, подвергая нас всем сопутствующим опасностям.
Жуткая боль и неимоверные страдания голодного вампира поистине ужасны, гораздо сильнее чем голод или жажда любого смертного. Мы должны есть, чтобы отодвинуть наползающий на наши опустошенные души холод и снять бремя с сердца и сознания, чтобы не допустить вялость и изнеможение, или же мы начинаем охотно вбирать в глубины сущности черную магию, и постепенно терять красоту и рассудок.
Это та цена, которую мы охотно платим за величайшие сокровища: присущую нам физическую и психическую силу, и за бессмертие, свободное от вмешательства богов и демонов».
Вампиризм
«Хотя мы, вампиры, выглядим так же как люди, на самом деле мы совершенно не похожи на человеческий род и значительнее любого живущего смертного. Однако, наряду с величием и бессмертием возникает опасность, и опасностью этой является сущность вампиризма.
Несмотря на то, что большинство из нас грациозны и прекрасны, все вампиры вынуждены быть хищниками. Многие вампиры просто не могут игнорировать жажду и вынуждены поглощать живую кровь, поскольку, не имея возможности умереть, мы, если не питаемся, вместо этого рискуем пребывать вечность в вялом состоянии боли и страдания. Даже если бы кто-то, ставший вампиром, в прошлой жизни ненавидел кровь, то наша неестественная жажда крови очень быстро изменила бы его.
Все вампиры должны с осторожностью контролировать голод. Контроль крайне важен, ибо мы должны избегать безумия. Вполне вероятно, что голод может одолеть нас, и мы рискуем выродиться в зверей, как это произошло с мерзкими стригоями. Зов крови и физическая сила означает, что проявления нашего гнева ужасны. Мой родитель слабо контролировал себя и по малейшему поводу приходил в убийственную ярость. Я помню, как его обычный облик изменялся: внезапно вырастали острые как бритва клыки, а лицо приобретало звериные черты. Его глаза озарялись внутренним светом, и простого взгляда было достаточно, чтобы заставить даже храбрейшего смертного воина удирать без оглядки.
Неизбежно, хотя я не мог бы назвать большего испытания, но за те столетия, как вампир начнет пить кровь, его перестаёт волновать смерть смертных существ. Жалость, сострадание и милосердие к тем, чью кровь мы должны пить, просто исчезают. В конце концов, родство с человечеством — не более чем видимость, ибо если мы не стареем, то те, среди кого мы живем, старятся, и становится бессмысленно пытаться устанавливать связь с такими недолговечными существами, как люди. Действительно, только взгляните на различия между нами, бессмертными хищниками, и обыкновенными людьми. Как мы можем позволить себе чувствовать жалость или родственные чувства к человеческому роду? Голод вынуждает нас прибегать к насильственным мерам, которые считаются кровожадными и даже каннибальскими, а наши физические и психические способности значительно превосходят возможности жертв. И совсем не удивительно, что большинство представителей моего вида считает всё человечество просто скотом.
Я вновь подчеркну — это обстоятельство сильно давит на разум всех вампиров, следовательно безумие, кажется, неизменно сопутствует многим родам [кровным линиям]. Очевидно, что вампиризм не для слабоумных или нестойких духом. Бесконечное бытие и постоянное использование темной магии неизбежно доведут слабовольного до болезни и безумия. А поэтому мы не всякому дозволяем присоединиться к нашему бессмертному существованию.
Насколько люди боятся и ненавидят нас, настолько же они восхищаются нами. Многие, особенно желающие изучать искусство некромантии, пытаются найти нас, чтобы предложить свои услуги, поскольку мы обладаем кое-чем, чего эти некроманты так жаждут: мы действительно бессмертны и можем наделять этим даром других. Вероятно, за исключением чудовищных стригоев, мы вампиры всегда делаем выбор с большой осторожностью. Нам нужны или товарищи в долгом и иногда одиноком существовании, или же, как это часто бывает с потомством Абхораша и В’сорана, талантливейшие и жаждущие знаний ученики. Так что для приобщения к нашему бессмертному сообществу мы выбираем только самых разумных, самых красивых и самых сильных индивидов. Единственный способ для вампиров передать величайший дар состоит в том, что мы называем Кровавым поцелуем. Наделяя этим чудесным даром, мы, вместо того, чтобы высосать всю кровь из смертного, передаем часть своей крови избраннику. Кажется, что избранник или избранница на какое-то время смертельно заболевает, хотя продолжительность этого состояния весьма различна. Но в конце концов избранник поднимается с одра болезни уже как могучий бессмертный. Поскольку с кровью передавались элементы соединенных душ, то каждый первородный вампир Ламии передавал определённые черты личности и физических склонностей, которые, до некоторой степени, сохраняет всё его потомство.
Однако, как я упоминал ранее, каждое новое поколение вампиров слабее предыдущего, так что самыми могучими вампирами всегда были старейшие, или получившие дар от старейших. Старшие вампиры могут также наделить Кровавым поцелуем более чем одну особу, тогда как вампиры третьего, четвёртого и пятого поколения за все свое долгое существование способны даровать единственный Кровавый поцелуй.
Для вампира есть возможность увеличивать силу, пока по могуществу он не станет соперничать с родоначальником, и состоит она в охоте на других вампиров и высасывании их крови. Чем могущественнее был вампир, у которого высасывалась кровь, тем большую силу получал охотник. Часть силы и вампирского навыка жертвы передавались охотнику, что привлекало некоторых моих собратьев.
Когда в Мидденхейме я столкнулся с Волкмаром, растленным и проклятым бывшим теогонистом Зигмара, то абсолютно ясно понял, что поступлю очень мудро, если начну приумножать силу, пока не превзойду покойного родителя. Ибо, если смертный, вроде предшественника Волкмара, смог победить особу столь могущественную как мой родитель, то есть вероятность, что Волкмар, или какой-то другой смертный, сможет одолеть и меня. Этого нельзя допустить. Я уже не буду тем, чем так долго был после позора при Хел Фенне. Если я не могу извлечь урока из своих поражений, то, разумеется, не достоин бессмертия. Памятуя об этом, я сам отыскал и высосал кровь у всех вампиров своей кровной линии и рода, что позволило мне остаться самым могучим вампиром всей линии Вашанеша и десятикратно увеличить свою мощь. Но я не успокоюсь. Я собираюсь разыскать потомство Абхораша и ламианских сестер, поскольку из всех родов [кровных линий], кроме моего собственного, они — наименее испорчены, и от них я смогу получить очень много».