СОВЕТ МИНИСТРОВ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

СОВЕТ МИНИСТРОВ

РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

Гг.

ДОКУМЕНТЫИ МАТЕРИАЛЫ

ЛЕНИНГРА «НАУКА»

ЛЕНИНГРАДСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ 1990

Данная публикация представляет собой сборник документов, отражающих события периода высшего подъема первой российской революции 1905—1907 гг., борьбу царизма с революционным движением масс, вопросы экономической и социальной политики прави­тельства. Составители преследовали цель воссоздать во всей полноте картину деятельности Совета министров в это время. В сборник включены мемории Совета министров, а также доклады царю председателя Совета о заседаниях этого высшего правительственного органа и обо всех рассматривавшихся на них вопросах. Документы извлечены из фонда Совета министров, хранящегося в Центральном государственном историческом архиве СССР, и дру~ гих архивных фондов и снабжены комментариями составителей.

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:

Б. Д. ГАЛЬПЕРИНА, Р. Ш. ГАНЕЛИН (отв. редактор), М. П. ИРОШНИКОВ, И. А. ТОРОПОВ, В. А. ШИШКИН

Составители: С. С. АТАПИН, Б. Д. ГАЛЬПЕРИНА (отв. составитель)

Рецензенты: С. Н. ИСКЮЛЬ, Ю. Д. МАРГОЛИС

С ^05030203(Ю-⁶²² ₁₅₆__{89 кн#} 042(02)-90

38 N Г)-02-Г'27187-\

Институт истории СССР АН СССР, Ленингр. отд-ние, 1990

ПРЕДИСЛОВИЕ

В настоящий сборник включен документальный материал, отражающий дея­тельность Совета министров Российской империи с момента его преобразования в октябре 1905 г., когда во главе его встал С. Ю. Витте, и до сформирования ка­бинета нового созыва в апреле 1906 г.¹

Совет министров в том виде, как он юридически существовал к 1905 г., фактически был создан в 1857 г., конституирован в 1861 г., хотя наиболее ак­тивно действовал как раз до своего конституирования. Всеподданнейшие до­клады министров, которые были основным инструментом государственного управ­ления, по мере усложнения его задач оказывались недостаточными, в частно­сти, потому, что не обеспечивали единства действий различных ведомств. По закону 1861 г., относившемуся к реформам 60-х гг., Совет министров дол­жен был заседать непременно под председательством царя и состоял из минист­ров, главноуправляющих ведомствами, пользующихся правами министров, а также других назначаемых царем лиц.

Вся история Совета министров показывает, что самым сложным и даже ро­ковым для его существования всегда было стремление самодержца не выпускать из-под контроля сколько-нибудь существенных государственных дел. Алек­сандр II неизменно со всей решительностью пресекал попытки создания каби­нета, который обсуждал бы дела до рассмотрения их царем, и не допускал учреждения премьерского поста, опасаясь умаления царской власти. Алек­сандр III и вовсе не собирал Совета министров, избегая их объединения даже под своим собственным председательством.² Так же вплоть до 1905 г. поступал ш Николай II. Хотя российские правоведы рассматривали учрежденный в 1861 г. Совет министров как особую форму коллективного доклада, монархи предпочи­тали доклады министров, делаемые поодиночке и с глазу на глаз. Дела межве­домственного характера, лишенные общегосударственного политического зна­чения, входили в ведение Комитета министров.³ Для решения вопросов, выхо­дивших за рамки его компетенции, но требовавших совместного обсуждения несколькими министрами, они по поручению царя собирались на особые сове-

¹ О Совете министров как государственном учреждении см.: Мироненко К. Н. Совет ми­
нистров по указу 19 октября 1905 г. // Учен. зап. ЛГУ. 1948. № 106. Сер. юридич. наук.
Вып. 1. С. 348—370; Ерошкин Н. П. Совет министров царской России в 1905—1917 гг. //
Особые журналы Совета министров царской России. 1906 г. М., 1982. Т. 5. С. 1007—1017;
Королева Н. Г. Русская революция 1905 г. и царизм. М., 1982.

² Чернуха В. Г. Внутренняя политика царизма с середины 50-х до начала 80-х гг. XIX в.
Л., 1978. С. 158-195.

³ Ремнев А. В. Комитет министров в системе высших государственных учреждений цар­
ской России (1861—1906): Автореф. дис.... канд. ист. наук. Л., 1986.

3 1*

щания. Порой становилось ясно, что отсутствие объединенного правительства помимо всего прочего лишало царя объективной информации.

Идея объединенного правительства ожила после указа 12 декабря 1904 г., провозгласившего ряд буржуазных реформ.

Проделывая операцию переадресования указа 12 декабря 1904 г. в Комитет министров вместо сената, как намечал министр внутренних дел П. Д. Свято-полк-Мирский,⁴ С. Ю. Витте хотел, чтобы рассмотрение Комитетом министров намеченных указом преобразований открыло путь к превращению самого этого органа в объединенное правительство. Это было отражено в проекте всеподдан­нейшего доклада, составленном 16—17 января 1905 г., о преобразовании Коми­тета министров в Совет министров с царем в качестве председателя и с вице-председателем в отсутствие царя. Доклад этот, по-видимому, не состоялся, но в нем уже появилась сакраментальная формула, с помощью которой Витте и в дальнейшем добивался образования объединенного правительства. Она гла­сила: «Не создавая отнюдь кабинета в западноевропейском значении этого слова и не присвояя никому из членов Совета преобладающего над сотоварищами его положения, ненужного у нас при непосредственном руководстве монарха в де­лах правительственных, предлагаемая мера как направленная к вящему укреп­лению единства в государственном управлении должи,?, казалось бы, удовлетво­рить всех благомыслящих людей независимо от оттенков их мнений».⁵

Как и созыв представительства от населения для участия в законодательстве, создание объединенного правительства рассматривалось в качестве средства умиротворения либеральной оппозиции. И хотя несколько позже Витте написал против слов об удовлетворении «всех благомыслящих»: «Это можно и не говорить, так как, конечно, не удовлетворит»,⁶ — разработка вопроса о создании объеди­ненного правительства оказалась тесно связанной с развитием революционного процесса после 9 января 1905 г.

3, 11 и 18 февраля царю пришлось собирать Совет министров под своим председательством (чего он прежде, как мы знаем, никогда не делал), обращаясь к министрам за советом о путях выхода из политического кризиса, а 18 февраля он поручил на будущее председательствование в Совете министров графу Д. М. Сольскому.⁷ Учрежденное царем совещание министров и председателей департаментов Государственного совета под председательством Витте разраба­тывало проект объединения в Совете министров высшего государственного уп­равления, исходя из того, что обстоятельства «переживаемой годины» требуют «единства в действиях правительства».⁸ Поначалу, кстати сказать, в качестве органа, в котором была бы объединена правительственная деятельность, фигу­рировал и Комитет министров. Рескрипт А. Г. Булыгину 18 февраля 1905 г., которым был обещан созыв представительства, придавал будущему Совету ми­нистров характер, в той или иной степени подобный европейским кабинетам. Впрочем, об ответственности Совета министров перед представительством не до-

⁴ Уже 14 декабря Комитет объявил своей обязанностью «установить направление пред­стоящих работ», беря на себя рассмотрение и тех вопросов, которые могли решаться лишь в законодательном порядке (Журн. Комитета министров по исполнению указа 12 декабря 1904. СПб., 1905. С. 9-10).

⁶ ЦГИА СССР, ф. 727, оп. 2, д. 37, л. 74—75.

⁶ Кризис самодержавия в России. 1895—1917. Л., 1984. С. 181.

⁷ ЦГИА СССР, ф. 472, оп. 41 (505/2737), д, 37.

⁸ Кризис самодержавия в России. С. 180,

пускалось и мысли, а назначение министров должно было остаться за царем, как и окончательное решение всех вопросов государственной жизни. Одним из мотивов создания объединенного правительства было стремление предотвра­тить разобщенность министров перед будущим представительством.

Как только речь зашла о реформе Совета министров, противники Витте справа стали изображать его перед царем претендентом на роль президента бу­дущей республики и подстрекателем «всех смут — от конституции до револю­ции», стремящимся «довести дело до революции и затем явиться спасителем, захватив в свои руки всю власть». Ему приписывалось намерение получить от царя диктаторские полномочия, упразднить Государственный совет, назначить министрами «однородных людей (т. е. его креатур)», превратить царя по япон­скому образцу в микадо, а себя в сегуна.⁸ Под знаком таких именно опасений Николая II, старательно подогревавшихся его ближайшим окружением, и про­текала подготовительная работа по воссозданию Совета министров.¹⁰

В августе 1905 г. после манифеста о созыве так называемой булыгинской думы, разработка вопроса о реформе Совета министров заняла важнейшее место среди проектов государственных преобразований, подготовка которых была по­ручена комиссии под председательством графа Д. М. Сольского. Участвовав­ший в деятельности комиссии Сольского С. Ю. Витте, только что заключивший мир с Японией, требовал расширения прав председателя. В заседании 4 октября он сослался на приказ прусского короля 1852 г., которым прусским министрам предписывалось входить к королю с докладами не иначе, как по указаниям ми­нистра-президента и с его согласия, и прочитал письмо Бисмарка, объясняв­шего свою отставку тем, что Вильгельм II отменил этот порядок, без которого, как заявлял Бисмарк, невозможно управлять в конституционном государстве. Сопротивление Витте оказал государственный контролер П. Л. Лобко. Он до­казывал, что и Бисмарк был всего-навсего премьером при монархе.

Вместе с тем Витте внес свою правку в проекты закона об объединении дея­тельности министерств и главных управлений. Проектов было поначалу три, в первом из них права председателя Совета министров были наиболее широ­кими. В нем, в частности, предусматривалось, что начальник ведомства всякую меру должен согласовывать с председателем Совета министров, который либо передает дело на обсуждение объединенного правительства, либо представляет его царю. Особая статья предоставляла председателю «высший надзор над всеми без изъятия частями управления», а в чрезвычайных и неотложных обстоятель­ствах — право обязательных для всех властей «непосредственных распоряже­ний» с ответственностью лишь перед царем. «Эту статью поддерживать не могу. Это — диктатура», — написал Витте в соответствии с той тактической линией, которую проводил в те дни по отношению к царю.¹¹ Он предлагал царю выбор между военной диктатурой и собственными услугами в качестве премьера го­сударства с конституционными атрибутами.

Чтобы подорвать самую идею военной диктатуры, Витте представил Нико­лаю II в качестве кандидатов в диктаторы Н. М. Чихачева и А. П. Игнатьева, хотя ни тот, ни другой при провозглашении военной диктатуры никак не могли быть выданы за популярных полководцев или даже военачальников. В резуль-

⁸ 25 лет назад (из дневников Л. Тихомирова) // Красный архив. 1930. Т. 2. С. 66—67.

¹⁰ Кризис самодержавия в России. С. 188, 217.

¹¹ ЦГИА СССР, ф. 1544, оп. 1, д. 5, л. 290.

тате Чихачев, вызванный к царю, услышал, что тот «готов дать конституцию».¹² Игнатьев же вместе со своим сторонником А. С. Стишинским в обращенном к царю особом мнении ссылались на то, что его «верховное руководительство высшим управлением государства» пострадает в результате проектируемой ре­формы Совета министров, а «должности председателя Совета присваивается со­вершенно исключительное положение по размерам власти и полномочий».¹³ «Гр. Игнатьев и Стишинский упорствуют в том, что первый министр будет у нас верховным визирем», — записал один из участников совещания.¹⁴

Все это происходило в дни всеобщей октябрьской стачки, парализовавшей карательные возможности режима. В своем докладе о совещании, которое Витте проводил 12 октября по поручению Николая II по поводу железнодорожной стачки, он не преминул в качестве «первой меры для борьбы со смутою» назвать, конечно же, «образование однородного правительства с определенной програм­мой».¹⁵ 13 октября царь по телеграфу дал Витте поручение «впредь до утвержде­ния закона о кабинете» объединить деятельность министров с «целью восстано­вить порядок повсеместно».¹⁶ И когда 17 октября был принят предложенный Витте проект царского манифеста, которым было обещано, в частности, предо­ставление Государственной думе законодательных прав, а 19-го за этим последо­вал указ «О мерах к укреплению единства в деятельности министерств и глав­ных управлений», председателем реформированного Совета министров стал С. Ю. Витте.¹⁷ Указ не только возлагал на Совет министров направление дея­тельности ведомств и обеспечение ее единства, но и передавал Совету из ведения Комитета министров дела, относящиеся до общего спокойствия и безопасности. Совет оставался ответственным перед царем, которому принадлежало право на­значения его председателя, как, разумеется, и министров. По усмотрению царя Совет собирался под его собственным председательством.

Имеющие общее значение меры управления не могли приниматься отдель­ными министрами помимо Совета министров. Они должны были сообщать пред­седателю сведения обо всех выдающихся событиях, принятых мерах и распоря­жениях, а также знакомить его со своими всеподданнейшими докладами до их представления царю. Из ведения Совета министров были выделены дела, отно­сящиеся к ведению министерств военного, морского, иностранных дел и импе­раторского двора. Они могли вноситься в Совет только по указанию царя, либо по представлению министра, возглавлявшего одно из этих ведомств, или в тех случаях, когда дело касалось и других ведомств.

1 ноября, как указано в мемории Совета министров 21 марта, особым цар­ским повелением на Совет министров было возложено и рассмотрение губерна­торских отчетов (док. № 169). Документ этот содержит анализ функций, оставав­шихся за Комитетом министров на протяжении всего периода существования Совета министров первого состава. Хотя Совет министров на основе этого анализа пришел к заключению о целесообразности сохранения Комитета, несмотря на

¹² Витте С. Ю. Воспоминания. М., 1960. Т. 3. С. 45.

¹³ ЦГИА СССР, ф. 1544, оп. 1, д. 5, л. 126-327, 332, 349.

¹⁴ Дневник А. А. Половцева (запись 12 октября 1905 г.) // Красный архив. 1923. Т. 4.
С. 76.

¹⁶ Революция 1905—1907 гг. в России: Всероссийская политическая стачка в октябре 4905 г. М.; Л., 1955. Ч. 1. С. 213—214.

¹⁶ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 3. С. 12.

¹⁷ Там же. С. 107—128.

то, что многие его функции перешли к Государственному совету, Комитет был упразднен царским указом 23 апреля 1906 г.

Образованное как часть новой системы государственного управления, ко­торую царская власть стремилась приспособить к сосуществованию с получив­шей законодательные права Думой, объединенное правительство до конца апреля 1906 г. действовало без нее, однако в той политической обстановке, которая ха­рактеризовалась существенными изменениями в государственном строе и граж­данскими свободами, провозглашенными Манифестом 17 октября.

Совет министров под председательством Витте приступил к делу немедленно, в сущности еще до указа 19 октября.¹⁸

В состав первого объединенного правительства входили министры: внутренних дел — П. Н. Дурново (он был вначале управляющим министерством), ино­странных дел — В. Н. Ламздорф, военно-сухопутных сил — А. Ф. Редигер, морских сил — А. А. Бирилев, финансов — Й. П. Шипов, юстиции — С. С. Манухин (с 16 декабря М. Г. Акимов), народного просвещения — И. И. Толстой, путей сообщения — К. С. Немешаев, императорского двора — В. Б. Фредерике, торговли и промышленности — В. Н. Тимирязев (с 18 фев­раля М. М. Федоров),¹⁹ государственный контролер — Д. А. Философов, главно­управляющий землеустройством и земледелием — Н. Н. Кутлер (с 27 февраля А. П. Никольский), обер-прокурор Синода — А. Д. Оболенский, председатель Государственного совета — Д. М. Сольский.

Обстоятельствам формирования Совета министров Витте уделил внимание в своих мемуарах.²⁰ Оставили свои воспоминания и представители либеральной оппозиции — участники оказавшихся безрезультатными переговоров о вхожде­нии в правительство.²¹

Особой канцелярии Совета министров образовано не было. Ее делами зани­малась часть канцелярии Комитета министров. Помощник управляющего де­лами Комитета министров Н. И. Вуич стал фактически управляющим делами Совета министров.²² Витте объяснял это своим желанием устранить от дел Совета министров управляющего делами Комитета министров Э. Ю. Нольде, которого считал «типом петербургского чиновника». Вести дела с Вуичем, помогавшим в подготовке Манифеста 17 октября, было для Витте удобнее, так как от Вуича он ожидал полного подчинения своим распоряжениям без ссылок на формаль­ный порядок ведения дел. Однако Нольде не только не был отстранен от участия в деятельности Совета министров, но именно ему принадлежала, по-видимому, значительная роль в составлении большого числа документов Совета. Его рукой сделаны и публикуемые записи заседаний, проходивших под председательством

¹⁸ По словам министра финансов В. Н. Коковцова, акты, связанные с преобразованием
Совета министров и назначением Витте на пост его председателя, были подготовлены по пору­
чению Витте его прежним сотрудником, директором общей канцелярии министра финансов
А. И. Путиловым по секрету от самого министра (Коковцов В. И. Из моего прошлого: Воспо­
минания 1903—1919 гг. [Париж], 1933. Т. 1. С. 100).

¹⁹ См.: Шцмилов М. М. К истории создания Министерства торговли и промышленности
в России // Вестн. ЛГУ. 1977. № 20. Сер. истории, языка, литературы. Вып. 4. Октябрь.
С. 46—50.

²⁰ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 3. С. 107—128.

²¹ Старцев В. И. Русская буржуазия и самодержавие в 1905—1917 гг. Л., 1977. С. 8—30;
Кризис самодержавия в России. С. 243, сн. 7.

²² Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 3. С. 97, 126—127.

царя в Царском Селе (док. № 5, 10). Им составлен также и ряд других доку­ментов.

Судя по повесткам, заседания Совета министров довольно часто проходили в Мариинском дворце после заседаний Комитета министров. «Насколько по тре­бованию характера самого дела и согласно обдуманно установленным условиям работа Совета министров совершается в обстановке наименее по возможности формальной, настолько деятельность Комитета министров по необходимости ввиду существа рассматриваемых им дел протекает в условиях, строго опре­деленных и формах, неизменно установленных», — указывалось в мемории Со­вета министров 21 марта 1906 г. (док. № 169). В дни, когда Комитет не заседал, министры обычно вечером съезжались на квартиру, которую Витте занял как председатель Совета министров (Дворцовая набережная, 30). Если царь созы­вал заседание Совета под своим председательством, как это было 3, 9 и 18 но­ября, министры специальным поездом отправлялись в Царское Село.

С 28 ноября был установлен порядок регулярного созыва заседаний о теку­щих делах по вторникам и пятницам (док. № 30).

Перед заседаниями министрам рассылались подготовительные материалы, которые в сборник не вошли. Однако их содержание в основном поглощалось публикуемым здесь наиболее существенным источником, отразившим деятель­ность Совета министров, — мемориями, а также всеподданнейшими докладами председателя. Иногда Витте, добивавшийся по возможности независимого по­ложения перед царем и главенства над министрами, прибегал к составлению всеподданнейших докладов в обход Совета министров. Он писал их в этих слу­чаях сам — коротко, не соблюдая традиционной формы, чисто по-деловому, даже без обращения, поскольку это соответствовало грозным обстоятельствам момента, требовавшим неотложных карательных мер или срочных решений по­литического характера. К такого рода документу прибег Витте и тогда, когда он поднял против царя форменный бунт министров. Речь шла — мы коснемся этого ниже — о министерских назначениях, которые были прерогативой царя, и, чтобы не нарушать закона вызывающим образом, Совет министров был со­бран на частное совещание.

Попытаемся представить систему отношений между Витте и царем и влияние этих отношений на характер функционирования Совета министров, используя при этом ряд документов, которые не включены в сборник, поскольку они уже публиковались или вовсе не связаны с деятельностью Совета министров как кол­легиального органа.

Сама новая государственно-правовая форма — с исключительным правом царя на назначение министров и ответственностью правительства перед ним, а не перед законодательной Думой, созыв которой предстоял, — как бы препят­ствовала председателю Совета министров ощущать себя главой правительства. Формально «видимость главенства», как выразился известный советский ис­следователь Б. А. Романов,²³ к которой царь пытался свести обязанности пред­седателя Совета министров, никак не могла удовлетворить Витте. В своих воспо­минаниях он изображал дело так, будто в отношениях с царем ему вредил ге­нерал Д. Ф. Трепов, который после воссоздания Совета министров лишился влиятельного положения петербургского генерал-губернатора с особыми полно-

-³ Ролшнов Б. А. Рец. на кн.: Витте С. Ю. Воспоминания. М.; Пг., 1923, Т, 1, 2 // Книга

и революция. 1923. № 2 (26). С. 56.

мочиями, товарища министра внутренних дел, заведующего полицией и коман­
дующего отдельным корпусом жандармов, но получил весьма влиятельный
благодаря повседневной близости к царю пост дворцового коменданта. Влияние
Трепова на царя и после воссоздания Совета министров было, по словам Витте,
так велико, что собственноручные царские резолюции на журналах и мемориях
Совета министров (речь могла идти только о мемориях) подготовлялись Трепо-
вым при помощи Н. П. Гарина, которого он летом назначил директором Депар­
тамента полиции, а после своего перехода, сделав сенатором, держал при себе.²⁴
Характер резолюций не подтверждает, как представляется, этого заявления
Витте. \

Мнение о том, что Трепов~1зозглавлял противостоявшую Витте «звездную палату», было весьма распространено. Существует, однако, и свидетельство несколько иного свойства. По словам генерала А. В. Герасимова, возглавляв­шего тогда Петербургское охранное отделение, Трепов и Витте с осени 1905 г. после возвращения последнего из Портсмута действовали рука об руку, и даже в назначении Витте председателем Совета министров сыграла роль рекоменда­ция Трепова. Герасимов утверждал, что Витте видел в Трепове «своего человека при дворе... у них заранее были распределены роли» и что Трепов как союзник был для Витте серьезной поддержкой.²⁵ Лишь после того как к началу 1906 г. влияние Трепова еще более возросло, его отношения с Витте испортились и вес­ной 1906 г. по поручению дворцового коменданта крупнейший полицейский провокатор П. И. Рачковский, один из инициаторов смены премьера, провел переговоры с И. Л. Горемыкиным, кандидатура которого и была представлена царю, писал Герасимов.²⁶

Как бы то ни было, но конфликты с царем начались у Витте с самого начала его председательствования и без участия Трепова. Достаточно сослаться на то» что царь, как писал Витте, «желал действовать в нужных случаях с каждым.ми нистром в отдельности и стремился, чтобы министры не были в особом согласт с премьером».²⁷ Сам же премьер стал активнейшим образом менять министров, как бы не считаясь с тем, что их увольнение и назначение оставались царской прерогативой. Среди уволенных был и министр финансов В. Н. Коковцов. В своих мемуарах Витте утверждал, что он не имел в виду увольнять Кокон-цова, а лишь решил выделить из Министерства финансов Министерство торговли и промышленности, но тот сам подал в отставку, а затем со слезами просил Витте ходатайствовать перед царем, чтобы прошение об отставке было возвращено. Витте не согласился на это, так как Коковцов подал в отставку, не предупредив его. Он также воспротивился назначению Коковцова председателем Департа­мента экономии Государственного совета, потому что в своем прошении об от­ставке тот, как выразился Витте, инсинуировал против Манифеста 17 октября (царь не преминул прислать это прошение премьеру).²⁸ В специальном всепод­даннейшем докладе 24 октября 1905 г. Витте заявлял, что он сам и, «вероятно, большинство министров» не будут посещать заседаний под председательством

²⁴ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 3. С. 80.

²⁵ Сегазешо/1 А. Бег Катр1'§едеп (Не егз1е тчзЬсЬе ПеуокШоп. Ргаиеп(е1(1,1934. 8. 55—
61.

²⁶ Шо". 8. 109.

²⁷ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 3. С. 113.

²⁸ Там же. С. 126.

Коковцова, а станут посылать своих помощников, что «едва ли будет удобно».²⁹ Одновременно царь получил и доклад государственного секретаря барона Ю. А. Икскуль фон Гильденбандта о том, что Витте в присутствии графа Д. М. Сольского как председателя Государственного совета сделал для передачи царю заявление такого же содержания с дополнительной угрозой уйти с поста председателя Комитета министров или не собирать этот орган, если Коковцов останется в его составе. «Я этого нахальства никогда не забуду», — написал царь на докладе Икскуля.³⁰ То же самое («...Меня заставили отказаться и уни­чтожить подпись. Я этого никогда не забуду...») сказал он Коковцову.³¹

Впрочем, когда дело касалось увольнения министров, Витте царю не проти­воречил. Так обстояло дело в ноябре с С. С. Манухиным, который в качестве министра юстиции представлялся слишком большим законником для осуществ­ления репрессий (док. № 10, 24 и комментарии к ним), и несколько позже с Н. Н. Кутлером. Когда кутлеровский аграрный проект, предусматривавший принудительное отчуждение части помещичьих земель, вызвал сопротивление справа, поддержанное министрами,³² Витте, хотя и защищал Кутлера перед ца­рем, но сейчас же заявил, что он «несколько сбился с панталыка» (док. № 63; см. также коммент. к док. № 63).

В своих воспоминаниях Витте рассказал, как еще в начале ноября, получив из частного источника сведения о готовившемся в Москве революционном вы­ступлении, добился назначения туда генерал-губернатором адмирала Ф. В. Ду-басова, зарекомендовавшего себя «решительным и твердым человеком» при по­давлении крестьянского движения. Обеспечив отправку войск в Москву, Витте заявил Дубасову по телефону: «Я надеюсь, что восстание будет энергично по­давлено».³³

Противоречия по вопросам борьбы с революцией были у председателя Совета министров не только с царем и Треповым, но и с П. Н. Дурново.

И. И. Толстой отметил в своих воспоминаниях, что Витте не поддался на уго­воры А. Д. Оболенского взять в свои руки Министерство внутренних дел, оста­ваясь председателем Совета министров, и объяснил это его нежеланием принять на себя весь одиум репрессий. Веря в полицейскую опытность Дурново и счи­тая, как писал Толстой, «совершенно ошибочно и напрасно», что Дурново «зна­ком со всеми нитями заговора против правительства и со всем ходом револю­ции», Витте тем не менее жестоко конфликтовал с ним. Однако в январе 1906 г. Дурново, как считал Толстой, одержал верх в этом конфликте, став полноправ­ным министром благодаря победе своего карательного курса над юридической линией Манухина.³⁴ Стремление Витте, Трепова и Дурново сосредоточить в своих руках максимальную власть и вечный вопрос о царских прерогативах наталки­вались на новый порядок, введенный учреждением Совета министров. Так,

²⁹ ЦГАОР СССР, ф. 543, оп. 1, д. 536, л. 145.

³⁰ ШебаловА.В. Граф С. Ю. Витте и Николай II в октябре 1905 г.// Былое. 1925. №4(32).
С. 107.

³¹ Коковцов В. И. Из моего прошлого. Т. 1. С. 105.
³³ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 3. С. 201.

³³ Там же. С. 173—176.

³⁴ РО ГПБ, ф. 781, оп. 1, д. 568, л. 190—191, 205. «Провозглашенная им панацея от ре­
волюции, — писал Толстой, — выражающаяся в девизе: „К стене — и расстрелять", в той
или иной форме преподносилась им довольно часто и смело, хотя и бездоказательно в засе­
даниях, причем на все возражения он пожимал плечами и иронически улыбался» (там же).

Витте требовал от царя, чтобы в соответствии с указом 19 октября 1905 г. ему, а не военному командованию было предоставлено определение дислокации войск, поскольку «теперь войска должны быть призваны главным образом для борьбы со смутою и для поддержания государственных устоев». Он пригрозил отстав­кой, припугнув царя, как и накануне 17 октября, перспективой военной дикта­туры.

Как и в октябре, Николай II, относившийся, по словам военного министра А. Ф. Редигера, «весьма ревниво к прерогативамхверховного вождя армии»,³⁵ уступил, приказав созвать совещание об изменении дислокации войск под пред­седательством Витте.³⁶

Чтобы действия войск при подавлении московского восстания не повредили репутации правительства и его собственной, а главное, чтобы иметь возможность применять такие же карательные меры в будущем, Витте предложил царю устро­ить «нелицеприятное расследование». «События, имевшие место в Москве, повлек­шие за собою многочисленные человеческие жертвы и крупный материальный ущерб для города и отдельных лиц и учреждений, возлагают тяжелую нрав­ственную ответственность на правительство», — писал он. Но ждал он со сто­роны «общества и печати» (имея, по-видимому, в виду наиболее консервативные круги) не упреков в жестокости, а обвинений «в непредусмотрительности, бездея­тельности и попустительстве». Расследование, — внушал он царю, — «даст правительству нравственную опору в тех случаях, когда оно опять окажется вы­нужденным при известных обстоятельствах не считаться с тягостными для на­селения последствиями принимаемых исключительных мер».³⁷

«Вообще можно сказать, что революционеры на время везде сломлены. Вероятно, на днях общие забастовки везде кончатся, — обещал он ему 23 де­кабря. — Остаются отдельные губернии, Кавказ и Сибирская железная до­рога. По моему мнению, прежде всего нужно разделаться с остзейскими губер­ниями. Я целым рядом телеграмм поощрял генерал-губернатора действовать решительно. Но там, очевидно, мало войск. Вследствие чего я ему еще вчера ночью телеграфировал, что ввиду слабости наших войск и полиции необходимо с кровожадными мятежниками расправляться самым беспощадным образом».³⁸ В тот же день, 23 декабря, он предложил «в ожидании возможных грозных аграрных беспорядков» принять к началу весны меры «двоякого характера: политико-экономические и военно-политические». Что касается первых, то они, как указывал Витте, были трижды рассмотрены Советом министров, и каждый раз большинство склонялось к мнению, «что осторожнее без Думы не принимать никаких решительных мер». Тут же он предлагал, однако, созвать совещание под председательством царя для разработки аграрных преобразований. «Что же касается мер военно-политических, то, по моему мнению, необходимо экстренно принять самые решительные меры», — писал Витте, предлагая вслед за А. П. Игнатьевым, А. И. Дубровиным и другими правыми и черносотенцами немедленно создать контрреволюционное ополчение (док. № 52).

Письмом на имя Витте 24 декабря царь предложил Совету министров разра­ботать программу «политико-экономических мероприятий, способных устранить

³⁸ Красный архив. 1931. Т. 2. С. 102.

³⁶ Революция 1905 г. и самодержавие. М.; Л., 1928. С. 27, 31—32, 34.

³⁷ Там же. С. 32—33.

³⁸ Там же. С. 34—35.

в будущем аграрные беспорядки», для рассмотрения в совещании под его соб­ственным председательством. Предложения же о создании черносотенного опол­чения царь отклонил, по-видимому, вслед за Советом министров, заседавшим накануне вечером. Очевидно, он разделял аргументы Дурново и нового мини­стра юстиции М. Г. Акимова, которые заявили, что «это войско может даже явиться опасным», так как дружинники и ополченцы вряд ли будут действовать «сколько-нибудь энергично против своих односельчан», а повышенная оплата их службы может возбудить армию.³⁹

Решение царя отнюдь не означало смягчения его позиции в делах каратель­ной политики. Он тут же предложил учредить «конно-полицейскую стражу, хо­рошо вооруженную, которую расквартировать по городам и железнодорожным узлам». 30 декабря по поводу сообщения о подавлении революционного движе­ния в Эстляндии, в ходе которого командир карательного батальона моряков капитан О. О. Рихтер, сын генерала О. Б. Рихтера, одного из наиболее высоко­поставленных придворных, «не только расстреливал, но и вешал главных аги­таторов», царь написал: «Молодец!». Но оказалось, что он хватил через край. В Петербурге к Витте и морскому министру А. А. Бирилеву явился батальон­ный адъютант и сообщил, что местные власти требуют объяснений по поводу действий батальона и что моряки опасаются ответственности.

На сей раз Витте решил дать понять Николаю II, что он пытался его выру­чить, но до конца все же не смог. Он доложил царю, что, спрятав резолюцию в свой стол и не ссылаясь на нее, он вместе с Бирилевым поддержал действия карательного батальона. Но генерал-губернатора Соллогуба, —■ добавил Витте, — он «почел нужным» шифрованной телеграммой ознакомить со взгля­дом царя на «сказанный предмет».

8 января Витте поддержал предложение адмирала Дубасова судить аресто­ванных участников московского вооруженного восстания не военным, а граж­данским судом, «во-первых, потому что военный суд имеет существенное зна­чение ввиду скорости репрессий, между тем уже достаточно времени упущено, во-вторых, потому что судить военным судом много лиц вообще неудобно».⁴⁰ Через несколько дней Витте, наоборот, предъявил царю упрек чуть ли не в по­пустительстве чиновникам, которые могли быть обвинены в причастности к ре­волюционному движению. 3 января Совет министров рассматривал вопрос о по­рядке увольнения государственных служащих, «поддерживающих противо­правительственные движения». Речь шла не столько об участниках революцион­ного движения, которые могли оказаться среди чиновников, сколько о любых либералах левого толка. Витте и большинство министров настаивали на пре­доставлении губернаторам во всей империи того права, которым они пользова­лись в местностях, объявленных в положении чрезвычайной охраны или на воен­ном положении, — устранять от должности чиновников всех ведомств, а также лиц, служащих по выборам в сословных, городских и земских учреждениях, кроме лиц, занимающих должности первых трех классов. Тимирязев, Оболен­ский и Кутлер были против. Был составлен проект именного указа сенату. «Проектируемый закон, — писал о нем Оболенский, — как п всякое нарушение прав, вызовет понятную тревогу и опасение».

³⁹ Там же. С. 38—39.

⁴⁰ Там же. С. 41—42.

Витте удалось было склонить царя на свою сторону, однако затем тот пере­
думал и указа не подписал. Тогда Витте счел «верноподданническим долгом» пов­
торным всеподданнейшим докладом возложить на царя ответственность за
то, что, «не приняв решительных мер относительно массы провинциальных
служащих, вышедших из границ служебной лояльности, губернаторы...
будут оставаться в известной мере парализованными в борьбе с револю­
цией». \

Николай II, однако, не испугался вызова своего премьера и написал: «Остав­ляю в силе свою первоначальную резолюцию» (док. № 61).

Состязание между царем и председателем Совета министров как бы отодви­нуло на второй план готовых сомк