Летний вечер встретил приятным холодком, пробирающимся под мешковатую серую толстовку и приятно щекочущим оголённую кожу живота. Ветер играл с окрашенными в цвет потухшего в костре угля прядями длинных волос, поднимая по очереди то над головой, то к лицу, закрывая обзор. Закатное солнце било в глаза оранжево-розовым светом, заливало вечерней палитрой пустующую улицу и нагло заставляло щуриться стоящую на дороге девушку. Пепси, отливая сине-серебристым блеском жестяной банки, плескалась последними сладкими каплями на самом дне, уже не подавая надежды на утоление жажды.
Туся переминалась с ноги на ногу от ощутимого похолодания с постепенным наступлением ночи. Тонкие пальцы то и дело тянулись к лицу, чтобы смахнуть мешающую прядь с глаз и в который раз заправить за ухо. Открытые, благодаря чёрным рваным джинсам, колени заледенели от накрывающей с нестерпимой медлительностью мерзлоты, но возвращаться в дом к шумной компании и согреть их под заботливо принесённым пледом не было приоритетом перед жгучим желанием встретить алеющий закат.
Но стоило покинуть двор частного дома, как навигатор в голове сбился, и сияющая ослепляющим белым светом лампочка потухла. Может, стоит вернуться и подняться на второй этаж, откуда простилался завораживающий вид уставшего солнца? Или пойти вдоль улицы и выйти к концу города? Или просто перейти дорогу и сесть на прессованный в параллелепипед тюк сена? А может лучше вообще выйти за знак въезда в город и раскачаться на широких качелях с облупленной на деревянных досках синей краской, коснуться малиновых облаков подошвой высоких изношенных converse.
Третий вариант улыбался брюнетке больше всего, приглашая на тихую трассу с редко проезжающими в сторону заправки машинами. И Туся не была бы Тусей, если бы не выбрала самый неадекватный, сложный, но интересный вариант, который наверняка не оценит отец, оставшийся на кухне дома среди остальных гуляющих друзей. Поэтому она уверенно развернулась и, поднимая клубы пыли после себя, не спеша пошла в сторону шоссе.
Чтобы хоть как-то спрятаться от бьющих с новой силой резких потоков ветра, брюнетка накинула на голову огромный капюшон, закрывая холоду доступ к пока ещё тёплой шее. Пустая синяя ноль-трёшка летит в мусорный бак с характерным звуком железа о пустое мусорное ведро. Приторную сладость газировки на вишнёвых губах заменяет свежесть мятного orbit’а, подушечка которого растворилась во рту, заполняя отдающим в самый дальний отдел мозга холодком “зимней свежести”.
Засевшая в печёнках песня обожаемой группы бьёт басами в наушниках, заменяя все остальные звуки окружающего мира. Вместо лая местных дворовых собак отыгрывала своё блестящее соло электрогитара, вместо назойливого писка насекомых у лица – хриплый вокал Мильковского, а роль бунтующих соседей, чьи крики были слышны даже в конце города, взяли на себя ударные, прекрасно справляясь со своей функцией.
Песни сменяют друг друга, навевая вайб свободы и лёгкости крыльев, вырастающих за спиной с модуляцией голоса ведущего вокалиста. Заученный наизусть текст каждой играющей композиции автоматически пролистывается в голове, подобно субтитрам в караоке, и скользит между накрашенных губ на выдохе, растворяясь тихим женским шёпотом.
Руки тонут в разорванных по шву рукавах отцовского худи, которое так нагло спёрла эта маленькая любительница оверсайзных шмоток, скрывающих в меру худощавое тело. Кончики пальцев начинает покалывать, но это стало настолько привычным ощущением, что даже жаловаться на разъедающий нагретую в комнате оболочку холод уже вышло из списка привычек.
Но зато с этой природной особенностью подростка никак не хотели мириться любящие друзья. Всякий раз касаясь ледяных рук, каждый возмущался её мерзлявостью и совершал бесконечные попытки отогреть их, сжимая в своих горячих ладонях или же пряча в карманах курток. Отговаривать их не имело смысла, так как эта забота безусловно льстила юной тусовщице, и доказывать до пены у рта, что такие руки у неё всегда, вне зависимости от погоды, стало бесполезным занятием. Туся наоборот только пользовалась своим положением, находя при удобном случае причину прильнуть в чьи-нибудь тёплые объятия, которые действительно согревали получше любого ватного одеяла, которым укрывала её бабушка в детстве.
Сейчас, как никогда, хотелось сунуть миниатюрные ладошки между длинных пальцев друга или запустить замёрзшие пальцы в рыжую копну волос другого, неосознанно заставляя вздрогнуть. Туся уверена, если бы рядом шёл любой из их компании, то обязательно бы взял за руку, полностью пряча в своей ладони её.
Улица Комарова остаётся позади, и теперь на горизонте расстилалась пустая дорога, ведущая к полюбившемуся месту отдыха с большими высокими качелями, которые убаюкивали своей качкой и расслабляли при каждом новом передвижении взад-вперёд. Трасса лежала между бескрайними полями, засеянными разной культурой, названия которых девушка до сих пор не удостоверилась узнать у старших. После этих родных неизвестных полей столбом возникал лес с двух сторон, аукая эхом блуждающих между сосновых крон обитателей.
Как бы лень не было идти дальше местных магазинчиков, располагающихся через квартал домов, но выцветшие на солнце столбы качелей каждый раз манили своей аурой забытого кемпинга, который уже никто не посещает в целях пикника или просто тусовки по поводу и без. Беседку с длинными скамейками давно убрали из-за аварийного состояния прогнивших брёвен, которые вряд ли выдержали бы хотя бы одну шумную компанию, а поставить новую на её месте собираются вот уж года четыре, но всё безрезультатно. Поэтому любители отдохнуть на природе в единственный в неделе выходной сменили локацию на более дальние зоны отдыха у берега реки.
Преданными этому месту остались, пожалуй, только такие любители тишины и одиночества в определённый период жизни, как Туся.
Девушка борется с желанием опуститься на скамейку пустой автобусной остановки, от которой до нужного места оставалась жалкая сотня метров, если не меньше. Свежепокрашеная серая скамейка одиноко ждала нуждающихся в срочном перемещении из города в ближайшие районные деревушки каких-нибудь школьников, пропустивших свою маршрутку на вокзале. Брюнетка поднялась на бордюр, отгораживающий остановку от проезжей части, и прошлась до лавочки, всё же опуская свою замёрзшую тушку на неё с глубоким вздохом.
Как кстати, плейлист предоставил песню, название которой уже соответствовала месту – “Я собираюсь в путь”. Текст первого куплета кажется, как никогда, уместным и напоминает девушке о том состоянии, когда прийти на эту остановку и поймать первопопавшуюся машину, чтобы сбежать от проблем, которые на тот момент казались самыми маштабными в её жизни, казалось самым подходящим и трагичным исходом ссоры с родителями. И однажды это случилось. Незнакомка за рулём оказалась внимательным слушателем с невероятным запасом терпения, так как выслушала все пьяные бредни совершенно незнакомой девчонки, что сквозь слёзы твердила, какая же дерьмовая жизнь, как задолбали чересчур требовательные учителя, и как её проблемы недооценивает мать.
С той женщиной Туся продолжила общение после той поездки до, пожалуй, самого дальнего агрогородка их района. И по сегодняшний день они могут списаться и обсудить последние новости, появившиеся у них за тот промежуток, что они не поддерживали связь. И хоть тема будет отдалённой от той самой ситуации, обязательно найдётся случайная фраза, которая натолкнёт на обстоятельства того вечера, при которых и произошло их незапланированное судьбой знакомство.
Пропустив мимо ушей пару треков, девушка снова двинулась к пустующей поляне с парой старых деревянных построек, давно не выполняющих свою функцию, и, наконец, качелями, незанятыми никем на данный момент, что не могло не радовать – не зря столько топала сюда.
Солнце опустилось ещё ниже, и теперь небо окрасилось на несколько оттенков темнее до пурпурного и алого цветов облаков. Память телефона пополнилась десятков новых фотографий до восхищения красивым небосклоном. Облака и небо было сильной слабостью девушки. После тысячных фоток любимого домашнего кота много места в галерее занимали снимки неба: рассветы и закаты, кучевые белоснежные облака и просто чистый голубой небосклон, любоваться которым было таким же наслаждением, как и всеми остальными небесными телами.
Туся раскачивается парой мощных толчков от земли и усаживается с ногами на трёхместных качелях, опёршись спиной о холодную металлическую балку, удерживающей их на весу. Очередную песню прерывает рингтон звонка, сопровождаемый вибрацией телефона. Аватарка звонившего контакта и смайл короны в конце имени даёт понять, что волнуется об её отсутствии не кто иной, как Катя, добрая и любящая женщина, которая самая первая пошла на контакт с дочерью своего друга, когда та только начинала вливаться в их компанию.
Катя – это открытый, оптимистичный и в самом позитивном смысле вредный человек. Если бы не она, то Тусе было бы намного труднее включиться в местный ритм жизни и привыкать к индивидуальным приколам и фишкам каждого пришлось бы самой. Но Катя приняла девчонку, как родную, встречая каждый раз с распростёртыми объятиями. Благодаря ей, стеснительный и замкнутый в себе подросток смог распуститься из спящего бутона в настоящий благоухающий цветок, красотой которого восхищался каждый прохожий.
И красота цветка заключалась не только в привлекательной внешности, на которую заглядывались другие, но и в явных изменениях в духовном состоянии, которые были заметны без использования увеличительных линз на лице: всё чаще играла счастливая улыбка, даже без весомой на то причины, глаза не угасали, не теряли детского яркого огонька, жизненная позиция в большинстве своём изменилась – с пессимистично-реалистичной стала оптимистичной, появилось больше весомых причин быть счастливой, многие понятия о вечном, чему раньше внимания уделялось меньше всего, обрели свой вклад в жизнь и добавили новых красок.
В общем, ментальное состояние и мировосприятие девушки изменились с появлением в её жизни всех этих ребят, которые сейчас наперебой возмущались в трубку, отчитывая за то, что ушла одна. Но Туся знает, что означает этот недовольный тон в голосе каждого по ту сторону провода – это та самая забота, которая окутывает с ног до головы при любом косяке. Да, они разозлились, что не предупредила об уходе дальше, чем калитка сада, но эти громкие ругательства в трубку означают далеко не злость.
– …я поняла, не кричите, – на новую волну негодований старших Туся лишь улыбается, хихикая в трубку самой хитрой лисой их чащ. – да хорошо, хорошо. Сейчас приду я, не переживай ты так.
Приходится с досадой опустить ноги с качелей, которые уже прекратили своё перемещение по воздуху за время долгого разговора по телефону, на землю и, покачиваясь от оставшегося ощущения движущейся качели под собой, отойти обратно к дороге.
Идти обратно становится намного легче, чем туда. Придавала скорости мысль, что её ждут сейчас, волнуясь о том, как бы она безопасно дошла и не нашла себе приключений на одно место, пока топает обратно. Девушка даже срывается на бег, когда на горизонте появляется знакомая двухэтажка, хоть и ненавидит это занятие. Чёртова физкультура, чтоб ей провалиться, никогда её не любила. Особенно сдавать нормативы на бег, которые вынести было сложнее всего.
Со сбитым дыханием и покрасневшими от появившегося после пробежки жара щеками Туся залетает в дом, чуть ли не впечатываясь лбом в дверь. Стоявший в дверном проёме Дима с не подожженной сигаретой между пальцев испуганно распахнул глаза:
– Ой! Прости, ты не ушиблась? – рыжеволосый парень подошёл ближе, зрительно оценивая внешний вид младшей, чтобы убедиться, что та не получила новых синяков из-за него. – Зачем несёшься так?
Та лишь отмахивается, отшучиваясь вдобавок о своей неуклюжести, и вынимает из кармана джинс чёрный cricket, подаренный этим же парнем, и помогает подкурить, щёлкнув по кремниевому колёсику.
– Отец тебя ждёт там. Иди скажи, что пришла, – выпуская под смеркавшееся небо, говорит Дима, одаривая подругу добрым тёплым взглядом, который уже согревал без применения тактильных прикосновений, и получает в ответ смущённую улыбку и краткий кивок.
Девушка проходит в дом и направляется на кухню, откуда слышны были громкие обсуждения свежих новостей из мира и споры между главными зачинщиками подобных дискуссий.
Реакция на появление потеряшки у каждого разная: отец со скепсисом сузил глаза, в недовольном жесте складывая руки на груди, высокий парень в конце стола смотрел удивлённо, будто впервые в жизни видит эту особу перед собой, сидящий на диване брюнет казахской внешности радостно воскликнул, сразу же раскрывая руки для обнимашек, которые полюбил из-за появления в его обществе такого тактильного человека, как Туся, четвёртый без особого энтузиазма взглянул на вошедшую, а Катя молча протянула открытую бутылку вишнёвой эссы.
Брюнетка садится с облегчением на диванчик рядом с дружелюбным здоровяком и с удовольствием ныряет в его объятия, прижимаясь к плечу ласковым котёнком и обхватывая любезно предоставленную подругой прохладную бутылку. Претензий никаких никто не предъявлял и компания продолжила обсуждать заведённую тему, в которую Туся особо не вникала, молча потягивая кисло-сладкий напиток и постепенно согреваясь.
Время с убивающей быстротой пролетает мимо красным спорткаром, стремительно приближаясь к часу ночи. Закатное алеющее солнце сменилось ясным лунным светом и блеском далёких звёзд в небе, меняя палитру неба на холодные ночные тона. Вопреки запретам отца, девчонка дала намёк Катьке, что сидела рядом с ним, что хочет подняться на второй этаж, едва заметно кивнув головой вверх и метнув взгляд к потолку. Старшей и не надо слов, чтобы понять, о чём ей пытается сказать беззвучно брюнетка. Краткий кивок и соответствующий согласию жест пальцами даёт зелёный свет, и Туся встаёт не привлекая особо внимания к своей персоне
– Ты куда? – рыжеволосому приходится убрать руку с женских плеч, позволяя подняться с дивана. Дима поднимает вопросительный взгляд глубоких голубых глаз на младшую и продолжает удерживать за руку, переплетая их пальцы в надёжный замок. Крепкая хватка не позволяет улизнуть так незаметно, как планировалось, требуя ответа на заданный ранее вопрос.
Та мельком смотрит на своего отца, чтобы убедиться, что он не обращает внимания на их диалог и шёпотом отвечает:
– Наверх. Ты со мной? – две пары глаз пересекаются в одинаково озадаченных взглядах. Вместо ответа парень поднимается следом, вынимая из лежащей на столе пачки сигарету, заправляя за ухо, и выходит из кухни вместе с подругой за руку.
Двое поднимаются на второй этаж по деревянной лестнице, ступая на сложенные клетками доски, служащие вместо пола на данный момент. Ноги сами ведут по заученному маршруту к открытому окну, зная, какая доска качается, какая прибита, какая более устойчивая, а на какую вообще опасно становиться, ибо свалишься в мягкий поролон, расположенный в качестве подстилки под импровизированным полом.
Туся прижалась животом к оконной раме и высунулась наполовину наружу, вдыхая полной грудью запах ночной свежести и выпавшей на сухую траву росы. Сильные руки появились внезапно на талии, цепляя плотную ткань толстовки, а к спине прижалась мужская грудь, подарив то самое чувство защищённости и надёжной опоры рядом.
– Аккуратнее.
Где-то над ухом чиркнула зажигалка. В открытое окно устремился серый дым, поймав нужный поток ветра, направляясь с ним в одно направление и оставляя лёгкий запах арбуза. Этот запах стал настолько родным, что брезгливость и плохая устойчивость к табачному дыму перестала беспокоить брюнетку. Сладкий, приятный, в отличие от дешманской “Короны”, вонь от которой заменяла воздух, пригодный когда-то для дыхания, в подъезде её дома, дым заполнял лёгкие с каждым глубоким вдохом. Выдыхать этот еле уловимый запах не хотелось, в нём хотелось раствориться целиком и полностью, прекрасно понимая, какой вред это нанесёт потенциальной вокалистке.
Туся отклонилась назад, укладывая голову на крепкое мужское плечо, ещё ярче ощутив арбузные нотки. Дима всегда без лишних слов отвечал на тактичные привлечения внимания, уделяя его столько, сколько требует одинокая душа подростка, выращенного без должной отцовской любви. Рыжий прижал продрогшую от холода девушку к себе, щекой прильнув к мягкой, слегка взъерошенной после прогулки по улице, чёрной макушке, и ластясь любящим котёнком. Двухнедельная щетина цеплялась короткими волосами за девичьи локоны и щекотала кожу на виске своей шерховатостью.
– Сигаретами пропахнешь… – бархатистый голос с ласкающей музыкальный слух хрипотцой, раздался у самого уха, вызывая волну мурашек по спине, что так торопились выбить дрожь у брюнетки, но уже не от холода.
– Да плевать… – этот момент волновал в самую последнюю очередь и казался совсем незначительной проблемой. Гораздо важнее сейчас были прикосновение крепких рук к тонкой талии, спрятанной под безразмерной одеждой, звенящая тишина, напоминающая о времени, в которое погрузились с головой эти двое.
Боковое зрение ослепило сверкание фар проплывшего по далёкой трассе автомобиля, послужившим единственным источником света на жалкие доли секунды. На простилающейся с открывшегося на втором этаже обзора улице не было никаких признаков жизни. Кое-где мерцали слабоосвещённые квадраты окон, в той стороне, где заканчивалась улица Комарова и начиналась другая, где ещё не все легли спать. Но многие дома, образующие квартал города, уже стояли без огней и спали. Только рядом с некоторыми, такими же тёмными, на крылечках сидели их жители и вполголоса вели беседу в сопровождении приглушённого ухуканья пернатых обитателей покрова ночи.
Под окнами мелькал мутный светлый силуэт Бима, уличного пса, которого приютил хозяин дома. Грязно-белый комочек шерсти крутился у калитки, обнюхивая ограждение и виляя лохматым хвостом. Звать его сверху, чтобы обратить на себя внимание было безнадёжным занятием – Бим глухой на оба уха пёс и реагировал разве что на запахи знакомых ему людей и вибрацию под лапами при приближающихся со спины шагах.
– Бимка… – просто как констатацию факта озвучивает Туся, наблюдая за перемещениями собаки рядом с крыльцом, на котором она устроилась по итогу, опустив мохнатую голову на сложенные на ступеньках передние лапы. Мужчина так же обращает внимание на него и издаёт неоднозначное “угу” в ответ, подтверждая нахождение питомца под окнами, – Пошли к нему? – девушка отклоняется немного назад, чтобы заглянуть в лицо голубоглазого и увидеть реакцию на своё предложение спуститься к скучающему пёсику.
Дима уклончиво кивает в ответ, пожав плечами, и выбрасывает вслед за дотлевшем пеплом докуренную сигарету, сделав последнюю затяжку до начала сладкого фильтра:
– Пойдём.
Парень заботливо натянул на голову младшей капюшон, закрывая от прохладного ветра, и взял за руку, уводя обратно к ещё незаконченным участкам этажа, куда была приставлена лестница. Они поочерёдно спускаются и выходят со двора дома.
Бим мирно посапывал, не дёргаясь от звуков, которые не доходили до сложенных на голове ушей, и повернулся, только когда почувствовал прикосновение ласковых рук к косматой шее, чтобы узнать, кто побеспокоил его полудрёму.
Туся с Димой сели на ступеньке выше, устроившись с двух сторон от собаки, сейчас получающей охапку внимания и любви от обоих. Заметив, как сгруппировалась девушка, прошипев тихо параллельно пробегающей по всему телу дрожи, рыжеволосый без слов придвинулся ближе, снова пряча её в своих объятиях, целуя в макушку с нежностью, на которую способны только самые близкие друзья.
– Замёрзла? – ответ был очевиден, и вопрос прозвучал скорее для убеждения в собственных наблюдениях. Дима прикоснулся, как всегда, тёплой ладонью к оголённым коленям младшей, захлёбываясь возмущением от того, насколько холодной оказалась женская кожа, и в качестве вердикта произносит лишь череду нецензурных слов, выражающих его эмоции, – Ты совсем что ли? Быстро в дом, греться!
Рыжеволосый встал и потянул подругу за капюшон вверх, как та самая вечно недовольная злая училка, заставляя подняться следом и даже не собираясь выслушивать те же самые оправдания, которые слышал каждый раз в ответ на попытки отогреть её ледяные руки. Тусе ничего не осталось, как повиноваться, послушно топая следом обратно в заполненную кухню. Но никакие кофты, пледы и длинные куртки не грели так же, как объятия сразу двоих друзей, разместившихся с двух сторон, словно любящие своё самое сокровенное чадо родители, и прижимающихся в отчаянных попытках повысить температуру тела девушки, сидящей между ними.
Очередная бутылка высокоградусного спиртного опустилась на пол с тихим звяканьем пустого стеклянного сосуда о другой, такой же прозрачный из-за отсутствия в нём нужного содержимого. Задор в каждом присутствующем за этим столом не утихал ни на йоту, только разгораясь больше после любой удачной шутке. Каждый добавлял свою изюминку в общий загон, распаляя и продолжая заведённую совершенно случайно и без всяких намерений сделать из этого заготовку для стендап комика тему.
Телефон уже несколько раз подряд загорается новым уведомлением из вконтакте, разражаясь надоедающей вибрацией по столу. Все сообщения были от одного единственного пользователя – матери. И хотя она была предупреждена, что дочь останется сегодня у отца и домой придёт только утром, материнский инстинкт потребовал отчёта о том, где она сейчас и вернулась ли с прогулки. И тринадцатилетняя Туся бесстыже соврала бы, что ещё до полуночи была у папы, но не повзрослевшая она же, которая давно перестала бояться реакции матери на её поздние гулянки с друзьями. С недавних пор, может года два назад, они научились доверять друг другу – мама начала отпускать её гулять под присмотром отца, а дочка в свою очередь не подавала повода усомниться в своём решении пойти на тусовку и всегда держала её в курсе дела, не игнорируя звонки и эсэмэски. Конечно, первое время было довольно страшно признаться, что в час ночи она не была дома не из-за позднего чаепития с дедушкой, но со временем говорить правду стало намного проще, чем придумывать гнилые отмазки по поводу долгого отсутствия, которые всё равно рано или поздно раскрывались.
– Мама? – заглядывает в открытую переписку Саша, тот самый миловидный добряк с внешностью жителя Казахстана, – Что, малышке спатки пора? – брюнет открыто насмехается над юной подругой, находя весьма забавным занятие подшутить над ней при любом удобном случае. И дело было даже не в возрасте. Каждый в этой компании знал, что Туся ментально намного старше того возраста, который прописан в паспорте, и относились как и к остальным взрослым зрелым людям.
Она была довольно рассудительной и умной девочкой, её взгляды на многие вещи ярко контрастировали со взглядами тех же самых ровесников, а её философские высказывания порой удивляли даже самых старших, которые никогда раньше и не задумывались о той стороне медали, которую во всём видела только эта начитанная девчонка с умением красиво выражать свои мысли и находить логическое объяснение почти всему в этом мире.
Причиной бесконечного стёба со стороны сие персоны послужил всего-навсего маленький рост, который и придавал миниатюрности этой взрослой леди.
На очередной подкол по поводу своей маленькости Туся лишь айкнула, посылая Саню куда подальше, и хлопнула его по лбу, чтобы отогнать, словно назойливую муху. И в ответ только громче полился заразительный мужской смех, не позволяя долго держать обиду на дурацкие шутки, даже наоборот вызывал улыбку на лице и очередное ласковое “да ну тебя, идиот.” Пальцы застучали по раскладке клавиатуры с радужным фоном под буквами, печатая краткий, но полноценный ответ, сообщающий о местонахождении, состоянии, просьбе не тратить время, предназначенное для здорового сна, на излишние волнения и пожелании доброй ночи одновременно.
Вечер подходил к своему логическому завершению, но никто не горел желанием расходиться, находя причину оставить друг друга на подольше в дружном кругу: “ещё слишком рано!”, “всё равно завтра выходной!”, “давай посошковую!”, а потом ещё одну, и ещё, и “теперь точно последняя!”.
Именно так цифры на фитнес браслете перекатили за четверть пятого часа утра. Это заметил и отец Туси, который так же потерял счёт времени за игрой в уно и дурака, и ахнул, раскрывая пышные ресницы в максимально шокированном лице:
– Тебя уже домой вести надо, малая! – девушка лишь хихикает, забавляясь с недоумевающего покрасневшего лица старшего, и за неё всё делает сидящий рядом долговязый Саня, влепив смачного подзатыльника.
– Ребёнок с тобой сегодня остаётся, придурок! Вот алкаш старый, – мужчина цокает языком, качает неодобрительно головой в стакан с булькающей газами апельсиновой фантой, делая финальные глотки перед тем, как пустая ёмкость со стуком опустится обратно на деревянный стол.
Компания снова разражается смехом от последней, выкинутой нарочно, фразы про старого алкаша, подкалывая Виталика по этому поводу. Нет, он не был настолько стар, но являлся самым старшим среди всех присутствующих, а поэтому клише “дед” приклеилось само собой, не вызывая никаких обид и возмущений у его обладателя. Тот лишь со скептически узкими глазами смотрел на друзей и подлавливал смех, поддерживая подколы за свой возраст.
Но всеми сразу одолевал самый сильный противник, противостоять которому было сложно даже самым стойким – сон. Все по очереди стали жаловаться, что им ещё долго идти домой, а глаза слипаются уже сейчас. В итоге собралась целая компания, в которой каждый провожал друг друга до последнего, самого дальнего дома, расходясь по своим домам по пути.
Но впереди ещё полтора месяца летних каникул, две недели отпуска и неограниченное время кайфа, который подарит самая уютная атмосфера с самыми тёплыми и комфортными людьми.