Андрей и Анастасия Горбачевы
Епископ Иларион с иподиаконом Николаем Кирьяновым
Для многих православных иерархов и мирян, современников архиепископа Илариона (Троицкого), смерть его явилась тяжелым ударом. Архиепископ Курский Онуфрий (Гагалюк), впоследствии также священномученик, свое «Слово на кончину архиепископа Илариона» начинает словами: «Умер один из славнейших святителей нашей Православной Московской Патриархии... В цвете сил и дарований, сорока с небольшим лет, могучий и духом и телом, так рано отошел он к Господу! Весть о кончине архиепископа Илариона отзовется великой скорбью в сердцах православных не только нашей страны, но и всего мира»[1]. Священномученик Онуфрий был особенно опечален тем, что Церковь в лице архиеп. Илариона лишилась активного и успешного борца с церковными расколами.
Находившийся в изгнании митрополит Антоний (Храповицкий), узнав о смерти владыки Илариона, скорбел, что «богословская наука недавно лишилась одного из самых сильных своих представителей»[2], смерть которого – «невознаградимая потеря»[3].
Действительно, 28 декабря 1929 года Русская Православного Церковь потеряла для своей земной деятельности и великого святителя, и талантливого богослова, и успешного борца с расколами. Но, кроме этого, многие, знавшие владыку Илариона, переживали его смерть как невосполнимую личную утрату.
Существует поговорка: «незаменимых людей не бывает». Ее можно признать справедливой в тех случаях, когда имеются в виду определенные человеческие способности, человек как функция, которую он выполнял более или менее успешно. Впрочем, и здесь приведенная поговорка не всегда верна. Есть люди, которые в своем деле оказываются совершенно незаменимыми, и с их уходом или смертью дело, которым они занимались, приходит в полный упадок.
Но если мы станем говорить о человеке как личности, то должны будем признать верным нечто обратное, а именно: «заменимых людей не бывает». Каждый человек является неповторимой, уникальной личностью, заменить которую невозможно, что называется, по определению.
Смерть святого ощущается окружающими как непоправимая личная утрата
Особенным образом эта личная незаменимость относится к людям святым, преобразившим свои душевные качества Божественной благодатью. По этой причине смерть святого человека ощущается окружающими его как непоправимая личная утрата, как подобие собственной смерти, хотя, конечно, для верующего человека это чувство смягчается надеждой на встречу в вечности.
Подобным ярким свидетельством личной утраты стало стихотворение «Памяти архиепископа Верейского Илариона», написанное в 1929-м году Николаем Борисовичем Кирьяновым (1902‒1988).
Николай Борисович в начале 1920-х годов прислуживал владыке Илариону в чине иподиакона (см. фото). В Соловецком лагере особого назначения (СЛОН) он находился с 1925 по 1928 г. Арестован был за то, что «собирал сведения о репрессиях, применяемых соввластью по отношению к церковникам, причем Кирьянов имел в виду распространение этих сведений среди церковников и мирян в целях дискредитации соввласти». При обыске были изъяты списки духовенства, тетради со стихами и разная переписка, что составляет особую ценность следственного дела. В следственном деле остались списки иерархов РПЦ с автографами св. Патриарха Тихона, стихи против обновленчества»[4].
Здесь же, на Соловках, в 1923‒29-м гг. отбывал свой срок и архиепископ Иларион (Троицкий), о котором в воспоминаниях протопресвитера Михаила Польского сказано следующее: «Он просто отдавал все, что имел, что у него просили. Своими вещами он не интересовался. Поэтому кто-то из милосердия должен был все-таки следить за его чемоданом. И такой послушник находился у него и в Соловках»[5]. Этим «послушником» заключенного архиепископа и был Николай Кирьянов.
Николай Борисович прожил долгую жизнь. В какой-то степени ему удалось реализовать имевшийся у него творческий потенциал. С 1933 года и до самой смерти он проживал в Туле, где и начал публиковать свои литературные опыты в газетах и журналах. Впоследствии Н. Кирьянов выпустил несколько поэтических сборников и стал членом Союза писателей СССР. Сочинял он по большей части в жанре басни. Можно предположить, что притчевая форма этого жанра давала б о льшую свободу творчества в государстве тотального контроля[6].
Но в среде людей церковных в его поэтическом наследии наиболее значимым остается проникновенное стихотворение, написанное им по поводу смерти его наставника, старшего друга и соузника, священномученика Илариона (Троицкого). Стихотворение это распространяла духовная дочь владыки Иллариона Любовь Тимофеевна Чередова.