25 апреля 2005 г., в Мраморном зале Кремля Михал Иваныч толкнул речь перед Федеральным собранием:
В ней он, в частности, сказал:
«Крушение Советского Союза было крупнейшей геополитической катастрофой века. Для российского же народа оно стало настоящей драмой…»
Ну и далее там, как пострадал российский народ при распаде СССР, как обнищал, как «олигархические группировки», действуя в своих корыстных целях, обобрали его и т.д. Речь прерывалась аплодисментами 26 раз. Депутат Резник от малышевской ОПГ аплодировал стоя (шутка).
Все хорошо, но есть законный вопрос: а что сам Михал Иваныч делал на рубеже 1991-92 гг., когда распадался СССР? Наверное, ночами не спал, переживал. Такая катастрофа кругом! Предлагаю присмотреться к делам вице-мэра Петербурга Путина зимой 1991-92 гг.
В конце 1991 г. в Петербурге проездом был вот этот человек:
Это американский фотограф Дик Арнольд. В прошлом военный летчик, ветеран войны во Вьетнаме. В той войне американцы воевали с Северным Вьетнамом, а по сути – с СССР, который за ним стоял. Это был «горячий» эпизод многолетней Холодной войны Советского союза и США.
Дик Арнольд приехал в Петербург, когда Холодная война подходила к концу. СССР доживал последние дни. Арнольд ходил по городу, снимал очереди за хлебом, понурые лица побежденных, разруху. Примерно как советские фотокорреспонденты гуляли по Берлину в мае 45-го.
Вот это фото он назвал: «All day in line» (весь день в очереди).
Но самым ярким его впечатлением стала вот эта женщина (вторая справа), которую он увидел в очереди за хлебом.
Много лет спустя Дик Арнольд говорил, что он запомнил этот взгляд на всю жизнь:
Да уж. Человек стоял (вынужденно стоял!) в очереди за едой. Через 46 лет после войны в СССР, в Ленинграде, опять было нечего есть. Очередь была унижением. А тут еще фотограф-иностранец. Женщина изо всех сил пыталась сохранять достоинство в этой, в общем-то, позорной ситуации. «Если бы взглядом можно было убить, она бы убила меня», — вспоминал Арнольд.
Потом он попытался зайти в магазин, чтобы снять народ и пустые прилавки внутри. Его чуть не побили. «Я был вынужден спасаться бегством», — говорит он.
Такое вполне могло быть. В 1990-91 гг. в СССР люди в очередях нередко теряли человеческий облик, вспыхивали драки, агрессия. Иностранец из сытой Америки, который пришел сделать фотки, по типу экскурсии в зоопарк или кунсткамеру, мог попасть под горячую руку.
Ленинград, ноябрь 1990 г. Винный магазин у «Пяти углов».
Исчезновение в России очередей за хлебом и водкой после 1991 г. — величайшая геополитическая катастрофа 20 века. Мы все скорбим о той великой эпохе.
Агония СССР кончилась 25.12.1991 г. Около семи вечера Горбачев объявил об отставке и через полчаса двое подвыпивших рабочих из обслуги Кремля залезли на крышу Большого Кремлевского дворца и сняли красный флаг. Никаких почестей и церемоний не было. Воистину бесславный конец.
Конец СССР не вызвал ни у кого никаких эмоций. Народ был замордован очередями, нищетой, бардаком. Прежняя власть полностью обанкротилась.
Ну как-то так, да:
И только Михал Иваныч в ту ночь не спал. Рыдал. Катастрофа, ужасная, геополитическая, наступала и заставляла его действовать, пока не поздно. Еще 4 декабря 1991 г. он написал письмо в Москву, в правительство, с деловыми предложениями.
Из письма Путина в Москву видно, что он рвется спасти родной город от голода. На складах в Ленинградской области кучи сырья, пишет он. Нефтепродукты, металлы, лес. Не пропадать же добру. Давайте толкнем это все за рубеж. А деньги я потрачу на покупку продовольствия для города. Обещаю! Но главное дайте мне право самому выдавать лицензии на экспорт.
Как только Москва дала добро, Путин тут же развил бурную деятельность. Сколотил группу из специально подобранных людей (друзей, сослуживцев по КГБ, однокашников по вузу) и начал выдавать им лицензии на вывоз сырья. Одни везли нефтепродукты, другие — алюминий, третьи — редкие металлы, лес и т.д.
Правда, фирмы, которым он давал лицензии, были какие-то странные. Либо вообще левые, которые потом просто не могли найти (и деньги тоже). Либо вроде нормальные, но с такими ценами в контрактах, что сырье продавалось чуть ли не даром. Например, редкие металлы вывозила контора под названием «Джикоп». Ниже экспертная оценка цен на металлы в контракте с ней, которая была сделана позднее депутатской комиссией Петросовета (т.н. комиссия Салье):
Ниобий – цена занижена в 7 раз, церий – в 10, скандий – в 2000 раз. Зачем Путин и его КВС подписывали контракты на таких странных условиях? – Чтоб денег украсть. Вместе с особо приближенными коммерсантами, естественно.
Кстати, «Джикоп» — это фирма однокурсника Путина по ЛГУ Ильхама Рагимова из Азербайджана. Сейчас он, как водится, миллиардер, совладелец крупнейших московских рынков, гостиниц. А все начиналось со скандия.
Что интересно, лицензии «Джикопу» и всем остальным были выданы путинским КВС за довольно узкий промежуток времени: с 20.12.1991 по 13.01.1992. Можно сказать, в те новогодние праздники Путин не отдыхал. Торопился нажить бабла на «крупнейшей геополитической катастрофе столетия».
Ниже — самая первая лицензия путинского КВС от 20.12.1991. Её дали фирме «Невский дом» на вывоз 150 000 тонн нефтепродуктов в Англию на общую сумму 32 млн. долл.:
Как видно из лицензии, производителем нефтепродуктов был НПЗ в Киришах (Ленинградская обл.). Там в это время экспортом заведовал Геннадий Тимченко. Опытный во внешней торговле человек, чекист, друг Михал Иваныча. А вот поди ж ты: в Англию 150 тыс. нефтепродуктов отправлял не сам завод, а никому не известная фирма-посредник. Документы от неё подписывали некие Витенберг и Русаков.
В 2008 г., когда Тимченко уже был долларовый миллиардер, про эти поставки через «Невский дом» написала «Файненшнл Таймс». Тимченко возмутился, выступил с опровержением:
«В статье говорится, что я владел компанией, которая «получила большую экспортную квоту в организованной Путиным скандальной схеме «нефть в обмен на продовольствие». Повторюсь — не я. Компанией, получившей квоту, была опять-таки государственная «Киришинефтехимэкспорт», сотрудником которой я был. Я не участвовал в этой схеме. Я не помню никакого скандала. Насколько я помню, компания поставила продукты питания, как и обещала».
Чего-то у чекиста Тимченко с памятью стало. В начале 1992 г., комиссия Марины Салье выяснила, что киришская соляра и бензин ушли за границу, но не через «Киришинефтехимэкспорт» (официального экспортера при заводе), а через левую фирму «Невский дом». Ни её, ни денег больше никто не видел. Кому Вова Путин дал право на вывоз нефтепродуктов, было не понятно. Без помощи органов следствия во всяком случае.
Чекист Гена Тимченко по кличке «Гангрена». В команде Путина с 1991 г.
Надо отдать должное способностям Михал Иваныча. Афера прошла удачно. Путин и компаньоны украли около 100 млн. долл. Да, но… ведь речь шла о полуголодном городе, где люди стояли в очередях за хлебом.
Возникает вопрос: в той ситуации декабря 1991 г., кто вел себя более достойно — простая женщина в очереди перед объективом фотографа-иностранца или чекист-мародер Путин, пытавшийся её обокрасть напоследок?
И что самое смешное, потом ей этот же самый чекист-мародер еще и стал рассказывать по телевизору про «крупнейшую геополитическую катастрофу». На которой он нажил крупнейшее бабло. Паскудная ситуация, да. Эта мораль и называется чекизм.
Кстати, в той афере «Сырье в обмен на продовольствие» участвовали и ребята из будущего «Озера». В июле 2001 г. итальянские журналисты опубликовали в газете «Реппублика» большое расследование о делах Путина в 90-е. В том числе и по афере с сырьем. Так вот фирма «Невский дом», которая вывезла нефтепродукты и пропала, по мнению итальянцев, контролировалась Владимиром Смирновым из «Озера».
В этой афере были замечены и другие будущие дачники, а именно фирма НПП «Кварк» (она же «Корпорация Стрим» с 1992 г.). НПП «Кварк» — это Якунин, Косой и вся компания. Эти ребята помогали с вывозом алюминия и других металлов. Как ни крути, а озёрные начинали как банда мародеров. Хотя почему начинали? — Они ими и остались.
При распаде СССР Путин был обыкновенным мародером, в 90-е — обыкновенным бандитом, после 2000 г. — обыкновенным диктатором Третьего мира. И его озёрная братва следовала за ним. Время придет, и этой эпохе поставят памятник. Я даже знаю какой. Это будет Дзержинский. С виолончелью.