1. Князь У-хоу спросил: – Когда наказания строги, а награды справедливы, этого достаточно для победы?
2. У-цзы ответил: – Об этом – строгости и справедливости – я судить не могу Но скажу только, что на это одно полагаться нельзя. Вот когда отдают распоряжения, издают приказы и люди ревностно исполняют их; когда поднимают войско, двигают массу людей и люди с радостью сражаются; когда скрещивают оружие, ударяют клинком о клинок и люди с радостью умирают, вот тогда – дело другое: эти три вещи являются действительной опорой властителя.
3. Князь У-хоу сказал: – А как этого добиться?
4. У-цзы ответил: – Государь, приглашайте тех, у кого есть заслуги, и устраивайте в честь их пиры. Воодушевляйте этим тех, у кого нет заслуг.
5. Тогда князь У-хоу устроил у себя во дворе храма предков сиденья, поставил их в три ряда и позвал своих воинов и сановников на пир. Людей с большими заслугами он усадил в передний ряд, и яства у них были отборные, утварь драгоценная. Следующих по заслугам он посадил в средний ряд, и яства и утварь у них были уже несколько хуже. Не имеющих же никаких заслуг он поместил на задний ряд, и у них были яства, но не было дорогой утвари. Когда пир закончился, князь вышел наружу. За воротами храма предков он роздал подарки отцам и матерям, женам и детям тех, кто имел заслуги, причем опять-таки соблюдал разницу в зависимости от заслуг. К семьям умерших на службе он каждый год направлял посланцев и слал подарки их отцам и матерям; он показывал, что в сердце своем он о них не забывает.
6. Так он устраивал это в течение трех лет. И вот циньцы подняли войско и подступили к Сихэ. Вэйские воины, услышав об этом, не дожидаясь приказа командира, надели панцири и шлемы и пошли на противника. Таких насчитывалось десять тысяч.
7. Тогда князь У-хоу призвал У-цзы и сказал ему: – Ваше наставление, преподанное тогда, привело к результату.
8. У-цзы ответил: – Я слышал, что у людей есть достоинства и недостатки, у них бывает и подъем энергии, и упадок ее. Государь, попробуйте послать пятьдесят тысяч человек, не имеющих заслуг, я же попрошу вас доверить мне командование ими и повести их против Цинь. И если я не добьюсь победы, пусть смеются все князья, пусть будет потерян весь мой авторитет в Поднебесной.
9. Предположите, что вы спрятали на обширной равнине всего одного разбойника, но готового умереть. Тысяча человек станут ловить его, и все будут озираться во все стороны, как совы, оглядываться по сторонам, как волки. Ибо каждый из них будет бояться, что тот внезапно выскочит и убьет его. Поэтому достаточно одного человека, решившегося расстаться с жизнью, чтобы нагнать страх на тысячу человек. А я сейчас таким решившимся на смерть разбойником сделаю всю массу в пятьдесят тысяч человек. Если я поведу их и ударю с ними на противника, ему будет поистине трудно устоять.
10. Князь У-хоу последовал этим словам. У-цзы, взяв с собой пятьсот боевых колесниц и три тысячи всадников, разбил пятисоттысячную армию Цинь. Это был результат воодушевления воинов.
11. Накануне битвы У-цзы в приказе объявил: «Командиры и солдаты! Каждому из вас предстоит встретиться – кому с боевыми колесницами противника, кому с его конницей, кому с его пехотой. Помните, что если каждая колесница не захватит его колесницу, если каждый всадник не захватит его всадника, если каждый пехотинец не захватит его пехотинца, пусть мы и разобьем его армию, все равно заслуг не будет ни у кого».
12. Поэтому в день биты приказы У-цзы были кратки и просты, но его мощь потрясла всю Поднебесную.
ПОСЛЕСЛОВИЕ Н. КОНРАДА
«Был человек, который имел 70 тысяч воинов, ив Поднебесной не было никого, кто мог бы ему противостоять. Кто это? У-цзы». Так пишет Вэй Ляо-цзы – стратег IV в. до н. э. – о другом стратеге Древнего Китая – знаменитом полководце и теоретике военного искусства, жившем, как можно думать, в первой половине IV в. до н. э.
В истории военного искусства наследство, оставленное Древним Китаем, занимает одно из почетных мест и представляет значительный интерес для читателя.
История военной мысли в Китае имеет своих классиков, учение которых составляет известное на всем Дальнем Востоке «Семикнижие». Во главе «Семикнижия» стоят два трактата, носящих имена прославленных стратегов Древнего Китая – Сунь-цзы и У-цзы.
Трактат Сунь-цзы, занимающий первое место как по времени своего возникновения (вероятнее всего, в конце VI – начале V в. до н. э.), так и по своему содержанию и историческому значению, представлен мною российскому читателю в русском переводе. Но на Дальнем Востоке с того самого момента, как впервые была установлена специальная область военной науки, говорили и говорят о «военной науке Сунь-У», соединяя вместе имена знаменитых стратегов. Поэтому для истории дальневосточной военной мысли трактат У-цзы представляет не меньший интерес, чем Сунь-цзы.
Значение трактата У-цзы, как и его великого предшественника, отнюдь не ограничивается рамками древней истории Китая. Они стали первыми, а строго говоря, и единственными настоящими классиками дальневосточной стратегии и тактики, так как остальные пять трактатов «Семикнижия» никак не могут сравняться по своему значению с этими двумя. На трактатах Сунь-цзы; и У-цзы была построена вся философия и теория войны, вся практика военной стратегии и тактики в феодальном Китае, Корее и Японии. Более того, Сунь-цзы и У-цзы пережили и феодальный период в истории этих стран. Оба трактата переиздаются и изучаются в Китае и Японии и в новейшее время, причем не только в плане историческом: многое из них вошло в новую военно-научную теорию в этих странах. Особенно это относится к Японии, где трактаты Сунь-цзы и У-цзы известны каждому образованному военному, а в какой-то мере и каждому образованному человеку. Недаром «Тюо корон» – издательство одного из самых распространенных в Японии общественно-политических ежемесячников – предприняло в 1935 г. новое издание этих классиков, предназначенное для самого широкого читателя.
Перевод всякого древнего памятника неизбежно должен сопровождаться комментарием. Тем более требует комментария перевод памятника военной мысли, созданного в Древнем Китае, в рамках исторической действительности того времени, на почве культуры своей эпохи и написанного языком, отражающим уклад мышления и речевой стиль своего времени. Перевод с китайского языка IV в. до н. э. на русский язык XX в. – если он претендует на то, чтобы быть переводом, а не распространенным пересказом, – требует комментария, поясняющего мысль оригинала. И именно в этом – в разъяснении мысли У-цзы – переводчик видел свою главную задачу, составляя комментарий. Само собой разумеется, что главным пособием для понимания содержания трактата У-цзы служит сам трактат. Действительное содержание какого-нибудь места трактата лучше всего вскрывается при сопоставлении этого места с другими, либо близкими, либо противоположными по смыслу. Кроме того, подлинное содержание и значение каждой мысли открывается при оценке ее в общей системе взглядов автора. Эти два пути и явились основным приемом толкования текстов.
Но, конечно, очень многое дали китайские комментаторы трактата. Наиболее авторитетным из них считается Лю Инь, известный знаток военной науки, живший во второй половине XIV в. и прославившийся большой работой по комментированному изданию всего «Семикнижия». Комментарий Лю Иня служил переводчику материалом для выяснения того, как понимали У-цзы военные теоретики старого Китая.
Большую помощь оказали другие трактаты «Семикнижия». Переводчик считал, что мысль У-цзы во многом можно понять только через прочую военно-теоретическую литературу Древнего Китая, особенно ту, которая ближе к эпохе У-цзы. Многие положения У-цзы в том или ином виде повторяются и в других трактатах, и, наоборот, истинное значение некоторых мест этого сочинения становится ясным по контрасту с положениями других авторов.
Из всех трактатов особенно был полезен при составлении комментария трактат Сунь-цзы. На втором месте стоит Вэй Ляо-цзы – очень близкий к У-цзы по времени. В комментарии переводчика приводится немало цитат из этих сочинений, которые помогли осветить то или иное место У-цзы. Прочие трактаты «Семикнижия» – Законы Сыма (IV в. до н. э.), Лю тао (III–IV вв.), Сань люэ (VI–VII вв.), «Диалоги» Ли Вэй-гуна (VII в.) – привлекались в гораздо меньшей степени. Переводчик не военный специалист, и он не мог дать оценку учению У-цзы с точки зрения истории мировой военно-теоретической мысли. Если русские ученые – специалисты по истории военной мысли – заинтересуются этим классиком военной науки, это будет все, чего желает переводчик и для чего он трудился. Трактат У-цзы заслуживает внимания не только потому, что он пополняет историю мировой военной науки новым, имеющим большое значение материалом, но и потому, что в некоторой степени поможет изучить особенности военной стратегии и тактики стран современного Дальнего Востока.