СЦЕНАРИЙ, ВЕРСИЯ 2.
Сцена 1
В гостиной Ян и Макс. Макс читает газету: на сцене маршируют солдаты на фоне событий в Праге.
Музыка уводится и взамен под T.REX - SheWasBornToBeMyUnicornсо всех сторон появляются хиппи, смеясь и делая всякую смешную фигню, проходят по сцене и расходятся опять в разные стороны. Из толпы вываливаются и остаются на сцене Эсме и Флейтист.
Флейтист играет, Эсме слушает. Через некоторое время Флейтист исчезает (левая кулиса). Эсме остаётся одна. Сидит с задумчивым видом.
Сцена 2
Макс и Ян в гостиной, продолжают начатый за кадром разговор.
МАКС: Ваша независимость – фикция. И ты это знаешь.
ЯН молча кивает. Мол, пусть так.
МАКС: В капитализме есть комфорт и радость, комфорт и радость, и ваш гребаный Дубчек повелся на это, в отличие от Советов. Я говорю тебе как человек, готовый выпустить кишки любому, кто скажет мне о советской России то, что ты сказал. А эта ваша гребаная Пражская весна? Что она дала рабочим?
ЯН (холодно): Пусть так.
МАКС: Нет, не так, ты, сопляк. Я тебе докажу. Я вобью истину в твои мозги! Я уважал вас, пока вы были серьезными и чтили своего Маркса, но едва чешский флаг развернулся на ветру, вы бросились за ним! Выбирать свой путь в одиночку – это значит пойти против всего содружества. И ты это знаешь.
Входит Эсме.
ЯН: Привет! Как поживаешь?
ЭСМЕ: Ты видел его?
ЯН: Кого?
ЭСМЕ: Пана.
ЯН: Пана? Где?
ЭСМЕ: Там.
ЯН: Нет. У него козлиные ноги?
ЭСМЕ: У тебя козлиные ноги!.. Он играл на свирели для меня.
ЯН: Очень мило с его стороны. (насмешливо) Ну, что ещё расскажешь?
ЭСМЕ: Отцепись!
ЯН: Да ладно, не цепляюсь я к тебе!.. Я пришел проститься с Максом.
ЭСМЕ: Ты уезжаешь? Куда?
ЯН: В Прагу.
ЭСМЕ: Что? Ах, да. А как же твои занятия? Ты еще вернешься в Кембридж?
ЯН: (пожав плечами) Я оставляю здесь все.
ЭСМЕ: Твои пластинки?
ЯН: Нет. Кое-что поважнее. Но я обязан уехать сейчас.
ЭСМЕ: Чтобы помочь русским?
ЯН: Нет.
ЭСМЕ: Макс считает, что русские круто вас сделали.
ЯН: Ничего у них не получится. Мы не допустим.
ЭСМЕ: Ха! Все вы – коммунисты.
(Эсме старается развеять обстановку напускной весёлостью. Или просто не хочет терять своё состояние волшебства)
Эсме садится за пианино, что-то наигрывает.
МАКС: Отправляйся спать, ты... дитя-цветок.
ЭСМЕ: Я хочу в Прагу... совать цветы в дула их автоматов!
ЯН (Максу): Почему ты вступил в партию?
МАКС: Потому что они сделали революцию – и только потому!
ЯН: Дубчек – коммунист.
МАКС (выпрямляясь во весь рост): Нет. Это я – коммунист! И останусь им, даже если русские танки будут стоять возле колледжа Тринити, ты, маменькин сынок!
ЯН: Он коммунист-реформатор.
МАКС: Монахиня, которая пошла на панель, тоже называет себя монахиней-реформаторшей. Я слишком дорожу своим временем, чтобы препираться с тобой. Скатертью дорога в твою гребаную Прагу. Извини за танки.
ЯН (Максу): Спасибо тебе за всё. (Эсме): Рад был повидать тебя, Эсме.
Выходит. Эсме, чуть помедлив, выходит вслед за ним.
МАКС (себе под нос): Ну разве не прелестно? (громко, вслед Эсме) Прибери свои поп-группы, мама грозится выкинуть их.
«I'll be your baby tonight» БобаДилана. Начинает звучать на выходе Эсме в сад.
ЭСМЕ (насмешливо, выходя в сад) «Поп-группы»...
ЭСМЕ (Яну): Loveandpeace, Ян. Я хочу кое-что передать тебе.
ЯН: Что именно?
ЭСМЕ: Не знаю. Загляни к нам до отъезда. Придешь?
ЯН: Ладно...
ЭСМЕ: В случае твоей смерти... Loveandpeace.
Макс некоторое время стоит в задумчивости, потом берёт свою газету, сворачивает её, выходит.
Сцена 3
На Дилана накладывается звук взлетающего самолёта, потом самолётный гул перекрывает музыку совсем, звук приземления. Затемнение, в этот момент Яну выносят сумку с пластинками и пачку печенья.
Ян стоит посреди сцены, в руке сумка, из которой торчат пластинки, в другой руке пачка печенья.С двух сторон одновременно появляются Дознаватели, один несёт стул.
1 Дознаватель (слева, несёт стул) выхватывает у Яна сумку с пластинками.. 1 Дознаватель ставит в центр стул.
2 Дознаватель (справа, он держит папку – досье на Яна) грубо усаживает на стул Яна. Забирает у него печенье, нюхает.
ДОЗНАВАТЕЛЬ 1: Итак, доктор... Так вот, поступил сигнал, что ваш багаж состоял исключительно – подчеркиваю, исключительно – из социально негативной музыки. (демонстративно вытаскивает из сумки несколько пластинок, засовывает обратно, отставляет в сторону.)
ДОЗНАВАТЕЛЬ 2: Да вы кушайте печенье, не стесняйтесь.
ЯН: Совершенно верно. Я собираюсь писать статью о социально негативной музыке.
ДОЗНАВАТЕЛЬ 2 (невозмутимо): Вот как? Когда наши союзники по Варшавскому договору откликнулись на наш призыв о братской помощи спасти социализм в нашей стране, тысячи чехов и словаков, которым случилось оказаться на Западе в эти дни, стали невозвращенцами. Вы же, напротив, собирались еще долго находиться в Кембридже у профессора Морроу в летней... Где именно?
ЯН: Летней школе по знаковым системам.
ДОЗНАВАТЕЛЬ 1: Вот именно, системам. Вы же поспешили вернуться в Прагу. С какой целью вы вернулись?
ЯН: Спасать социализм.
ДОЗНАВАТЕЛЬ 1: Боюсь, вы слишком несерьезны. Вы закончили одну докторантуру в Карловом университете и только что – другую докторантуру в Кембридже – так что, вы думаете, что два доктора делают вас умнее офицеров Министерства Общественной Безопасности? Полагаю, вы еврей.
ЯН: Нет, с чего вы взяли?..
ДОЗНАВАТЕЛЬ 2 (заглянув в бумаги): Вы покинули Чехословакию как раз накануне нацистской оккупации. Потому что вы были евреем.
ЯН (пожимая плечами): Получается, что так.
ДОЗНАВАТЕЛЬ 1: Так вы покинули страну или нет?
ЯН: Да. Я был младенцем…
ДОЗНАВАТЕЛЬ 1: И вы вернулись... вместе с матерью в январе 1948-го. Странно, что вы вернулись. Маленький английский школьник.
ЯН: Живя в Англии, дома мы всегда говорили по-чешски. И ели кнедлики, бухты...
ДОЗНАВАТЕЛЬ 2: Но вы не взяли печенье! Берите, не стесняйтесь.
ЯН: Благодарю вас. Откровенно говоря, мне не хочется.
ДОЗНАВАТЕЛЬ 1: Не хотите печенья?
ЯН: В самом деле не хочу, спасибо.
ДОЗНАВАТЕЛЬ 2: Да вы берите, не смущайтесь.
ЯН: Ну если вы настаиваете...
ДОЗНАВАТЕЛЬ 2: Берите, берите...
Ян берет печенье. Откусывает.
ДОЗНАВАТЕЛЬ 1: Вкусно?
ЯН: Восхитительно.
ДОЗНАВАТЕЛЬ 2: Восхитительно? А ведь это всего лишь печенье. Оно слегка зачерствело, вы не находите?
ЯН: И в самом деле, черствое.
ДОЗНАВАТЕЛЬ 1: Восхитительное и черствое, говорите вы?
ЯН: Если угодно.
ДОЗНАВАТЕЛЬ 2: Так вот вы какой! Удивляюсь вам. Мы могли бы вас заставить говорить и делать все, что захотим...
ДОЗНАВАТЕЛЬ 1: Ваша откровенность будет достаточной платой за те привилегии, которые мы предоставили вам.
ЯН: Я понимаю, вы будете разочарованы, но, знаете ли, Кембридж... Кембридж есть Кембридж, ничего там не происходит.
ДОЗНАВАТЕЛЬ 2: Как вы можете говорить это?
ДОЗНАВАТЕЛЬ 1: У нас досье о вашем пребывании в Кембридже.
ДОЗНАВАТЕЛЬ 2 (показывает Яну раскрытую папку): Ну вот, к примеру, там был приглашенный лектор, профессор Витак из Братиславы. После лекции небольшая группа проследовала в дом профессора Морроу продолжить дискуссию.
ЯН: Я там был. Это было неинтересно.
ДОЗНАВАТЕЛЬ 1: Не вам решать, что для нас интересно.
ДОЗНАВАТЕЛЬ 2: А вот еще один сигнал – на приеме в Кембриджском лейбористском клубе чешская студентка филологии допустила негативные высказывания в адрес нашей полиции…
ЯН: Хорошо... пусть так... но там была у меня одна проблема нравственного порядка. Ну, я спал с ней... она зазвала меня к себе накануне финала...
ДОЗНАВАТЕЛЬ 1: Увы, она следовала нашим инструкциям.
ЯН: Ленка? Вы лжете!
ДОЗНАВАТЕЛЬ 1: Кто знает... Вы не умны, вы простодушны. А если не простодушны, значит все усложняете.
ДОЗНАВАТЕЛЬ 2: Мы обязаны знать, что делают наши люди.
ДОЗНАВАТЕЛЬ 1: Для того и существует Министерство Общественной Безопасности. Так вы простак или усложняете?
ДОЗНАВАТЕЛЬ 2: Берите еще печенье.
ЯН: Извините меня, но...
Начинаетзвучать“I’mWaitingfortheMan” VelvetUnderground.
Ян замолкает, берет печенье, вертит его в руке. Решительно встаёт.
Благодарю вас. Извините, но когда мне вернут мои записи?
ДОЗНАВАТЕЛЬ 1: А вот об этом мы поговорим отдельно.
Дознаватели уходят. Тот же, который выносил стул, забирает его и уносит.
Сцена 4
После сцены с Дознавателями Ян остаётся на сцене. Сумка с пластинками небрежно валяется на полу. В руках у Яна пачка печенья. Некоторое время Ян осмысливает происходящее. Потом со злостью швыряет печенье в левую кулису (нужно, чтобы его там поймали. Всёэтовремязвучит“I’mWaitingfortheMan” VelvetUnderground.
Ян идёт к кулисе, ему подают столик с проигрывателем, он берёт его и ставит на сцену, потом из другой кулисы несколько подушек, из первой пепельница с сигаретами и тд, он обустраивает своё жильё.
(тумбочка с проигрывателем и пластинками, подушки и плед на полу, пепельница)
Садится на подушку, закуривает.
На протяжении следующей сцены (Элинор – Джиллиан) Ян всё время находится на сцене. Эсме выходит в сад – Ян у себя дома, наложение. Оба курят, в одном пространстве. Флейтист либо там же, играет, стоя на месте, либо обходит их по кругу.
One more cup of coffee (Valley Below) (Bob Dylan)
Сцена 5
Параллельно 4 сцене в гостиную входит Макс, наливает себе виски. Входит Элинор. Забирает у него стакан, залпом выпивает сама, потом садится за фортепиано, опираясь на него локтями, закрыв лицо.
МАКС молчит, потом окликает ее.
МАКС: Элинор!
ЭЛИНОР: Заходил какой-то приятель Яна. Он просил передать тебе, что Ян не вернётся. Спрашивал насчет его вещей. Я ужасно смутилась, это было так неожиданно, я отворила ему дверь, неприбранная, по-домашнему, не успела надеть фальшивый бюст, а он так пристально оглядел меня. А знает ли она, мол, что у нее только одна титька? Я буду носить с собой лук и стрелы, чтобы люди не психовали при виде меня...
МАКС: Наверное, он точно так же вылупил глаза, как я, когда впервые увидел тебя...И вовсе не твоя грудь поразила меня тогда, а твое лицо. Я люблю твое лицо.
ЭЛИНОР: Ты любил мои сиськи, когда они были в полном комплекте.
МАКС: Для меня без разницы, ты же знаешь.
ЭЛИНОР: Но для меня-то не без разницы.
МАКС: Да, да, конечно... я только хотел сказать, что я все равно...
Пытается обнять ее. ЭЛИНОР отпихивает его, в театральном гневе.
ЭЛИНОР: Будь тебе без разницы, Макс, ты бы не прекратил заниматься со мной любовью с тех пор... с тех пор... все в порядке, говоришь? В порядке?
Внезапно они кидаются друг к другу, сплетаются в объятии. Утешают друг друга.
МАКС: Моя амазонка. Все будет хорошо, слышишь?
Она вытирает слезы, шмыгает носом и вдруг разражается смехом.
ЭЛИНОР: Я писала об амазонках в своей докторской... о ложных этимологиях. Mazos – грудь; amazos – безгрудая. Ты это поймешь именно так, если ты грек, но об отсутствии титек нет ни слова ни у Гомера, ни у Эсхила, ни у Геродота. Повсюду сказано только о киллершах-феминистках. А на вазах изображены амазонки с двумя грудями. Так что я доказала, что «грудь» возникла в результате заимствования похожего слова из чужого языка. И смысл этот появился гораздо позже. Такие дела. (пауза) Сегодня я повидаюсь со своей сапфисткой.
МАКС (протестуя): Ты же болеешь.
ЭЛИНОР: Именно поэтому она хочет навестить меня. (Бегло целует его.) Успокойся, я в полном порядке.
Ещё он сказал, чехи объявили себя временно оккупированными, мол, что ты на этот счет...
МАКС (усмехнувшись): Держу пари, так оно и есть. Я бы не стал выступать.
ЭЛИНОР: Стал бы. Ты – стал бы.
Звонок в дверь.
ЭЛИНОР: Это она.
МАКС: Это Эсме.
ЭЛИНОР: Это удар для всех – в конце концов танки есть танки, их каждый видит в телевизоре. Так что поступай так, как поступил в прошлый раз, когда они оккупировали Венгрию.
МАКС: А как я поступил?
ЭЛИНОР: Раз уж нажрался дерьма – молчи в тряпочку!
ЭСМЕ (издали): Мамуля!
ЭЛИНОР (тихо, Максу) Извини.
ЭСМЕ (тише): Мамуля!
ЭЛИНОР:Сейчас! Это моя аспирантка пришла на консультацию по Сапфо.
Врывается ЭСМЕ в красной кожаной куртке-бомбере (? Найти какую-то запоминающуюся одежду, в которой Эсме будет всегда появляться. Потом в ней же будет ходить Элис).
ЭСМЕ (понизив голос): Там к тебе девочка...
ЭЛИНОР: Впусти её!
Эсме выходит позвать Джиллиан.
One more cup of coffee (Valley Below) (Bob Dylan)Эсмевыходитвсад, курит. Параллельные сцены.
ЭЛИНОР (Максу): Как я выгляжу?
МАКС (оглядывает ее): Вполне солидно и корректно.
ЭЛИНОР: Я про мое лицо...
МАКС: Ааа...
ЭЛИНОР: Не слишком ли кричаще я намазалась?
МАКС: Нет. Извини. Я... извини... (повышая голос, в раздражении) Я все еще убежден, что между теорией и практикой есть приличный зазор: тут тебе идеология, а тут щепетильно честное общество. Оттого я разрываюсь надвое, я не могу высказаться из-за того, что это не принято или постыдно... И все из лучших побуждений!
Входит студентка ДЖИЛЛИАН. Она одета, что называется, пристойно, несет с собой книжки. МАКС, не обращая на нее внимания, выходит. ЭЛИНОР приветствует ДЖИЛЛИАН и усаживает ее в кресло.
ЭЛИНОР извиняется и отворачивается, пытается успокоиться после разговора с Максом. ДЖИЛЛИАН надевает очки и вынимает свою работу. Музыка умолкает. ЭЛИНОР подходит к дивану, садится.
Музыка стихает. Появляется Флейтист, играет. (???)Мизансцена как в первой сцене. (Вообще Флейтист скорее всего существует только в воображении Эсме, она выходит в сад покурить и помечтать – появляется Флейтист.)
ЭЛИНОР: Ну что ж, валяйте!
ДЖИЛЛИАН: Фрагмент 130-й.
ЭЛИНОР (кивая): Эрос, дрожь в коленях вызывающий.
ДЖИЛЛИАН (читает): Eros deute m’holusimelesdoneiglukuprikonamachanonorpeton… Эрос, легким дыханьем своим еще раз овей мои губы, возбуди меня, горько-сладкий шаловливый мальчик.
ЭЛИНОР: Шаловливый?
ДЖИЛЛИАН: - украдкой проникший...
ЭЛИНОР: Но почему не «сладко-горький»?
ДЖИЛЛИАН (настойчиво) Интересующее нас слово у Сапфо звучит glukuprikon, горько-сладкий.
ЭЛИНОР: В самом деле, Джиллиан? Красиво сказано, но интересующим нас, ключевым словом является amachanon. Шаловливый здесь и близко не лежало. Где здесь корень?
ДЖИЛЛИАН: Я не... machan?
ЭЛИНОР: Совершенно верно. Мachan. В смысле: машина.
ДЖИЛЛИАН (конфузясь): В смысле: машина?
ЭЛИНОР:... механизм, инструмент, если угодно, технология. Следовательно, a-machanon – не-машина. Эрос лишен машинности, его дух противопоставлен машинерии. Сапфо здесь настаивает на отличии. Он не шаловливый. Он – какой? Неконтролируемый, неуправляемый. Необузданный.
ДЖИЛЛИАН (вспыхнув): Но зато, как мне кажется, я нашла прецедент к glukuprikoп.
ЭЛИНОР (после паузы): В самом деле? Докажите.
ДЖИЛЛИАН (собираясь с духом): Выражение Сапфо glukuprikon не имеет известных нам прецедентов. Так ли это? Лакуна в начале pikros, фрагмент 88а, строчка 19, заставляет задуматься...
ЭЛИНОР: Вы потрудились лично взглянуть?
ДЖИЛЛИАН: Взглянуть?
ЭЛИНОР: На папирус. Он хранится в Оксфорде, в Эшмолианской коллекции.
ДЖИЛЛИАН: Нет.
ЭЛИНОР: А я не поленилась. И если это лакуна, то я – тетушка орангутанга.
Джиллиан сломлена. Она поднимается, забирает свои книжки и покидает гостиную.Выходит в сад – Эсме очнулась, задумчиво кивнула ей и прошла в дом. Входит в гостиную. Onemorecupofcoffee (ValleyBelow) (BobDylan) (с 0.36)Элинор сидит молча, прямо глядя перед собой. (тут осознание ситуации: своего рака, возможной медленной смерти и жизнеутверждающей Сапфо, этого конфликта)
ЭСМЕ: (приближаясь к ЭЛИНОР): Мамсик!
Элинор не отвечает. Эсме подходит, обнимает её. Сидят молча. По щекам Элинор ползут слёзы.
Сцена 6
Апрель 1969
Звучит“VenusinFurs”висполненииVelvetUnderground. Раздаётся условный стук в дверь, Ян не встаёт, просто кричит с места:
ЯН: Входи, Ферда!
Входит Фердинанд. В руках у него две бутылки пива, одну он протягивает Яну.
ЯН: Ну как концерт? Они слабали «OnlyGodknows»?
ФЕРДИНАНД: Они лабали все, что только могли. Что тут у тебя?
ЯН: „Velvet Underground“. Я это получил в прошлом году в Кембридже, от одной девушки. Как они тебе?
ФЕРДИНАНД: Да я их пластинок в руках не держал.
ЯН: О, теперь услышишь!.. Минутку...
(музыка выключается)
ЯН снимает с проигрывателя пластинку и осторожно кладет в конверт, на котором нарисован банан. ФЕРДИНАНД рассматривает другой конверт.
Этот банан намалевал Энди Уорхол.
ФЕРДИНАНД (восхищенно): Ай да сукин сын!
ЯН: Можешь взять переписать.
ФЕРДИНАНД (откупоривая пиво): Спасибо.
ЯН: Ну как тебе «ВеасhBoys”?
ФЕРДИНАНД: Я бы сказал – потрясно! Прикинуты как сынки аппаратчиков, но играют так, что не придерешься. “ВеасhBoys” живьем в «Люцерне»! Это исторический момент.
ЯН: Это точно. (Поднимает кружку с пивом) Будем!
ФЕРДИНАНД: Будем. «ВеасhBoys»!
ЯН: За то, чтобы “TheRollingStones” живьем выступили в «Люцерне».
ФЕРДИНАНД: На Страговском стадионе!
ЯН (возбужденно): Стоп, стоп. Я поставлю запись?
ФЕРДИНАНД: Whynot?!
ЯН: Так... где же она... что это у тебя, Фердинанд?
ФЕРДИНАНД: Здесь? Знаешь, я собираю автографы.
ФЕРДИНАНД показывает лист. ЯН читает его.
ЯН: Понятно.
Возвращает листок и начинает выбирать записи. На лице выражение одновременно упрямства и тоски.
«Fugs» или “Doors”?
ФЕРДИНАНД: Что?
ЯН: Тебе “Fugs» или “Doors”?
ФЕРДИНАНД: Все равно.
ЯН: Ладно.
ФЕРДИНАНД: Ты ведь в курсе, что все реформаторы сейчас под колпаком?
ЯН: В курсе.
ФЕРДИНАНД: А теперь они снова вводят цензуру.
“BreakOnThrough”группы “Doors”.
Музыка заставляет Фердинанда вздрогнуть. Он вскакивает и останавливает проигрыватель.(пауза, не выключать полностью)
Что ты делаешь?
ЯН: Слушаю “Doors”. А ты что делаешь?
ФЕРДИНАНД: Забудь на минуту про “Doors”. То, что я сказал, касается и тебя. Ты журналист.
ЯН: Я университетский преподаватель. Просто я между делом пишу статьи.
ФЕРДИНАНД: Это значит, что ты журналист.
ЯН: Ладно, я журналист, но меня никто пока что не подвергал цензуре.
ФЕРДИНАНД: Пока что не впрямую. Но дойдет очередь и до тебя.
ЯН: Посмотри: когда русские вторглись к нам, ты ожидал, что начнутся массовые аресты, всё забанят, реформаторов вышвырнут с работы, нас заставят петь советские песни, а если уж играть что-то из репертуара «битлов», то исключительно на гармошке. Я вернулся, чтобы спасти рок-н-ролл, ну и, естественно, мать. Но ничего из этого не произошло. Моя мама в полном порядке, новые рок-группы тащутся от Hendrix иJethro Tull. Я недавно был в клубе музыкальных фанатов, на встрече любительских рок-групп. «PlasticPeoplesoftheUniverse» играли песни «Velvet Underground»! – и я нахожу, что в целом все идет нормально. Я пытаюсь тебе втолковать, что эта страна нашла в себе, наконец, самое лучшее. Веками мы были под гнетом могучих наций, но на этот раз мы изменили свою судьбу.
ФЕРДИНАНД: Это не судьба, пойми, кретин, это соседская забота о том, чтобы их рабы не ушли от них.
ЯН: Да, кучка сталинистов мечтала повернуть реформы вспять. Но теперь они знают: их время вышло, а мы твердо стоим на пути построения социализма с человеческим лицом.
ФЕРДИНАНД: Какого хрена ты гонишь? Они же закрыли твой листок!
ЯН: Но мы протестовали. И вот мы снова выходим.
ФЕРДИНАНД: Они поставили вам условия.
ЯН (примирительно): Только одно – никаких нападок на русских. ФЕРДИНАНД: Так ты не видишь, что происходит?
ЯН (упрямо): Нет.
Ян снова включает музыку, “BreakOnThкough”группы “Doors” (здесь трек не сначала, а с паузы). Фердинанд молча уходит.
ЯН (вслед): Если тебе что-то понадобится, Фердинанд, я всегда к твоим услугам.
(Нужно сделать так, чтобы в конце этой сцены бутылка пива осталась на правой колонке)
Сцена 7
Февраль 1971 года.
PlasticPeople «Toxika»
Ян лежит на сцене, в диагональ к зрителю (ноги вглубь сцены), руки под головой, слушает музыку.
Из своей гостиной Макс внимательно смотрит на Яна.
Раздаётся телефонный звонок
ЯН: О, Макс! Привет! Рад вас слышать!
МАКС: Ты совсем забросил свои занятия.
ЯН: Нет, нет же!.
МАКС: Что поделываешь?
ЯН: Был вчера на лекции. Об Энди Уорхоле. Лекция иллюстрировалась рок-н-роллом (усмехается). Группа, которая мне нравится, в прошлом году лишилась лицензии – как нежелательные элементы, видите ли...
МАКС: Нежелательные? Каким образом?
ЯН: Их песни проникнуты пессимизмом, их костюмы вызывающи, они выглядят обкуренными… В общем, подают дурной пример чешской молодёжи. Теперь им не разрешается продавать билеты на свои концерты. Но их продюсер Йироус, который официально считается историком искусств, снял клуб якобы для лекции об Энди Уорхоле, но иллюстрированной.
Макс смеется.
Спасибо. Вы-то меня не выдадите.
МАКС:Я обещал Эсме.
Макс кладёт на колонку пластинку, затем наливает себе виски.
Ян подходит к колонке, разглядывает конверт, но не берёт его в руки.
ЯН: Ох... спасибо вам!
Ян рассматривает альбом – “TheMadcapLaughs” CидаБаррета.
Макс поднимает стакан. Ян кивает, улыбается, поднимает в ответ своё пиво.
ЯН: С удовольствием. Передайте ей от меня самые сердечные приветы... Как она?
МАКС: Ей 19, она ждет ребенка и живет в коммуне.
ЯН: О! И она стала коммунисткой!
МАКС: Да, как и все мы. Пытается убедить Элинор питаться диким чесноком.
ЯН: Зачем?
МАКС: У Элинор снова обнаружили рак.
ЯН: Хреново…
МАКС: А ты как? Все еще вкалываешь в своей газете?
ЯН: В принципе – да. Только теперь меня перебросили на кухню. (пожимает плечами): Я был оптимист... в течение девяти месяцев. Все было тип-топ. У меня была собственная колонка.
МАКС: О чем ты писал?
ЯН: Обо всем, что мне вздумается. Я задавал себе вопрос: каким образом я могу быть полезен? От критики прошлого и настоящего пользы – с гулькин нос. (Иронично) Я был критиком будущего. Но как только все эти подонки бросились наперебой доказывать свою лояльность, меня выкинули на кухню. Теперь я просто прислуга: подай-принеси. И не я один…Половина моих коллег-журналистов. Другая половина вовсю лижет задницы новым хозяевам.
МАКС (кивая): Искупает грехи. И правильно делает.
ЯН: Я бы попытался эмигрировать, но...
Ян берёт в руки пластинку, рассматривает, идёт к проигрывателю – поставить пластинку.
ЯН: Ого! Одна из моих любимых групп! Теперь они выпустили сольник...
Макс буквально кипит от возмущения. Но Ян не замечает этого. Достает диск из конверта. Оттуда выпадает запечатанное письмо. Ян подбирает его.
Ян ставит пластинку на проигрыватель и погружается в чтение письма.
МАКС (возмущенно, постепенно входя в раж): Меня тошнит от твоей патетики! Тебе одного надо: делать то, что тебе нравится, ездить куда захочешь… (на зрителя) Я, между прочим, ровесник Октябрьской Революции. Я воевал, я повзрослел в борьбе против фашизма. А Эсме думает, что фашист – это конный полисмен перед толпой хиппарей. (Пьет.) (Яну) Ты сопляк! Если бы 11 миллионов советских воинов не отдали бы свои жизни в этой войне, твоя маленькая страна была бы сейчас германской провинцией. А у тебя брюхо подводит от того, что тебя лишили твоего социалистического права ссать мимо писсуара и наводить тень на плетень.
Ян в шоке. Он останавливает проигрыватель. Макс залпом опорожняет бокал.
МАКС: Ты хочешьжить на Западе: мол, только там тебе и место!Ты думаешь: Кембридж и твои детские воспоминания – это вся Англия?
ЯН (заводится): А вы думаете нет? (идёт к Максу) Тысячелетнее знание того, кем вы являетесь, придает английскому народу уверенность в его здравомыслии. Ваше правосудие выглядит именно как правосудие, а не как что-то иное. Слова обозначают то, что им положено обозначать. Общественное мнение не похоже на массовое умопомешательство, оно остается нормальным общественным мнением. А мы (на зрителя)... мы вот уже тысячу лет не знаем, чья очередь наступит. (идёт вдоль сцены) Эксцессы захватывают самую сердцевину! Правосудие наше выглядит произволом. Слова меняют свое значение, и теория становится практикой. (Максу) Ваш закон превращает свободу в норму, ты можешь протестовать, это твое право, и даже если правительству это не по нраву, ни хрена оно тебе не сделает!
Макс угрюмо уставился на него.
ЯН (вспоминает, смотрит перед собой): Знаете, однажды в нашу школу пришел одноногий мужчина, он пришел попрощаться с нашим учителем. Когда он ушел, учитель объяснил нам, что его друг потерял ногу на войне, и теперь, в знак особой благодарности, власти дали ему разрешение поселиться там, где жила его сестра, где-то в северной Богемии. «Вот видите, - сказал учитель, - как коммунистический строй заботится о героях войны». (Обращаясь уже к Максу и двигаясь в его сторону) И тут я поднял руку. Господи, я был таким глупым, но я в самом деле думал, что им это будет интересно. И я сказал, что в Англии каждый может жить, где ему хочется, даже если у него две ноги. После этого мою мать таскали на допросы и в конце концов уволили с обувной фабрики, но дело даже не в этом. Дело в моих одноклассниках. Они думали, что я им сказки про тридевятое царство рассказываю. Им и в голову не могло прийти, что в какой-то стране человек волен переселиться в другой город – и никто ему не запретит. Ведь тогда любой захочет жить в Богемии, в то время, когда он должен работать в Моравии. Как такое общество сможет функционировать?
Долгая пауза, Ян смотрит в пустоту перед собой. Макс сверлит глазами Яна.
МАКС: Чего же ты хочешь?
ЯН: Жить, просто жить - свободно.
Макс уходит. Ян включает пластинку, садится на край сцены (спустив ноги) и погружается в чтение письма Эсме. Баррет поет «Златовласку».
Сцена 8
ЯН – ФЕРДИНАНД – ЛЕНКА
Лето 1972 года.
После сцены с Максом Ян остаётся в той же позе. Баррет поет «Златовласку». Входит Ленка, в руках у неё папка Феринанда, внутри – прошение.
ЛЕНКА: Мы с Фердой были в Кламовке, ждали тебя.
Ленка понимает, что что-то неладно, подходит к проигрывателю, останавливает музыку.
Где ты пропадал?
ЯН ( не оборачиваясь ): В ментовке. Как свидетель. Йироус сцепился с каким-то алкашом, и тут же двое мусоров прыснули ему в глаза газом и схватили. Продержали в холодной до утра.
ЛЕНКА: Великолепно, теперь ты засветился как свидетель по делу диссидента.
Ленка садится рядом с ним.
ЯН: Он не диссидент, он хулиган. А группа у него классная... столько нового материала.
ЛЕНКА (прижимаясь к его плечу, утешая): Ты бы навострился лабать кое-как, мы бы с тобой выступали как Линда и Пол.
ЯН: Мне западло быть дилетантом. У тебя сегодня нет лекций?
ЛЕНКА: Есть, сейчас пойду.
Протягивает ему папку Фердинанда.
ЛЕНКА: Вот, Ферда просил показать тебе это.
Ян раскрывает папку, смотрит на листок.
ЯН: Фердинанд просил тебя подписать письмо?
ЛЕНКА: Разумеется, нет. Кое-кому из нас нет смысла рисковать карьерой.
ЯН (читает листок): Все так нежно, так сдержанно. «Просим вас проявить сострадание и включить в список амнистируемых к Рождеству этих троих интеллектуалов; от вашего милосердия зависит, смогут ли они вернуться к своим семьям...»
ЛЕНКА: Ты собираешься подписать это?
ЯН: Нет. Я не стану подписывать. Во-первых, потому что это бесполезно. Во-вторых – и это главное – потому что настоящая цель письма заключается отнюдь не в помощи этим несчастным. Настоящая цель письма в том, чтобы Фердинанд и его друзья не утратили окончательно смысл своего существования. Это вроде морального эксгибиционизма. Ребята пользуются страданиями заключенных, чтобы привлечь внимание к себе самим. Если бы они в самом деле сочувствовали семьям арестованных, они бы сделали что-то полезное для этих семей.
ЛЕНКА: Вот так и скажи им.
Она встаёт, начинает прибираться – аккуратно складывает плед, подушки, уносит их за кулису.(???)Ян подходит к проигрывателю, замечает отсутствие нескольких пластинок.
ЯН: Эй, Ленка, куда делись мои пластинки?
ЛЕНКА: Одну взял Ферда.
ЯН: Когда?
ЛЕНКА: Может, две. Я видела одну, с коровой. Он хотел переписать.
ЯН: Он унес моего Сида Баррета!
ЛЕНКА (посмеивается): Он обещал вернуть прежде, чем ты заметишь пропажу.
ЯН: Где его черти носят?
Раздаётся условный стук в дверь. Ян вскакивает и отворяет. Появляется Фердинанд с пластинкой в руке.
ЯН: Звонок вон тут, ты, ублюдок.
ФЕРДИНАНД: Привет.
ЛЕНКА: Ты бы поспал немного, Ян.
Она целует Яна и уходит. Ян вынимает пластинку из конверта, осматривает ее, снова кладет в конверт. Слегка успокаивается.
ФЕРДИНАНД: Ян, Ян... Послушай, как тебе это нравится: «ПинкФлойд» без Сида Барретта и Сид Барретт без «ПинкФлойд»? Как долго они продержатся, скажи?
ЯН: Понятия не имею.
ФЕРДИНАНД: Что произошло?
ЯН: «Флойд» вышвырнули Барретта. Он подсел на наркотики.
ФЕРДИНАНД: Его музыка рождается из наркотиков. И за это я люблю его!
Фердинанд видит свое письмо.Ян разглядывает конвертпластинки.
ЯН: Он вернулся в Кембридж, к своей маме. Он ведь родом из Кембриджа. Однажды я видел его совсем близко. Или не так... Моя знакомая девушка видела его, он играл для неё однажды... для нее одной. Тогда она не узнала его... Она приняла его за языческого бога, великого Пана.
Ян ставит пластинку на проигрыватель.“JugbandBlues” в исполнении «ПинкФлойд». Пауза.
ФЕРДИНАНД: Так ты подпишешь?
ЯН: Нет.
Конечная мизансцена: Фердинанд на переднем плане, слева, стоит прямо, смотрит вперёд. Ян на заднем плане (рядом с проигрывателем), спиной к зрителю.
СЦЕНА 9
Весна 1974. Ян и Фердинанд встают в мизансцену, как в сцене 8. У Яна в руках петиция.
ЯН (начинает говорить через плечо, потом разворачивается, идёт вперёд, останавливается у края сцены, говорит в зал): Подпольные концерты стали совсем редкими. Парни со всей страны сообщают друг другу, как найти путь к засекреченным местам их проведения. Тут же откуда ни возьмись наезжают автобусы, полные полицейских с собаками. Мусора прерывают концерт, гонят публику, как стадо, к вокзалу, через туннель, и каждый в этом туннеле проходит сквозь строй мусоров, которые колотят тебя дубинками по почкам. Такой вот рок-н-ролл!
Ян протягивает Фердинанду листок. Фердинанд читает.
ФЕРДИНАНД (садится на колонку, в профиль к зрителю ): Ну и что ты от меня хочешь?
ЯН: Скажи своим друзьям, чтобы они как-то отметили это.
ФЕРДИНАНД: Каким друзьям?
ЯН: Сам знаешь – тем самым запрещенным писателям и интеллектуалам, ты же водишься с ними.
ФЕРДИНАНД (достаёт из кармана трубку, закуривает): А как ты думаешь, это не превратится в очередной моральный эксгибиционизм?
ЯН: Конечно нет! Это будет искренняя моральная акция. Да пойми ты - это молодняк, ребятишки, которых выгнали из школ с волчьим билетом. Им приходится пробавляться самой грязной и низкооплачиваемой работой в нашем раю всеобщей занятости, и что бы я ни говорил им, в политику они не кинутся. Они не требуют ничего особенного – только позвольте им дышать. Для них это не музыка. Для них это кислород. Понимаешь?
ФЕРДИНАНД: За что боролись – на то и напоролись. Если ты не хочешь заниматься политикой, она займется тобой, понимаешь?Почему ты не просишь подписать своего друга Йироуса?
ЯН: Он в тюряге.
ФЕРДИНАНД: За что?
ЯН: За свободу самовыражения. Какой-то тип в пивной обозвал его пидором, а Йироус в ответ назвал его дубинноголовым большевиком. Оказалось, что тот тип был из общественной безопасности.
ФЕРДИНАНД: Надеюсь, посетители пивной прониклись его творческими идеями.
ЯН: Нам просто нужно, чтобы какой-нибудь почтенный старый рабочий подписал петицию.
ФЕРДИНАНД (понемногу начиная злиться): Ты хочешь, чтобы я подыскал серьезного мужика...
ЯН: Или бабу. Баба тоже сгодится.
ФЕРДИНАНД:...который работал бы истопником или лесником... и чтобы полиция арестовала его...
ЯН: Арестовала? За что?
ФЕРДИНАНД: Для того, чтобы твои обкуренные патлатые дружки могли продолжать дышать своим «кислородом»? Сукин ты сын.
ЯН: Ты меня не так понял. (Забирает петицию.)
ФЕРДИНАНД: Ты – политический имбецил. Никто и пальцем не пошевельнет ради такого дерьма.
ЯН: Расслабься, Фердинанд.
ФЕРДИНАНД: Или я не прав?
ЯН: Забудь. Как поживает Ленка?
ФЕРДИНАНД: У нее все в порядке, право слово. Она шлет тебе свою любовь.
ЯН: Свою любовь?
ФЕРДИНАНД: Позволь, я тебе объясню...
ЯН: Не трудись. Передай ей в ответ мою. Я поставлю пластинку?
ФЕРДИНАНД: Нет, давай выясним отношения.
ЯН: Поверь, мне вовсе не хочется...
ФЕРДИНАНД: Кто, в конце концов, хочет изменить положение? Твои «Пластики» не хотят повернуть ситуацию так, чтобы Вацулик и Груша могли публиковать свои книги. Но мы должны бросаться на амбразуры ради того, чтобы «PlasticPeople» могли лабать свой рок. Ты, раздолбай, ответь-ка на один вопрос. Ты читал письмо Вацлава Гавела к Гусаку?
ЯН: Нет.
ФЕРДИН