С.Г. Карпюк
ОХЛОС ОТ ЭСХИЛА ДО АРИСТОТЕЛЯ:
Изменение характера афинской демократии в последней трети V в. до н.э. стало общепринятым утверждением в научной литературе, истоки которого следует искать еще в суждениях древних авторов. Данное утверждение обосновывается, как правило, появлением новых лидеров не-аристократического происхождения, которые, начиная с периода Пелопоннесской войны, играют ведущую роль в политической жизни Афин. Выдвижение на первый план "новых политиков" стало возможным в результате изменений, которые произошли в социальной психологии демоса.
В целом подобную точку зрения нельзя не признать справедливой, однако, по нашему мнению, она нуждается в некоторой корректировке и в подтверждении не только отдельными "избранными" цитатами из сочинений древних авторов. Для того чтобы получить более или менее полную и достоверную картину, мы решили проанализировать все употребления слова ochlos в дошедших до нас текстах V–IV вв. до н.э. (до Аристотеля включительно). Рассмотрение его эволюции интересно не только само по себе – оно позволяет уточнить характеристику взглядов древних авторов, употреблявших его в разных контекстах с не всегда совпадавшими между собой значениями.
Изучение терминологии в социальном контексте в последние десятилетия становится все более популярным, появились интересные исследования, в которых трактуется употребление demos и plethos в классический период[1]; из отечественных работ следует отметить небольшую статью Л.А.Сахненко[2]. Наиболее фундаментальной работой является многотомный труд о социальной терминологии, подготовленный под редакцией Э.Ш.Вельскопф учеными из Восточной Германии и ряда других стран в 70–80-е годы[3]. Коллективом исследователей была предпринята попытка совместить лексикон, в котором содержится перечень употреблений социальных терминов у греческих авторов от Гомера до Аристотеля, со сборником статей, в котором часть из них анализируется. Составители лексикона отнесли понятие ochlos (как и homilos) к числу "пограничных случаев", когда оно имеет социальное значение только в определенных контекстах. "Перечисление всех контекстов в подобных случаях не производится, потому что список, состоящий из большого числа цитат, лишенных связи с социальным смыслом, был бы излишним"[4]. Естественно, что в каждом конкретном случае составитель решал сам, какие употребления следует включать в лексикон, а какие – нет[5]. Поэтому, хотя "Soziale Typenbegriffe" и может рассматриваться в качестве отправной точки для исследования, принципы отбора в этом издании представляются мне спорными, и для анализа мною использовались лексиконы и конкордансы, как старые, так и составленные с помощью компьютера[6].
Первая половина V в. до н.э. была для Греции временем появления новых терминов, новых понятий. Новое государственное устройство, введенное в Афинах Клисфеном, наконец, обрело свое имя “демократия” (а не isonomia, как раньше)[7]. И именно в это время в текстах впервые появляется термин ochlos, который постепенно приобретает значение "толпа", "неорганизованное сборище". Подобное значение имело и слово homilos [8], которое встречается еще у Гомера (например, Il. 8.94)[9].
Распределение употребления слова ochlos по жанрам также не хаотично. Если исключить единичное употребление его в лирике, сначала его стали широко использовать драматурги (в особенности - Еврипид и Аристофан), затем оно появляется в историографии (широко – с Фукидида), публицистике и речах ораторов и, в конце концов, становится достоянием философов. В силу сильно выраженного негативного оттенка ochlos в рассматриваемый период зафиксирован исключительно в письменной традиции, но не в эпиграфике. Только в конце II и в начале I в. до н.э. ochlos появляется в надписях [10].
В словарях и лексиконах наиболее древним автором, который использует данный термин, обычно называется Пиндар. Действительно, в IV Пифийской оде поэт прославляет киренского царя Аркесилая IV, победителя в беге на колесницах на 31-х Пифийских играх (462 г.):
Прямо шел он,
Твердо стал он
На площади, где толпился народ.
(Pind. Pyth. IV. 83-85. Пер. М.Л.Гаспарова).
Пиндаровская "заполняющая агору толпа" (en agora plethontos ochlou) стала предвестницей "рыночной черни" (agoraios ochlos), о которой позже упоминали другие авторы вплоть до Аристотеля (Arist. Pol. 1319a 37).
Театр. Однако в действительности первое известное употребление термина ochlos зафиксировано в трагедии Эсхила "Молящие", написанной, вероятно, в 70-е годы V в. до н.э.: в нем речь идет о множестве воинов (Aesch. Suppl. 182). В более или менее точно датируемой 472 г. трагедии "Персы" уже три употребления: два раза при перечислении войск Ксеркса (Pers. 42, 53), причем синонимом выступают plethos, дважды ethnos и в третьем случае речь идет о погибших при Саламине соратниках Ксеркса (philon allos ochlos - Pers. 956). И в более поздних трагедиях он использовал этот термин (Sept. 234; Prometh. 315, 827).
У Эсхила термин ochlos выступает как синоним термина homilos, известного еще со времен Гомера и обозначавшего множество, скопление людей. Драматург использует homilos в похожих контекстах и близких значениях: толпа персидских женщин оплакивает ушедших на войну мужей (Aesch. Pers. 123–124; cf. 753–754, 1028), толпа врагов (Sept. 35), полчища скифов (Prometh. 417). ùУ него, как и у Пиндара, новый термин только появляется, не приобретя при этом нового социального смысла.
В "Трахинянках" Софокла, написанных с середине V в., также упомянута большая толпа (ochlos) трахинцев, собравшаяся на агоре (Soph. Trachin. 423–424). Поступь "дикой толпы" (agrostes ochlos) донес до нас фрагмент софокловского "Александра" (Soph. Fr. 91 Nauck = Fr. 94 Pearson). У Иофона, сына Софокла, есть упоминание о толпе мудрецов (софистов) (Ioph. Fr. 1 Nauck), что перекликается с "Облаками" Аристофана.
Но настоящий переворот в отношении к толпе совершил Еврипид. Это заметно даже при анализе словоупотребления: при массовом использовании ochlos (39 раз, включая фрагменты) homilos употреблен лишь в нескольких случаях (Eur. Hec. 921; Iph. Aul. 427; Andr. 19; Cycl. 100; Orest. 943); но главное даже не в этом, главное - то, что толпа у Еврипида становится социальным понятием, а не просто определением множества. Охлос – зависимые люди, это – слуги в “державном доме” Тезея (Hippol. 842), в доме Геракла (Heracl. 976). Киклоп при виде Одиссея и спутников его вопрошает: “Что за толпу (ochlos) я вижу перед своим двором? Морские разбойники или воры пристали к берегу?” (Cycl. 222 sq.), т.е. охлос – это сброд, люди, находящиеся вне рамок общества.
В этой толпе опасно находиться женщинам, девушкам. Иолай в “Гераклидах” говорит:
Нельзя девиц пускать в толпу, сажать
Боимся их у алтаря мы даже.
(Eur. Неracl. 43–44. Пер. И.Ф.Анненского).
Агамемнон предупреждает Клитемнестру о том, насколько неприлично ей находиться “в толпе воинов” (Iph. Aul. 735; cf. 1030, 1546). В "Ипполите" кормилица говорит Федре:
Образумься, дитя!
Не пристало царице на людях (par’ ochlo) вести
Безрассудные речи. Опомнись, уймись!
(Hippol. 212–214. Пер. С.К.Апта).
Елена считает, что Гермиону нехорошо пускать в толпу (eis ochlon) (Orest. 108). Антигона же прямо заявляет: "Я стыжусь толпы " (Phoin. 1276). Менелай стыдится расспросов толпы (ochlos), оказавшись в неподобающей царю ситуации. Толпы боится даже грозный Агамемнон (Hec. 868–869), а Ипполит гордится неумением "иметь дело" с толпой:
Я не умею пред толпой витийствовать
И говорить в кругу немногих сверстников
Мне легче. Впрочем, тот, кто ублажать горазд
Толпу речами, никнет перед мудрыми
(Hippol. 986–989. Перевод С.К.Апта).
Ближе к оригиналу это звучит еще отчетливее: "Средь мудрецов ничтожны те, / Кто соловьем пред сбродом разливается" (par’ ochlo mousiloteroi legein).
Однако Ипполит понимает, что его нежелание "соловьем пред сбродом разливаться" уместно лишь в единодержавном государстве, в котором во главе стоит единодержавный властитель (Eur. Suppl. 411 sqq.). При демократии решение – в руках "выборных толпы": Тиндар, чтобы узнать судьбу Ореста, спешит eis ekkleton Argeion ochlon (Orest. 612.; cf. 119, 1280 etc.)[11]. И толпа аргосцев, собравшаяся на холме (Orest. 871 sqq., 884 sqq.), т.е. народное собрание, решает судьбу Ореста. Совсем не случайно Еврипид вкладывает в уста Менелая слова (обращенные к Агамемнону) о том, что не следует чрезмерно бояться толпы (Iph. Aul. 517).
Конечно, далеко не все упоминания толпы у Еврипида "социально маркированы". Толпа (ù ochlos) фригийцев (Eur. Cycl. 199-200), ахейских воинов (Hecub. 521), женщин (Phoin. 196–197), вакханок (Bacch. 1130-1131), метателей дротиков (Rhes. 312-313), воинов (Iph. Aul. 735), данайцев (Iph. Aul. 1030), аргосцев (Iph. Aul. 1546), сатиров (homilos – Cycl. 100) – обычное явление в полных драматизма пьесах Еврипида, но тенденция несомненна. Даже традиционный (и редко встречающийся у Еврипида) термин homilos ставится в новый контекст: "толпа моряков" (nutan… homilos) - это греки, ворвавшиеся в Трою (Hecub. 921).
Еврипид, чутко откликавшийся на новые веяния социальной реальности и интеллектуального прогресса, не мог не уловить усиления значения "толпы", далеко не объясняющегося старым противоречием монарх (тиран) - толпа.
В комедиях Аристофана также встречается слово ochlos (11 раз), как и производное от него прилагательное ochleros (3 раза). Прилагательное используется в значении “надоедливый” (Aristoph. Acharn. 460, 462; Thesm. 1075) и не несет никакого политического подтекста. Что касается самого ochlos, то он встречается в более поздних пьесах Аристофана (“Лягушки”, “Лисистрата”, Женщины в народном собрании”, “Плутос”). Единственное исключение - пассаж в “Ахарнянах”, когда Дикеополь обращается к дочери:
Иди вперед. Смотри, не будь разинею:
В толпе стянуть недолго драгоценности.
(Acharn. 275–276. Пер. С.К.Апта).
Охлос как пространство особой опасности для женщин (так у трагиков) переосмысляется комедиографом в свойственном ему приземленно-бытовом ключе. В “Лягушках” “толпящийся народ” (laon ochlos) иронично объявляется чуть ли не средоточием мудрости (Aristoph. Batr. 676 sq.; сf. 219 – “толпящийся народ” за храмовой оградою).
Наконец, в “Женщинах в народном собрании” охлос - это уже граждане в народном собрании:
Хремет. Множество несметное (pleistos anthropon ochlos)
Как никогда, народу собралось на Пникс.
На них взглянув, мы скопом за сапожников
Их приняли...
(Eccl. 383 sqq. Пер. А.И.Пиотровского).
Несколькими строками ниже толпа (ochlos) собирается рано (на Пниксе), чтобы решить поставленный пританами вопрос о спасении государства (Eccl. 394 sqq.).
Аристофан выводит бога богатства Плутоса в окружении толпы (ochlos), состоящей из справедливых и прежде малоимущих:
Но окружен толпою он /Плутос. – С.К./ несметною.
Все люди, что доселе были честными
И бедными, теперь его приветствуют...
(Plout. 750 sqq. Cf. 785 sqq. Пер. А.И.Пиотровского).
У Аристофана, отразившего реалии афинской жизни, охлос, толпа превращается (как у его старшего современника Еврипида) из сборища людей в сборище граждан. Вряд ли это случайно - это, очевидно, отражает динамику развития афинского общества и даже изменение самооценки афинских граждан. Аристофан мыслил вполне конкретно, и для него это изменение было связано с введением платы за посещение народного собрания. Эта плата была введена в самом начале IV в. и затем очень быстро возросла (к 393 г. была повышена до 3 оболов). В связи с этим агора, где до того народ обычно проводил время, узнавая последние новости, опустела, и масса афинских граждан заполнила Пникс, где собиралась в это время экклесия (Aristoph. Eccl. 183 sqq., 289 sqq., 380 sqq.; Plout. 329 sqq. и др.)[12].
К сожалению, за исключением самого Аристофана, древняя и средняя аттическая комедия известна нам лишь в небольших фрагментах, в которых слово ochlos встречается в не-политическом контексте. У Кратина, старшего современника Аристофана, упоминается "множество ячменных зерен" (krithon ochlos) (Fr. 227A Edmonds); подобного рода упоминания можно всретить у Анаксандрида (Fr. 54, l. 5–6), Навсикрата (Fr. 1, l. 12). Толпа как скопление людей фигурирует в комедиях последней четверти IV в. до н.э.: например, ochlos ионийцев (Antiphan. Fr. 91, l. 3); см. также Amphis. Fr. 14, l. 5–6.
Употребление слова ochlos афинскими трагиками и комедиографами было подчинено той же тенденции, что и в других жанрах. Постепенно оно становится социально (и в меньшей степени эмоционально) окрашенным, чему способствовали социальные изменения в аттическом обществе, изменение позиции и поведения демоса, появление демагогов.
Историография. Писавший на ионийском диалекте Геродот только раз употребил ochlos в значении "неудобство, беспокойство" (Herod. I.86.5), но homilos встречается у него достаточно часто (21 раз). Рассмотрим эти употребления, чтобы попытаться определить различие в применении обоих слов историками.
Геродот употребляет homilos для обозначения скопления людей, больших людских масс (pollos homilos, suchnos homilos): "великое множество" греков и варваров жило вокруг города, который Гистиэй строил на р. Стримон (V.23.2); в Кирену собралось "великое множество" колонистов со всей Греции (IV.159.4); в Сесте жили эолийцы, персы и множество (suchnos homilos) других союзников (IX.115); от ударов молнии погибло множество людей (VII.42.2); толпа мужчин (homilos andron) обступала девушек во время продажи невест у иллирийских энетов (I.196.1); фараон Сесострис пригнал в Египет множество пленных (II.108.1); одна из вершин Парнаса дала убежище множеству (homilos) фокидян, спасавшихся от нашествия Ксеркса (Herod. VIII.32.1).
Вполне традиционным также является и соотнесение homilos с войском: около раненого собирается толпа, как это обычно бывает на войне, – речь идет об осаде Потидеи персами (Herod. VIII.128.2), огромная толпа (pollos homilos) персидских воинов грабит Сарды (I.88.3); во время осады Вавилона Кир, имея в своем распоряжении огромное множество воинов, разделил р. Гинд на 136 каналов (I.189.4). Приведенные контексты могут, на первый взгляд, свидетельствовать и о том, что homilos, наряду с многочисленностью, может характеризовать и неорганизованность войска. Однако подобное предположение не подтверждается: Геродот называет homilos, allos homilos как наступавшие на греков вполне организованные вооруженные силы Персидской державы (V.32; VII.184.1-2), так и бежавших после битвы при Платеях персов и их союзников (IX.67: ton allon sunnachon ho pas homilos; IX.70.1). У Геродота homilos не является оценкой ни состояния, ни качества войск, и, когда историк перечисляет, вслед за конницей, не-элитные персидские войска, он дополнительно использует наречие: "...А затем остальная толпа (homilos) шла вперемежку" (VII.41.2). В подобном случае более поздние авторы (и даже современники Геродота) вполне могли бы употребить ochlos.
Но наиболее показательно описание скифского похода Дария. Царь оставляет слабых и больных воинов вместе с вьючными животными в лагере, а сам с отборной частью войска уходит от преследовавших его скифов, причем эта лучшая часть персидского войска характеризуется Геродотом как homilos (IV.135.3). Понятно, что в данном случае "отец истории" хотел подчеркнуть то, что с Дарием уходила более многочисленная часть его войска, но никак не то, что она была наименее организованной.
Лишь одно употребление homilos в сочинении Геродота выделяется из общего ряда. Речь идет о знаменитом "диспуте трех персов" о наилучшем государственном устройстве (Herod. III.80-82). Защитник аристократической формы правления Мегабиз, выступая против передачи верховной власти большинству (plethos), говорит: "Ведь нет ничего вероломнее и заносчивее негодной толпы (homilos)" (Herod. III.81.1); далее речь идет о гордыне (hubris) демоса. С точки зрения Мегабиза, народ обладает теми же качествами, что и тиран, и homilos, как plethos и demos, получает у него резко отрицательную оценку через эпитет achreios – "бесполезный", "негодный".
"Диспут трех персов" принято рассматривать как отклик на развернувшуюся в греческом обществе дискуссию о политическом равенстве, о наилучшей форме государственного устройства, которая нашла отражение и в софистической литературе[13]. Характерно, что в уже в горгиевской "Похвале Елене" дважды встречается ochlos (Fr. B 11 Diels, 13, 33). Но "отец истории" для выражения нового понятия (в этом единственном случае, когда такая необходимость возникла в его труде) все же использовал привычный ему homilos. Можно предположить, что Геродот не использовал слово ù ochlos не из-за его незнания (историк первым использовал производное от него прилагательное ochleros – Herod. I.186.1), но из-за отсутствия интереса к данному социальному феномену.
Совершенно иная картина у Фукидида. Только одно употребление этого термина может быть сопряжено с геродотовским и не несет социального значения (Thuc. I.73.2), а в другом случае, при описании заговора Гармодия и Аристогитона, ochlos имеет значение сборища людей, в котором Аристогитону удалось скрыться (VI.57.4). Еще три употребления на первый взгляд также не имеют никакого отношения к социальной терминологии: речь в них идет о массе кораблей, не построенных в боевой порядок (I.49.3; II.88.2; VII.62.1), причем синонимом в указанных случаях является plethos. Однако характерно, что в трех случаях словом ochlos обозначаются уже экипажи кораблей (VI.20.4; VII.62.2; VIII.72.2), nautikos ochlos – та самая афинская "корабельная чернь", которая выступила против олигархов и способствовала восстановлению демократии после переворота 411 г. (причем снова синонимом является plethos – cр. Thuc. VI.20.2).
К этому значению примыкает и другое: ochlos как толпа непостроившихся воинов, неупорядоченное войско (Thuc. VI.56.1; VI.126.1; VII.75.5; VIII.25.4). Так, Брасид обращается к пелопоннесцам с призывом сохранить боевой порядок (taxis), противопоставляя свое войско "полчищам" (ochloi) варваров (VI.126.6). Отступавшее в беспорядке афинское войско в Сицилии все превратилось в толпу и обозначается Фукидидом также как ochlos (VII.75.5).
Но ochlos в применении к войску может иметь и другое значение: часть войска, не-всадники, не-гоплиты (Thuc. III.109.2; VII.78.2; VII.84.2; VIII.92.11). Так, во время сицилийского отступления афиняне опасались нападений всадников и остального войска ("толпы") противника (VII.84.2). Простые воины (ho ochlos) противопоставляются также богатым гражданам при описании попытки антидемократического переворота на Самосе (VIII.48.1–3). Гоплиты и многие жители Пирея выделяются из толпы, к которой они обращаются с призывом (VIII.92.11).
Для Фукидида ochlos – это и все те, кто не является полноправным гражданином, мужчиной-воином, – т.е. женщины, дети, метеки (Thuc. I.80.3; III.87.3; VI.30.2; VIII.48.3). Афинянам противопоставляются "чужеземцы и остальная толпа" (hoi de xenoi kai ho allos ochlos) (Thuc. VI.30.2); при перечислении жертв чумы в Афинах Фукидид пишет: "Из числа значившихся в списках от болезни погибло 4400 гоплитов и 300 всадников, а сколько жертв она унесла из остального населения (tou de allou ochlou), с точностью установить невозможно" (Thuc. III.87.3). Таким образом, ochlos, в противоположность гражданам, не учитывается в гражданских списках.
Однако ochlos может обозначать и всю совокупность граждан, весь демос, но лишь в том случае, если он проявляет свои худшие качества, свойственные толпе, либо тогда, когда речь идет о возбужденной народной массе (Thuc. IV.28.3; VI.17.2; VI.63.2; VI.89.5; VII.8.2; VIII.86.5). Толпе свойственно поступать из чувства противоречия (VI.28.3), или с излишней самоуверенностью (VI.63.2) – в обоих случаях Фукидид использует выражение hoion ochlos philei poiein. В угоду толпе (to ochlo pros charin) может быть извращено реальное положение вещей, чего опасался Никий (VII.8.2), ochlos, ведомый демагогами, может совершать дурные поступки – об этом говорится в речи Алкивиада перед спартанцами (VI.89.5). И, наконец, в другой речи Алкивиада, обращенной к афинянам, дается характеристика населения сицилийских полисов: "Ведь перемешанной толпой обильно населены эти города, и они с легкостью меняют граждан и принимают /новых. – С.К. /" (VI.17.2).
Таким образом, у Фукидида, подобно его современникам Еврипиду и Аристофану, слово ochlos уже наполняется социальным содержанием: ochlos – это не члены гражданского коллектива, не-гоплиты, в общем – не- demos, или, во всяком случае, худшая его часть. Демос может превратиться в охлос, утратив порядок (taxis) во время военных действий, или потеряв благоразумие в мирное время и поступая подобно толпе. При этом Фукидид отнюдь не отказывается и от употребления слова homilos, которое достаточно часто (16 раз) встречается в его труде, но в отличие от Геродота он нередко стремился им обозначать не только (и не столько) многочисленность, но часто и неупорядоченность. Так, Фукидид широко использует homilos, как и ochlos, для обозначения легковооруженных воинов, не-всадников, не-гоплитов (Thuc. II.31.2; III.1; IV.112.3; IV.125.2; VII.58.4), неорганизованного войска варваров в противоположность грекам либо македонцам (Thuc. II.98.4; II.100.6; IV.124.1).
Homilos у Фукидида – это также большое скопление граждан и просто людей (и в данном случае его употребление вполне соответствует употреблению ochlos). Перикл выступал на помосте для того, чтобы его речь была слышна как можно большему числу собравшихся (epi pleiston tou homilou – Thuc. II.34.8), он же в своей знаменитой речи обращается как ко всем собравшимся жителям города, так и к чужеземцам (ton panta homilon aston kai xenon xumphoron – II.36.4)[14]. На проводы сицилийской экспедиции в Пирей собралось все множество жителей (ho allos homilos hapas): и граждане, и чужеземцы, и приверженцы (eunoi) афинян (Thuc. VI.30.2; VI.32.2). В Сицилии множество афинских граждан и воинов стремились поправить свое материальное положение и распространить афинское владычество (VI.24.3). Фукидид использует также выражение allos homilos для обозначения граждан Амфиполя – не-афинян (IV.106.1). Однако homilos у Фукидида, в отличие от Геродота, не подчеркивает многочисленность по преимуществу; напротив, Фукидид часто добавлял слово или выражение, характеризующее многочисленность (II.31.2; II.98.4 и т.п.).
В двух случаях homilos у Фукидида имеет резко негативный смысл. В своей речи перед афинским народным собранием Алкивиад характеризует сицилийцев как толпу (ho toioutos homilos), неспособную спокойно выслушать оратора (Thuc. VI.17.4). А повествуя о возвращении Перикла к политической жизни, историк пишет: "Немного спустя, впрочем, афиняне, как обычно и поступает толпа (hoper philei homilos poiein), вновь избрали Перикла стратегом и поставили его во главе государства" (Thuc. II.65.4). В обоих случаях homilos явно соотносится с ochlos: в речи Алкивиада немного выше население сицилийских городов характеризуется как "перемешанная толпа" (Thuc. VI.17.2), а для характеристики действий толпы историк использует, как уже было отмечено, выражение " hoion ochlos philei poiein " (Thuc. VI.28.3; VI.63.2). Вряд ли можно считать удивительным то, что Фукидид употреблял homilos в своем сочинении: склонность историка к использованию архаизмов общеизвестна[15]. Замечательно то, что Фукидид фактически использует старый термин в качестве синонима ochlos, причем в некоторых случаях homilos отрицательно характеризует социальные и социально-психологические качества толпы.
Тенденции, выраженные в "Истории" Фукидида, еще более явно проявляются в сочинениях Ксенофонта. У него слово homilos вообще не встречается, а ochlos крайне редко имеет значение "неудобство, беспокойство, помеха" (Xen. Anab. III.2.27; Symp. 8.4; Hipparch. 1.18). Чаще всего у него ochlos – либо войско (часть войска), либо сборище (афинских) граждан, причем, естественно, в "Анабасисе" преобладает первое значение, в "Греческой истории" – второе. В "Анабасисе" ochlos обычно выступает как terminus technicus для обозначения нестроевой части войска - лагерных слуг, носильщиков и т.п. (Anab. III.2.26; III.3.6; III.4.26; IV.3.15; IV.3.26–27; V.4.34; cf. Hell. VI.2.23). Правда, пленники-рабы выделяются из этой массы, хотя и ставятся с ней в один ряд: "Через глашатаев было приказано солдатам после завтрака выступить с оружием в руках, оставив нестроевых и рабов на месте " (Anab. VI.5.3. Пер. М.И.Максимовой). Охлос – это и войско варваров (Anab. II.5.9; IV.1.20), особенно явно это значение прослеживается в "Киропедии", где этим термином обозначаются войска противников Кира - Гобрии (Cyr. V.2.35; V.4.48), Киаксара (Cyr. V.5.4). Охлос для Ксенофонта (как, впрочем, и для Фукидида) – это непостроившееся, неорганизованное или дезорганизованное войско (Cyr. IV.2.6; V.2.35; VI.1.26; Anab. II.5.9; VII.1.18; Cyneget. 12.5). Отступающее войско аргосцев (речь идет о событиях 392 г.) превращается в большую толпу (Hell. IV.4.11), но спартанское войско отступало в битве при Левктрах в 371 г. под натиском толпы (ochlos) фиванцев (Hell. VI.4.14). Для лаконофила Ксенофонта даже бегущие спартанцы – не толпа, а теснящие их фиванцы – ochlos! В данном случае мы сталкиваемся с исключением, которое еще более подтверждает правило.
Ксенофонт употребляет ochlos и в не-военном контексте. Ochlos может, конечно же, означать у Ксенофонта простое скопление людей: так, Койратиду удалось скрыться в толпе в Пирее и бежать в Декелею (Xen. Hell. I.3.22), по возвращении из Спарты Ферамена и других послов, которые вели переговоры о мире, вокруг них собралась большая толпа (Hell. II.2.21)[16]. Однако чаще ochlos для Ксенофонта – не нейтральный термин и используется тогда, когда автор пытается привлечь внимание к худшим качествам афинского демоса. Так, Алкивиада встречала на судах толпа жителей Пирея и самих Афин (ho te ek tou Peiraios kai ek tou asteos ochlos), причем полководец в ее глазах был "лучшим из граждан" (Hell. I.4.13). Во время обсуждения дела стратегов-победителей при Аргинусах толпа (ochlos) кричала, требуя осуждения стратегов (Hell. I.7.13), в результате пританы, за исключением Сократа, поддались влиянию толпы (Hell. I.7.14–15). Гиерон, обращаясь к Симониду, говорит о предрассудках толпы (Hier. 2.3) – ochlos и plethos в данном пассаже выступают как синонимы. Гиерон после захвата им тиранической власти стал бояться толпы (Hier. 6.4).
Но ochlos у Ксенофонта иногда имеет и социальное значение. Кинадон, предводитель заговора в Спарте, полагал, что те из заговорщиков, у которых есть оружие (очевидно, речь идет о неполноправных спартиатах – гипомейонах, мофаках и периэках), могут его использовать, а что касается остальных (to d’ochlo), то они могут вооружиться ножами и другими подручными средствами (Hell. III.3.37). Очевидно, ochlos в данном случае – это илоты и вольноотпущенники, т.е. социальные низы не просто спартанского общества, а его не-гражданского населения. В отличие от Афин для лаконофила Ксенофонта спартанские граждане (даже отступающая спартанская фаланга) не могут превратиться в толпу. В аристократической утопии "Киропедии" охлос противопоставляется "кругу друзей" "идеального правителя" Кира (Cyr. VII.5.39). В "Воспоминаниях о Сократе" en tois ochlois противопоставляется en tais idias homiliais: "Но разве ты не видишь, - заметил Хармид, - что стыд и страх врождены человеку и гораздо сильнее проявляются перед народом, чем среди своих?" (Xen. Mem. III.7.5. Пер. С.И.Соболевского)[17]. Аристократическое, снобистское пренебрежение к толпе сближает Ксенофонта с другим учеником Сократа, Платоном, и отличается от подхода Фукидида. Охлос требует равенства, а не вознаграждения по заслугам (Cyr. II.2.21)[18], а это совершенно неприемлемо для Ксенофонта.
Употребление термина ochlos Ксенофонтом в военном контексте во многом совпадает с написанным в середине IV в. сочинением Энея Тактика "О перенесении осады". Трактат Энея Тактика (которого некоторые исследователи отождествляют с аркадским стратегом Энеем) интересен тем, что написан жителем Северного Пелопоннеса, хотя и на аттическом диалекте[19]. Здесь впервые мы сталкиваемся с не-афинским автором, что позволяет судить об употреблении ochlos и вне Афин[20]. Для Энея Тактика ochlos – не лучшая (Aen. Tact. 1.9) либо неорганизованная (31.27) часть войска, а также обитатели города, не относящиеся ни к знати, ни к воинам (22.23). Однако ochlos – это и жители полисов, недовольные существующим государственным устройством и склонные к его ниспровержению: стратегу надлежит наблюдать за толпой на спортивных состязаниях (17.1), ее следует контролировать при организации религиозных процессий во избежание попытки переворота (17.6), руководителю же государственного переворота, напротив, не рекомендуется выходить с толпой (met’ ochlou) на улицы ночью (23.6).
В своем труде Эней Тактик отразил социальную реальность середины IV в. в Северном Пелопоннесе, когда низшие слои общества стали принимать активное участие в политической борьбе и граждане, с точки зрения автора трактата, зачастую превращались в неорганизованную толпу – ochlos.
Ораторское искусство. Нет ничего удивительного в том, сколь редко ochlos употреблялся ораторами, которые выступали перед народным собранием или в судах. Конечно, часть речей Демосфена (как, например, "Против Мидия"), возможно, так и не была произнесена, а произнесенные речи (к примеру, "О преступном посольстве") сокращались и редактировались, однако выступление перед реальной аудиторией предполагало несколько иную направленность и другую стилистическую окрашенность. Тем более важно рассмотреть те немногочисленные употребления ochlos, которые можно найти в речах Демосфена и Эсхина[21]. У Демосфена ochlos часто обозначает помеху, беспокойство (Dem. 4.35; 18.214; 19.24)[22], по одному разу – толпу, собравшуюся в театре на представление (Dem. 21.59; ср. у Эсхина – толпа людей у алтаря Матери богов – Aeschin. 1.60)[23], и толпу пленников – женщин и детей из Олинфа (Dem. 19.305).
Однако наиболее интересна полемика двух "заклятых друзей" в середине 340-х годов, которая нашла отражение в речи Эсхина "Против Тимарха" (345 г.) и в знаменитой речи Демосфена "О преступном посольстве" (343 г.). Обе они трактуют результаты афинского посольства к Филиппу в 346 г., результатом которого стало заключение невыгодного для Афин мира (и Демосфен, и Эсхин были в составе афинской делегации). Обратимся сначала к более поздней речи.
В ней Демосфен обвиняет своих оппонентов в преступном ведении переговоров с Филиппом и подчеркивает, что он сам всегда разоблачал их в народном собрании: "Кого бы у нас в государстве вы могли назвать наиболее мерзким и преисполненным наибольшего бесстыдства и высокомерия? Я уверен, что никто из вас даже по ошибке не назвал бы никого другого, кроме Филократа. А кого бы назвали самым голосистым, способным громче всех сказать во весь голос всё, что пожелает? Уверен, что именно его - Эсхина. А кого они называют нерешительным и трусливым перед толпой, я же – осторожным? Это – меня. И правда, я никогда еще ни с чем не надоедал (enochlesa) вам и не вынуждал вас что-нибудь делать против вашего желания" (Dem. 19.206. Пер. С.И.Радцига)[24].
Демосфен желает внушить своим слушателям, что его противники рассматривают демос, с которым с таким пиететом обращается сам оратор, как толпу (ochlos), а его уважение к народу – как боязнь толпы.
В свою очередь, Эсхин в речи "Против Тимарха" цитирует самого Демосфена, который говорит, что он должен откликаться и тогда, когда толпа называет его не Демосфеном, а Баталом - по прозвищу, данному ему няней (Aeschin. 1.126)[25], причем Эсхин считает это прозвище позорным (Aeschin. 2.99). Здесь снова слушатели-дикасты называются толпой ("толпами"), но не самим оратором, а его политическим противником.
Вне зависимости от политической ориентации ораторы, писавшие речи для выступлений перед судом дикастов или сами выступавшие в народном собрании, не могли себе позволить неуважительного отношения к демосу. С изменением собственной социальной психологии афинский демос все более болезненно реагировал на отождествление себя самого с толпой, ochlos. Поэтому то, что стало возможным в обращенной к ограниченному кругу лиц публицистике, невозможно было вообразить на ораторском возвышении перед афинскими гражданами. Демосфен и Эсхин упрекали друг друга в отношении к афинскому гражданству как к толпе, но для самих оно оставалось державным афинским демосом.
Публицистика. Совсем иная ситуация складывалась в публицистике, рассчитанной на узкий круг слушателей, как правило, недоброжелательно настроенных по отношению к демократии. В псевдо-ксенофонтовой "Афинской политии", написанной неизвестным нам ярым противником афинской демократии, ochlos встречается лишь однажды. Аноним пишет о том, что палестры, общественные бани и т.п., воздвигаемые демосом для собственных нужд, больше нужны толпе, чем богатым и знатным, которые строят для себя частные гимнасии и бани (Ps.-Xen. Ath. pol. 2.10). Охлос в данном случае равнозначен демосу, что неудивительно: "старый олигарх", автор трактата, ненавидел демос per se, для него важнее противопоставление демоса олигархам, "многих" - "немногим". "Олигархический идеал" в чистом виде скомпрометировал себя после олигархического переворота 411 г. и "тирании тридцати". Однако существовал другой путь - призвать к возвращению "старых добрых порядков", patrios politeia [26].
С этой точки зрения интересно обратиться к сочинениям Исократа. Исократ, значительное влияние на которого оказал софист Горгий, основал в 392 г. в Афинах школу красноречия; в ней обучалась афинская политическая и культурная элита. Исократ сам никогда не выступал с речами; в "Филиппе" (около 346 г.) он писал: "К государственной деятельности я оказался самым неспособным из граждан: нет у меня ни достаточно сильного голоса, ни смелости, чтобы обращаться к толпе (ochlo), подвергаться оскорблениям и браниться с торчащими на трибуне" (Isocr. 5.81. Пер. В.Г.Боруховича). Здесь отчетливо видно, что Исократ противопоставляет себя как толпе, так и заискивающим перед ней ораторам[27]. Толпа для Исократа – это все низшие слои гражданского населения, причем он равнозначно употребляет ochlos, pletos, hoi polloi (Isocr. 2.16, 48–49; cp. 6.78; 18.9). Толпу нужно, по его мнению, держать в рамках, не давать ей впадать в hubris. Так, в речи "К Никоклу" он писал: "Знай, что из всех форм правления - и олигархических, и всяких иных, - те дольше других сохраняются, которые лучше всего заботятся о народе (plethos). Ты сможешь отлично управлять народом, если не будешь позволять бесчинствовать толпе (ochlos) и не станешь спускать бесчинства над нею другим" (Isocr. 2.16. Пер. Э.Д.Фролова). Толпа не любит советов, ей нужно рассказывать о том, что ей приятно (Isocr. 2.48–49).
В "Никокле" Исократ противопоставляет монарха демагогам: "...Одни почитают тех, кто способен произносить речи перед толпою, другие же - людей, умеющих управляться с делами" (Isocr. 3.21. Пер. Э.Д.Фролова). В более раннем "Бусирисе" Исократ пишет о необходимости "приучения" толпы (ochlos) к подчинению любым распоряжениям властей (Isocr. 11.26).
Исократ, конечно же, употреблял иногда ochlos и во вполне традиционном значении, для обозначения варваров (персов в "Панегирике" – Isocr. 4.150), не-граждан (женщин, детей), не-воинов (Isocr. 4.96; 6.73, 78). Однако и в своей последней, Панафинейской, речи он с неодобрением отозвался о толпах, которые спят на праздничных представлениях (Isocr. 12.263).
У Исократа, как и у его современника Платона, осуждение толпы (ochlos) превращается в топос – общее место, воспроизводимое в различных контекстах. Это уже не эмоциональное суждение, но логическая конструкция, призванная подкрепить идеологическую систему автора[28].
Философия. Платон часто употребляет ochlos в своих сочинениях, причем оно близко по значению к plethos и demos (ср. Plat. Gorg. 454b)[29], но зачастую ярко, эмоционально окрашено. Конечно, Платон, подобно своим предшественникам и современникам, нередко употребляет ochlos просто для обозначения множества, скопления людей: толпы, сопровождающей красивых юношей (Charm. 154a), множества египетских детей (Leg. 819a–b) и т.п. Скопления людей следует избегать, как это сделал Аполлодор, который в "Пире" объясняет, что не пришел на симпосий вчера, опасаясь толпы (phobetheis ton ochlon), а пришел сегодня (Symp. 174a).
Однако у Платона ochlos приобретает и философский смысл. В написанном в 60–50-е годы IV в. диалоге "Тимей" Родитель Вселенной следующим образом сообщает сотворенным душам цель их создания: "Точным и твердым знанием (logos) держать во власти беспорядочное скопище (alogos ochlos) четырех стихий" (Plat. Tim. 42c)[30]. Но ochlos олицетворяет беспорядок не только в мироздании; существование толпы свидетельствует об отсутствии порядка в государстве.
Охлос для Платона – это ненавистная и противоположная философу толпа, огромн