Кто-то из великих, вспомнил, конечно же, И.В. Гете сказал: «Кто хочет понять поэта, тот должен отправиться в его страну». Или посетить, скажу я, хотя бы могилу поэта. С этой целью я отправился на собинское кладбище. Шел и спрашивал туда дорогу.
- В этом году 18 ноября Алексею Сергеевичу Труфилову исполнилось бы 80 лет. Он поэт. Родился на рязанской земле. Большую часть жизни прожил здесь, в Собинке. Жил на улице Гоголя. На доме теперь мемориальная доска.
- Что вы мне все это рассказываете. Я его хорошо знала, - отвечала не назвавшая себя старушка. – Мне тоже 80 лет.
И вот я стою у его ухоженной могилы. Много цветов. На мраморной стеле изображение с курительной трубкой в руке. Ниже даты: 18.11.1938 – 18.06.2009. Всего 67 лет. Есть, конечно, и стихотворные строчки: «Песнь моя, ты будешь не допета,/ Оборвешься в предрассветной мгле./ Я открою кладбище поэтов./ Здесь,/ на грешной собинской земле.» И еще одна строфа, по-моему, это очень личное обращение к кому-то: «Между нами вечная преграда - / Больше мы не встретимся с тобой!/ Ты моя единственная радость / Ты моя единственная боль.»
Сами пишущие, любители поэзии, критики утверждают: полное представление о поэте дает только книга. Готов оспорить это мнение. Вот, например, гениальное стихотворение «Смерть поэта». Его написание определило дальнейшую судьбу М.Ю. Лермонтова. На моем столе все поэтические сборники Алексея Труфилова. Они карманного формата и с дарственными надписями. В самом первом – «Иду к рассвету» - изданном Верхне-Волжским книжным издательством в Ярославле, в 1971 году есть одно страстное, очень характерное стихотворение, позже названное им лаконично «Штык».
Мне ненавистен враг любой.
Его покорности мне мало!
И я рванусь в последний бой
С открытым сердцем и забралом.
Злу уступать я не привык –
И пусть погибнуть мне придется…
Не ставьте крест – поставьте штык,
Чтоб я и мертвый мог колоться!
Поэту было тогда 22 года. Всего одно стихотворение, но в нем сказалась вся судьба. Это стихотворение он часто перепечатывал. Значит, считал его важным. Меня удивило другое: как его корежили редакторы – то переписывали строчки, то отсекали. Такое же нелегкой была и человеческая жизнь этого замечательного поэта. Дети военной и послевоенной поры. Поколение наших отцов! Досталось им горя и невзгод, как говорится, по ноздри и выше. После им тоже не очень посветлело, а тут еще обостренное чувство справедливости… Они – подранки. У его стихотворных книжек самоговорящие названия: «Израненная совесть», «Крик души», «Горькое прозрение» и т.д. Рукопись «Агония», я должен был оформить как художник, то есть нарисовать обложку и заставки к разделам.
С Алексеем Сергеевичем Труфиловым я познакомился в далеком 1983 году на его рабочем месте – в ПМК-13, где он был экспедитором. В кратких аннотациях часто указывается его жизненный путь. Он прошел этот путь с честью, прошел и выстоял, казалось бы, вопреки предугаданной судьбе. Родился в семье колхозника. Окончил семилетку, горный техникум. Служил в армии. Три года работал геологом в знойной Голодной степи. Строил Красноярский алюминиевый завод. Трудился на стройках в Караганде, Балхаше… В г. Собинка поэт жил с 1968 года. Его настоятельно звал на владимирщину Сергей Никитин, один из лучших мастеров русского рассказа, возглавлявший тогда местное отделение Союза писателей СССР. В 1970 году Труфилов А.С. пополнил его ряды. К этому времени он закончил заочно Литературный институт им. А.М. Горького. Широко печатался в центральной и местной периодике. Публицистичность стихов, нетерпимость к чиновничеству, поиск правды создавали ему и здесь совсем некомфортные условия. В качестве иллюстрации привожу это горькое четверостишие:
Возил основы: потом обливался
Горячим, вязким – чудом не подох.
От лошадей я тем лишь отличался,
Что ржать по-лошадиному не мог.
Стихотворение датировано 1974 годом.
Однажды я принес ему рукопись стихов для участия в двухдневном областном совещании молодых писателей, где Собинский район представляли Надежда Долбилова и Владислав Головкин. Кстати, на обсуждении их стихи получили заслуженно высокую оценку. Над нами острили: «Птенцы из гнезда Труфилова». На моих машинописных листах алеют пометки Алексея Сергеевича: «Плохо! Слабо! Риторика!». Были и развернутые, убеждающие советы, что автору - «надо еще работать и работать». Запомнилась и эта, всего одна, одобряющая надпись: «Хорошая задумка». В творчестве он не допускал компромиссов. Если же автор нуждался в публикации, тут он всегда приходил на помощь. Об этом сейчас вспоминаем не только мы. Тот же Вячеслав Волков, актер и режиссер Лакинского народного театра драмы и комедии им. А.А. Цеханского («Давай тебе помогу, пока я жив, со вступлением в Союз писателей») и драматург Сергей Жучков («Колочу тебя, чтобы ты больше работал. Если ты не состоишься, Поэзия от этого ничего не потеряет»). Он пестовал нас и тратил немало сил. При нем «Литературная страница» в районной газете соответствовала своему названию.
Я люблю многие стихи Алексея Труфилова, особенно из первых книг. Мне претит лишь чрезмерная публицистичность, проявившаяся в перестроечные годы. «Политика, - говорил Гете, - никогда не может быть делом поэзии». Мне по сердцу его строки с любовью к людям, «униженным и оскорбленным». Эта черта роднит его с Ф.М. Достоевским. Поэт, сострадающий солдатке, сироте, богомолке и всем нашим «братьям меньшим» - корове, кляче, собаке – это человек великой души. Ему жалко и выброшенную на помойку новогоднюю елку, и даже – придорожную колючку: «Но путник срубил хворостиной цветок - / Еще обездоленней стала колючка».
О многом подумалось мне на кладбище, и потом, вернувшись домой. Понадобилось время, чтобы по-новому, внимательно прочесть стихи Труфилова. Наивный, я полагал, что легко напишу эти воспоминания: ведь я поэта неплохо знал, часто общался, рисовал с натуры, бывал в его квартире…Чтобы о человеке помнили, надо говорить о нем, читать его книги. Вот еще одно, замечательное, самое первое стихотворение из первой книги Алексея Труфилова «Дорога»:
Дорога, кажется, не выбежит на свет,
Столпятся сосны – и ее не будет.
Но ты идешь вперед, и страха нет:
Раз есть дорога – значит будут люди!
Виталий ПРАДЕД