Денег у Валерки Миронова не было, и поэтому он не свернул со всеми к магазину, а пошёл прямо домой. Денег у него никогда не было. Мать им с сестрёнкой их вообще не давала. Разве что когда посылала их за хлебом. Но и тогда это были не собственные деньги, а «магазинные», мать рассчитывала всё точно, до копеечки, так что даже сдачи не оставалось. Все остальные продукты мать покупала сама, потому что боялась, что Валерку или Танюшку могут обмануть, обсчитать, что они сами ошибутся или потеряют деньги. Потому как денег этих у них, у Мироновых, всегда было очень мало. Одна материна небольшая зарплата, из которой надо было заплатить за газ, за свет, да ещё разные налоги: за дом, за землю. Из того, что оставалось, часть уходила на дорогу. Работала мать в городе.
Отца у Валерки и тени не было. Его, как говорила бабушка, где-то носила нелёгкая.
Другим ребятам родители давали в школу на завтрак несколько рублей, а Валерке и Танюшке мать заворачивала в пакет по яблоку из своего сада либо хлеб, смазанный маслом. До пятого класса Валерка иногда брал в школу ещё сваренное вкрутую яйцо и с удовольствием съедал его на перемене. Но потом стал стесняться, и теперь, в седьмом классе, решительно отказался от домашних яиц.
Его товарищи, чтобы иметь свои личные деньги, экономили на завтраках. В этом году в их компании сложилась привычка: в пятницу, после школы или вечером, они по двое или трое прогуливались вдоль дороги, между двумя автобусными остановками. Но сначала ребята заходили в магазин, покупали там чипсы или сухарики, газированную воду в железных банках, а потом уже, прихлёбывая понемножку кока-колу, хрустя чипсами, медленно шли, счастливые не столько общением, сколько тем чувством самостоятельности и взрослости, которое давала им железная банка в руке.
Мать изредка приносила домой конфеты и газировку. Случалось, что покупала и чипсы. Но пакет всегда делили на двоих, Валерке и Танюшке. Газировку тоже из большой бутылки разливали поровну. Понятно, что все лакомства съедались дома. А Валерке ничего так не хотелось, как купить самому в палатке пакетик чипсов и банку воды. И чтобы это были его собственные пакет и банка. На одного. И чтобы он мог, медленно шагая вдоль дороги, доставать из пакета ломтик за ломтиком и на глазах у всех запивать их из яркой жестянки.
Вы ведь знаете, что мечты очень часто бывают странные, особенно у мальчиков. Мечтают себе. Но из-за этой мечты Валерка решился на одно необычное предприятие.
Про Бога в доме Мироновых не говорили, в церковь тоже не ходили, но Пасху и Рождество, по-своему, отмечали. В Рождество мать пекла пирог с курятиной, а к Пасхе красили яйца. Да ещё обновки из одежды старались купить к этим праздникам. «Так у нас дома всегда делали», - говорила она.
Раза два в год к ним приезжала бабушка. Она-то и рассказала Валерке и Танюшке, что у верующих бывают и другие праздники. Что на Троицу в церкви все стоят с ветками берёзы, а в Вербное воскресенье приходят с пучками вербы. Да ещё вспомнила как её двоюродный брат, когда был мальчиком, продавал вербу у церкви и наторговал столько, что купил себе целый костюм, в котором и уехал потом учиться в Москву.
Теперь вам, наверное, понятно, почему Валерка Миронов в пятницу, после школы, взял большой острый нож и корзину, надел резиновые сапоги и отправился к Старой меже, где вдоль канавы росло множество краснотала – самой настоящей и пушистой вербы. И почему на следующее утро, накануне Вербного воскресения, он с этой вербой оказался у церковной калитки, в селе Петровском в четырёх километрах от своего дома.
В церкви ещё не кончилась субботняя служба, во дворе и на улице было пусто. Рядом с Валеркой, на земле стояла корзина, вербе в ней была связана в небольшие пучочки, но покупать её было некому.
От бабушки Валерка знал, что вербу продают именно сегодня, в Лазареву субботу, про которую он потихонечку, ещё зимой выведал у деда Никанорыча, но он не знал, в какое время нужно приходить к церкви, и поэтому тревожно озирался. «Опоздал. Надо было раньше вставать», - подумал он и с досады слегка толкнул корзинку, как будто это она была виновата. Валерка сжал зубы, чтобы не расплакаться, так ему стало обидно.
- Ой! Мамочка, вербу продают! – неожиданно пропищала рядом какая-то девчонка. – Мамочка, купи вербочку!
Около Валерки остановилась женщина в синем пальто, она нагнулась, чтобы поправить на девочке шапку. А когда подняла лицо и взглянула на Валерку, тот растерялся от неожиданности.
- Здравствуйте, - машинально сказал он. Перед ним была Вера Николаевна, воспитательница из детского сада, в который он раньше водил Танюшку.
- Здравствуй, Валерий, - Вера Николаевна заглянула в корзинку, - вербочку к празднику принёс? Какая она у тебя красивая! Самая настоящая верба! Мне такая и не встречалась никогда.
Валерка молчал. Девочка в это время выбирала в корзинке пучок покрасивее. Теперь она держала в каждой руке по букету.
- Мамочка, давай купим две вербочки. Себе и бабушке.
- Давай, давай. – согласилась Вера Николаевна и открыла сумку.
- Сколько же стоить твоя замечательная верба? – спросила она.
Валерка покраснел и опустил голову. Он продолжал молчать. Он совсем не ожидал, что встретит у церкви кого-нибудь из знакомых. Он полагал, что в церковь ходят какие-то особенные люди, которые живут сами по себе, знают только друг друга, дружат и разговаривают только между собой. Он не подумал, что «верующие», как он называл тех, кто ходил в церковь, это свои же местные жители, чьи-то родственники, соседи. Или вот, как Вера Николаевна, - воспитательница из детского сада.
- Так за сколько же ты продаёшь вербу?- переспросила Вера Николаевна.
- Да за пять рублей, мамочка, - опередила Валерку малышка.
Вера Николаевна вопросительно глянула на мальчика. Он кивнул. Она достала из кошелька 10 рублей, но дала их не Валерке, а дочке, а уж та, как настоящая покупательница, протянула их продавцу. Валерка взял деньги и при этом чуть коснулся маленькой руки.
- Ой, мамочка! Какой он холодный! – вскрикнула девочка. – Совсем замёрз! Давай заберём его чай пить!
И, не дожидаясь согласия, она потянула Валерку за рукав.
- Не надо, Машенька, - вмешалась Вера Николаевна. – Он сейчас не может идти пить чай. Ведь ему надо вербу продать. Сейчас служба закончится, и люди пойдут домой. Тут-то они и станут вербу покупать для праздника.
Валерка успокоился, услышав, что скоро появятся покупатели и что не надо спорить с этой малявкой.
- Тогда потом приходи греться. Вон туда, в серую дверь, - девочка махнула рукой в сторону длинного одноэтажного дома, стоящего за церковным забором.
- Приходи, Валера, - пригласила его и Вера Николаевна, - Согреешься, я тебя чаем напою. Сейчас у тебя купят не много вербы, основные покупатели появятся перед вечерней службой. А это не скоро. Но ты можешь у нас в церковной сторожке подождать.
Когда только Вера Николаевна с дочкой скрылись в сторожке, раздался колокольный звон, и скоро из церкви начали выходить прихожане. Теперь Валерка уже не так смущался, ему даже не надо было ничего говорить, потому что только первый покупатель спросил его о цене, а остальные уже узнавали её, переговариваясь друг с другом. Вербу хвалили, а одна старушка, наверное, узнав Валерку, похвалили его.
- Ишь, догадался. Малой, а уж матери помощник.
Среди идущих со службы людей были и знакомые. И что особенно удивило Валерку, он увидел нескольких ребят их своей школы. Народ шёл, всё больше, весёлый. С ним здоровались. То и дело слышалось: «Здравствуй, Валерий! Привет, Валера!» Две знакомые девчонки поздравила его с праздником. Праздник чувствовался во всём, и Валерка, хоть и не знал, откуда это праздничное настроение, улыбался вместе со всеми.
За несколько минут у него раскупили больше половины корзины. Он остался один у ворот, раскрасневшийся от необычных переживаний. Ему уже не было так холодно, и только ноги в резиновых сапогах всё ещё ныли, и пальцы на них немного покалывало. Валерка нерешительно глянул на остатки вербы, пощупал карманы, в которые складывал деньги. Конечно, ему хотелось продать всю вербу, но ждать до вечера было слишком долго, он сильно хотел есть, и ноги в сапогах потихоньку немели. А идти в сторожку, куда приглашала его Вера Николаевна, он не собирался с самого начала. Стеснялся.
«Значит, надо идти домой, - подумал Валерка. – Домой», - повторил он мылено, словно подгоняя себя.
Вздохнул. Ещё раз огляделся, вспоминая весёлых покупателей, но вокруг было пусто. «Домой. Куда же ещё».
В это время серая дверь сторожки приоткрылась, и оттуда выбежала маленькая Маша.
- Чай пить! Чай пить! Греться! – кричала она на ходу, держа курс прямо на Валерку.
Оказавшись рядом, она ловко ухватила его за руку, зажав в ладошке его два пальца, точно так же, как делала сестра Танюшка.
- Чай пить! Греться! – девочка тянула Валерку за собой.
Конечно, он мог прикрикнуть на Машу, убежать, но она была его первой покупательницей, ручка её была такой маленькой и тёплой, а в животе у Валерки почти в полный голос бурчало от голода. И он уступил.
В столовой, куда его привела Маша, было тепло и людно. Несколько человек сидели за длинным столом на лавках и обедали. Валерка поздоровался.
- Здравствуй! С праздником! Проходи, садись,- ответило сразу несколько голосов.
Вера Николаевна посадила Валерку за другой, свободный стол, на дальнем конце которого парнишка и две девушки тихо разговаривали, склоняясь над листом ватмана. Мальчика Валерка сразу узнал – он учился на класс старше, и звали его Славой. В руках у Славы был карандаш, рядом стояли баночки с красками, видно было, что он очень занят. Впрочем, он тоже сразу узнал Валерку и приветливо помахал ему рукой. «Здорово, мол».
- Они газету делают. Поздравительную, - шёпотом объяснила Маша, кивнув на Славу и девушек.
Вера Николаевна поставила перед Валеркой не чай, а целую тарелку грибного супа. Валерка взялся за ложку.
- Перекрестись, - совсем тихим шёпотом сказала Маша, потянув мальчика за рукав поближе к себе, - на икону перекрестись.
Валерка покраснел. Он и сам догадался, что здесь надо креститься перед едой. Он и сам хотел это сделать. И перекрестился бы не хуже, чем в кино. Да нечаянно забыл. Вдохнул супного запаха и забыл. Сразу за ложку схватился.
Он отложил ложку. Перекрестился. И только тогда принялся есть. Суп был необыкновенно вкусным. Чтобы он подольше не кончался, Валерка взял второй кусок хлеба.
- Тебе чаю или ещё немного супа? – спросила Вера Николаевна, когда тарелка опустела.
Валерка замешкался с ответом. Вера Николаевна всё поняла. Захватив его тарелку, она вышла и через минуту принесла добавку, а сама села напротив.
- Промёрз ты, дружок. Отогревайся.
Валерка ел и поглядывал на другой конец стола.
- А что это за Поздравительная газета? – спросил он Веру Николаевну.
- это такая газета, в которой с именинами поздравляют. В апреле – с апрельскими, а теперь будет май – с майскими именинами, - вместо мамы ответила Маша. – У тебя, когда именины?
- У меня день рождения в марте… - начал Валерка.
- Это день рождения, а то именины, перебила его малышка.
Валерка смутился.
- Я не знаю. У меня именин нет, у меня только день рождения.
Маша печально вздохнула. Видно было, что ей жалко Валерку. Она даже отложила листок, на котором всё время что-то рисовала.
- Ты разве не крещёный? – удивилась Вера Николаевна.
- Крещёный, - вспомнил Валерка, - и сестра тоже крещёная.
Маша повеселела.
- А раз ты крещёный, то значит, у тебя есть именины, - радостно сказала она и снова принялась рисовать.
- Даже очень есть, - добавила Вера Николаевна. – Они у тебя 22 марта, в день сорока мучеников Севастийских.
- Только твои именины уже прошли. Но ты не расстраивайся, - успокоила Валерку Маша. – На следующий год ещё будут, тогда порадуешься.
А Валерке и так было радостно. Ещё бы! У него теперь не только день рождения есть, а ещё и именины!
- А кого поздравляют в Поздравительной газете? – поинтересовался он.
- Всех. Всех помощников, - ответила Маша.
- Всех, кто помогает в церкви, - объяснила Вера Николаевна. – Здесь в церкви много дел и много помощников.
Валерка удивился.
- А что они делают?
- Разное, - Вера Николаевна обвела комнату взглядом. – Одни помогают убирать храм, другие помогают готовить и мыть посуду на кухне, кто-то чинит, кто-то рисует, … чистит двор. Кто-то приносит овощи со своего огорода или другие продукты, чтобы было из чего готовить обед.
- Без помощников в церкви нельзя, - взрослым голосом вставила Маша.
- Помощники всё делают во славу Божию, - как-то необыкновенно значительно сказала Маша.
Валерка вопросительно посмотрел на Веру Николаевну.
- Это значит, что они ничего не берут в награду, разъяснила та и встала.
- Как моя мама, - шёпотом добавила Маша, когда Вера Николаевна ушла.
Что ж, это Валерке было понятно. Ему очень понравилось в сторожке. Он был благодарен за суп, за тепло, за приветливое отношение, за нашедшиеся именины. И его благодарность требовала какого-нибудь воплощения.
Валерка поглядел вокруг. Качнулся на лавке. Да, лавка явно требовала ремонта. Да и не только та, на которой сидел он с Машей. Он знал, как чинить такие лавки. У них и у самих стояло две старые лавки на терраске, и Валерка чинил их. Но для ремонта нужен был топорик и несколько небольших обрезков от досок, чтобы сделать клинышки и распорки. Эх! Как бы он починил эти лавки! Но у кого спросить инструмент?
Решившись, он подошёл к Славе. Тот вовсе не удивился просьбе.
- Топорик? Обрезки? Не вопрос! Здесь всё есть. Но не сегодня. Сегодня всенощная. Давай завтра, после службы, после обеда. Я тебе тоже помогу.
- Это твои вербы в коринке? – спросила Валерку одна из девушек.
- Его, - ответила за него Маша. – Это настоящая верба, а не какая-нибудь.
- А у нас какая-нибудь, - вздохнула девушка, показывая на мелкие серо-зелёные веточки, связанные ленточкой.
Валера поднял корзинку на лавку.
- Выбирайте! Берите любую! – он повернулся к другой девушке. – И вы берите. Это самая лучшая верба. Такой больше нигде нет. Уж я-то знаю.
- И ты возьми, если у тебя нет, - предложил он Славе. – Берите, сколько хотите. И… мне ничего не надо.
- Это во славу Божию, - подсказала Маша. – Берите, сколько хотите.
Слава протянул руку над корзиной.
- Не сколько хотите, не сколько хотите. А по одному пучку, - остановил он подружек. – Остальные мы отдадим тем, кто придет без вербы. По одной веточке.
- А за корзинкой я завтра зайду, - радостно сказал Валерка.
Он чувствовал себя счастливым, словно не он, а ему подарили что-то очень хорошее и очень нужное. Он ещё некоторое время побыл в сторожке. Помог девушкам повесить Поздравительную газету, заменив исчезнувшего с корзиной Славу. Поговорил со знакомой старушкой, окликнувшей его из-за стола. И стал прощаться.
Он попрощался с Верой Николаевной, с девушками, с Машей. Маша протянула ему маленький бумажный квадратик.
- Это тебе, - сказала она.
Валерка развернул сложенный в несколько раз листок. На нём был нарисован человечек в длинном жёлтом платье, с большими голубыми глазами и крыльями. В общем, Валерка сразу понял, кто это.
- Это твой Ангел Хранитель, - Маша показала пальчиком. Видишь буковки: «А» и «Х»? Раз ты крещёный, то у тебя обязательно есть Ангел Хранитель. Его прислал Господь, когда тебя крестили, чтобы он охранял тебя всю жизнь.
Маша говорила так серьёзно, будто не Валерка, а она была старше.
- Если у тебя что-нибудь случится, ты позови его: «Ангел Хранитель, помоги мне!» И он непременно прилетит и поможет. Только невидимо.
Девочка опять потянула Валерку за рукав, встала на цыпочки и сказала совсем тихо:
- А ещё он может незаметно привести тебя в церковь.
Валерка не совсем понял, но поблагодарил Машу, снова свернул листок и положил Ангела в карман. Только теперь он вспомнил о деньгах, которые там лежали.
Конечно, Валерке было интересно, сколько же он заработал на вербе. Но не так-то легко найти место, где можно пересчитать деньги. Деньги Валерка считал далеко от церкви, за маленькой продуктовой палаткой на самой окраине Петровского. Здесь никого не было, и он спокойно доставал, расправлял и складывал в пачечку свой заработок. Удивительно, но, пересчитывая, он совсем не ощущал той радости долгожданной удачи, которую почувствовал, когда получил у церковных ворот первую десятку. Только само количество полученных за вербу денег поразило его. Ещё бы! 130 рублей!
Валерка постоял, подумал, поглядел на мятые бумажки и отправился в палатку. В палатке тоже было пусто, и продавщица быстро обменяла ему деньги. Теперь он оказался владельцем новенькой сотни и трёх почти новых червонцев.
- Такие деньги просто так не истратишь, - подумал Валерка. Надо было ещё решить вопрос: куда их положить. Кошелька у него, понятное дело, не было. Зачем ему кошелёк, когда у него никогда не бывает денег? Но теперь, когда деньги появились, они должны где-нибудь лежать.
Валерка достал из кармана бумажный квадратик, развернул его, положил на Ангела сотню и одну десятку и сложил рисунок так же, как прежде. И только он сунул квадратик в карман, как в палатку вошёл Митька Яковлев по прозвищу Тыква.
- Ха! Миронов! Здорово! Ты чего делаешь в Петровском? Гуляешь? – Тыква так обрадовался неожиданной встрече, что ходил вокруг Валерки кругами и, не останавливаясь, говорил.
- Ты теперь – домой? Пошли вместе? Я у бабки в гостях был, понимаешь? Дала две десятки. Думаю: жестянку куплю. Захожу, а тут ты. Здорово, а?
- Я тоже хотел жестянку купить, - Валерка не мог пропустить такой случай. Он нащупал в кармане два отложенных червонца, чуть помолчал и добавил, как бы в раздумье, - и чипсов, что ли.
- Во! Точно, и чипсов, - Тыква засмеялся. – На закуску.
Понятно, что Тыква не самая лучшая компания для прогулки, особенного задушевного разговора с ним не получится, но выбора не было, и Валерка пошёл домой с Тыквой.
Как и много раз в Валеркиных мечтах, они шли по дороге, прихлёбывая из жестяных банок и хрустя картофельными ломтиками. Тыква беспрестанно что-то рассказывал, и сам смеялся своим рассказам. Валерка почти не слушал его, он думал.
Вода из жестянки была холодная и (он даже себе боялся признаться в этом) невкусная. Не то чтобы совсем невкусная, но не было в ней той праздничной радости, к которой он привык, и которая всегда сопутствовала любому лакомству. Валерка вспомнил Танюху. Мать. И ему стало жалко семнадцати рублей, что он потратил в палатке. «Матери помощник», - вспомнил он слова старушки. Никакой он не помощник.
Вода нагрелась в руке, но вкуснее от этого не стала. Валерка пил её просто потому, что за неё были заплачены деньги, и её надо было выпить. И ещё потому, что рядом шёл Тыква и тоже пил свою воду. Потому, что все почему-то покупали и пили её, гуляя по дороге.
Вспоминалась Валерке Маша и как она говорила про помощников, которые всё делают во славу Божию, не получая никакой награды. И как ему было приятно, во славу Божию, отдать свою вербу. «Матери помощник. Помощник, - словно кто-то думал за Валерку, шагая рядом с ним. – Без помощников нельзя. Нельзя». Теперь он уже не думал о тех зря потраченных семнадцати рублях, теперь он думал о том, что можно купить на оставшиеся сто десять рублей матери и Танюхе. Он никогда ничего сам не покупал, и ему было трудно даже мысленно выбрать подарок. Но от этих размышлений Валерке сделалось сразу веселее.
- Кого я вижу?! – раздался насмешливый оклик.
Ребята остановились. У Валерки всё внутри похолодело. Тыква заметно побледнел. Они оба узнали братьев Коновых, по-уличному Коней. Старший, Колька Конь, стоял в стороне от дороги, прислоняясь к серому забору заброшенного огорода. Младший, Витька Конь, тащил выломанные из забора доски.
- А ну-ка, деточки, идите сюда! – скомандовал старший Конь. – Быстро!
Не послушаться Коня ребята не могли. Коней знали во всей округе. Их побаивались даже мужики. Стоило кому-нибудь крикнуть: «Кони идут!» - как улица пустела. Все ждали, когда хоть старший из Коней уйдёт в армию.
Мальчики вяло поплелись к забору. Вдоль дороги, по канавке тёк целый ручей. Конь-младший перекинул через него одну из досок, но пройти по ней не давал.
- Давай вплавь, - хохотнул у забора старший.
Валерка нашёл мелкое место, где под водой лежала ледяная глыба, наступил на неё и прыгнул на другой берег. Он, не отрываясь, смотрел на Коня и шёл к нему.
«Ангел Хранитель», - вспомнил Валерка и жалобно улыбнулся сам себе. Но другой помощи не было.
- Ангел Хранитель, помоги, - прошептал он одними губами, на всякий случай. – Помоги,
Он бросил на землю жестяную банку и подошёл к Коню. Конь скосил глаза на жестянку.
- Бери доски, тащи на дорогу, - приказал он. Но когда Валерка, обхватил несколько досок, направился было к дороге, Конь неожиданно, резко сунул руки в карманы его куртки.
- Разбогател, Мироныч? Газировочку попиваешь?
Конь выгреб всё, что было у Валерки в карманах. Презрительно бросил мелочь на землю.
- Тащи, тащи, ишак! – прикрикнул он, - работай на дядю Колю. А то схлопочешь.
Валерка потащил доски дальше. Тыквы на дороге не было.
Братья осмотрели добытый материал. Посоветовались.
- Тащи ещё, богатенький Буратино, - гадко улыбаясь, сказал Колька.
Валерка пошёл к забору.
«Сто десять рублей, - думал он. – Лучше бы я их в сапог спрятал. Эх! Матери бы чего-нибудь. Теперь больше никогда столько не будет. Гад этот Конь».
У Валерки от обиды потекли слёзы. Чувство омерзения от шарящих в кармане рук Коня, от его наглого взгляда, не проходило, и от этого по телу бежали мурашки. Зато прошёл страх, и Валерка, не оглядываясь на Коней, свернул вправо и пошёл вдоль забора к новому шоссе.
- Ты куда? А ну стой! – закричали сзади.
По звукам Валерка догадался, что Конь бросился за ним вдогонку.
- Ну и пусть, - подумал он. – Деньги – то он уже отобрал.
Вдруг послышался крик и за ним грязная ругань. Валерка и не хотел оборачиваться, но брань звучала так жалко, почти жалобно, что он не выдержал.
Старший конь, видно, неудачно ступил на доску или слабая доска под ним проломилась – только он упал прямо в канаву. И теперь брат пытался его вытащить. Оба перепачкались в глине, и им было не до Валерки. Валерка знал, почему так жалко ругается Конь. Все знали, что отец дерёт братьев за всё. За двойки, за жалобы соседей, за порванную обувь. Кто видел, рассказывали, что дома Колька и Витька совсем другие. «На улице – кони, а дома – пони», - говорил про них дед Никанорыч. Теперь Кольке и Витьке непременно влетит. Но от этой мысли Валерке лучше не стало. Ему было жалко денег. И даже не денег, а той мечты о подарках или о помощи, которую он мог бы принести в дом. Ещё долго, без всякой цели бродил он по окрестности, переживая свою боль.
Домой Валерка вернулся уже в темноте. Мать встретила его неожиданно мирно. Не одного слова о «шатании неизвестно где» и «по целым дням», ни слова о уроках. В комнате, за столом сидела соседка. Тётя Рая. Зашла она, видно, не на минутку, потому что на столе стояли чайные чашки. Валерка поздоровался, сел на диван. Он знал, что сейчас соседка обязательно что-нибудь расскажет.
- Ты послушай, что у нас приключилось, сынок, - начала тётя Рая, как всегда медленно и певуче. – У нас с Танюшкой чудо приключилося.
Мать с Танюшкой сидели притихшие и какие-то странные, они тоже слушали тётю Раю, словно речь шла вовсе не про них.
- У нас к вечеру Танюшка гулять пошла. Гулять пошла да клад нашла, - иногда тётя Рая даже простые деревенские новости рассказывала былинным слогом, но к этому все уже давно привыкли. – Она клад нашла не копеечку, а всю сотенку да с червончиком.
У Валерки перехватило дыхание.
- Охранял тот клад не страшный змей, а свят Ангел с голубым крылом.
Тётя Рая наклонилась и протянула Валерке знакомый листок с Ангелом Хранителем. Машиным подарком. А на скатерти лежали деньги. Сто рублей и десять. И было видно, что их складывали в небольшой квадрат. Наверное, на мгновение Валерка потерял сознание, он ткнулся головой в диванную подушку.
- Ишь, сморило парня, - пожалела его соседка. – Весна. Авитаминоз.
Она оставила на время свою фольклорную манеру, но Валерка и не слышал её.
«Значит, Конь не разворачивал листок. Значит, бросил его так, - думал он, - а Танюха нашла его. И деньги. Это ведь его. С вербы».
- Валерик, ты слышал, Таня деньги нашла, мать наклонилась над ним, не уверенная, что он правильно понял рассказ тёти Раи.
- Я стёклышки собирала. Увидала монетки на земле. А потом – бумажку сложенную, - торопилась рассказать свои приключения Танюшка. – Я бумажку развернула, а там деньги. И ещё рисунок.
- Это тебе, мать, Господь к Пасхе послал, - уверенно сказала тетя Рая, - чтоб ты к празднику угощение купила или что для детишек.
- А может, кто их потерял? – с тревогой спросила мать.
- Кто ж в поле потерял? Кому теперь в поле быть? Нет, это Ангел принёс, - решительно и, видно, не в первый раз прервала её сомнения соседка.
- А ты вот что сделай, - добавила она. – Ты деньги – то возьми, а в благодарность, как люди делают, в церкви свечку поставь. Хорошую поставь, рублей в пять.
Мать всплеснула руками.
- Да я хоть в десять поставлю. Да когда мне в церковь идти? Одна двоих тяну.
Валерка приподнялся с дивана.
- Мам, я могу в церковь сходить. Могу завтра свечку поставить.
Мать растерянно глянула на Валерку.
- А вдруг, кто потерял? – опять засомневалась она. – А мы уже свечку купим.
- Да никто не терял, это Ангел Хранитель принёс. Уж я-то точно знаю.
Что и говорить, Валерка Миронов знал это действительно точно.