«… такая жизнь моя, деньки-денёчки,
Вводит правила простые,
Расставляя где-то точки,
Где-то – только запятые…»
(из стихотворения «Деньки-денёчки») *
Ключ никак не хотел попадать в замочную скважину. Наконец, раздался характерный щелчок, и дверь открылась. Маргарита Захаровна с трудом протиснулась в дверной проем. Она скинула свою объемную ношу прямо на пол и, растирая дрожавшие руки, устало опустилась на маленький пуфик, стоящий рядом с висящим на стене зеркалом.
Подходил к концу апрельский день, дождливый, сумрачный, как и ее настроение сегодня. Через узкую щель плотно закрытой двери в гостиную пробивалась мрачная серая полоска сумеречного света, делающая пространство прихожей еще более тягостным.
– Горит в тех окнах свет, но никого там нет, – Маргарита Захаровна попыталась включить свет, но рука, не дотянувшись до выключателя и описав неровную окружность, безвольно опустилась обратно на колени.
– Вот, ведь, какие: ни слова, ни намека. А этот первоапрельский приказ о моем увольнении? Хоть и не новая шутка, но тогда показалась действительно смешной. Я даже и подумать не могла, что всё это совсем скоро окажется чистейшей правдой. Молодцы! Морально подготовили. И как всё рассчитали! Подождали, пока годовой баланс в налоговую сдам, и выпустили новый приказ, но уже настоящий, как мы говорили в детстве, взаправдашний.
Маргарита Захаровна сбоку взглянула на себя в зеркало и придирчиво провела пальцами по волосам на висках.
– Хорошо, что вчера в парикмахерскую сходила, привела себя в порядок. Удар надо держать достойно. Хотя, кому это теперь нужно?
Она тяжело вздохнула и попыталась привстать, чтобы снять плащ, но, не найдя в себе сил, снова опустилась на пуфик.
– А какие артисты! Настоящую трагикомедию разыграли. Всё как положено: красивые слова, сочувствующие улыбки, реки слез, цветы и, конечно, игрушка.
Она потянулась рукой к большой плюшевой игрушке, лежащей перед ней на полу, но тут же раздраженно оттолкнула ее ногой и, устало откинувшись к стене, закрыла глаза.
Очнулась Маргарита Захаровна, когда в прихожей было совсем темно. Сквозь щель под дверью пробивались мерцающие огоньки.
Маргарита Захаровна устало поднялась, сняла плащ и, открыв дверь, уверенным шагом прошла прямо к окну гостиной.
– Как же достала эта реклама! Обычная забегаловка, а туда же «Шашлык Хауз»! Дурдом! – Она резким движением задернула шторы и, включив в комнате свет, вернулась в прихожую.
– Цветы хотя бы надо в воду поставить, они-то в чем виноваты?
Букет оказался очень красивым и хорошо смотрелся в большой хрустальной вазе. Маргарита Захаровна повертела его в руках и, сказав про себя «нечего мне тут глаза мозолить», – поставила прямо на пол в углу кухни и вернулась в прихожую.
– Ты кто? – Маргарита Захаровна, подняла с пола и попыталась расправить бесформенную охапку серого меха. – Вот, игрушки делают, как говорится, «без ста грамм»…
Она прошла с ней в гостиную. Из мебели здесь стояло только старое, видавшее виды, большое кресло.
– Да, не вовремя я все это затеяла, – подумала Маргарита Захаровна, оглядывая пустое пространство комнаты. Дом был «Сталинской» постройки, с высокими лепными потолками, что придавало комнате еще более опустошенный вид.
– Куда бы тебя пристроить? – Маргарита Захаровна повозила игрушку по полу за собой, держа ее за длинное серое ухо, и наконец, решительно затолкала за спинку кресла.
– А что ты хотела? – обратилась она сама к себе, – что стар, что мал – всё едино. Забавляйся, Маргарита Захаровна! Отдыхай и радуйся жизни.
Она вышла на кухню и открыла холодильник.
– Поесть что ли? Не хочу, аппетита нет. И настроения нет. А, может, и правда выпить с горя, говорят, легче становится.
Она достала из холодильника начатую бутылку водки, стоявшую здесь с незапамятных времен, плеснула из нее в небольшую граненую стопку и вернулась в гостиную.
Лохматая голова игрушки, видимо под силой тяжести, немного склонилась набок и смешно выглядывала из-за кресла.
– Ну, что, зверь, подглядываешь? Ничего нового ты здесь уже не увидишь, – обреченно сказала Маргарита Захаровна, – «за помин» не чокаясь.
Маргарита Захаровна одним глотком опорожнила стопку, выключила в гостиной свет, прошла в спальню и, не раздеваясь, рухнула на кровать. Она рыдала громко, навзрыд, безутешно и горько, как плачут маленькие дети, не понимающие, за что их так жестоко обидели.
Утро началось с привычных и доведенных до автоматизма дел: подъем, легкая зарядка, душ. Далее по заведенному сто лет назад расписанию, должен был прозвенеть будильник. И он, как и положено, прозвенел, вернее несколько раз пронзительным электронным голосом прокричал: «Доброе утро, Страна!». Она специально выбрала именно этот сигнал, потому что он бодрил и настраивал на деловой лад.
– Вот привычка просыпаться раньше петухов, надо было вчера будильник выключить, – Маргарита Захаровна влетела в спальню и отключила сигнал. Затем раздвинула шторы и открыла окно. Сегодня день обещал быть солнечным. На деревьях уже распустились первые листочки, а газон под окном покрылся изумрудной молодой травой, разукрашенной весенним орнаментом из первых желтых цветков мать-и-мачехи.
– Доброе утро, Страна, – повторила она засевшую в голове фразу, рассматривая собравшихся около автобусной остановки людей, спешащих по своим делам, – для кого-то, наверное, и «доброе», а мне теперь торопиться некуда. Пятачок у Винни-Пуха хоть до пятницы был «совершенно свободен», а я – на всю оставшуюся жизнь. Ох, что-то зябко стало, – она закрыла окно, задвинула шторы и вышла в гостиную. Сюда солнце еще не добралось, и пустота этой комнаты показалась Маргарите Захаровне незнакомо-гулкой и даже угрожающей.
– Зябко и пусто, да, Зверь? – она глубже запахнула банный махровый халат и, не дождавшись ответа, пошла на кухню.
Чайник закипел быстро. Маргарита Захаровна достала коробку с овсяными хлопьями, но тут же поставила ее на место. Утренняя «каша здоровья» сегодня не привлекала. Но позавтракать все же надо было, так ее приучили с детства.
Кофемолку доставать не захотелось. Она насыпала в чашку растворимый кофе, отрезала себе два кусочка хлеба, намазала маслом и положила на каждый по тонкому ломтику сыра.
– Видела бы это сейчас моя бабушка, – посетовала она, вспомнив, как та, поставив на стол глубокую тарелку с манной кашей, сдобренной приличным куском сливочного масла, звала ее к столу: «Риточка, иди завтрИкать». – И еще она говорила «сЭрдце». Смешно, правда? – произнесла она вслух с серьезным видом.
«Кому это я все рассказываю? Здесь же никого нет», – мелькнуло в голове. Маргарита Захаровна откусила кусок бутерброда.
– И чего это я бабушку вдруг вспомнила? – спросила она, повышая голос, словно пытаясь кому-то в другой комнате адресовать свой вопрос.
– Бабушка – это детство, – ответила она сама себе, – наверное, и вспомнила ее потому, что мне сейчас очень грустно, а когда человеку грустно, лучше вспомнить что-то светлое и доброе, чтобы не стало совсем-совсем грустно. Значит, мне еще не совсем грустно? Как думаешь, Зверь?
Ответа снова не последовало.
– Ничего себе, уже с игрушкой разговариваю. По-моему, это – «клиника». Грустно мне или не грустно? Что-то я запуталась. Спокойно, Маргарита, никуда не торопимся, привыкаем к размеренной тихой жизни.
Она допила кофе, вымыла чашку, насухо вытерла ее кухонным полотенцем и зачем-то поставила на сушку для посуды. Потом собрала со стола хлебные крошки и долго протирала его, сначала мокрой тряпкой, потом сухой. Прошла в спальню, сняла халат, но, подумав, снова натянула его и туго завязала пояс. Подошла к окну и заглянула в тонкую щель между шторами. На автобусной остановке людей почти не осталось, начался новый рабочий день. Маргарита Захаровна накрыла одну штору другой и вдобавок зачем-то прихлопнула рукой, словно желая полностью отгородиться от всего того, что происходило за стенами ее дома.
– А где телефон? – Маргарита Захаровна несколько секунд стояла в совершенной растерянности, затем похлопала по карманам халата, посмотрела на тумбочке около кровати.
– Куда же ты подевался-то? – Маргарита Захаровна прошла на кухню, даже заглянула в ванную комнату. Работа у нее такая, что она всегда должна быть на связи. А сейчас она даже не могла вспомнить, где находится ее «мобильник».
– Вот дожила, я же его вчера и не вынимала, – испуганно прокричала она и бросилась к сумке, так валявшейся на полу в прихожей.
Она достала телефон и первым делом проверила входящие звонки. Список был пуст.
– Понятно, с глаз – долой, из сердца – вон! Ну, что ж, у них своя свадьба, у нас – своя, – не очень уверенно попыталась убедить себя Маргарита Захаровна и, положив телефон в карман халата, подняла сумку на пуфик.
– А это еще что такое? – проворчала она, доставая из нее лист бумаги. Она прошла в гостиную и подошла к окну.
– «Благодарственное письмо» за выслугу лет, за добросовестный труд, за… Написали-то как складно, слышишь, Зверь, даже заламинировали, чтобы навеки сохранился. Прямо хоть на стену вешай, благо места достаточно, – она с тоской оглядела пустые стены комнаты.
– На, держи, – она пристроила лист в лапы игрушки, – охраняй это добро.
Маргарита Захаровна мимоходом глянула в окно и, как-то в одно мгновение сгорбившись, пошаркала в спальню. Она огляделась по сторонам, словно ища себе какое-нибудь занятие, потом легла на кровать и закрыла глаза. В голову сразу полезли воспоминания о вчерашнем дне. Маргарита Захаровна открыла глаза и посмотрела на стопки книг, лежащие у противоположной стены. Она встала и, взяв первую попавшуюся книгу, снова вернулась на кровать.
Прочитав несколько страниц, она отложила книгу в сторону и включила телевизор. «Полистав» программы, остановилась на каком-то старом фильме и под монотонный звук заведомо известного сюжета, уснула.
Проснулась Маргарита Захаровна от телефонного звонка. Первым делом она привычно протянула руку к тумбочке, но там телефона не оказалось. Звук доносился откуда-то из середины кровати. Маргарита Захаровна рывком скинула покрывало, которым, видимо, накрылась во сне, и достала телефон из кармана халата.
– Алло, алло, кто? Москва? Николай Петрович, здравствуйте! Узнала, узнала, конечно. Да, все хорошо, спасибо. Что? Нет, ничего не случилось. Я? Почему не поверили? Все правильно объяснили вашей Ирине Юрьевне, просто с ней будет работать другой человек. Ну и что же, привыкните. Да, не спрашивайте, так получилось. Это – жизнь. Всего хорошего.
Не успела она убрать телефон в карман, как он зазвонил снова. Номер был незнакомый.
«Никого нет дома», – мысленно ответила на звонок Маргарита Захаровна и снова улеглась на кровати. Телефон продолжал звонить. «Ой, это же – не домашний телефон, а вдруг что-то срочное?» – спохватилась она, но от этой мысли отвечать на звонок еще больше расхотелось.
Телефон замолчал, будто бы услышал ее слова, но через пару минут снова раздался вызов.
– Алло, – тихо произнесла Маргарита Захаровна, словно надеясь, что её не услышат, – кто? Катя, это разве твой номер? А-а, с другого звонишь. Маскируешься? Понятно. – Она села на кровати. – У меня все хорошо, а ты что хотела услышать? Рада? И я рада. Значит, все-таки, по делу. Дела, Катенька, надо решать в рабочее время, а оно у вас, и, тем более, у меня, давно закончилось. Нет, Катюша, уволь, вы уж как-нибудь без меня. Для дела – я умерла. Так, поболтать о погоде, о природе – всегда пожалуйста. До свидания.
Маргарита Захаровна первой нажала кнопку отбоя, чтобы поскорее закончить этот неприятный и тяжелый для нее разговор. Она посмотрела по сторонам, думая, куда бы спрятать этот ненавистный ей в данный момент телефон, но не нашла ничего лучше, чем отнести его обратно в сумку в прихожей. Маргарита Захаровна засунула его на самое дно, для верности накрыв сверху косметичкой, и резко застегнула молнию.
– Ну, вот, так-то лучше, – похвалила она себя, и в это время раздался звонок в дверь.
– Да что ж вы так растрезвонились! Их в окно, а они – в дверь. Кто там?
– Это я, Василий!
– Какой ещё Василий?
– Марго, это ты?
– Васька? О, Господи, откуда ты взялся? Сейчас открою, – Маргарита Захаровна быстро отперла замок и открыла дверь, – здравствуй, дорогой племянничек!
Василий стоял, широко улыбаясь и держа в руке футляр от баяна.
– Проходи, проходи. Сколько лет, сколько зим!
– Привет, Марго, – Василий зашел в прихожую, аккуратно поставил нелегкую ношу около стены и крепко обнял Маргариту Захаровну.
– Тише, тише, задушишь, – улыбнулась она, немного отстраняясь от него.
Василий сильно возмужал и повзрослел за то время, что они не виделись.
– Ух, какой стал, прямо – Звезда!
– «Звезда»? Что за сленг? Из твоих-то уст! – Он еще крепче прижал ее к себе.
– Ладно, не загордись, это я только тебе и то – по-родственному, – на какое-то мгновение Маргарите Захаровне показалось, что она могла бы целую вечность простоять в этих родных и по-мужски сильных объятиях.
– Да что ты, я – сама скромность, – шутливо ответил Василий, потупив глаза.
– Скромник ты мой, раздевайся. Никак баян притащил, не прошло и пяти лет.
– Каюсь, Марго, несколько затянул я с этим вопросом. Но зато как ты меня выручила, моя обожаемая тетя, – он опять обнял ее и громко чмокнул в щеку.
– Будет тебе, подлиза, переобувайся, тапочки еще не забыл, где стоят? Я пойду чайник поставлю.
Она суетливо побежала на кухню.
– От родителей привет! – на ходу крикнул Василий, переобуваясь и проходя в ванную, – а у тебя тут ничего не изменилось.
– Спасибо за привет, – ответила Маргарита Захаровна, оставив не замеченной его последнюю реплику, – как они там?
– Нормально, живы-здоровы, работают, – ответил Василий, открывая кран.
–Да, в Москве с работой полегче будет, – буркнула себе «под нос» Маргарита Захаровна, расставляя на столе чашки.
Василий зашел на кухню, довольно потирая руки.
– Ну, что тут у тебя вкусненького? – Василий по-хозяйски открыл холодильник.
– Да ничего у меня вкусненького нет, – смутилась Маргарита Захаровна, – сыр, колбаска, печенье вот…
– Не может такого быть! Ты же всегда была против «сухомятки». А твои «дежурные» рукотворные пельмешки? – он внимательно осмотрел полупустые полки холодильника
– Вспомнил, малыш! Когда это было? – улыбнулась Маргарита Захаровна, наливая в чашки заварку, – некогда мне сейчас этим заниматься, да и желания нет, – она глубоко вздохнула. – Могу сосиски сварить.
– Нет, сосиски я уже сегодня ел, тогда давай просто чайку попьем, – Василий закрыл холодильник и сел за стол.
– Ну, рассказывай, – Маргарита Захаровна отпила глоток горячего чая и любящим взглядом посмотрела на племянника, – сто лет с тобой не виделись. А уж поговорить…
– Так недавно разговаривали, с 8 марта кто тебя поздравлял?
– По телефону – что за разговор?
– Ладно, тетя, не драматизируй.
– Какими судьбами к нам в провинцию?
– Вот несколько дней образовались между съемками, мать попросила дом проверить, все ли в порядке…
– Да я же недавно к вам заходила, написала ей, что все хорошо, – Маргарита Захаровна подвинула к нему вазочку с вареньем.
– …и тётю любимую навестить, – Василий зачерпнул полную ложку варенья и отправил ее в рот.
– Будет тебе, балагур, когда это ты просто так без нужды наведывался?
– Марго, ну что ты такое говоришь? – Василий проглотил варенье и со смаком запил его чаем. – Неужели я такой корыстный злодей?
– Может и не злодей, но корыстный. Немножко, – ласково улыбнулась Маргарита Захаровна.
– Немножко – не считается. Все, спасибо, – Василий довольно потянулся и погладил себя по животу. – Пойду в твоем замечательном кресле посижу.
– Пойди, посиди, – тихо сказала Маргарита Захаровна, – я пока здесь приберу.
Василий зашел в гостиную и удивленно остановился на пороге.
– Марго, я не понял, а что это у тебя с комнатой? Переезжаешь что ли?
– Можно и так сказать, переезжаю, – ответила Маргарита Захаровна, заходя вслед за ним в гостиную с табуреткой в руках.
– Я чего-то не знаю? Куда?
– В новую жизнь.
– Опять не понял…
– Ну, не понял, и ладно. Я сама еще толком не поняла. Не бери в голову, садись на свое любимое место.
Василий подошел к креслу и заглянул за него.
– А что это за зверь?
– Садись, садись, – Маргарита Захаровна поставила табуретку рядом с креслом и со вздохом опустилась на нее.
– Марго, ну ты даешь, – Василий присвистнул и непонимающим взглядом скользнул по периметру комнаты, – прямо «Зал Ожидания» какой-то с сидячими местами…
Он удивленно посмотрел на Маргариту Захаровну. Та сидела неподвижно, словно окаменев, закрыв лицо руками.
– Эй, Марго, ты чего? Я пошутил, не хотел тебя обидеть. Извини. Что случилось-то? Умер кто?
– Умер, – тихо произнесла она, не отводя рук от лица.
– Кто?
– Я…
– Чего?!
– Нечего мне больше ожидать, Васенька. Уволили меня, – Маргарита Захаровна резко провела рукой по щекам, вытирая набежавшие слезы.
– Как уволили? Что за ерунда? – Василий всем корпусом подался вперед.
– Как всех, на пенсию.
– Тебя на пенсию?
– Говорят, и так слишком долго переработала, пора отдохнуть. Вон игрушку подарили, чтобы не скучала, – Маргарита Захаровна кивнула за спинку кресла.
– Не понимаю. Как же они без главного бухгалтера будут?
– А что ты не понимаешь? – Голос Маргариты Захаровны зазвучал ровнее. – Пришёл новый директор, привел нового главного бухгалтера. Меня просто убрали, чтобы не мешала. Да они вообще всю фабрику вверх дном перевернули, всё переделывать будут. Ремонт затеяли, оборудование меняют, теперь до людей добрались. Новация, модернизация, оптимизация, еще чёрт знает, что…
– Погоди, погоди, – Василий встал и быстрыми шагами заходил по комнате, – надо на них жалобу написать!
– Кому? Куда? – вскрикнула Маргарита Захаровна, – закон на их стороне. Контракт закончился, имеют право не продлевать. Да и возраст…
Она замолчала, словно раздумывая над тем, какие еще аргументы могли бы привести в свою пользу её обидчики, и вдруг по-детски жалобно произнесла:
– Вась, а мне что делать?
– Да, облом..., – Василий резко остановился перед ней.
– Вот и я говорю, облом…, – обреченно повторила Маргарита Захаровна, глядя на одно маленькое облачко, казалось, неподвижно замершее за её окном, словно зацепившись невидимой нитью за оконную раму. Вот так и она сейчас выкладывала свои взрослые проблемы совсем еще юному мальчику, цепляясь за него, как за спасательный круг в бушующем вокруг неё жизненном океане.
– А я хотел денежек у тебя попросить, – вдруг неожиданно перевел разговор на важную для него сейчас тему Василий.
– Вот! – Маргарита Захаровна тряхнула головой, отгоняя свои мысли и перестраиваясь на «волну» племянника. – А говоришь – не корыстный.
– Да это не корысти ради, а только…
– Неужели жениться надумал? На Жанне?
– Даже не начинай! И потом, Жанна была в прошлой жизни
– Уже и Жанна в прошлой жизни? До этого ты про Алёну так же говорил. Сколько жизней собираешься прожить, дорогой мой племянник?
– А, сколько захочется, столько и проживем. Ты же сама меня учила: человек – хозяин своей жизни!
– Учить – просто, прожить бывает гораздо сложнее. Пора бы тебе и остепениться, не мальчик уже.
– Да, годы бегут…, – шутливо заметил Василий.
– Бегут, бегут…, – Маргарита Захаровна снова перевела взгляд за окно, где спокойно проплывал уже целый ряд облаков, – иной раз сил не хватает поспеть, как быстро бегут…
– Извини, Мага, что-то я опять не в «ту степь».
– Ты меня так в детстве называл, когда «р» не мог выговорить, смешной был, – она задумчиво улыбнулась.
– Ещё бы, попробуй в три года выговори «Мар-ргар-рита». Хорошо, хоть в «МаРго» – всего одна.
– Ну да… А для чего тебе деньги понадобились?
– В общем, рассказываю. Меня пригласили в одну очень крутую тусовку. Не подумай, ничего такого. Тусовка творческая, так что, исключительно – ради творчества.
– Ну, если ради творчества… А сколько надо?
– Да, видишь ли, там строгий дресс-код, смокинг нужен, а у меня, как ты понимаешь, гардероб несколько иной.
– Смокинг! А ты хоть представляешь, сколько он стоит?
– В том-то и дело, что представляю. Я хотел напрокат взять, да тоже нехило выходит.
– Да, нехило… – согласилась Маргарита Захаровна
– Слушай, Марго, – вдруг с загадочным видом произнес Василий, – идея! А может в нашем фабричном театре попросить? Я помню, когда еще там в театральной студии занимался, смокинг у них точно был.
– В театре? Может, он там и есть, но меня там давно не было. Раньше, когда Машенька костюмером работала, то случалось, раза два-три приглашали помочь, когда аврал перед премьерой случался. Я же все-таки, не только цифры умею складывать, а еще и шить немного могу.
– Не скромничай, ты здорово шьешь, я помню.
– Много ты помнишь, – Маргарита Захаровна вышла в прихожую и вернулась с телефоном в руке, – так, сейчас попробую найти… А, Б…, а, вот, Волкова, – она уверенно нажала кнопку вызова.
– Машенька, привет, дорогая! Давно мы с тобой не виделись, как дела? Хорошо, молодец! У меня тоже нормально. Машенька, у меня к тебе большая просьба: не могла бы ты узнать, есть ли в театре смокинг? Если есть, можно ли его на некоторое время взять напрокат? Под мою ответственность, конечно. Перезвонишь? Спасибо тебе огромное, выручила. Жду!
Маргарита Захаровна отключила телефон.
– Слышал? Сейчас узнает и перезвонит.
– Хоть бы получилось! Марго, ты – настоящий друг!
– Не говори «гоп»…
– Ок! Кстати, как сейчас в театре дела? После переезда в Москву, практически ни с кем не общался. Что новенького?
– Да все новенькое, как и на фабрике. Худрука из «шоу-бизнеса» взяли, чтобы деньги зарабатывал, репертуар меняют. Сейчас это, если я не ошибаюсь, называется «быть в тренде».
– Ну, в принципе, не ошибаешься.
– Шоу-бизнес, арт-бизнес, в общем, один сплошной культ-бизнес получается. Не понимаю я этих новых веяний. Честно, не понимаю.
– Думаешь, мне нравится только в сериалах сниматься? А душа-то «Гамлета» просит! Это я образно выражаюсь. Хочется у хороших режиссеров с хорошими талантливыми актерами поработать, опыта у них набраться и свои силы в полной мере попробовать. Знаешь, Марго, видно время сейчас такое. Его надо пережить. Везде и у всех свои сложности.
– Конечно, сложности есть у всех. Ты, наверное, прав, и время такое, и темп сумасшедший. Мне иногда кажется, что в одной нашей жизни столько разных жизней помещается. И каждую надо переосмыслить, перечувствовать, переждать…
– Не переждать, а пережить.
– Пережить... Какой ты мудрый у меня, оказывается.
– Было, у кого учиться.
– Подлиза и балагур! Постой-ка, Маша звонит, – Маргарита Захаровна быстро ответила на вызов. – Алло, Машенька, да ты что! Вот, здорово! Сейчас можно подойти, отлично. Поняла, к Тамаре Федоровне Звонаревой. Маша, сколько это стоит? Нисколько? Нет, это, наверное, неудобно. Ну, ладно, тебе виднее, значит, еще не все так плохо. Это радует. Хорошо, сейчас мой племянник подъедет, Василий, помнишь его? Ну, да, конечно, взрослый, сколько времени прошло. Спасибо тебе огромное, очень выручила.
Не успела она отключить телефон, как Василий был уже в прихожей.
– Тамара Федоровна Звонарева, костюмер, скажешь, что от Марии Волковой. Напишешь расписку, потом, когда вернем, отблагодарим ее. Давай скорее, а то спектакль закончится, они все уйдут.
– Понял, понял, я полетел – Василий взмахнул руками, изображая то ли птицу, то ли самолет, и с громким рычаньем выбежал за дверь.
– Детский сад, – вздохнула Маргарита Захаровна и вернулась в гостиную.
Она подошла к окну. Василия уже и «след простыл».
– Вот, что значит – молодость, всё у них быстро и просто. Что же это за такой «Шашлык Хауз»? – прочитала она уже включенную вывеску напротив дома. – Зайти что ли как-нибудь, может, и неплохой шашлык делают, а, Зверь? – она посмотрела на игрушку.
Зверь так и сидел со съехавшей набок головой и «благодарственным письмом» в лапах. Марго опустилась в кресло и оглядела гостиную. Сейчас пространство ее комнаты уже не казалось ей таким удручающе молчаливым. Маргарита Захаровна встала, прошлась вдоль стен, мысленно расставляя мебель, которую она заказала еще месяц назад. Она очень долго собиралась сменить обстановку в гостиной, но с этой сумасшедшей работой до домашних дел никак руки не доходили. Нужна ли ей теперь эта мебель? На этот вопрос у Маргариты Захаровны пока ответа не было. Она снова подошла к окну и только теперь заметила, что на ней надет банный халат.
– Совсем с ума схожу, в чем племянника встречаю, – отругала она себя и пошла переодеваться.
Василий вернулся на удивление быстро.
– Как ты лихо, молодец, – похвалила его Маргарита Захаровна, открывая дверь.
– Да я такси поймал, раз-два и готово!
– Все у тебя раз-два, – пожурила его Маргарита Захаровна, аккуратно принимая из его рук смокинг, прямо с плечиками вложенный в большой плотный целлофановый мешок.
– Тамара упаковала, чтобы не испачкать, – сказал Василий, проходя за Маргаритой Захаровной в гостиную.
– Какая она тебе Тамара, – укоризненно сказала Маргарита Захаровна, снимая мешок, – она мне почти ровесница.
– Тётя, ну ты смешная, не усложняй. Давай, давай, примерим скорее, –поторопил он ее.
– Одевай, торопыга, – Маргарита Захаровна помогла Василию надеть смокинг и, внимательно разглядывая, несколько раз обошла вокруг него.
– Ну, вот, почти твой размер, чуть ушить вот здесь. И тут… А так, все подходит. Как тебе? Нравится?
– Нравится? – Василий выбежал в прихожую и стал разглядывать себя в зеркало. – Да ты просто волшебница! Я только подумал, а ты раз – и вот он, пожалуйста, нарисовался.
Маргарита Захаровна присела на подлокотник кресла
– А что за приём такой высокопоставленный, на который тебе смокинг понадобился?
Василий вернулся в гостиную, снял смокинг, аккуратно повесил его на плечики и, найдя в стене подходящий шуруп от висевшей раньше на этом месте картины, повесил на него смокинг. Лицо его в одно мгновенье стало сосредоточенным и серьезным.
– Я узнал, что начинается новый грандиозный телевизионный проект, историческая сага: Россия, 16-17 века и перекличка с нашим временем.
– Ремейк «Ивана Васильевича» что ли?
– Нет, не комедия, а полномасштабный многосерийный фильм. Так вот, один мой друг оказался знаком с помощником режиссера. Даже каким-то дальним родственником ему приходится. На этом приеме он хочет меня с ним познакомить.
– Понятно. Ну, дай Бог, чтобы у тебя всё сложилось удачно.
– Да уж, хотелось бы. Такой шанс упустить нельзя. Это же поворот в новую жизнь!
– Опять, в новую жизнь, – повторила за ним Маргарита Захаровна, – ну, смотри, удержись на повороте! Не забывай про тормоза.
– Марго, как же я тебя люблю! – он бережно обнял ее.
– И я тебя! Когда за смокингом зайдешь?
– Если завтра после обеда, часикам к трем, успеешь?
– Вполне.
– Вот и отлично, тогда вечерним поездом в Москву двинусь. Пока!
– Пока. До завтра.
Маргарита Захаровна закрыла за ним дверь и повернула ключ замка. Затем она выключила свет в прихожей и медленно прошла в гостиную. Ей снова показалось, что этим, до боли родным ей пространством, опять овладела нещадная пустота, вовлекая и ее саму в этот порочный замкнутый круг одиночества, самоуничижения и ощущения никому ненужности в целом мире.
– Ну, и денек сегодня выдался, – Маргарита Захаровна устало опустилась в кресло. – Ваське легко рассуждать – молодой, у него еще все впереди. А у меня? Поворот, переплёт, водоворот… Повезёт – не повезёт…
Она посмотрела на смокинг, висящий одинокой заплатой посреди пустой стены.
– Сейчас заняться или уже завтра? Как думаешь, Зверь? – она повернулась к игрушке и приподняла ее повисшую голову. – Я тебя так буду называть. Ты, конечно, добрый малый, но попал ко мне в такую минуту моей жизни... Грустную и непонятную. Вот за это так и называйся. Хотя, в чем ты виноват, плюшевый дурачок?
Маргарита Захаровна вытащила игрушку из-за кресла и посадила на пол перед собой.
– Ты – просто кукла, марионетка, понял? Да, не обижайся, Зверь, я ведь тоже оказалась марионеткой. Ну, да, учила Василия быть хозяином жизни, а тебе откровенно скажу: от нас с тобой в этой жизни ничего не зависит.
Ни-че-го. Пошли спать, смокинг подождет до завтра, тем более свободного времени теперь у меня – уйма!
Маргарита Захаровна выключила свет, подняла Зверя на руки и прошла в спальню. Она взяла будильник, повертела его в руках и решительным движением отключила сигнал. Потом, не раздеваясь, легла на кровать и уткнулась лицом в мягкую серую шерсть своего нового друга.
На следующее утро Маргарита Захаровна проснулась от того, что ей стало тяжело дышать. Она в испуге открыла глаза и резко скинула с себя серый мех, комком собравшийся на ее груди. Видимо, замерзнув ночью, она непроизвольно натянула его на себя вместо одеяла.
– Ох, Зверь, хоть какая-то от тебя польза, – проворчала Маргарита Захаровна и спустила ноги на пол.
– Подъем, легкая зарядка, душ, – тихим голосом скомандовала она себе и не сдвинулась с места.
Маргарита Захаровна краем глаза посмотрела на будильник. До сигнала, как и всегда, оставалось еще полчаса. Только сегодня он не прозвенит, она хорошо помнила, что вчера его отключила. Чего попусту трезвонить? Торопиться-то некуда.
– Подъем, – Маргарита Захаровна со стоном поднялась.
– Легкая зарядка, – она пару раз развела руки в стороны и, шаркая, не спеша пошла в душ.
Маргарита Захаровна встала под сильную струю воды и вдруг громко вскрикнула:
– Как некуда торопиться? А Васин смокинг!
Казалось, с этим возгласом к ней снова вернулись силы. Она быстро закончила водные процедуры, насухо вытерлась большим махровым полотенцем и завязала волосы в свой любимый домашний «хвостик». Стрелой пронеслась в спальню, надела легкий спортивный костюм и через секунду была уже на кухне. Сейчас ей больше всего захотелось выпить чашечку настоящего молотого кофе, и она не отказала себе в этом удовольствии.
Зингеровская швейная машинка досталась Маргарите Захаровне от бабушки. Она была ножная, и в неработающем состоянии убиралась под специальный рабочий стол. В данный момент, этот стол, впрочем, как и полспальни, были завалены мешками и коробками с вещами, дожидавшимися своего места на полках новой мебели в гостиной.
Маргарита Захаровна освободила стол, достала машинку, привела ее в рабочее состояние и пошла за смокингом.
Работа спорилась. Руки, словно сами по себе, стежок за стежком делали привычную и любимую работу. В какую-то минуту Маргарита Захаровна даже стала подпевать в такт музыке, которая то появлялась, то затихала от движения ее ног, плавно и равномерно нажимавших на педаль старинной машины.
– Ну, вот и готово, – Маргарита Захаровна стряхнула смокинг и придирчиво рассмотрела все новые, только что отутюженные, швы. Потом она аккуратно расправила его на плечиках и повесила на импровизированную вешалку в стене.
В дверь позвонили.
– Какие мы молодцы, всё успели, – подмигнула она смокингу и направилась в прихожую.
– Здравствуй, Васенька, заходи.
– Привет, Марго! Я немного пораньше, ничего?
– Ты как раз вовремя, всё готово
– Вот пельменей тебе взял, а то сидишь тут голодная. Не твои, конечно, но есть можно, испытал на себе.
– Спасибо, заботливый ты мой, – Марго забрала у него пакет, отнесла на кухню и быстро прошла в гостиную.
– На-ка, примерь, – она сняла с плечиков смокинг и протянула вошедшему Василию. Тот его сразу одел и пошел в прихожую к зеркалу.
–Ты просто Марго-искусница! По-моему, супер! – покрутился он пред зеркалом, рассматривая себя со всех сторон, и вернулся в гостиную. – Марго, и как ты смогла всю жизнь на швейной фабрике проработать бухгалтером? У тебя же призвание швеи, а не счетовода.
– Возможно и призвание, – ответила она, принимая у него смокинг и упаковывая его в мешок, – но целыми днями на конвейере пуговицы пришивать для ширпотреба? Когда училась на «экономическом», мечтала собственный «Модельный Дом» открыть, да вовремя себе призналась: «я» и «бизнес» – понятия несовместимые. Но, как ты говоришь, это было в прошлой жизни.
– Мечты иногда сбываются.
– Ключевое слово – «иногда». Правильно отец меня учил: «Держись за трубу», на фабрике пусть маленькая зарплата, но постоянная».
– Да, дед – был человек! Часто его вспоминаю.
– А шью я всю жизнь так, для души. Себе, подружкам. Но вот, когда в театре костюмерам помогала, это было по-настоящему интересно! А как мне повезло над костюмами для «Королевы Марго» поработать. Тот спектакль вообще уникальный получился, о нем даже в областной газете писали, и по ТВ репортаж был. И опять же, можно сказать – чуть-чуть про меня, – она довольно улыбнулась, – Марго!
– Королева Марго! – уточнил Василий, и они оба рассмеялись.
Маргарита Захаровна выбежала в спальню и через несколько минут вернулась с большим старым фотоальбомом.
– Вот, смотри, – она перевернула несколько страниц, – видишь, какая красота!
– Да, хорошие костюмы, – Василий согласно кивнул головой и показал на соседнюю фотографию, – а вот – бабушка.
– Мы на премьере вместе с ней были.
– Помню, как она всегда с чашечкой кофе и с сигареткой.
– Да, мама никогда себе не изменяла: всегда с маникюром, хорошо одета.
– Это платье ты ей шила?
– Да. Я ей много чего сшила, и она умела все это красиво носить. Уметь преподнести себя – вот это искусство!
– Можно полистать? – Василий чуть приподнял предыдущие страницы.
– Конечно.
– О-па, смотри-ка, – воскликнул Василий, – это я! И этот спасательный круг помню, ты мне его в Севастополе купила.
– Но ты же без него отказывался в море заходить, кричал на весь пляж.
– Да, я уже тогда понимал, что со спасательным кругом легче держаться на плаву. А вообще-то, тебе надо было его продырявить, чтобы я быстрее сам научился плавать.
– Вот будут у тебя свои дети, тогда и дырявь, – возразила она.
– Марго, не обижайся, я же шучу. И вообще, ты в детстве со мной столько возилась. Никогда тебя не спрашивал, а почему у тебя своих детей нет? Извини, если не хочешь, не говори.
–Да отчего же? Ты уже взрослый.
Маргарита Захаровна достала несколько фотографий из бумажного пакета, отдельно лежащего в конце альбома.
– Вот, это наши свадебные. Мы встретились с моим будущим мужем, когда мне еще двадцати не было, ему – чуть за тридцать.
– Прямо как мне сейчас.
– Да, примерно так. Родители останавливали, не торопись, мол, дочка, разберись в чувствах. Где там! Влюбилась без памяти. Нарисовала себе ярких картинок на всю оставшуюся жизнь: большая дружная семья, много детей, много любви. А тут – перестройка нагрянула, самим бы прокормиться, не то, что детей поднимать. Вот и поддалась на уговоры мужа подождать до лучших времен. Это была моя самая большая ошибка в жизни, – она тяжело вздохнула.
– Я его совсем не помню, – сказал Василий, рассматривая фотографии.
– А ты и не можешь помнить, ты же только родился, когда мы разошлись. Тринадцать лет прожили. Чертова дюжина…
– Причина? – как-то слишком серьёзно спросил Василий.
– А у него, как оказалось, сын уже был, и к тому времени ему исполнилось 15 лет.
– 15? – Василий стал считать, – тринадцать, четырнадцать, пятнадцать…
– Да, да, когда мы поженились, его сыну было уже два года.
– А ты как узнала?
– Он мне сам сказал. И день выбрал – 1 апреля. Представляешь?
– Первоапрельская шутка…
– Я вначале тоже так подумала. Ты знаешь, – усмехнулась Маргарита Захаровна, – что-то эти первоапрельские шутки повторяются в моей жизни с завидным постоянством.
– Что ты имеешь в виду?
– А на пенсию меня отправили тоже, считай, после первоапрел