А. Б. Колдобский, МИФИ, г. Москва
К середине 50-х гг. усилия сверхдержав по созданию современного термоядерного оружия увенчались успехом и в США, и в СССР, а форсированное развитие в обеих странах атомной промышленности позволяло непрерывно увеличивать темпы накопления ядерных боеприпасов. Однако такое накопление (да, в общем, и само наличие ядерных боеприпасов) не имело смысла без средств их доставки. И с этой точки зрения позиция США была несравненно более выигрышной, нежели положение СССР.
Главным фактором, определившим с начала 50-х гг. стратегическое преимущество США, была очевидная возможность осуществить массированный авиационный ядерный удар по СССР с опорой на сеть опоясывающих его территорию американских военных баз. При этом ответного удара возмездия по собственной территории США могли не опасаться – аналогичной системы аэродромов передового базирования у СССР не было, а предельная боевая дальность единственного в то время советского носителя ядерного оружия – бомбардировщика ТУ-4А (копии американского В-29) – не превышала 5000 км. Предложения по ее «искусственному» увеличению, часто довольно экзотические (дозаправка в воздухе и на поверхности океана, создание сети ледовых аэродромов передового базирования в приполярной арктической зоне), практического развития не получили. Лишь после того как в конце 50-х гг. на вооружение советских ВВС стали поступать бомбардировщики ЗМ В.М.Мясищева и ТУ-95М А.Н.Туполева, авиационная доставка ядерного оружия к объектам в глубине территории США с последующим возвращением бомбардировщика стала практически возможной. Однако к тому времени США, с 1954 г. поставившие на вооружение стратегические бомбардировщики В-52 (которые до сих пор являются основой американских стратегических ВВС), ушли на этом направлении гонки вооружений далеко вперед. К 1960 г. сорока восьми советским ТУ-95М, каждый из которых мог нести по две водородные бомбы, США могли противопоставить одну тысячу пятьсот пятнадцать стратегических бомбардировщиков с более чем тремя тысячами ядерных бомб на борту. Впрочем, бесперспективность усилий по достижению ядерного паритета на «авиационном» направлении, вероятно, стало ясна советскому руководству еще раньше.
Ничем не могла помочь в 50-х гг. и ракетная техника сухопутного базирования. Изначальное требование достижения ракетой-носителем этого класса межконтинентальной дальности технологически означало необходимость «форсированного прыжка» через несколько ступеней технического развития, а такой путь никогда не бывает быстрым и гладким. Лишь 20 января 1960 г. в СССР была официально принята на вооружение первая в мире МБР сухопутного базирования – P-7 С.П.Королева, да и количество ее боевых стартовых позиций на обоих объектах базирования (Плесецк, Байконур) даже позже никогда не превышало шести. Пройдет еще более десяти лет, пока сотни МБР М.К.Янгеля и В.Н.Челомея станут основой стратегических ядерных сил (СЯС) СССР.
А тогда, в 50-е гг., для советского политического и военного руководства становилось все более очевидным, что для обеспечения хотя бы принципиальной возможности нанесения сколько-нибудь чувствительного ядерного удара по американской территории без военно-технического освоения океанских просторов не обойтись. Однако при этом путь строительства мощного надводного флота (в первую очередь авианосного) был заведомо тупиковым – как из-за громадных финансовых затрат и необходимости отвлечения огромных сил и ресурсов, совершенно неприемлемых для только-только поднимавшейся из военных руин страны, так и по причине колоссального преимущества американских ВМФ практически по всем количественным и качественным показателям. Это в случае начала масштабных боевых действий, несомненно, привело бы к немедленному уничтожению советского ударного флота задолго до его выхода на боевые позиции.
Оставались океанские глубины. А в описанных выше условиях бескомпромиссного политического и идеологического противостояния СССР и США, непрерывно набирающей темпы гонки вооружений, низкого порога начала военных действий в многочисленных локальных конфликтах, практически во всех случаях затрагивающих интересы сверхдержав, с этим надо было очень спешить. Кстати говоря, вне понимания этого жесткого военно-политического императива времен холодной войны логика ретроспективного анализа военно-исторических событий прошлого вообще, как правило, оказывается смещенной. Пример тому – нынешние стенания «экологов» и «демократических журналистов» по поводу «несоразмерного развития» советского атомного подводного флота «без учета негативных экологических последствий». Сходные претензии можно предъявить, например, фельдмаршалу Кутузову за экологический ущерб, нанесенный русской природе при Бородино вследствие ее обильного полива ружейным свинцом.