К а ж д а я с к а з к а д а ё т с я т о л ь к о р а з, и п р о ж и т ь е ё н а д о т а к, ч т о б ы н е б ы л о м у ч и т е л ь н о б о л ь н о в п у с т о м ж е л у д к е и п е р е п о л н е н н о й г о л о в е!
Упадем же на дно своей ничтожной животной вселенной, продолжим то, что нам предопределено – свой путь в своей страшненькой сказке...
КАКАЯ ВСТРЕЧА!
Друзья приходят и уходят, а стекло –
посуда – остаётся!
Лариса беспрепятственно прошмыгнула в двери. Зал пуст. Несколько мужиков сидят в отдалении. Сверкающий бар, дремлющий бармен.
Стэллы не видно. Что, назад? Или к бару подойти? Непринужденно. В кармане – ни копья. Куда же Стэлла?.. Мужики пьют. Богатые. Здесь всё стоит...
И вдруг. Да, вдруг! Или не вдруг. Как это бывает. Процесс узнавания. Кто это знает? Как там шарики в голове бегают, вспоминают, и д е н т и ф и ц и р у ю т рожи? Глазки, носик, ротик. Огуречик – вот и вышел знакомый человечек.
Ах ты сволочь! Свинья! Скотина! Вася! "Помни Васю", – сказал Чёрный глаз. Еще бы не помнить!..
Гнев. Её гнев – не ее гнев. А е г о. Мужской гнев. Сейчас... Сейчас ты...
Она подходит к столу /её п о д х о д и т!/, останавливается, смотрит в упор на Васю. И Вася смотрит на нее – кролик на удава. Узнаёт. И кривая неприятная маска-улыбка искажает его лицо, потому что он смущается. Потому что он тогда совсем не хотел э т о г о делать. Т о т приказал. Во сне... Удовольствие получил, но вспоминать... видеть ее...
– Ах ты сволочь! Еще улыбаешься! – Гнев залил ее всю изнутри. Как никогда. Что-то щелкнуло в голове. И дальше она не помнила...
Она ударила ногой снизу стол, и он отлетел вправо. Аркадий, сидевший слева, отшатнулся и вскочил. А Вася остался сидеть на стуле, один, без стола, как на пустой сцене. В конце концов – если жизнь – театр, то периодически приходится присутствовать не только в зрительном зале, но и на сцене: сидеть на стуле или валяться на ее пыльных досках.
Один удар каратистки – ногой, второй – и Вася тоже валяется, но не на пыльных досках, а на тщательно пропылесосенном цветном паласе.
Но летит, летит на всех парусах из туалета, где он заканчивал свои дела, когда услышал столь знакомый специфический звон бьющихся бутылок и бокалов, вышибала Алик-Эдик-Юрик-Шурик! Летит во всю мощь своих ста пятидесяти кэгэ и никак не может допорхнуть. Фу-у, допорхнул! Вот шпана! Кто это, мальчик или девочка?! А, сзади его-её – хватать! Ой, ой, что это, ой... больно!!
Это Лариса автоматически сгибает правую ногу и из-под низа бьёт пяткой между жирных столбов того, кто ее там сзади ухватил. И локтем в солнечное сплетение. В жирное, но все-таки солнечное. Всё-таки сплетение. И Алик-Шурик отваливается, согнувшись. А двое "кожаных" из дальнего угла встают и дружно аплодируют.
Я сижу рядом, радуюсь, что мне пока не попало и уже решаю отсюда убегать, но замечаю Стэллу.
Она вошла вовремя, к самому началу эпизода и видела его весь. Прежде всего она узнала, разумеется, Аркадия, то есть, своего родного папулю. Здорового мужика, то есть, Васю, она не узнала, потому что лицезрела его впервые. Меня она узнала тоже, но, кажется, не сразу, не мгновенно. И сейчас мы несколько секунд смотрим друг на друга – как на проявляющиеся сексуальные фотографии в ванночке с проявителем. Уже что-то показалось знакомое развратное, что-то ёкнуло в сердце и ниже пояса, но слой проявителя, словно слой времени уже отделяет прошлую глупость и пошлость – как нереальность.
Стэлла приехала сюда сказать своей здешней подруге Люське, что с "Пучиной" завязывает. И вообще... Но сейчас у нее в голове крутятся другие шарики, те самые, что за узнавание отвечают. За носик, ротик, огуречик.
Что это за огуречик в такой дурацкой курточке и штанишках, а? Вот же, что-то очень знакомое. Вот, носик, ро... Хо-хо, да это никак кисанька-Ларисонька!
Стэлла быстро подходит, слегка прикасается к моему плечу, бросает: – Подожди, сейчас... – Подходит к бандитке. – Привет, подруга, – говорит Ларисе, успевает подмигнуть папочке, взглянуть на перевернутый стол и на поднимающегося с пола краснущего от смущения мужика.
Потом, когда за всё уплачено и кое-что из напитков с собой прихвачено, мы все оказываемся сначала в машине у Стэллы, а затем и в ее квартире, где проводим несколько почти приятных и странных часов. Знакомство, объяснения, извинения, благодарности, выпивка, сигареты, музыка...
Лариса, правда, стала излишне стеснительной, напитки лишь пригубливала и старалась больше молчать. Но мне захотелось её когда-нибудь разговорить, потому что на кухне, где мы немножко пообнимались со Стэллой, она шепнула мне: "Лариска г о л у б а я..."
КРАСНО-ГОЛУБЫЕ…
Кто там кричит, что наша история – черте что?
Что за наивные речи, господа?!
В нашу историю особенно удачно превращается то
Чего не было никогда!
МИНИ-МЕДИТАЦИЯ: Где-то в космосе растёт НЕЧТО, которому через определенные промежутки времени требуется усиленное п и т а н и е. Человеческие души. Чем взрослее это НЕЧТО становится, тем большее количество питания ему необходимо...
Именно для того и посажен о г о р о д на Земле. Древние жестокие фараоны, цари, короли, императоры, кайзеры, ленины, сталины, гитлеры, эпидемии холеры, чумы, СПИДа – массовые многомиллионные смерти в короткие промежутки времени...
Разве не опровергает этот жуткий набор идею доброго Бога и разве не подтверждает идею космического НЕЧТО, пожирающего нас?
Вселенная устроена слишком разумно, ничего в ней не пропадает и не исчезает бесследно. Вполне логично предполагать, что от нас остаются "записи", "пси-энергия", "души" – как угодно, которые где-то, кем-то и каким-то образом используются. Потребляются.
Конец МИНИ-МЕДИТАЦИИ.
А сейчас разберемся с папой Стэллы – отчего это он стал вдруг заикаться? Да так сильно...
Часть жизни Аркадия Перминова оказалась конструкцией, сварганенной некоей славненькой всемирноизвестной организацией –Комитетом Государственной Безопасности СССР. Впрочем. Что там какой-то Аркадий для организации, которая, меняя аббревиатуру: ЧК, НКВД, МГБ, КГБ, МБР, ФСБ – уничтожила десятки миллионов граждан собственной страны!
Шесть лет Аркадий на небольшом дизельном прогулочном катерке /но вполне вместительном и комфортабельном/ доставлял на живописные приморские острова пузатое коммунистическое начальство. На рыбалку – так назывались подобные прогулки. Именно для них и держали катер со штатом.
Конечно, таких катеров и яхт было полно, государственные предприятия, где прокручивались многомиллиардные суммы – рыбодобывающие флотилии, военные заводы с астрономическими госзаказами – все они имели плавучие стационарные притоны, скрываемые, разумеется, от народа. Предназначались они как для своих бонз, так и для приезжающего московского начальства. Сценарий "рыбалки" всегда один: водка, коньяк, шампанское, шлюхи-секретарши /специально содержащиеся в штате в виде профсоюзных, партийных и комсомольских работников/.
Заходили в морские заповедники, где по договоренности их уже ждали: живая рыба, свежие крабы, устрицы, мидии и гребешки. Два пожилых матроса варили тройную уху, готовили крабов и ракушки. А гости напивались, развратничали в специально приготовленных для этого каютах, нередко блевали там же... соцреализм, тщательно скрываемый от наивного народа.
А с высочайших трибун вовсю молол свою чепуху о какой-то "перестройке" и "новом мышлении" новый царь СССР – Генеральный секретарь КПСС, Председатель Верховного Совета, Верховный главнокомандующий и Кто-то там Ещё – Михаил Сергеевич Горбачев.
А некто Аркадий Перминов, имея диплом капитана дальнего плавания /в сейфе КГБ/, продолжал развозить мерзостную пузатую сволочь с блевотиной.
Михаил Сергеевич уже успел за деньги советского налогоплательщика выпустить золотую коллекционную монету с собственным анфасом и профилем /авось найдут в раскопках через мильён лет!/ и распечатать во всех странах мира свой уникальный дебильный "шедевр" со с к р о м н ы м названием: "Перестройка для нашей страны и всего мира" – сборник тарабарских речей, настроченных референтами, а Аркадий всё раздумывал: куда бы и к кому бы обратиться насчет реабилитации? Куда? К царю, конечно!
Дважды садился за письмо: "Здравствуйте уважаемый, дорогой Михаил Сергеевич!" И дважды "дорогой" зачеркивал, а потом рвал написанное в мелкие клочки и смывал – на всякий случай – в унитаз... "Подожду еще. А то, как бы чего хуже ни получилось..."
Но реабилитация явилась к Аркадию сама. Прямо на борт катера. В лице... капитана КГБ Красных. Пардон – подполковника Красных.
Вообще, если по большому счёту, это явление подполковника КГБ народу, в смысле – Аркадию, надо бы описывать по Достоевскому с размахом на отдельную главу, да нет, что главу – на отдельный роман – со всеми возможными и невозможными нюансами запредельных контактов.
В каждом, даже самом маленьком писателе, сидит Достоевский, мечтающий о ненормальных жизненных ситуациях, в которых проявляется ненормальная наша психика. Ведь мы в с е ненормальны! И, может быть, более других те, кто не подозревает об этом и считает себя нормальным на все сто.
М о ж н о л и с ч и т а т ь ч е л о в е к а н о р м а л ь н ы м, е с л и у н е г о н е т с в о е й н а в я з ч и в о й и д е и?
Но что идеи! Разве каждый из нас не попадает в жуткие примитивные ситуации? И тогда мы, подстать ситуации, превращаемся тоже в нечто такое же жуткое и примитивное, может быть, в часть того НЕЧТО, которое пожирает наши души? Вдруг, на короткие мгновения, мы как будто становимся самими собой, настоящими – з в е р ь м и. Маски, которые мы таскали на себе всё остальное время, сваливаются, а под ними – никого и ничего! Под ними – лишь секундная ситуация и реакция на нее. А нас, каких мы себя воображали, напялив маски и любуясь в зеркало, нет! И мы видим, что ненормальная ситуация и наш звериный оскал – это и есть настоящая н о р м а этого лживого мира, построенного из примитивных инстинктов. А все остальные красивости – лишь хитрый обман, прикрывающий каннибальскую правду.
М о ж е т б ы т ь, н а с н е т в о о б щ е н и г д е.
Но в каждом из нас сидит Достоевский с его персонажами. Когда-то мы бываем Раскольниковыми, когда-то – князьями Мышкиными, старухами-процентщицами и Сонечками Мармеладовыми.
Мы ненормальны все и всегда. Мы живем так, как будто есть смысл жить и мы бессмертны. Мы все – психопаты. А цивилизация – массовый гипноз-психоз. Мы часть Вселенной, значит, и она сумасшедшая. Но всё – от Бога?..
Наше мышление настолько ничтожно и ограничено, что мы объясняем мир с помощью Бога, но забываем спросить себя: а кто создал Бога и что, как, где и сколько было до Него?
Бог придумал человека для того, чтобы человек придумал Бога...
Как бы там ни было, но если мы живем в сумасшедшей Вселенной, то убийства, войны и все остальные мерзости, в том числе и такая миленькая организация, как КГБ, вполне нормальны.
Так что явление темным сентябрьским вечером некоего товарища подполковника КГБ Красных на борт катера к некоему Аркадию, Фёдора Михайловича Достоевского вряд ли заинтересовало бы.
Ну что, в самом деле, здесь описывать? Встречу палача и жертвы? Ну какой там к черту Красных палач?! Не застрелил же шесть лет назад Аркадия в кабинете, как раньше его коллеги из НКВД делали. И в лагерь не отправил. Ну, лишил диплома. И то – начальство приказало. Правда, мог бы и не лишать капитанства, а перевести на работу на каботажные линии, то есть, в своих водах. Ну, перегнул малость, показал власть, подумаешь, не то еще приходилось делать...
Нет, не взялся бы Фёдор Михайлович за эту жилу неперспективную. В конце концов, не с топором же приехал на новенькой служебной "волге" стального цвета с личным шофером Красных, а с кейсом, который заключал в себе две бутылки марочного армянского коньяка, пару лимонов, пачку американских сигарет и, конечно, диплом капитана дальнего плавания Аркадия Перминова. А официальные и личные извинения: "перегиб, время было такое, сейчас новое мышление, перестройка, демократизация..." – это Красных устно преподнес. По демагогии у него в спецучилище всегда было пять баллов.
Но если бы все-таки великий Федор Михайлович заинтересовался нашим подполковником КГБ Красных – как типичным психологическим феноменом полуобразованного ничтожества, как властью над властью в абсурдной стране дураков и негодяев, то, конечно же, гениальный писатель как всегда начал бы с микроскопических исследований малейших сквозняков души, а закончил бы грандиозными телескопическими обобщениями! И уж, разумеется, со всеми возможными подробностями гений описал бы то самое специальное военное училище, в котором наш будущий подполковник прокайфовал пять лет.
Действительно, вообразите себе высшее учебное военное заведение, принадлежащее организации, которая семьдесят пять лет целенаправленно, в гигантских масштабах уничтожала население собственной страны... По одним данным – это десять миллионов расстрелянных и умервщленных в концлагерях, по другим – сорок. Миллионов! А по третьим данным, с учетом искусственного голода и бездарно-преступным началом войны с фашисткой Германией /именно перед ее началом славной организацией было расстреляно сорок тысяч кадровых офицеров!/ жертв насчитывается семьдесят миллионов.
Пожалуй, одного Фёдора Михайловича будет маловато. Сюда бы еще Кафку – пожалуй, единственного землянина, так остро осознававшего абсурдность нашего мира /которая привела его к отказу от р е а л ь н о г о мышления, то есть, к сумасшедствию. Впрочем, некоторые психиатры утверждают, что шизофреники – это люди будущего.../.
Да еще бы Чарльза Диккенса – чтобы описать клоунов-преподавателей необыкновенного заведения, тех самых, что л и ч н о участвовали в массовых расстрелах и сочиняли пропагандистское враньё.
А впрочем, надо отдать должное преподавателям, проявить к ним сочувствие. Вы что же думаете, это так легко и просто – на одной лекции совмещать совершенно несовместимые вещи? Эквилибристически жонглировать д в у л и ч и е м в химически чистом виде, но с серьёзным, эдаким патриотически-пафосным видом?!
Вот, например, великий вождь всех времен и народов... товарищ Сталин. Ну что ж, да, были некоторые небольшие перегибы. По н а ш и м архивным данным, расстреляно 143242 человека. Да, вполне возможно, что там были и невинные. Несколько человек. А остальные – шпионы и враги народа! Но зато сколько сделано под мудрым руководством товарища Сталина! Каналы, гидростанции, заводы и детские садики!
А еще на этом же уроке преподавателю надо напомнить курсантам, что: "Народ и партия – едины!", "Партия – наш рулевой!", "Наша цель – коммунизм!"
Но смышленные курсанты на этом же уроке должны понять и кое-что другое, о с н о в н о е. Например: а что такое, собственно, народ? Наш народ? Где он? Кто он? Нет, товарищи, мы не будем называть свой народ баранами, скотом, быдлом и кошачьим дерьмом... Но в дальнейшем, когда вы ознакомитесь с выписками из наших п о д л и н н ы х архивов, вы сами осознаете, что народ, позволяющий себя уничтожать в таких... э-э... масштабах –это не народ. Это стадо. А стадо необходимо пасти и производить селекцию. Наши славные Органы – над народом, над властью и над компартией. Потому как, что такое, собственно, власть? Тот же народ. И из грязи, как говорится, в князи. Воруют, барствуют... А компартия? То же самое. Фильтровать, обновлять кровь – вот в чем была основная задача органов. Таковой она и остается – но на более современном уровне.
Здесь старый преподаватель мог бы пуститься в сентиментальные воспоминания и рассказать товарищам курсантам, как в далекой молодости, когда Органы назывались еще НКВД, ему посчастливилось участвовать в р о т а ц и и кадров – ликвидации д е с я т и т ы с я ч местных приморских коммунистов – мелких, средних и крупных начальников, их заместителей и даже секретарш. Кстати, одну такую, за булку хлеба, он...
Впрочем, никакой ликвидации не было. Их должны были отправить с очередной партией на крайний Север в концлагерь и там уничтожить. Но не успели, кончилась навигация. А местные лагеря были забиты так, что никакой возможности всунуть еще десять тысяч и кормить даже теми отрубями, которыми их кормили, не имелось. И вот эту партию загнали на приморское озеро Ханку, на самый глиняный бережок, в самом центре поселка Камень-Рыболов, напротив сельмага, школы-восьмилетки и детского садика... Огородили колючкой и всё. На свежем воздухе.
Воду они пили из озера, а кормёжка... Некоторые пытались ловить рыбу руками. Местные жители, на глазах у которых посреди поселка /вот они, перегибы!/ происходила вся эта возня, поначалу бросали им хлеб и картошку через проволоку. Но после того, как часовой по приказу начальства прошил из автомата сердобольных бабку с дедом, желающих покормить врагов народа больше не нашлось.
Закапывали они сначала друг друга сами, в глине, но вскоре обессилили и копать ямы приходилось охране. К середине декабря осталось несколько человек, самых крепких, их в лесочке добили...
А ту секретаршу... Гарная девка была, породистая, долго держалась, но всё равно простыла... на голой земле... Ее звали Ниной. За булку хлеба она согласилась. Он отвел ее ночью с земляком Гришкой в кусты. Но у Гришки ничего не получилось, а он с Ниной почти месяц каждую ночь. В сущности, она была его первой женщиной. Он подкармливал ее тушенкой, дал телогрейку.
Потом Нину отобрал у него старшина. И он хотел застрелить старшину. Эх, молодость! Но не застрелил. Сам едва за ту проволоку не попал. А Нина скоро умерла. Все умерли.
Преподаватель мог бы свозить своих курсантов на экскурсию, всего-то сто километров. Иногда, летом, он ездит т у д а на своей машине. Один. На пару дней. На рыбалку.
Ставит палатку. На том самом глиняном бережку. Рыбу с вечера покупает у рыбаков. Ночью палит костер, пьёт водку, хлебает уху. Как тогда, когда он служил здесь в охране НКВД. Он смотрит на глиняные холмики, они шевелятся в отсветах костра. "Были перегибы, – думает пьяно он. – На глазах у всей деревни... десять тысяч... Жизнь человеческая абсурдна. Я, из глуши, индеец из хижины с соломенной крышей и земляным полом, неграмотный, примитивный, выжил тогда, потому что именно такие ничтожества требовались примитивной жестокой стране. Нина... она владела тремя языками... немецким, английским, французским... Ее мать, дворянка, научила ее в детстве... А я... за всю жизнь так и не выучил... Я преподаю мерзость молодым сволочам, будущим убийцам, я, негодяй и ничтожество до сих пор жив, а они, умные и грамотные, давным-давно там, под глиной..."
Местное население давно обновилось, сменились поколения и никто ничего не помнит... Только на том месте, на берегу, никогда не купаются. П о т о м у ч т о в с е в с ё з н а ю т.
И если спросить какую-нибудь долгожительницу бабку с клюкой, она ткнет этой самой клюкой в сторону г л и н я н ы х в о л н и ответит: "А це не наши. Це – коммунисты..."
Так что, товарищи курсанты, вы обязаны насквозь проникнуться сознанием исключительности наших Органов! Мы – над быдлом... в смысле, над так называемым н а р о д о м, мы над так называемыми вождями и даже над компартией! Настоящая и единственная власть в стране – мы! Редакторы издательств, газет, журналов, радио и телевидения – наши сотрудники. Их заместители – тоже. Большинство рядовых журналистов сотрудничают с нами по подписке. Мы назначаем в писатели и попы. Поэтому н а ш и люди не нуждаются в особых материальных льготах. Каждый из вас будет иметь гарантированную среднюю квартиру и среднюю зарплату, соответствующую его званию и должности. Каждый из вас обязан отчетливо осознавать, что неограниченная власть выше денег и славы. И всех своих, уличенных в казнокрадстве и взятках, Органы жестоко покарают. Кстати, о каре. Прежние методы, разумеется, устарели. Да и не так у нас сейчас много граждан, несогласных с политикой партии и правительства – как видите, методы р о т а ц и и и с е л е к ц и и принесли большие результаты... Но в семье, конечно, не без урода. И часть этих уродов, так называемых д и с с и д е н т о в, мы до сих пор отправляем в лагеря, но не как политзаключенных, а по уголовным статьям. Ну, а наиболее оголтелых и опасных... Есть много ц и в и л и з о в а н н ы х методов. Принудительное лечение в дурдо... в специальном психдиспансере. Хирургическое вмешательство... Мгновенная смерть от сердечного приступа или инсульта... Как это делается –вы будете проходить на других занятиях. Но главное, не забывайте – всё для советского народа, для его светлого будущего...
Курсант Красных не спился, не попал в дурдом и не пропал без вести – как некоторые его сокурсники. Его вполне устраивала будущая неограниченная власть и вполне он мог плевать на все моральные принципы вместе взятые – без малейших последствий для собственной железной психики.
Но один незыблемый постулат Органов никак не хотел уложиться в прокрустово ложе мышления Красных – ни во время обучения, ни после. Особенно – после! "Как же так?! Обладать огромной властью и не иметь с нее дивидендов?!"
Жить на среднюю советскую зарплату – это значит нищенствовать. В то время, когда его сейфы хранили сотни досье на партийных воров различных рангов, которых он мог только регистрировать, отслеживать, но ни в коем случае не арестовывать – без приказа... этих же воров!!!
Да, в то самое золотое времечко, когда жульё жировало и каталось как сыр в масле, дурача рабочее и интеллигентское быдло привычными тарабарскими лозунгами: "Наша цель – коммунизм!", он, лейтенант, а потом капитан КГБ, переколачивался с женой и ребенком от получки до получки. Как гласила тогдашняя шутка: жена даёт рубль на день и умоляет, чтоб я себе ни в чем не отказывал...
Красных не возражал жить в Стране дураков, вполне даже неплохо и с посредственными способностями, в погонах, проще сойти за умного. Как говорится: умным может быть каждый – были бы рядом соответствующие ценители. Но вот всю полноту абсурда этой страны его голова все-таки вместить никак не могла, тем более, обладая такой информацией, какой обладал он.
Он наблюдал за перемещениями местного начальства. Директор кондитерской фабрики, наворовав миллионы, развалив работу, переводился в директора театра или филармонии, где нечего было украсть. Временно, как в ссылку.
Советских начальников не увольняли. Вечные советские начальники – номенклатура. Их, вечных, уже не сажали. По двум причинам. Во-первых, они как постройка из костяшек домино – толкни одного, повалятся все. Все повязаны, все родственники и друзья. А убивать в подъездах и взрывать в машинах – ненужных и многознающих – тогда было еще не принято. А во-вторых, особенно надежны и управляемы те, у кого рыло в пуху, на кого лежит досье, о котором они, конечно же, знают...
Ну, ладно. Эти пункты капитан Красных еще мог понять. Чёрт с ними. Не мог он понять другого: почему он имеет право собирать на них компромат, наблюдать их пресыщенную служебную и частную жизнь, иногда во всех ее самых пахабных подробностях, прослушивая квартирные и кабинетные микрофоны-жучки, но не имеет права хотя бы изредка подоить этих жирных свиней?! Ну не партийную сволочь, так хотя бы торгашей – всю эту бесчисленную рать подпольных миллионеров: директоров столовых, кафе, ресторанов... Ведь доят их, идут ежемесячные отчисления начальникам и генералам милиции и ОБХСС, но не КГБ!
В чем дело? – не раз спрашивал он себя. – Дурацкие коммунистические идеалы энкэвэдэшных старпёров, в которые они, полоумные, почти искренне верят – при всей-то их беспредельной циничности?
Но собака оказалась зарыта не в ветхих лживых идеалах. Разгадку он понял много позже: система ввела в себя инстинкт самосохранения! Требовался аппарат-предохранитель, не включенный непосредственно в сеть развращенной власти, а полностью ее контролирующий и в неизвестный ч а с и к с готовый взорваться и предъявить счёт...
Для того, чтобы все многочисленные Красных не сломали системы и не вклинились самостоятельно и самонадеянно в коррумпированную клоаку со своими досье-насосами по откачиванию денег, еще в училище будущие офицеры были в о ч е н ь достаточной степени ознакомлены со службой контрразведки. Выходило так, что наблюдения за своими работниками велись куда более тщательно, чем за какими-то мифическими шпионами...
И ЧАС ИКС НАСТАЛ!
Но господи – если ты есть: как же Ты допустил т а к о й час?!? "Двадцать три триллиона долларов мы потратили на ЦРУ и на холодную войну. И мы её выиграли!" – объявил президент USA он же бывший киноартист, до пятидесяти с лишним лет игравший клоунов, господин Рейган.
Для начала скупили на корню высшее руководство КГБ, с их помощью поубивали, не фантазируя, одним способом – выбрасыванием из окон, кремлевских казначеев, и вывезли в с в о и банки весь гигантский – т ы с я ч и тонн – золотой, платиновый, алмазный и валютный фонд бывшей огромной страны – СССР. Богатства, накопленные народом – нищенским неоплачиваемым трудом за семьдесят пять лет. А личные сбережения граждан искусственной инфляцией обесценили... И всё это под носом у величайшего дурака-шизофреника-трепача, горе-руководителя этой злосчастной страны, достойного войти во всемирную историю наибездарнейшим клоуном-президентом шестой части планеты!
Имевший н е о г р а н и ч н ы е возможности, Горбачев сам остался нищим и впоследствии ему пришлось за границей рекламировать пиццу!
Впрочем, врожденные двуличие и лживость этого товарища-господина настолько феноменальны, что он вполне мог р а з ы г р а т ь собственную бедность, имея весьма неплохие проценты с украденных золотовалютных запасов...
А высококлассные американские и израильские разведчики, вместе с высококлассными советскими разведчиками, подключив высококлассных и прочих дебильных советских мокрушников, с помощью десятков тысяч убийств, подкупов, запугиваний "приватизировали" – по схеме, разработанной в ЦРУ – народные необъятные запасы нефти, газа, золота, алмазов, металлов и всего, что только можно вывезти.
И потекли триллионы долларов, затраченные некогда на развал СССР, обратно, да с многократной прибылью! В "Бэнк оф Америка" и прочие "бэнки"...
И из этих же, украденных денег, международные преступники-"благодетели" выдали многомиллиардные кредиты в личные карманы кремлевских, посаженных туда "благодетелями" же, кукол.
Много десятилетий всё тот же ограбленный народ, погибая, будет возвращать из своих нищенских грошей эти "кредиты" и жлобские ростовщические проценты с них...
А кремлевским куклам и их холуям, в том числе высокопоставленным старым гэбэшным и новым фээсбэшным закапали процентики с выкачиваемых несметных сокровищ...
А наиболее активным прожорливым россиянским и эсэнговским пронырам с барского, у ж е з а г р а н и ч н о г о стола, швырнули кость: разграбленные военные заводы и всё недвижимое, что невозможно вывезти в свои "бэнки".
И бросились активные сворой псов в кучу малу – делить остатки-объедки. Конечно же, победили хорошо организованные – уголовники.
Впрочем, понятие "уголовники" вдруг фантастически изменилось. В отъявленных уголовных подонков-отморозков неожиданно превратились сотни тысяч вчерашних комсомольских и партийных секретарей, профсоюзных деятелей, известных спортсменов, офицеров КГБ, милиции, армии...
Калейдоскоп перевернулся, стёклышки сложились в новый узор: идеальнейшая возможность для врожденных двуличников! При системе, официально пропагандировавшей гуманизм и "светлое будущее", они успешно мимикрировали и носили личины деятельных честных руководителей, выступали на многочисленных комсомольско-партийных и производственных собраниях с тарабарскими речами: "выполнить и перевыполнить, всё для блага советского человека!" Конечно, некоторые из них уже т о г д а при возможности приворовывали, но можно было погореть и пойти в тюрьму - в советский ад. И приходилось таскать на себе благообразную маску-личину.
Но большинство из них не имели возможности украсть – что украдешь на комсомольской работе? Получая ничтожнейшую символическую зарплату и одновременно занимая престижные кабинеты, они имели лишь возможность мечтать и строить планы: как использовать свою высокую идеологическую должность, чтобы поднять свое материальное обеспечение? Как потрясти все эти торговые и добывающие предприятия, начальники которых неплохо г р е л и с ь на народном добре?..
СССР погубило глупейшее несовместимое противоречие – между престижной должностью и непонятно-ничтожной зарплатой!!!
И вот, пришел ч а с и к с. Страна распалась. Нет власти. Нет контроля. Власть – только собственная совесть. Совесть?! Ха-ха.
И вчерашние у в а ж а е м ы е дяди и тёти мгновенно сменили мимикрию, скинули старые маски честных лиц и надели новые – "крутые"...
Нет власти в распавшейся стране? Да кто это сказал! Вот же, на столе у каждого списки сотен телефонов: судьи, прокуроры, начальники милиций, военные, секретари... И все знакомые, многие – друзья. А что Вова /Петя, Вася, Дима.../, не пора ли становиться капиталистами? Как? Да элементарно! Приватизировать.
Отобрать. Объединить.
Вчерашние благообразные "честные" дяди и тёти, объединившись, наконец, в настоящую, а не в наивно-пугливую советскую, мафию, вооружив с многочисленных военных складов голодающую безработную молодежь и навербовав убийц-боевиков из т р ё х м и л л и о н о в сидящих в тюрьмах и лагерях, повели борьбу не на жизнь, а на смерть...
Они убивали-убивали-убивали всех, кто им мешал, кто был более талантлив и сумел даже в таких условиях что-то создать ценное, производительное, приносящее прибыль.
Началась необъявленная гражданская война: до зубов вооруженная мразь, захватывающая гигантские ценности, безнаказанно расправлялась с безоружным населением и друг с другом – когда не удавалось прийти к консенсусу.
Сотни тысяч убитых и из них десятки тысяч самых лучших и честных: судей, прокуроров, милиционеров, журналистов – и и г р а пошла по новым правилам – без правил.
В С Е структуры власти превратились в уголовные подразделения-бригады, живущие не по псевдо-официальным законам, а п о п о н я т и я м: по толщине кошелька, по количеству боевиков.
И эти "новые" – вверху и внизу, самые худшие-оставшиеся, дяденьки и тетеньки без принципов, и пришедшие новые мальчики и девочки /их детки и внучата/ – без комплексов: судьи, прокуроры, менты, шлюшки-журналюшки, новые "юмористы-сатирики" с их анекдотцами, прозванными народом "анекдотцы о минете в туалете в ИНТЕРНЕТе " – тусовались друг с другом, облизывая и боясь друг друга, холуйствуя – за право не быть убитыми и жить на куче говна...