«Вы считаете, что «нельзя бесконечно увеличивать мудрость человечества». Но ведь человечество как раз и делится на две половины: тех, кто старается увеличивать мудрость и тех, кто плодит глупость.
Tertium non datur! (Третьего не дано. Лат.)
А мудрость – бесконечна, как бесконечна Вселенная и ее разнообразные проявления. Увеличивать мудрость – это не только совершенствовать науку, технику, писать новые гениальные афоризмы, романы, музыку. Увеличивать мудрость – ЭТО ЗНАЧИТ УВЕЛИЧИВАТЬ КОЛИЧЕСТВО ГУМАННОСТИ.
Увеличивать глупость, значит, увеличивать мерзость, подлость, преступления, ибо всё подонство на земле и есть глупость – от ущербного ума и психики.
Вы – против увеличения мудрости человечества, значит – за увеличение глупости. А поскольку Вы един в двух лицах: с одной стороны – член союза писателей СССР, секретарь этого же союза и куратор литературы Дальнего Востока, а с другой – генерал КГБ СССР, то значит, как писатель пропагандируете своими произведениями – если таковое у вас имеются – мерзость, подлость, преступления против своего народа и человечества – за народные же деньги!
А как у генерала КГБ, у Вас есть, надо полагать, п р а к т и ч е с к и е возможности продолжать развивать доктрину Вашего предшественника, подонка всех времен и народов, Лаврентия Берия –«увеличивать количество лагерной пыли», стирая в эту самую пыль миллионы честных сограждан. А для наиболее талантливых и опасных для вас – увеличивать количество мест в ваших гэбэшных психушках...» – так я ответил «куратору литературы Дальнего Востока.
ВЕЛИКИЕ ГУМАННЫЕ ИДЕИ НЕ РЕАЛИЗУЮТСЯ ПОТОМУ, ЧТО ПРИДУМЫВАЮТ ИХ ГЕНИИ-АЛЬТРУИСТЫ, А ПРАВО НА ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ПРИСВАИВАЮТ ПРЕСТУПНЫЕ НИЧТОЖЕСТВА, ОБВОРОВЫВАЮЩИЕ КАССЫ...
Но если ты такой умный – откажись от переустройства этого иллюзорного мира, от цивилизации этой дикарской страны, в которой каких-то сто сорок лет назад процветало рабство, от развития мозгов своих сограждан, большинство из которых – пустота в человеческой оболочке.
В конце концов, ГЕНИАЛЬНОСТЬ – ЭТО БАНАЛЬНОСТЬ, ДОВЕДЕННАЯ ДО УМА ПОСРЕДСТВЕННОСТИ.
Откажись от собственной гениальности: «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего пред свиньями, чтоб они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас». (Евангелие от Матфея).
Забудь, забудь это сладчайшее наркотическое зелье – ТВОРЧЕСТВО! Это древнее: Ars longa, vita brevis. Стань отшельником в навозной человеческой куче, Робинзоном на необитаемом острове – среди дикой неполноценной толпы!
Вспомни: этот мир и сам ты – с л и ш к о м р а з у м н о у с т р о е н, ч т о б ы б ы т ь С Л У Ч А Й Н О С Т Ь Ю!
Значит, ты и всё вокруг – ПРОИЗВЕДЕНИЕ ИСКУССТВА н а с т о я щ е г о РАЗУМА! Неважно, кто ПИСАТЕЛЬ-РЕЖИССЁР: Солнце, ядро галактики, Вселенная или ТО, что за Вселенной, ЧТО мы наивно называем Богом.
Важно что ты, искусственный, являясь произведением искусства НАСТОЯЩЕГО ВСЕЛЕНСКОГО РАЗУМА, будучи мотыльком-однодневкой, пытаешься создать собственное искусство – бледное отражение – с помощью каких-то жалких слов и тленной бумаги, тужась описывать ТО бесконечно-гениальное и вечное, ЧТО тебя создало, не имея о НЁМ никакого представления...
Жалкое, нелепое, грустное явление скоро будет наблюдать человечество, когда новейшие поколения суперкомпьютеров с искусственным интеллектом – ИСИНТЫ, возомнят себя Творцами и возьмутся разглагольствовать о Создателе – Человеке...
Впрочем, до подобной наивной ахинеи они, возможно, не дойдут: у Нового разума – новые глупости. Они нас просто сменят на земном посту – как устаревшие модели...
Итак, можно сказать себе: ты, в сравнении со Вселенной и тем, что ее создало – н и ч т о, и твое творчество – нелепо и смехотворно также, как и любое человеческое творчество.
В конце концов: кто придумал колесо, гайку, самолет, электричество, компьютер? Определенные гении на планете Земля? Нет, конечно. Им лишь позволено взять крохот н ы й к у с о ч е к о т в е ч н о с т и и воплотить в колесо, гайку, самолет, компьютер. Также, как УЖЕ существуют во Вселенной – независимо от нас – триллионы других неоткрытых нами открытий, которыми у ж е пользуются другие разумные существа.
В конце концов можно сказать себе: если Прошлое и Будущее сохраняются навсегда и существуют одновременно, то в с ё запланированно и нечего зря напрягаться. Просто живи – это и будет твоим творчеством, ибо, если возможно путешествие по пространству-времени, то любое мгновение остаётся в натуральном виде, зачем его так бледно-жалко ненатурально описывать?
В конце концов можно сказать себе: стоит ли пытаться обрисовывать какие-то человеческие чувства, события, социальные законы, если наш мир так загадочен, текуч, быстроизменчив?
Если невозможно вырвать тайну у Бога и познать себя, то как же можно описывать примитивными словами сложнейшее, с неизвестно какой целью созданное устройство – «человек»?!
Не остановить мгновения. Не трать бесценных неповторимых искорок жизни на изобретение бумажного колеса, наслаждайся каждой секундой этого фантастического бытия!
А ИСКУССТВО – ВСЕГО ЛИШЬ НАИВНОЕ УДИВЛЕНИЕ ПЕРЕД НЕПОСТИЖИМОЙ ТАЙНОЙ МИРОЗДАНЬЯ...
Но жизнь невозможна и не нужна без творчества! За сто восемьдесят миллионов лет динозавры не изобрели колеса, за что и были стерты с полотна Земли.
И в конце концов можно сказать себе: при всём том, что Прошлое и Будущее существуют одновременно и ФИЛЬМ У Ж Е СНЯТ, но пространство-время настолько гениально-сложно устроено, что с о з д а ё т с е б я и з б у д у щ е г о. С одной стороны – Будущее уже существует, с другой – создаётся каждое мгновение.
И ты – крохотная, но часть ВСЕОБЩЕГО РАЗУМА.
Человечество запрограммированно на творчество – в своей экологической нише.
Лишь два процента живущих на планете людей – творцы. И если ты из их числа – над собственной жизнью ты не властен. Ты будешь до конца идти сквозь лишения, нищету, преследования нетворцов, пытающихся повернуть время вспять – к примитивному животному. Ты будешь выдумывать свое КОЛЕСО – таким ты, з а п л а н и р о в а н н о, пришел в этот И 3 О Б Р Е Т А Ю Щ И Й мир.
КТО НЕ ТВОРЕЦ, ТОТ – Т В А Р Е Ц...
Через несколько месяцев после того, как я отослал в Москву письмо-ответ «куратору» и генералу КГБ, я обратился в районную поликлинику номер шесть города Владивостока.
Страшнейшие головные боли, кровь носом, отказывающее сердце. На помощь я особенно не рассчитывал, не раз сталкиваясь с советской медициной, вернее, с ее полным отсутствием для рядовых смертных. Ведомственные спецполиклиники, оснащенные больницы, фешенебельные санатории – всё для пройдох, прорвавшихся к власти и их холуев. А остальным – аспирин и универсальный диагноз: острое респираторное заболевание.
Но хоть что-нибудь, хоть какие-нибудь лекарства: ведь без рецепта этой малограмотной бабенки в белом халате из поликлиники в аптеке ничего не продадут.
– Вы у нас больше не обслуживаетесь. Вы поставлены на психиатрический учет. Идите в психдиспансер на Некрасовскую, 50, – сказала мне милая девушка из регистратуры.
Ч т о б ы н е с о й т и с у м а в с т р а н е и д и о т о в – н у ж н о с т а т ь ш и з о ф р е н и к о м!
Как описать реакцию человека, которому ни с того, ни с сего заявляют в медицинском учреждении, что он – сумасшедший?!?
Ж и з н ь в д и к о й с т р а н е – э т о м а с с о в ы й и и н д и в и д у а л ь н ы й г и п н о з - с у м а с ш е д с т в и е!
У меня возникло чувство нереального жуткого сна, зазеркалья, где гении – дураки, а дураки – гении...
«Но этого не может быть!» – хотелось крикнуть – так же, когда я читал фантастический ответ «куратора» – генерала КГБ, утверждавшего, что уже нельзя более увеличивать мудрость человечества…
Пиша в нескольких жанрах, мне приходилось многое изучать, в том числе и психиатрию. Она утверждает: настоящим чувством юмора обладают т о л ь к о люди с очень здоровой, «железной» психикой.
А афоризмы – высококонцентрированное чувство юмора, выше не бывает! Десять лет я в единственном числе в качестве писателя юмориста и афориста представлял в центральных печатных и электронных СМИ, с уникальными для планеты многомиллионными тиражами, гигантский дальневосточный регион...
Что ж: С н а ч а л а с т р а н а т е р я е т ч у в с т в о ю м о р а, а п о т о м – с е б я!
– Хорошо, дайте мне, пожалуйста, мою карточку, я поеду в психдиспансер.
И милая простая советская девушка из регистратуры поликлиника № 6, сворачивает карточку в трубочку, заклеивает её бумажкой и со словами: – Только не разворачивайте и не читайте, а передайте там в регистратуру, – отдаёт ее мне...
С сумасшедшим как с сумасшедшим.
В карточке я нашел два листка с грифом: «Копии не снимать, на руки не давать». И «диагноз»: «Шизофрения, параноидная форма, приступообразное прогредиентное течение. Депрессивно-ипохондрический синдром».
На каждом листке – разные числа и месяца, как будто они меня
дважды осматривали. Но подписи «осматривавших» одни: некая или некий Хегай и завдиспансером Моисеева.
В психдиспансер я не пошел. Но через некоторое время психдиспансер, под различными личинами, сам явился ко мне в квартиру...
Сколько же средств, народных денег проклятое ГБ и их хозяева затратили на мерзость против меня и моего таланта! Если бы их тысячную часть – да не во вред, а на помощь мне и таким, как я!!!
И тогда бы... Тогда огромная страна не развалилась бы на отдельные уголовно-каннибальские княжества. Тогда эта многонациональная территория стала бы действительно Великой Страной с н а с т о я щ е й дружбой счастливых народов, где люди бы соревновались не в деградации, убийствах и воровстве, а в гуманизме, созидании, творчестве...
Но почему-то всегда побеждает плохое и плохие. И прекрасная сказка-мечта о рае или коммунизме на земле – всего лишь сказка.
Потому, наверное, что людям свойственно соревноваться, н о н а с т о я щ и х творцов на планете всего лишь два процента, и они соревнуются между собой, они достигают н о в о г о, они двигают прогресс.
А все остальные – тоже соревнуются: в ничтожности, ненужности, деградации, мерзости, преступлениях...
Через год в круг моих знакомых была введена дама – врач-психиатр. Звали ее Наташа Ф. В том диспансере, где я «стоял на учете», она проработала шестнадцать лет. По совместительству подрабатывала на психиатрической скорой помощи. Однажды машина перевернулась, Наташа получила травму головы, после чего её собственная психика стала давать сбои. Из диспансера ей пришлось уйти, но на скорой психиатрической она продолжала трудиться.
Наташа пошла в диспансер и как ветеран сего заведения свободно взяла мою карточку – святая святых, которую никогда не показывают пациентам, и прочитала: «Вялотекущая шизофрения. «Пишет книги».
«Вялотекущей шизофренией» я даже гордился. И это при том, что подобный «диагноз» лишал меня и тех ничтожных прав гражданина, которые на тот момент декларировались в дикарской двуличной стране. И в любую секунду меня могли посадить в дурдом, сделать действительно ненормальным или заколоть насмерть их уколами – для того таких как я и ставили на учет, чтобы в час икс можно было бы без проблем уничтожить.
И тем не менее, этот стандартный диагноз для всех инакомыслящих-диссидентов: самых честных и талантливых граждан СССР – автоматически подключал меня к самому лучшему, избранному Богом обществу!
Но «Пишет книги» – в к а в ы ч к а х! Это уже слишком! Ну, ладно, к примеру, летал бы на метле по ночам на Луну, а то – «пишет книги»!
Впрочем, A la guerre, comme a la guerre (Франц.) – а ля гэр ком а ля гэр – На войне как на войне.
И тем не менее – обидно, даже – от узколобых. К тому времени, пусть и по мелочам, но у меня уже были десятки, даже сотни публикаций многомиллионными тиражами. А крупные вещи – в жанре прозы – годами лежали в редакциях, где другие работяги из КГБ, редакторы, писали на них свои диагнозы...
«Ну и сволочи! – возмутилась даже Наташа. – Для такого диагноза нужна комиссия не менее из пяти человек! Тебя хоть кто-нибудь осматривал?»
«Нет, только однажды, были нестерпимые головные боли, и я несколько минут беседовал с невропатологом из поликлиники…»
Наташа, толстушка-веселушка, по приказам своего начальства оформляла вызовы психиатрической помощи на мою фамилию и мой адрес, приезжала, оставляла машину с санитаром и водителем возле подъезда, заходила ко мне, снимала белый халат, несколько раз настойчиво намекала, что готова снять и всё остальное, но полные женщины не раздражали мой инстинкт самца, и мы гоняли чаи, а Наташа рассказывала разные веселые истории из области психиатрии.
«Недавно. Нарядилась. Платье. Туфли на каблуках. Иду по центру города. А навстречу – мой бывший пациент! Я три, представляешь, т р и квартала бежала от него!»
«Что ж, он такой буйный?»
«Да какой там буйный! Абсолютно здоровый человек! На пять лет я его упекла в дурдом! И вот он отсидел, вышел. А там, представляешь, жуткие уколы, таблетки... Так я так бежала от него, каблуки сломались, туфли скинула и босиком по центру города!..»
«А зачем же ты его упекла?»
«Ну что ты, не понимаешь? Начальство приказало. Против власти он шел...»
Уверен, что начальство приказало Наташе рассказать эту документальную историю мне - запугать...
А ещё всё через тот же год ко мне подсоединили человечка о т т у д а.
Когда-то мы с ним познакомились через общего приятеля, работали на одном заводе, играли в карты, выпивали. Всё это было в другой, бессмысленной жизни.
Потом родственник, полковник ГБ, устроил его без экзаменов в среднюю мореходку, а после окончания – третьим механиком в престижное тогда пароходство, одно из крупнейших в мире. Толя Б. годами пропадал за границами, катая на наших шикарных зафрахтованных теплоходах: с барами, кабаками, бассейнами и сотнями отборных комсомолочек обслуги – богатую публику из Австралии в США и обратно.
Жили мы рядом, но при нескольких случайных встречах Толя небрежно, через нижнюю заднюю левую губу здоровался, а тут вдруг явился сам ко мне в квартиру, в мой старый неказистый дом... Да не один, а с весьма представительной молодой девкой, буфетчицей со своего суперлайнера.
Девушка, как потом выяснилось, предназначалась для меня, она должна была стать мостиком в квартиру, зацепкой, внутренним агентом...
В процессе выпивания принесенного алкоголя и поедания тоже принесенной гостями закуси – у меня, как всегда, ни денег, ни еды, –мне было как бы невзначай рассказано, что девушке, якобы, надо бы где-то между рейсами жить на берегу, хранить многочисленные чемоданы с импортом, что у девушки несколько весьма дорогих японских авто, и вообще, неплохо бы ей иметь здешнюю прописку, потому что сами они не местные, с Украины...
Позднее я несколько раз встречался с этой буфетчицей, но ей, бедняжке, не повезло – к ее сексапильной внешности на небесах вместо интеллекта приделали расчетливость и жадность. Она продолжала скупать японские автомобили (тогда в Японии они стоили еще очень дешево), на японских автосвалках – запчасти, в японских комиссионках –почти бесплатную старую бытовую технику. Кроме того, выяснилось, что ей вполне хватало – где и с кем жить на берегу. Потом она
уехала на ридну Украину – на распродажу.
А Толино гэбовское инкогнито я раскрыл быстро и просто. Вернее сделала это его жена.
Бедный-бедный Толя. Впрочем, какой там бедный! Нахапал он с помощью ГБ достаточно. Но тогда его сняли с самых дальних лучших рейсов в Америку и пересадили на каботаж – на местные линии. И всё из-за меня. Чтоб мог почаще посещать.
Он познакомил меня с женой, и она, выпив лишнего за столом и падая носом в тарелку, стала кричать на мужа: «Дурак!!! Ничтожество!! Все уже с погонами и по второй звезде, а ты, придурок, ничего не можешь!»
«Молчи, дура!» – кричит Толя в ответ, но поздно. Мне всё уже понятно...
Толя являлся ко мне как на работу. Я и был тогда его настоящей работой! Он притаскивал спирт, закусь, и мы вели за столом беседы... У Толи широченная кость, плечи – порода. А у меня – гири, гантели, эспандеры, бег на десять км. Я перепивал его шутя. Однажды я все-таки умудрился вытащить у него японский диктофон – невиданнейшая вещь в СССР, и в туалете прослушал плёнку – запись нашей застольной беседы...
Мы играли с ним в кошки-мышки до самого конца. Конца СССР. Как-то, будучи всё в том же состоянии расширенного алкогольного сознания, Толя нечаянно проболтался: «Если б ты знал, какая из-за тебя суета!»
Страна рассыпалась, рассыпался и Толя. Однажды он явился ко мне с бутылками и полоумной девкой, которую снял в электричке. Он сообщил, что прилетел с Филиппин через Москву. Якобы, на судне с ним произошел нервный срыв и ему пришлось лечь в госпиталь на Филиппинах. Скорее всего, на судне его вычислили, как стукачка...
Всю ночь девка выла какие-то дурацкие песни, а утром я их выгнал. Советская власть закончилась, закончилась и наша «дружба». И сколько таких «дружб» мгновенно развалилось по всей стране. Вот уж воистину прав был Галич: «Пол страны – стукачи, пол страны – палачи...»
Со страху, что откроются архивы КГБ, Толя бросил на старшего сына городскую квартиру, а себе построил (ему построили за его
деньги) в самой дикой таёжной глуши дом и перебрался туда с женой и младшим сыном.
Но зря Толик пугался! Слава богу, президент России – полковник КГБ...
А еще всё через тот же год ко мне в квартиру въехало подселение. В трехкомнатной квартире я занимал две комнаты, а третья принадлежала другим людям, они в ней не жили, и вот в неё въехали, якобы, их родственники. Таня, Слава и их грудная дочь Ксюша.
Таня, тогда тридцатилетняя, весила килограмм девяносто. Смесь русско-греческо-еврейской крови ума ей не дала. Полудебилка. Слава – полный дебил, алкаш и как оказалось, педик. Но он был всё время в морях, рыбачил.
Таня, с выпученными от сексуального голода глазами, компенсировала свои молодые гормональные потребности пожиранием продуктов. Машина для жратвы! Вареных яиц она съедала за раз по десять штук – на завтрак. На обед – полуторакилограммовая курица...
К концу своего пребывания в моей квартире она поправилась еще килограмм на девяносто. Передвигалась как утка – с боку на бок. Дома я ходил в шортах, и Таня доходила – едва не бросаясь на мои ноги, иногда как бы шутя их гладила, неоднократно просилась ко мне в кровать. Но она мешала заниматься мне литературой, и я испытывал к ней недобрые чувства. И еще она редко мыла свои телеса...
Однажды я услышал, как мой Толя беседовал с ней на кухне. Она скороговоркой вполголоса давала Толику краткий отчет: чем я занимался во время его отсутствия и кто у меня был в гостях!...
Через четыре года, когда закончилась советская власть, Таня съехала. Я взломал замок в эту комнату, откуда ползли тараканы и летела моль, и на подоконнике нашел у д и в и т е л ь н е й ш и е бумаги!
Наверное, это была последняя шутка КГБ – оставить свои шпаргалки...
К тому времени я уже публиковался в жанре прозы: в Дальневосточном издательстве и в региональном литературном журнале «Дальний Восток». И вот на таниных бумажках, написанных совсем не ее рукой, я обнаружил список своих публикаций, а также – планы этих издательств на будущее, причем, с весьма профессиональными специфическими терминами и целым рядом произведений и фамилий авторов. Против моей фамилии везде стояли «птички». Вот так «дебилка», вот так Таня!..
А вскоре после Таниного отселения мы стояли с ней на вещевом базаре и торговали: я – дешёвыми китайскими кожаными женскими куртками, Таня – тоже различным китайско-корейским барахлом.
Страна вошла в полный ступор: бывшие секретари райкомов-обкомов вместе с уголовниками делили нефть, газ и всё остальное. Гиперинфляция, почти стопроцентная безработица. Десятки миллионов людей ринулись на бесчисленные барахолки – пытаясь выжить.
Мы стояли с Татьяной, удивляясь, что так быстро промелькнули четыре странных года нашего совместного проживания. Про ее истинную роль в моей квартире я её так и не спросил – мне всегда стыдно за тех, кто меня пытается одурачить...
«Не верю! – сказал бы здесь Станиславский. – Подумаешь, какой-то неизвестный начинающий писателишка накатал несколько «теплых» слов генералу КГБ и к нему сразу такое обширное внимание?! Не верю!»
И действительно, Станиславский и любой сомневающийся читатель были бы правы. Подумаешь, какой-то там генерал КГБ, «куратор» вшивый! Не сталинские, чай, времена! В конце концов всё через тот же год, на семинаре молодых писателей-прозаиков Дальнего Востока я занял первое и единственное место и моя проза была рекомендована к изданию книгой. А по СССР проехала международная комиссия психиатров. Трижды ко мне приезжали из диспансера: «Пожалуйста, придите, снимем с учета!» «Как ставили, так и снимайте! – отвечал я.
Пройдет четырнадцать лет и новая уголовная власть попытается затолкать меня в сумасшедший дом...
А тогда я уже ногой открывал двери в местный союз писателей и под портретом товарища Фадеева, сочинившего известный советский роман «Молодая гвардия», разглагольствовал о литературе и искусстве с ответственным секретарем этого филиала союза писателей, Львом К.
Фадеев начинал свою карьеру как раз с этого владивостокского союза, был его секретарем, а после романа возглавил Союз писателей СССР в Москве. Потом Сталин заставил Фадеева переписать роман. А потом Фадеев, в пятидесятилетнем возрасте, застрелился. Может быть, совесть замучала? Ведь он подписал массу расстрельных документов – на расстрел десятков (или сотен?!) писателей и поэтов...
И вот я, не зная всего этого, под портретом двуличного каннибала, беседовал о высоких материях искусства с секретарем и писателем Львом К. Не ведая также, что общаюсь... с подполковником КГБ! Этот т о в а р и щ стряпал бездарнейшие графоманские романы, р о д н о е ведомство их публиковало, плюс – недурная зарплата – т а м и т а м!
Весь честный народ в СССР был огорожен от мира «железным занавесом», а Лёва и ему подобные исколесили шар земной на много раз!
Но не успел петух три раза прокукарекать, только-только рухнула страна и компартия, как Лёва первый публично, перед телекамерами порвал партийный билет!
Эта шлюха получила от партии всё: образование, квартиры, деньги, поездки, публикации своей чуши миллионными тиражами! А уже при новой уголовной капиталистической власти, на старости лет, он решил, видимо, себя реабилитировать и стал строчить новую графоманию, проклинающую КГБ, черпая материалы из... архива ГБ!
Ведь там остались его прежние друзья, такие же шлюхи, как он.
Но новая власть проигнорировала его трусливое полнейшее замалчивание о массовых современных преступлениях, о беспрецедентной «приватизации» и ограблении народа. Его вышвырнули из кресла союза графоманов и посадили очередную холуйскую бездарь – помоложе...
Вот такие дяденьки сидели в «союзах писателей», на воротах в и х лживый двуличный гэбэшный рай, строжайше отслеживая талантливых и категорически не пропуская их во внутрь. За эту о с н о в н у ю функцию их и кормили из Кремля, ибо там, при всём маразме, достаточно хорошо понимали: талант – это правда. А если правда открыто выйдет наружу, то быстро проснется рабское народное сознание и от Кремля и их вампирско-воровской системы полетят перья...
А потому в «союзы писателей» принимались т о л ь к о умственно-неполноценные, психически-ущербные «творцы». Тем более, на подобном фоне можно выгодно отличаться – даже дуракам.
У м н ы м м о ж е т б ы т ь к а ж д ы й – б ы л и, б ы р я д о м с о о т в ет с т в у ю щ и е ц е н и т е л и...
Тот же отлаженный гэбэшный механизм крутился и в толстых литжурналах. (Когда же я напишу новеллу о толстых литжурналах?!).
Так в чем же дело, господин литератор?! С какой стати КГБ окружило тебя столь нежной лаской и сдувало с твоих худых плеч пылинки? – Спросит недоверчивый Станиславский и любознательный читатель.
Е с л и у ж е с т ь и р о н и я в с у д ь б е, т о о н а о б я з а т е л ь н о д о й д е т д о г р о т е с к а...
В том же, 1987 году, я узнал, что являюсь родственником, и весьма близким, императора всея СССР, товарища-господина М.С. Горбачёва...
Не очень люблю немецкий, но пользуюсь некоторыми их пословицами: Hier liegt der hund begraben – хир ликт дэр хунд бэграбэн – здесь собака зарыта!
Как человек пишущий, владеющий несколькими литжанрами, могущий выйти по разным каналам на широкую мировую аудиторию, я представлял для своего д я д и опасность. Потому что владел неким секретом и мог бы его весьма красочно расписать!
С тех пор прошло достаточно много лет, и то, что я сейчас поведаю, уже не повредит моему с в о е о б р а з н о м у д я д е Мише Горбачёву...
Впрочем, мне абсолютно до задней левой ноги этот "дядя" - бездарнейший дебильный шизофреник!!! Убогое ничтожество, отказавшееся от близких родственников.
Но прежде чем по секрету сообщить всему свету некоторые семейные тайны, выдаю самый большой общеземной секрет: ЖИЗНЬ НАСТОЛЬКО ТРАГИЧНА, ЧТО ЕЁ НЕВОЗМОЖНО ВОСПРИНИМАТЬ СЕРЬЁЗНО.
Жуткая старость – расплата за прекрасную молодость.
Смерть – расплата за жизнь.
Л ю д и, н е о с о з н а ю щ и е, ч т о ж и з н ь – к о м е д и я, п р е в р а щ а ю т е ё в т р а г е д и ю.
Жизнь – комедия даже тогда, когда она с п л о ш н а я трагедия. Чтобы мы ни делали в этой жизни, чего бы ни достигли или не достигли, она для всех заканчивается одинаково – смертью.
Спасибо, конечно, нашим Создателям: они подарили нам шанс – один из бесконечности – появиться в этом мире на мгновенье и получить свою и н д и в и д у а л ь н у ю порцию жизни...
Даже если и продолжится наша жизнь после смерти в энергетическом виде, это уже совсем не то – без земных чувств, тел, дел... «Что свяжешь на Земле, то т а м и будет», – говорит Библия, книга, продиктованная Высшим н е з е м н ы м разумом.
А здесь, на Земле – игра: в мужчин и женщин, в родителей и детей, в писателей, ученых, врачей, учителей, рабочих...
Но мы заигрываемся и воспринимаем эту игру в определенные периоды жизни слишком серьёзно.
В с ю ж и з н ь м ы б о р е м с я с д р а к о н а м и, а н а с а м о м д е л е – с с о б с т в е н н ы м и г о р м о н а м и...
Но всё проходит.
Sic transit Gloria mundi*
Придут другие времена,
В которых нет нас ни хрена,
В которых прошлое смешно,
Как устаревшее кино.
И на конвейере племён,
Где миллиарды есть имён –
Уже нет наших.
Проехали. Другие тут поют и пляшут.
Девчоночки и мужички!
Не заблуждайтесь, дурачки –
На мимолётной сцене
Никто вас не оценит.
Придут другие времена –
И вас не будет ни хрена!
Поэтому, не будем терять чувство юмора даже тогда, когда мы испытываем чувство острой сатиры!
* Так проходит слава мира.(Латынь)
Но пожалуй, пора добавить в текст немного юмора-сатиры в химически чистом виде. Я только что упоминал о "квартире с подселением". Что это? Такое возможно было ТОЛЬКО в СССР и остаётся в нынешней России. Итак, правда дикой жизни в дичайшей стране, закодированаая в юмореску...
АВ-ТО-РА!
Много запатентованных изобретений на счету у социалистическо-коммунистического абсурда. Любимый дедушка Ленин ЛИЧНО придумал великолепное словосочетание – новояз: концентрационный лагерь! И тут же материализовал его: огородили колюченькой проволочкой участочек и поместили туда несколько тысяч всяких там дворян, попов, военных, инженеров и прочих интеллигентишек.Под открытым небом на сибирском морозе.
Удачненько получилось и совсем дёшево – большая экономия патронов! Два-три дня – и загончик пуст, готов для следующей партии.
Это уж немного погодя великий ученик дедушкин, отец всех времён и народов – великий товарищ Сталин, перевёл изобретение великого товарища Ленина в другое качество, стого соблюдая, разумеется, законы материализма-марксизма-энгельсизма-ленининзма-иудаизма! Это когда то самое «количество» переходит в иное «качество» - за колюченькой проволочкой, в хорошо торганизованном аду на Земле, оказались уже десятки миллионов граждан – самых лучших. Там и остались навсегда в братских могилах.
Так что какому-то там вшивому товарищу Гитлеру переплюнуть своих учителей – великих товарищей Ленина и Сталина, не удалось! Куда ему со своими всякими Освенцимами! Конечно, много там всяческого народу пожёг товарищ Гитлер, но всё-таки, как ни крути, народа чужого, не германского, не своего, то есть.
Что ещё из патентованного? Вот, ДВОЕМЫСЛИЕ, например. Знаменитое оруэлловское. Ну, это уж позже, позже. Ведь нужно было сначала пройти стадия хотя бы ОДНОМЫСЛИЯ. Да, это уж потом «каждая кухарка» - или, пусть каждая тысячная, дошла до «двоемыслия» у себя на кухне, на пустой, посылая проклятья в адрес «великих» товарищей Ленина, Сталина и очередного самоизбранного великого…
А что ещё из величайших мировых комдостижений? Колхозы? Совхозы?
Колхозы-совхозы – это организации, которые должны были выращивать всяческие сельхозпродукты. Так великие товарищи задумывали.
Но поскольку великие руководящие товарищи физически уничтожили несколько миллионов НАСТОЯЩИХ крестьян вместе с их детьми, то выращивать сельхозпродукты было в общем-то некому. И поэтому каждый год со всех многочисленных военных заводов и со всех многочисленных НИИ, военных научно-исследовательских институтов, то есть, каждое лето-осень на поля сгоняли сотни тысяч рабочих и учёных.
Но что взять с рабочих и с НИИ!? Поэтому и пожрать в СССРе и не было НИИХРЕНА!
Зато были очень ВУМНЫЕ лозунги – по всем обшарпанным стенам и заборам: «Народ и партия – едины!», «Партия – наш рулевой!»
И нарулили эти долбанные рулевые так, что самые ничтожнейшие продукты и товары стали распределять по карточкам! А многочисленные советские заводы продолжали гнать утильтовары в миллиардных утильколичествах, нге соблюдая собственные же законы марксизма-энгельсизма-ленинизма: так никогда и не перешло совколичество у т и л я в мировое к а ч е с т в о т о в а р а.
А ещё: больницы для народа, где лечились самовнушением и выживали сильнейшие…
А ещё: армия, где многочисленные солдаты насиловали и убивали друг друга в мирное время.
А ещё: нищенская зарплата, на которую нельзя было купить ни квартиру, ни машину, ничего!
А ещё: КГБ везде, и во всех редакциях липовых журналов и книжных издательств…
А ещё: дурдома, где совершенно психически здоровых людей закалывали насмерть – чтоб не смели думать по-своему, не так, как приказывают великие руководящие товарищи…
А ещё… Да всего не перечислишь и всё это было известно всем, кому «повезло» присутствовать в данном времени-пространстве.
Но эти фантастическонечеловеческие задумки-придумки хотя и изобретали вполне определённые т о в а р и щ и, однако их было слишком много – коллектив авторов.
Можно списать как бы на массовый гипноз и самогипноз. Как бы всё само-собой катилось. Система! Дела идут, контора пишет! (Популярное народное выражение тех лет).
Но есть у этой системы «светлого коммунистического будущего» такое изобретение, такое!...
Все эти колхозы-совхозы – они, как ни крути, всё-таки как-то абстрактно выглядят. И не только потому, что существовали тоже абстрактно, сами по себе и для себя: зарплату получали, а жратву не производили. Но и потому, что авторство размыто и далеко тянется: какие-то там социалисты-утописты с коммунами, потом какие-то там дворцы из алюминия с вопросами «Что делать?» в них…
Но есть такое комизобретение, которое должно принадлежать только одному! Ав-то-ра, ав-то-ра!!!???
К В А Р Т И Р А С П О Д С Е Л Е Н И Е М!!!???!!!???
Слов нет.
Ведь не может быть такого, чтобы сразу в сто голов пришла «гениальная» идея: всё –для советского человека! Квартиру ему. С ПОДСЕЛЕНИЕМ!
И если какая-нибудь шибко гра-амотная такая, шибко в очках «каждая кухарка» вякнет вам, что нечто подобное про «квартиру с подселением» она читала у Оруэла или, там, Кафки – не верьте ей, уважаемые, нагло врёт! Да плюньте ей прямо в очкастую морду! Преклоняется, зараза-космополитка, перед загнивающим западом!
А у нас свои «невтоны» есть! Эх, фамилию б его узнать…
Так что впереди планеты всей мы не только по балету (И ещё говорят, что у наших балерунов самые большие в мире половые члены. А другие говорят, что балеруны что-то к ним, членам, привязывают, но, наверное, враки и происки империалистов.), шахматам и ракетам. Мы ещё на первом и ЕДИНСТВЕННОМ в мире месте по «квартирам с подселением»!!!
Сэры и сэрихи! Джентльмены и джентльменихи! Бывшие эсэсэсэрцы! Настоящие эсэнговцы или какие-нибудь другие говцы! Или гэвцы? Все, кто живёт в "гениальном" советско-говском изобретении, уря!
А сам-то изобретун давно почил, да и как всякий сапожник, он,конечно, не имел сапог, в смысле - некоей уютной квартирки с подселением, а существовал, несчастный, в каких-то обрыдлых городских и загородных дворцах в стиле рококо или того хуже - барокко! И несчастные его дети, внуки, правнуки - тоже влачат свой жалкий жребий в тех же и новых дворцах, забитых мебелью в стиле ампир, супер-пупер аппаратурой и со слугами в стиле вышколенный холуй!
Но где же справедливость?! Память и благодарность народная!? Где памятник, мемориал действующий!?
А видится он, ох, выплывает в голубой мечте… Вот так: дом. Не то, чтобы совсем уж барак аварийный, нет. (Тем более, для заграничных граждан опять же необходимо объяснять, что это такое – барак аварийный и как в таких бараках граждане СССР и нынешней России жили и живут всю свою жуткую жизнь!).
Пусть будет просто дом. В целый один этаж. И даже с крышей. И даже в некоторых местах некоторые двери есть.
Но чтобы всё-таки, как в соцреализме: не беленный, не крашенный. Лет сто. Ну, а чтоб штукатурка на голову, трубы насквозь проржавевшие текут, полы проваливаются, никакой горячей воды, отопление чисто символическое – при зиме в минус тридцать, зато требуют за него заплатить всю вашу месячную зарплату – всё это обязательно. Для соцреализму!
И так идёшь, анфилада: комнаты-комнаты – все проходные. Раз, распахиваешь двери в одну – в ней благородное семейство. Все в доску пьяные и блюют. Проходишь по свежевыблеванной блевотине через эту комнату, открываешь двери – а в следующей комнате другое семейство. Все в сосиску дурные, визжат и показывают половые органы.
А через неё – в следующую. Там – все со СПИДом, сифилисом и другими достопримечательностями…
Открываешь в очередную - а там мёртвые с косами стоят!...
И так – чтоб комнат двадцать. А лучше – пятьдесят. Как в соцнатуре. И один на всех – маленький-маленький туалетик с одним вонюченьким-вонюченьким унитазом! Строго по соцреализму! Можно и ванну. Одну. Даже отдельно от туалета взятую. Но, конечно уж, без горячей воды. Чтоб и труб таких и в природе этой ванны никогда не существовало! По соцреализму!
Так вот. И поселить в этом действующем соцкоммемореале родственников того самого изобретуна «квартиры с подселением»! А чё? Не чужие всё же. Пусть себе объединятся до тыща первого колена. А если кто и даст кому на кухне (обязательно, чтоб кухня 2х2 квадратных метра!) чугунной сковородкой по черепу, или кто по пьяному делу накакает в туалете на пол - ничего! Не чужие ведь!
Вот когда чужи-ие, совсем даже не родственники живут и делают что-нибудь эдакое в одной хате, тогда оно, конечно, невдобно как бы. Некомфортно вроде.
Хотя известно, что русский человек не то, что ко всему привыкает, но и ко всему остальному. А уж если проживёшь в таких условиях лет сорок-пятьдесят, то и отвыкать уже не нужно, на пол какать будешь не только в доску пьяным, но и в доску трезвым, и не только в своём общественном гальюне, но и в любом другом …