— Морозный Гигант... — с сомнением протянул Сул.
Но Сатил, казалось, не заметил его тона.
— Ваш друг сейчас с Фрутом. С ним все будет хорошо. А если нет, то вы не сможете ничего для него сделать.
— Я все-таки попытаюсь, — сказал Сул. — Сделаю все, что смогу.
— Давайте лучше побеседуем. А тем временем облако уйдет дальше.
Уловив его интонацию, Сул смирился.
— О чем мы будем беседовать, лорд Сатил?
— О многом... У вас есть сын или дочь, Озул?
— Нет.
— Они погибли, когда был уничтожен Морровинд?
— Нет, у меня никогда не было детей.
— Не знаю уж, сочувствовать вам или завидовать? — вздохнул Сатил.
Сул не думал, что лорду нужен ответ на этот вопрос. Сатил же, очевидно, сам задумался о выборе, поскольку замолчал надолго. Наконец, он толкнул лошадь пятками и подъехал ближе.
— Кто вас послал? — прошептал хозяин замка. — Это он?
— Никто меня не посылал, — ответил Сул.
— Ах, если бы это было правдой... Но многие приходят сюда, в мою обитель, куда никому нет ходе, где я пытаюсь поддерживать мир таким, каким хочу его видеть. И всех, как оказывается потом, посылает он. Они все признались прежде чем с ними покончили. — Он наклонился. — Мне нужно повторять для вас историю? Или вы и без меня все знаете?
— Понятия не имею, о чем вы говорите. И что за особа, на которую вы мне постоянно намекаете?
— Особа? — Сатил обнажил зубы то ли в гримасе, то ли в усмешке. — Особа... — Он резко кивнул в сторону долины. — Вы думаете, друг ваш выживет?
— Надеюсь.
Глаза Сатила сузились, он торопливо забормотал. Воздух вокруг Сула запах остро и едко, каждая частичка тела задрожала.
— Я буду защищаться, — предупредил он.
— Стойте спокойно, — прошипел лорд.
Вокруг словно защелкал сгорающий в костре хворост, Сул почувствовал, как его губы напряглись. Он хотел назвать чье-то имя, но слово так и не сорвалось с языка.
В этот миг все закончилось.
Сатил откинулся в седле.
— А вы сильны, — проговорил он. — Сильнее, чем я думал. Но в вас нет его зловония. Я ощущаю эманации другого принца, но не его. Здесь, под справделивым небом, на чистом воздухе меня не обманешь. Вы — не из его слуг. — Лорд натянул повод, разворачивая коня. — Оставайтесь, сколько вам будет угодно. Вряд ли мы встретимся опять. Я не слишком часто покидаю свои покои.
— Лорд Сатил, у вас, верно, какое-то горе...
Хозяин замка придержал коня, оглянувшись через плечо.
— Было время, когда я искал помощи. Предлагал награду. Не время упущено безвозвратно. Теперь я живу лишь для того, чтобы проклинать его.
— Кого?
Но Сатил, не промолвив ни слова, отвернулся и двинулся прочь, по направлению к замку, сопровождаемый охраной.
Даже в едва не кипящей воде Аттребус чувствовал себя промерзшим до костей. Сул и лекарь Сатила уверяли его, что пальцы на руках и ногах принц не потеряет, но, похоже, боги не слишком прислушивались к их обещаниям.
Огромную бадью из толстых, масляно поблескивающих деревянных клепок втащили в его комнату. Аттребус не видел, как наливали воду, но пара ведер с деревянными ручками все еще исходили паром у камина. Сул сидел на краешке кровати.
— Морозный Гигант, — пробормотал молодой человек.
— Нет, — возразил данмер. — Я уверен, Сатил сам устроил все это. Он хотел разделить нас. — И сунул Аттребусу в руки бутылку. — Хлебни. Сразу почувствуешь себя получше.
— Какое-то снадобье?
— Виски!
Первые же глоток до боли обжег горло, но оставил приятное тепло в желудке.
— Значит, он хотел нас разделить. Тогда почему он не загнал в промороженное облако тебя?
— Он хотел поговорить со мной. Сатил считает, что мы кому-то служим. Принцу-дейдра, насколько я сумел догадаться. Похоже, до нас сюда приходили и другие с расспросами.
— Другие? Они искали меч?
— О мече он ничего не сказал. Может быть, они искали что-то другое.
— Да? Это мне кажется слишком странным совпадением.
— Мне тоже.
Аттребус начал говорить, но потом осторожно понизил голос.
— Они могли нас подслушать? Если Сатил волшебник...
— Между собой мы можем говорить смело, если только Сатил не принц-дейдра или не равен им по силам.
— Хорошо. Я хотел сказать — если эти другие, о которых он упомянул, приходили за мечом, то вероятно, их отправил некий принц из Обливиона. Не стоит ли позади них сам Клавикус Вайл?
— Согласен.
— Дейдра не имеют какого бы то ни было постоянного облика, верно? Они могут делаться похожими на кого угодно.
— Верно.
— А если мы повстречали не Малаката? Что, если это был Вайл?
— Все может быть, — согласился Сул. — Хотя, насколько я разобрал, Сатил уверен, что с Вайлом мы не сталкивались. Но, в любом случае, это не имеет значения. Малакат или Калвикус Вайл отправил нас сюда, но мы получим меч не для кого-то из них. Мы оставим его себе.
— Правильно, — кивнул Аттребус. — Но если мы втянуты в некий заговор Клавикуса Вайла...
— Тогда будем полагаться на те мозги, что у нас в головах, — закончил Сул. — Так же, как и в случае, если он не имеет к нам никакого отношения.
— Ладно. Но если у Сатила все-таки есть меч, а Клавикус Вайл об этом знает, то я боюсь даже предположить, насколько силен наш гостеприимный хозяин.
— Из всего, что мы узнали, следует, что Вайл ослабел. И все дейдра становятся уязвимы, когда попадают в Тамриэль. Они не могут попасть сюда, если только их не вызвать особым заклинанием. Но даже тогда их власть будет ограничена. Конечно, он может отправить своих адептов, но они наверняка такие же смертные, как и мы.
— Верно. Так что будем делать?
— Я намерен вернуться в свою комнату и поразмыслить. Я передумал вызывать дейдра для обыска замка. Насколько я понял, Сатил сразу же его заметит и что-то мне подсказывает, что второй раз его подозрение так быстро не исчезнет.
— Ладно. Тогда я еще какое-то время полежу в бадье.
— Не налегай на виски. Мы всегда должны быть готовы к борьбе.
— Безусловно, — согласился принц, отхлебывая еще глоток.
Сул ушел. После горячей воды и виски, Аттребус почувствовал себя вполне сносно. Вскоре ему даже стало жарко. Он выбрался и закутался в теплую одежду, принесенную слугами. Вытащив из мешка Щебетуна, принц открыл маленькую дверку, но Аннаиг не ответила, поэтому он положил механическую птичку на прикроватный стол.
Аттребус чувствовал усталость, но спать не хотел, а потому растянулся на тюфяке, обдумывая события прошедшего дня и задаваясь вопросом — а чем же занят Сул? И тут в дверь легонько постучали.
Открыв, он увидел встревоженную Иринью.
— Я слышала, что произошло? — проговорила она. — Надеюсь, вам не было очень больно?
— У меня все хорошо, — заверил ее принц. — Но я хочу знать — ты говорила кому-нибудь о нашей беседе? Говорила, что мы ищем меч?
— Нет! — воскликнула она. — Я никогда бы так не поступила!
Несколько мгновений он смотрел в лицо девушки, пытаясь различить оттенок лжи. Принц помнил слова Сула о его слабости перед женским полом.
— Зайди! — в конце концов приказал он.
— Ваше высочество не одето для приема гостей.
— Я одет достаточно. Заходи!
Когда она шагнула через порог, Аттребус заметил на лице девушки выражение, какое видел у многих до нее. Совсем недавно, он воспользовался бы подвернувшимся случаем сразу и не раздумывая. Но теперь ему не хотелось.
Ему нужно было знать, где меч Умбра.
— У меня есть немного виски, — сказал он. — Не желаешь присоединиться?
— Ваше высочество?
— Никаких высочеств, помнишь? Ты хочешь, чтобы Морозный Гигант напал на меня снова?
— О, нет! Ладно, капелька виски не помешает.
Аттребус отпил из горлышка, а потом передал бутылку ей. Иринья неуверенно глотнула.
— Я хочу помочь вам, — проговорила она наконец, но принц легко распознал недосказанное, а потому накрыл ее ладонь своей.
— Это замечательно. Но я вижу, что поставил тебя в неудобное положение. Поэтому просто посиди со мной. — Подумав, он налил себе виски в кружку. — Хочу выпить еще немного. Присоединишься?
— Я не должна... — Слова показались Аттребусу столь предсказуемыми, что он мог с легкость произнести их вместо девушки.
И, тем не менее, она выпила.
— Наверное, я кажусь вам дурочкой?
— Вовсе нет. Твоя речь правильна, ты рассудительна, не принимаешь важных решений, не обдумав их сперва. Если бы познакомился с тобой на балу где-нибудь в Имперском городе, то принял бы за образованную дочь благородного дворянина из Скайрима.
— А я — прислуга, — пробормотала она удрученно.
— Послушай! Мой отец когда-то был простым солдатом, но нацеленным в будущее. Сейчас он — Император. Все, чего он достиг, далось ему с боем, а я родился наследником трона. Кто должен больше гордиться?
Удивительно, но когда Аттребус закончил, то что-то оборвалось в его груди, а лицо потеплело.
— Что-то случилось? — спросила Иринья. — Вы... Вы плачете?
В самом деле, принц почувствовал, как несколько слезинок скатилось по его щекам.
Он рассмеялся.
— Ты когда-нибудь произносила слова, которые считаются правильными, а закончив, сама понимала, что это так и есть?
— Ну, наверное...
— Когда я видел отца последний раз, я наговорил ему множество разных гадостей. А то, что я только что сказал тебе, никогда не говорил.
— И теперь ты боишься, что никогда больше не увидишь его и не сможешь сказать то, что нужно?
Аттребус задумался. Открытие состояло в том, что какая-то часть его разума всегда знала, что он не дотягивает до величия отца, но отказывалась принять это за истину. Вот почему его так легко убедили в дутом величии, потому-то он, как слепец, не распознавал окружающий обман, который не мог не заметить.
Но направление мыслей Ириньи казалось более выгодным.
— Верно! — сказал принц. — Уж он-то не побежит, когда появится Умбриэль. Он останется, будет сражаться и погибнет. И никогда не узнает, что я на самом деле чувствую по отношению к нему.
— Ужасно... — сказала девушка, отпивая еще виски.
Он подумал и пригубил свою кружку.
Иринья вытерла слезы с его щек. Аттребус взял ее за руку, заглянул в глаза, давая понять, что намерен сделать, а потом поцеловал. Она слегка запрокинула голову и закрыла глаза.
— Я хочу вам помочь, — сказала девушка, когда их губы разъединились.
— Я не уговариваю тебя, — ответил он и поцеловал ее снова.
На этот раз она вернула поцелуй, крепко, с большим чувством, но недостатком умения.
При этом принц чувствовал вину, которая казалась попросту глупой. Перед глазами появилось лицо Аннаиг в меленькой дверке Щебетуна.
Но ведь, кроме лица он больше ничего не видел. Вдруг ниже шеи она — сущая уродина?
От подобной страшной мысли чувство вины только усилилось.
Аттребус мягко оттолкнул Иринью.
— Я не могу, — вздохнул он.
— Я не прошу у вас ничего, — проговорила девушка. — Я не прошу, чтобы вы взяли меня замуж или забрали отсюда. Я всего лишь хочу стать частью вашего нового приключения. Частью чего-то очень важного. — Плечи ее дрогнули. — Пожалуйста, можно я еще выпью?
Принц дал ей бутылку, не забыв налить и себе.
— Все дело в его сыне, — прошептала Иринья. — Сын лорда Сатила. Элул.
— А что с ним?
— Лорд Сатил отправил его в Морровинд, на развалины города Вивек. Отправил на поиски того самого меча, Умбры. Но когда Элул поднял оружие, то лишился рассудка, озверел и убил сопровождающих. Его пришлось заковать в цепи. Меч спрятали от него и Элул, казалось, пошел на поправку, но потом снова разыскал Умбру. Он убил свою мать, леди Сатил, зарубил двух братьев и перебил половину стражников прежде, чем его вновь связали. Но отнять меч у него не смогли.
— И что потом? Что было дальше?
— Лорд Сатил приказал приготовить темницу глубоко в скале. Элул и сейчас там, а меч, который он не может выпустить из рук, с ним. Он там вот уже восемь лет. — Иринья крепко сжала кулаки. — Элул был таким милым. Мы играли с ним, он воображал себя моим рыцарем, защитником. Но с мечом в руках он едва не зарубил меня. И его глаза... Это был не он. В них была пустота.
— А ты знаешь, где эта темница? Как туда пробраться?
Девушка кивнула, а потом, обвив руками шею Аттребуса, принялась его целовать. Голова его пошла кругом, он понимал, что выпил слишком много, но сейчас это мало заботило его высочество. Целоваться ведь так приятно, так почему он должен сдерживаться? Да, он многое обещал Аннаиг, но не клялся хранить ей верность...
А потом мир закружился. Принц повалился на простыни и плоть прижималась к плоти. Впервые за долго время он не размышлял, не волновался, не думал, а просто жил.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Аннаиг прекрасно знала, что лорд Рхел следит за ней, пока она осматривает труп Светло-Глаза, но не могла сдержать слезы, жгущие глаза. Они, казалось, исторглись из самой ее середины, из души, которая зачерствела и высохла. Скоро она превратится лишь в пустую оболочку и упадет на пол, как тряпка.
— Прости, Глаз, — прошептала она на их детском, выдуманном языке.
— Умбриэль доволен, — заявил Рхел.
— Что вы хотите с ним сделать? — спросила она печально.
— Вначале его покажут скроу, чтобы они знали — их вожак мертв. Потом его разрежут на куски и разместят по одному в каждом бараке скроу в назидание бунтовщикам.
— Но это же варварство! — воскликнула Аннаиг.
— Я не знаю значения этого слова. Но ты проявила рвение и мастерство. Ты должна гордиться работой.
— Надолго меня не хватит, — вздохнула девушка.
— Умбриэль сказал мне, что ты не должна скрывать свое горе. Он запретил наказывать тебя за естественное проявление чувств. Так же он сказал, что все позабудется.
— Наверное, — согласилась Аннаиг. — Могу ли я побыть с ним наедине?
— Зачем?
— Чтобы попрощаться.
— Но он умер. Он не услышит тебя.
— Умбриэль меня бы понял, — проговорила она.
— Хорошо, — подчинился Рхел. — Но поторопись.
Она дождалась, когда стихнет звук шагов лорда, а потом наклонилась и обняла тело Светло-Глаза. Всей душой надеясь, что никто не подглядывает, открыла рот ящера и вытащила из-под языка маленький кристаллик. Сжав челюсти аргонианина, поцеловала его в морду, а кристалл опустила в потайной кармашек и вытерла мокрые глаза. После этого девушка отправилась готовить вечернюю трапезу для Рхела.
Аннаиг и раньше проводила долгие бессонные ночи, но никогда не чувствовала себя такой потерянной, как закончив работу в этот вечер. Она выпила почти бутылку вина, вспоминая совместные попойки со Светло-Глазом, когда на Лилмот надвигались дожди.
В конце концов, она решилась и открыла медальон.
Вначале девушка не поняла, что за картинка предстала перед ней, но, приглядевшись, разобрала все в путанице одеял и конечностей. Аттребус спал на спине. Женщина — кем бы она ни была — лежала лицом к Щебетуну.
Захлопнув медальон, Аннаиг несколько мгновений сидела, словно обманутая, хотя в глубине разума понимала, что не имеет никаких оснований обижаться на Аттребуса — его высочество никогда даже не намекал на какие-либо чувства к ней. Он всегда разговаривал с ней, как со старым другом, будто они знакомы уже много-много лет...
Ну, конечно же. Она была ему нужна, чтобы уничтожить летающий город. Поэтому принц всегда приветливо обращался, невольно причисляя ее к своим союзникам. И она помогала, пойдя на то, чтобы, убив Светло-Глаза, втереться в доверие к лордам Умбриэля. Вероятно, Аттребус не раз и не два развлекался со встречными женщинами. Просто этой ночью по невнимательности позабыл закрыть Щебетуна.
Да кто она такая, чтобы претендовать на чувства принца? Глупая девчонка и никак иначе. Уж точно глупее той, которая лежала с ним в одной постели. Почему он должен хранить ей верность?
Неужели она в самом деле настолько часто ошибалась в людях? Она считала Слир своей подругой, думала, что Аттребус, возможно...
Не закончив мысль, девушка швырнула медальон в стену и решительно допила вино.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Колин сунул пальцы в карман. Движение привлекло внимание твари, которая рванулась к парню. Но сыщик, вытащив маленькую металлическую коробочку — длиной и шириной всего дюйм, — со щелчком откинул крышку и выставил ее перед собой.
В течение ужасно долгого мгновения он думал, что ничего не получится, что или Аронил ошибся, определяя тварь, с которой он столкнулся, или духовный лабиринт, созданный айлейдами, от старости перестал действовать, как вдруг дейдра истончился, превращаясь в поток, и втянулся внутрь коробки.
Закрыв духовный лабиринт, Колин вернул его в карман, мысленно благодаря Аронила за то, что старик показал ему нужную книгу. А потом огляделся по сторонам, отыскивая другие защиты, способные его убить.
Инспектор сумел обнаружить ловушки, но в виде простых заклинаний, которые он легко мог обезвредить, не уничтожая. Возможно, Хьерем вскоре и обнаружит исчезновение стража, но если снять всю защиту, то министр узнает о тайных гостях наверняка.
Колин знал, что в запасе у него несколько часов — Хьерем сейчас при дворе. И, тем не менее, с трудом удерживался от спешки.
Личные покои министра состояли из столовой, спальной комнаты, ванной и небольшой библиотеки. Сыщик их тщательным образом осмотрел, обнаружив в добавок еще одно помещение, переоборудованное в темницу с четырьмя крохотными клетушками, пустыми и сравнительно чистыми.
Гораздо больше его заинтересовал просторный зал с рабочим столом, на котором стояло разное оборудование. Здесь на полу красовался необычный нарисованный знак. Стараясь не наступить на него, Колин изучил все, что находилось на столе. Некоторые находки показались весьма удивительными. Кое-что не уступало возрастом его духовному лабиринту и, по всей видимости, было делом рук и мудрости древней расы меров — айлейдов. Тут же стояли и более новые вещи, явно нибенийского происхождения. Не зная их предназначения, инспектор, по возможности, старался ни к чему не прикасаться. В особенности к порошкам, бутылочкам с жидкостями и прочему алхимическому оборудованию, коего набралась целая полка.
Основное внимание парень сосредоточил на широком столе с несколькими встроенными ящиками, глубокими и вместительными. На столешнице он нашел несколько листов бумаги, которые покрывали небрежные заметки и загадочные рисунки, но язык оказался незнакомым. Ящики запирались и обычным способом, и с помощью волшебства, так что пришлось повозиться почти четверть часа, чтобы начать поиски внутри. Должны же были найтись хоть какие-то сведения, подтверждающие связь Хьеерма с Умбриэлем или хотя бы просто заметки о путешествии в Чернотопье? Но, осматривая содержимое стола почти полчаса, Колин так ничего и не нашел.
Он как раз искал возможные тайники, когда обратил внимание на длинную трубку, прислоненную сбоку к столу. С одной ее стороны выглядывал скрученный широкий лист бумаги. Вытащив его и развернув на столе, инспектор погрузился в изучение.
Перед ним находилась схема некоего устройства, но ни запутанные линии рисунка, ни малоразборчивые надписи не могли пролить свет на вопрос — что это такое? Отдельные части рисунка он уже видел, разбирая бумаги на столе Хьерема. Следовательно, первого министра что-то здесь сильно интересовало. Колин присмотрелся внимательнее и нашел одно единственное слово, написанное буквами, которые он понимал.
Умбриэль.
Так что же за схема перед ним? Может быть, оружие, разработанное Синодом для уничтожения летающего острова? Но парня не оставляло предчувствие, что это — рисунок чего-то важного, ключевого.
Он-то попросту догадывался, но Хьерем, наверняка знает, что здесь к чему.
Впервые Колин серьезно задумался, а не убить ли первого министра, как и предлагала Летина?
Но вместо этого, он вытащил немного чистой бумаги из ящика и принялся тщательно перерисовывать, стараясь изо всех сил. Изображение по-прежнему казалось очень важным.
Летина водила пальцами над линиями, которые набросал Колин, в то время как он гладил ее обтянутые кожей позвонки.
— Из рисунка невозможно понять, какого размера эта штука, — произнесла она. — Может быть величиной с ноготь, а может, с осадную башню.
— Если бы знать, что здесь изображено что-то, в самом деле существующее... — вздохнул сыщик. — Это, конечно, не то доказательство, которое хотел получить император. По крайней мере, не в таком виде. Если бы я понимал этот язык...
— Да ладно. Это — не язык. Или, если быть точнее, не совсем язык. Слова напоминают особую тайнопись Синода. Они используют ее, когда не хотят никого посвящать в свою переписку. Как-то мне удалось перехватить пару таких записок.
— Ты можешь прочитать?
— Нет. Но я узнаю некоторые символы. Как ты можешь видеть, они пользуются теми же буквами, что входят в тамриэлик, но слова получаются — полная чушь. Но отдельные знаки... вот эти, маленькие, в конце строчек... являются ключом к чтению текста перед ними. Мне известно, что если ты выучишь их, то сможешь читать все записи сравнительно легко, будто обычную книгу. А вот эти знаки... побольше... обозначают, по замыслу изобретателей, определенные виды магических стихий и сил... — Она внезапно запнулась. — Насколько точно ты скопировал рисунок?
— Ну, как смог, так и скопировал. Старался, но не понимал, что же я рисую. Схема совершенно запутанная. Я не догадываюсь даже, из каких частей состоит это устройство, что их скрепляет между собой. Мне кажется только, что вот это — низ, — показал Колин пальцем. — Но смысла изобретения я не могу понять. Оно же упадет как только...
— Это — не рисунок, — заявила Летина. — Точнее, не схема какого-то устройства. Это очень похоже на карту. — Парень слышал волнение в ее голосе. — Вот, смотри. Этот символ я видела раньше. Он обозначает стихию, управляющую духом. Ну, по крайней мере, кое-кто считает, что он может приманивать души. А вот тут изображено нечто, вытекающее из него в одном направлении, как река.
— Но все равно это — своего рода план?
— Верно. Может, приспособления, может, заклинания или целой связки заклинаний. Но здесь видны, самое малое, два непонятных предмета. Вот один, а вот — второй.
Колин наклонился пониже над рисунком.
— А что если предположить, что вот это — Умбриэль? — Он перелистал ряд других, более мелких, набросков со схемами и записями. — Ты видишь? Слово Умбриэль постоянно находится рядом с этим изображением.
— Очень может быть, — допустила Летина. — Но если так, то что это за знак?
— Ты знаешь, если его слегка повернуть... Вот так, — рассуждал Колин. — Тогда знак кажется мне знакомым. Я раньше видел или его, или очень похожий на него. Но не в покоях Хьерема, а, по-моему, когда я учился, чтобы поступить на службу к «Зрящим-в-корень».
— Да? У них очень разные методы.
— Я знаю. Его использовала секта некромантов, задолго до Гильдии Магов. Знак использовался, чтобы обозначать призраков, но, на самом деле, его применение гораздо шире. Он так же обозначал и «тень», и даже «эхо».
— Не понимаю, для чего он здесь нарисован, — пробормотала она. — Не представляю, как это выяснить.
— Что же будем делать? У тебя есть в Синоде кто-нибудь, достойный доверия?
— Хьерем входит в Синод. Может, у него спросить?
— Ну, это мы оставим на крайний случай.
— Кое с кем я знакома, — задумчиво проговорила Арес. — Но ему не понравится, если я заявлюсь не одна. Тебе придется освободить меня из-под надзора на некоторое время.
— Темное Братство никуда не делось, — возразил Колин. — Они так просто не сдаются. По-моему, лучше бы ты никуда не ходила.
Летина повернулась и чмокнула его в щеку.
— Я буду очень осторожна. Я не воспользуюсь ни одним из своих обычных путей и отправлюсь ночью. Я очень ценю твою опеку, но я достаточно долго сама заботилась о своей безопасности.
— Многое изменилось, — напомнил инспектор.
— Да. И я это учту, как ты думаешь? — легкая гримаса недовольства пробежала по ее лицу. — Пойми, Колин, если ты спас мою жизнь несколько дней назад и мы играем в совместную борьбу какое-то время, то это вовсе не означает, что я должна тебе полностью подчиняться. Все что нас связывает, это общая цель и взаимное уважение. Если у нас этого не будет, то...
— Достаточно, — ответил он. — Ты права. Ты имеешь такое же право рисковать своей жизнью, как и я своей. Я только самовлюбленно пытаюсь помешать тебе умереть. Ну, раз ты так хочешь, раз ты знаешь кого-то, кто может нам помочь, отправляйся и поговори с ним и выясни, что же у нас тут имеется — нечто очень важное или попросту советы, как приготовить супчик.
— Я буду очень осторожна, — пообещала она. — А чем ты займешься?
— Да ладно, у меня пока что есть работа. Маралл потребует отчета к завтрашнему дню. Как долго тебя не будет?
— Не знаю. Это от многого зависит. Но денька два — самое малое.
— Два дня?
— Придется покинуть город.
— Город на осадном положении, — подчеркнул парень.
— Ты же знаешь, — улыбнулась Летина, — девочки никогда не раскрывают полностью свои маленькие тайны. Встретимся здесь через пару дней.
Сыщик кивнул.
— Молодец, — одобрила она и начала одеваться.
— Ты уходишь прямо сейчас?
— На улице совсем темно. И это важная составляющая успеха, не так ли?
— Да... — согласился Колин.
Но несмотря на свои слова, ему хотелось удержать ее, связать, если потребуется. Ужасное предчувствие зародилось в нем — будто бы они никогда больше не встретятся.
И тем не менее, он провел Летину за порог и шел с ней рядом, пока их дороги не разделились. На прощание она поцеловала его в щеку. А потом парень вернулся в собственное жилье.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Мазгэр скрежетала клыками, когда Бреннус обрабатывал длинный порез на ее спине, но больше не издала ни звука..
— Ты везучая, — шепнул ученый. — Еще один дюйм и тебе перерубили бы хребет.
— Удача — это единственное, что у меня есть в последнее время, — незлобливо прорычала она.
— Эй, — произнес он на удивление серьезным голосом. — В конце-то концов, мы прорвались. Не знаю, многим ли еще это удалось.
— Я видела, как упал Фолкус. И Тош.
Пока Бреннус втирал ей в рану какую-то мазь и перевязывал, воительница закрыла глаза и устремила все свои чувства в раннюю ночь, но не обнаружила ничего, кроме тишины. Слишком полной тишины — ни пенья птиц, ни лая собак, ни волчьего воя, только свист ветра и шелест листьев, а возможно еще и топот сотен или даже тысяч «червивых» шагавших через лес ниже горного убежища, которое они отыскали в сумерках. Ученый использовал доступное ему колдовство, чтобы скрыть их — приглушил звук их голосов, ослабил запах и эманации жизненной силы. Заклинание лишило Бреннуса почти всех сил, хотя полной уверенности в надежности волшебства не было. Но живые мертвецы шли мимо уже больше часа, не обращая на них внимания.
— Ну, мы хотя бы приличной еды раздобыли, — сказала Мазгэр. — И пива! Я уже почти забыла, как оно восхитительно на вкус.
— Добудем еще, — ответил Бреннус. — Когда попадем в Имперский город.
— Ну да. Я жду этого с нетерпением.
— О, боги! — выдохнул ученый.
— Тогда не будь дураком и помолись им, — пробормотала орка.
— Нет, нет! — воскликнул он. — Погляди туда!
Обернувшись, она увидела черноту, закрывавшую все небо. Снизу из мрака вырывались длинные мерцающие нити, устремляясь к земле, от чего казалось, будто нечто огромное идет, опираясь на сотни щупалец, лишь немногие из которых видны стороннему взгляду.
— Каждое из них — верная смерть, — прошептал Бреннус. — Они отбирают души, чтобы кормить двигатель этой мерзости.
— Ты думаешь, оно поймало остальных?
— Пока нет. Не с этой скоростью. Мы дали им хорошее преимущество. Возможно, оно ловит селян или охотников, до которых не дошли известия, или которые оказались слишком упрямыми, чтобы покинуть Чейдинхал.
— Безумцы... — проворчала воительница. — Вероятно их настигли прямо на склоне ниже нас.
— Верно, — прокряхтел в ответ Бреннус и его голос звучал настораживающее.
— Ты же не собираешься умереть прямо сейчас? — окликнула спутника Мазгэр. — Я же сама не достану до раны на спине, а она через несколько дней начнет жутко зудеть.
— Да пошла ты... Возможность почесать тебе спину наполняет меня поразительной тягой к жизни.
— Рада помочь, — ухмыльнулась она. — А сейчас вздремни немножко. Я толкну, если появится что-то интересное.
— Ты же ранена.
— Ну да. И от боли все равно не смогу заснуть. Поэтому делай, что тебе сказано, понял?
— Ладно, — кивнул он и, свернувшись на каменном полу, немедленно захрапел.
Мазгэр следила за пролетавшим Умбриэлем, вспоминая недавнее сражение. В безумной атаке они, вместе со стражей Чейдинхала, прорвали линию осаждающих. Вышло довольно удачно. Но потом они были вынуждены построить свои ряды с двух сторон от ворот, чтобы дать возможность беженцам спастись. Вот тут-то им пришлось несладко. Истекали часы, а «червивые» не отдыхали, не отступали, не отходили, чтобы перестроиться. Они упрямо наступали волна за волной. В итоге линия бойцов подалась назад, Фолкус приказал отходить и пробиваться к Синей Дороге — сразу же после этого в горло ему вонзилось копье. Она и Бреннус пробежали несколько миль к дороге, пока не остановились здесь.