Романтика странствий
Нас было трое — Сергей Пахомов, Жора Кучков (студенты Второго медицинского) и я — студент Калининского художественного училища. Маршрут на летние каникулы проложили такой: Москва – Армавир – Пятигорск – Туапсе – Джубга и обратно. Сначала в Армавир — к Жоре в гости, потом в Пятигорск — к родственникам Сергея, а далее на море с палаткой, отдыхать «дикарями». Денег у нас в обрез, транспортные расходы бюджетом не предусмотрены, действуем по обстановке. В Москве лето было холодное и дождливое, поэтому взяли с собой куртки, у каждого по баулу, а у меня ещё и этюдник малого формата, думал пописать южные пейзажи.
Поезд Москва – Владикавказ отправлялся днём. Если на него не получится сесть, то за ним будет ещё несколько поездов, идущих через Армавир. Удача улыбнулась нам с первого захода: Жора встретил на перроне знакомых из Армавира, и мы под видом провожающих спокойно зашли в вагон. Но там не остались, а прошли ещё несколько вагонов. В одном из них закинули вещи на третьи полки, сняли куртки и пошли курить в тамбур, будто мы «местные». Потом посидели в вагоне-ресторане, заказали чаю и тянули время, сколько было возможно. Ресторан начал заполняться, и мы уступили место более богатым посетителям. Пришлось опять изображать в тамбурах курящих пассажиров. В одном тамбуре долго находиться опасно, проводники косо смотрят, а некоторые ещё и спросят:
– У вас какие места? — Или: — Вы из какого вагона?
Приходилось выкручиваться. Наконец, мы пришли в гости к Жориным знакомым, они ехали в купейном вагоне. Это место до ночи оказалось самым безопасным и даже комфортным. Жорины знакомые угощали нас и вином и закуской, что было очень кстати — мы успели проголодаться, ресторанным чаем сыт не будешь. Однако пора укладываться спать, пришлось нам продвигаться поближе к своим вещам, свет в вагоне уже приглушили. Мы забрались на третьи полки и заснули под мерный стук колёс. Вдруг ночью меня и Жору кто-то дергает за ноги:
– Бистро вставай, каму сказаль? — раздаётся грозный шёпот.
Мы с Жорой спустились с полок, проводник-грузин спрашивает:
– Я вас не помню, где билэты? «Зайцем» ехаишь? А ну хади за мной.
Мы пришли в купе проводников, здесь грузин с новой силой обрушил на нас всевозможные проклятья, требовал, чтобы заплатили за проезд и штраф. Мы говорим, что у нас нет денег, мы бедные студенты. Тогда проводник пригрозил, что позовёт милицию, а нас этим не испугать, всё равно большего наказания, чем высадить из поезда, для студентов не предусмотрено. Плохо то, что можем Серёгу «спалить», когда пойдём за паспортами. Он расположился через пару купе: на одну полку положил вещи, на другую лёг сам, чтобы приглядывать за ними. Но Сергей не спал, услышав шум, он применил военную хитрость: снял свою «олимпийку» и остался в штанах и майке-алкоголичке, в руках держал незажжённую сигарету — типичный пассажир вышел покурить. Проводник даже не обратил на него внимания, а Сергей крутится рядом, будто он нас не знает, ему просто любопытно, что происходит. Проводник тем временем нажимал какой-то тумблер на панели приборов в своём купе, при этом загоралась красная лампочка и трещал звонок. Это он так милицию вызывал, но глазастый Жора увидел надпись над тумблером — «Контроль букс» — и тут же шепнул мне для успокоения. Грузину было лет шестьдесят, сухощавый, высокий, чёрные волосы с заметной проседью, одет по форме. Милиция ему не нужна, ему нужны деньги, но когда он понял, что денег с нас не получит, на первой же станции высадил безбилетников. Станция была захолустная, с низким перроном и тусклым фонарём, кругом ни души. Поезд медленно поплыл мимо нас с Жорой. Открыта только одна дверь, из которой выглядывал тот самый проводник и кричал ругательства в нашу сторону, потом и она закрылась. Всё, «здравствуй грусть!» Но тут неожиданно открылась другая дверь — прямо напротив нас. Мы подбежали к ней и прыгнули на подножку:
– Вышли покурить и отстали, мы с этого поезда! — кричим проводнику.
Он поднял площадку перед дверью, и мы по ступеням поднялись в тамбур:
– Спасибо большое, мы из шестого вагона! — соврал Жора.
Всё равно проверять не будет, вещей у нас нет — похожи на пассажиров.
Пробрались мы в купейный вагон, где ехали Жорины знакомые, постучались к ним. К этому времени кто-то сошёл, и освободилась одна верхняя полка, а ещё была свободна полка для багажа над дверью. Жора повыше меня, он лег на спальное место, а я, свернувшись калачиком, заполнил багажное отделение.
В Армавир поезд прибыл рано утром, мы вышли на перрон вместе с Жориными знакомыми как ни в чём не бывало и сразу направились к тому вагону, где должен был ехать Сергей. Поезд тронулся, а Сергей так и не появился, зато высунулся наш знакомый грузин. Мы кричим ему:
– Привет, земляк!
А он отвечает с восхищением:
– Эхь, и маладцы, вашу мат!
Мы сели в такси и поехали к Жоре домой, таксисту сказали, что рассчитаются родственники, то есть бабушка. Жора жил с ней, родители были во вторых браках, у каждого своя семья, а он как будто лишний. Подъехав к дому, Жора побежал за деньгами, а я сидел в заложниках. Когда он вернулся, меня освободили, а дома нас в кои-то веки ожидал завтрак «по-человечески».
А где же наш Сергей и наши вещи? Оказывается, ночью была ревизия, и Сергея сняли с поезда в Харькове. А там на вокзале находилась центральная транспортная милиция, которая отвечала за всё южное направление. Сергея для начала поместили в «обезьянник», и он провёл довольно много времени в приятной компании «джентльменов удачи». Наконец, его вызвали к следователю-майору, на полу в его кабинете лежали три наших куртки, три баула и мой этюдник со сложенными алюминиевыми ножками. Сергея заподозрили в краже, и добыча не малая, его рассказу, естественно, не поверили. Спрашивают:
– Что в этих сумках? Назови, какие там вещи?
А Сергею откуда знать, что мы с Жорой в свои баулы напихали? Содержание своего баула он описал правильно, а вот о наших вещах крепко задумался, но применив дедуктивный метод, кое-какие вещи вспомнил. Проверили — похоже на правду.
– А это что такое? — спрашивает майор, указывая на этюдник.
– Это — этюдник.
– Энюдик? — не понял следователь.
– Э-тюд-ник, — по слогам повторил Сергей.
– А там что?
– Краски, кисти, пинен, мастихин, — перечисляет Сергей, нахватавшись от меня всяких словечек.
– А ну-ка открой, посмотрим, что там.
Этюдник вызывал у следователя особые подозрения и даже опасения. Сергей сам никогда не открывал этюдников, тут есть свои премудрости, но он тогда же сказал, что вещь не его, а друга-художника. Долго ли, коротко ли он пытался открыть этюдник, но всё-таки открыл. Следователь предположил, что здесь могут быть наркотики — открыл несколько тюбиков, понюхал и положил на место. Вроде бы, успокоился, но, как показалось Сергею, испытывал к загадочному предмету личную неприязнь.
В конце концов, Сергея отпустили, но на прощанье следователь сказал:
– Ещё раз увижу тебя с этой штукой, — он пнул этюдник носком сапога, — посажу!
С таким хозяйством Сергей не решился ехать «зайцем». Купил билет и как добропорядочный гражданин прибыл в Армавир.
Роман ОК – Золотая рука
Бабушка Жоры — небольшого роста, сухонькая, но очень живая старушка, говорит быстро, с заметным южнорусским акцентом, ни минуты не может стоять на месте, всё время что-то делает, куда-то спешит. Род её занятий, выражаясь современным языком, — индивидуальное предпринимательство, а тогда таких предприимчивых людей называли обидным словом «спекулянты». Она навещала внучка в Москве, привозила ему продукты и деньги, ещё пару дней кружилась по магазинам и рынкам, запасаясь товаром, и возвращалась в Армавир. В те поры «толкучки» — свободные вещевые рынки были не в каждом большом городе. Например, на Калининскую область была одна такая «толкучка» в Торжке, и то, работала она только по воскресеньям. С самого раннего утра из Калинина едет полная электричка народа в Торжок, три часа в пути туда и обратно, хотя в Калинине есть большой рынок, могли бы и там поторговаться. Умом советскую Россию не понять, это точно. Такая же история была и на Северном Кавказе, местом «барахолки» был избран Невинномысск, в народе просто Невинка. Здесь-то Жорина бабушка и реализовывала свои товары и недюжинные способности предпринимателя. Короче, денежки у ней водились.
В дороге мы, как говорил Хлестаков, немного поиздержались. Жора очень красочно обрисовал бабушке наши планы: после изнурительного учебного года мы, по словам Жоры (он ей как медик говорил), находились на грани нервного истощения, и нам был просто необходим полноценный отдых на море, при этом намекнул на сопутствующие отдыху расходы. Бабушка не была похожа на старуху-процентщицу, разжалобить её не составило внуку большого труда. Так мы поправили наше финансовое положение. А когда есть деньги, то мы при передвижении на большие расстояния использовали менее экстремальный «вариант два»: подходим к проводнику и договариваемся с ним о проезде за полцены или даже за треть: мол, денег нет, а ехать надо! Тут можно комбинировать и с «вариантом один»: договариваемся до одного пункта, скажем, до полдороги, а потом переходим в другой вагон и едем до пункта назначения. Проводник, даже если нас поймает, не будет слишком лютовать, звать милицию или ещё что-то — у самого рыльце в пушку. Ну, поругается, ну, высадит, а нам что — привыкать?
Применив комбинацию из двух вариантов, мы благополучно прибыли в Пятигорск, остановились у родственников Сергея, которые тоже были предприимчивыми людьми, разводили нутрий — целый зверосовхоз. Нам выделили отдельный летний домик на даче со всеми удобствами. Если сравнить частный сектор в Калинине и в Пятигорске, то не получится никакого сравнения. Деревня и Рублёвка! Уже тогда в Пятигорске строили такие дворцы, которые только недавно появились в Твери.
Вечером мы втроём отправились гулять в центр города. Вдруг подходит к нам парень невысокого роста, лет тридцати, в замшевом пиджаке и, слегка пошатываясь, спрашивает:
– Ребята, вы русские?
– Русские, — удивляемся мы такому вопросу.
– Помогите мне! Тут в ресторане «чёрные» оборзели, я вам заплачу, а если милиция — мы откупимся, у меня деньги есть, — говорит он. И начинает доставать из разных карманов небрежно перемешанные купюры, складывает их в одну стопку, так что получилась целая куча денег, наверное, не меньше тысячи, поскольку там и сотенные попадались.
– Ладно, убери деньги, а что делать-то надо? — поинтересовались мы.
– Просто набить морду этим хамам!
– Ну, пошли…
Мы были «выпимши» и поэтому смело направились искать приключения. Когда подошли к дверям ресторана, кто-то из нас спросил:
– А сколько их человек?
– Человек шесть, не больше.
– Ше-есть? Что-то многовато, давай ещё поищем кого-нибудь на подмогу, — включили мы задний ход.
Стоим на крыльце, курим, а парень этот стал бегать по улице и вербовать прохожих, но безуспешно — люди от него шарахались. Наконец, он понял тщетность своей затеи и подошёл к нам:
– Давайте знакомиться — Роман!
Мы тоже представились, пожали руки. А он уточнил:
– Роман ОК[1] – Золотая рука, многие меня так называют, и на то есть причина. Поехали завтра в Кисловодск, погуляем, и вы всё поймёте. Электричка в десять.
На этом мы расстались. Не скрою, Роман нас заинтриговал, и мы в десять часов уже сидели в электричке вместе с ним и ехали в Кисловодск.
Вышли в тамбур перед Кисловодском, впереди нас уже столпился народ. Кто-то или прожёг сигаретой ткань, или закурил не с того конца, но откуда-то взялся дым. Двери открылись, а Роман начал в шутку кричать:
– Горим, горим!
И тут я заметил, как он из кармана сумки впереди стоящей девушки выдернул солнечные очки, которые она беспечно зацепила за одну дужку. Роман остановился, дал народу обогнать нас и протягивает Сергею очки:
– На, подаришь какой-нибудь дурочке.
Сергей машинально взял очки, не кричать же: «Держи вора!»
Подошли к остановке, Роман предложил поехать на автобусе, но предупредил:
– Когда дам знак «выходим», сразу выходите, и ещё — вы меня не знаете.
Мы, ничего не понимая, садимся в автобус, естественно, без билета. Брать билеты в автобусе для простого студента — дурной тон, а для таких «профи», как мы — вообще позор и чуть ли не преступление. Роман велел нам оставаться на месте, а сам протиснулся от задней двери к передней и дал знак выходить. Выйдя из автобуса, он встал на остановке, как будто ждёт другого автобуса, а мы вышли с народом. И тут одна пожилая женщина, держа в руках раскрытую сумку, завопила:
– Ой, кошелёк украли! Люди! Кто видел вора? Держите его!
Она металась по остановке туда и сюда мимо спокойного как статуя Романа. Народ разошёлся, она остановилась, долго и подозрительно смотрела на нас, но мы, не обращая на неё внимания, мирно курили в сторонке. Наконец, она горько заплакала, причитая и, разговаривая сама с собой, ушла восвояси.
Подошёл следующий автобус, и Роман дал знак садиться. Мы уже поняли, почему Романа называют Золотая рука. Не сказать, чтобы мы были в восторге от его фокусов, нам было просто интересно посмотреть работу настоящего карманника. И мы поехали дальше. Ещё несколько раз мы входили и выходили, но больше никто из пассажиров не жаловался, по крайней мере, при нас. Затем Роман поймал такси и сел сзади шофёра, мы заняли остальные места. Жора сидел рядом с ним, а в руках у него была сумка. Роман попросил открыть её и поставить ему в ноги. И здесь, наверное, наступил самый сладостный момент в профессии Романа. Он начал доставать из карманов и из-под брючного ремня спереди и сзади разные бумажники и кошельки, вынимал деньги, складывал их во внутренние карманы своей куртки, а всё остальное летело в Жорину сумку. Втечение часа он сумел обчистить человек десять!
Такси привезло нас на вокзал. Мы вышли из машины, но Роман попросил шофёра подождать. Дал Жоре пятьдесят рублей и сказал:
– Выпейте за моё здоровье. Вы знаете, пацаны, — он обнял Сергея и Жору за плечи, —среди карманников я — авторитет, никто лучше меня не работает. Это не я придумал себе кликуху, авторитетные воры меня так назвали: Роман ОК – Золотая рука. Помните, Соньку – Золотую ручку? Но это было давно, а я здесь и сейчас! Ну, ладно, до скорого, у меня тут ещё дела есть.
Роман сел в такси, эффектно хлопнул дверью, и оно умчалось. Какое-то время мы стояли как зачарованные, пока не поняли, что у нас появилась проблема: куда девать содержимое Жориной сумки. Сначала показалось, это просто: пошёл и высыпал в урну. Но только Жора подошёл к урне, сразу задумался, стал озираться вокруг. Это же вокзал, милиция, сотни глаз, вдруг кто-нибудь увидит, а улики-то налицо, полная сумка. Так мы ходили вокруг вокзала битый час, только хотели высыпать сумку, как появлялся какой-то прохожий, то место было слишком заметное, то ещё что-нибудь. Наверное, Роман и взял нас собой для этой цели, украсть — ещё полдела, а как от улик отделаться? В конце концов, мы забрались в какие-то кусты и там избавились от страшной ноши, завалив её ветками и травой.
Вечером мы сидели в ресторане Пятигорска, пропивали свой «гонорар», и довольно успешно, так что уже начали считать, хватит ли нам денег. В этот момент подходит к нам официант с подносом, а на нём три рюмки коньяка:
– Вам презент.
Мы поблагодарили и попытались найти глазами Романа — это его проделки, но не нашли, в ресторане был интимный полумрак.
Через какое-то время вновь подходит официант с таким же презентом. На третий раз я встал, внимательно осмотрел ресторан и увидел Романа, он сидел в компании двух девиц. Роман также увидел меня и помахал рукой.
На следующий день мы опять встретили Романа на улице, он был изрядно навеселе. В руках держал коробку:
– Вот сапожки дочке купил, ей скоро четыре года, как думаешь, подойдут? — он обратился почему-то ко мне.
– Странный вопрос, откуда ж мне знать?
– А я вот думаю, подойдут, чистый мех, — сказал он, сентиментально поглаживая сапожок, как будто волосы девочки.
Роман вдруг открылся с другой неожиданной стороны, как заботливый и любящий отец. Нас это даже умилило. Тогда я смотрел на встречу с Романом как на забавное приключение, он казался героем увлекательного детектива.
Позже я стал задумываться, как это в человеке совмещается отцовская нежность с его профессией приносить людям страдания? Как можно украсть пенсию у старушки и купить дочке сапоги? Если он вообще их купил… В этом у меня появились сомнения, как и в его сентиментальности.
Вверх по матушке, по Волге
Саша Девятов, мой одноклассник, задумал совершить бесплатное путешествие в Ульяновск. После окончания школы он подал документы в Ульяновское высшее военно-техническое училище, но поступать и тем более учиться в нём он не собирался. Его интересовал только бесплатный проезд туда и обратно, который предоставляло училище. Одному ехать скучно, и он предложил мне составить компанию. Я поговорил с родителями, они были не против финансировать мою поездку, решили: пусть отдохнёт сынок после окончания школы.
В поезде мы оказались в одном купе с компанией командированных мужиков. Как и полагается, «у них с собой было». Всю дорогу они нас угощали различными напитками и снедью. Прибыв в Ульяновск, мы поинтересовались у местных, какая гостиница тут самая дешёвая? Нас направили в речной порт, где мы поселились в беззвёздной гостинице в номере на четыре человека. Вечером пошли поужинать в ресторан, а там уже гуляют наши знакомые. Подсели к ним, но от угощений отказались, видим, что стол у них скудный — одна бутылка водки на четверых. Вчера они хорошо погуляли, а сегодня догуливали.
Утром мы с Сашкой отправились в училище, на КПП[2] меня остановили, а Сашка пошёл в приёмную комиссию оформлять отказ. Училище обнесено высоченной железной решёткой с пиками вверху, захочешь — не перелезешь. Я ждал его часа два и вернулся в гостиницу. Видно, у приятеля что-то пошло не так. Подумал, что сам придёт, не маленький. Лёг поспать, просыпаюсь ближе к вечеру, а Сашки нет. Начинаю беспокоиться, может, случилось что, например, шёл обратно, и на него хулиганы напали. Не выдержал, пошёл в училище, и всё думаю, как бы не разминуться. На КПП спрашиваю, нельзя ли позвать Девятова Сашу, но дежурный мне сразу дал понять, что он «при исполнении» и никого разыскивать не будет. Но я всё-таки осмелился спросить:
– А не выходил ли такой паренёк, чуть повыше меня будет, в рубашке с короткими рукавами в клеточку?
– Я недавно заступил, но при мне не выходил, это точно.
Делать нечего, отправился обратно в гостиницу. Спал плохо, в голову всякие мысли лезут, а вдруг что-то случилось: машина сбила, или бандиты, или искупаться захотел и утонул? А что я родителям его скажу, если он пропал? И прочая ерунда, но когда переживаешь, она ерундой не кажется.
С утра опять пасусь около КПП, хожу туда-сюда, дежурных уже не решаюсь спрашивать — послали меня, куда подальше. Вдруг слышу, меня зовут, оглянулся, а это Сашка, стоит у решётки с той стороны, как зверь в клетке. Но, слава Богу, живой! Подхожу, а он чуть не плачет:
– Ну, и попал я в историю: документы отдавать не хотят, вчера днём строевую подготовку устроили, а вечером матрасы с подушками таскал. С утра зарядка и кросс на стадионе, потом подтягиваться заставили, и ходим как дураки строем... Если б я знал, что так всё выйдет, ни за что бы не поехал.
– Да, не повезло! Кто бы мог подумать, что тут такие драконовские правила? Так отпустят тебя или совсем сцапали?
– Я сам ничего понять не могу, хочу к начальству пойти, а тебя строем куда-то ведут… Сумасшедший дом! — дрожащим голосом отвечает Сашка, и делает усилие, чтобы не расплакаться.
И тут раздаётся команда:
– Девятов, к замполиту!
Сашка бегом куда-то помчался, а я кричу ему вслед:
– В гостинице буду ждать!
– Ладно, — отвечает он на бегу.
К обеду Сашку освободили, пришел с документами и красными глазами, устроил там истерику, обещал с собой покончить. Подействовало.
Решили Сашкин «дембель» отметить: купили бутылку портвейна и пошли искать столовую. После «банкета» направились в святая святых Ульяновска — Ленинский мемориальный комплекс. Тогда мы против Ленина ещё ничего не имели. Я хоть и хипповал и властью был не доволен, но Ленин — это святое, а всё плохое, что было и есть, это потому, что «линию» тов. Ленина искривили. И вот:
Из зала в зал переходя,Здесь движется народ.Вся жизнь великого вождяПередо мной встает.Я вижу дом, где Ленин рос,
И тот похвальный лист,
Что из гимназии принёс
Ульянов-гимназист.
Этот довольно приличный по размеру дом Ульяновых выглядит какой-то маленькой игрушкой в ущелье гигантского, как гора, здания в виде каре. Под этот комплекс снесли половину исторической части Симбирска. Причём здание стоит на колоннах и никакой преграды для ветра не создает — «дуй, ветер, дуй, пока не лопнут щёки!». Мы были там в июле, а если представить, какие ветра веют осенью и зимой, наверное, с ног сшибают. Волга-то совсем рядом, а она здесь пошире Енисея будет.
Находясь в речном порту, мы наблюдали, как мимо нас проплывали белоснежные круизные лайнеры, на которых горели огни, играла музыка, раздавался звонкий девичий смех, — на воде всё очень хорошо слышно. Решили и мы, посчитав остатки нашей наличности, отправиться в увлекательное речное путешествие прямо до Дубны, точнее, до пристани Большая Волга. Продолжительность круиза дней пять. Денег нам хватило только на билеты четвертого класса, а это просторное помещение на нижней палубе со скамейками, как в зале ожидания на вокзале. Только они не кожаные и мягкие, а металлические. Никаких постелей, одеял и подушек не предусмотрено. Обычно четвертым классом едут местные жители от пристани до пристани.
Дом, где родился В.И.Ленин
Поскольку денег на питание в ресторане у нас не было, надо запастись провизией сразу на всё время путешествия. До чего же мы тогда были глупые и непрактичные! Мы взяли самой дешёвой ливерной колбасы килограмма полтора, естественно, она через сутки протухла — июль на дворе. Затем килограмм развесной кильки в большом пакете, свёрнутом из газеты, — участь её такая же. Буханку черного хлеба прихватили, что-то ещё (не помню) и две «бомбы» (0,8 л) напитка с красивым названием «Рубин» — самого дешёвого вина, в народе его прозвали «краской» за то, что пятна от него невозможно отстирать, а ещё за то, что «им можно заборы красить».
Теплоход, на котором мы собрались путешествовать, был небольшой, двухпалубный, возвышалась ещё третья палуба, но она служебная, для капитана и его команды. Внешним видом это судно не дотягивало до почётного звания «белоснежный лайнер». Кстати, о названии: на борту было написано «Ахтуба»[3]. Мы же тогда понятия не имели, «то ли это городок, то ли это островок», и где ставить ударение.
Все площади, отведённые для пассажиров четвертого класса, заполнили колхозники и рабочие с мешками, узлами и чемоданами, около половины всего пространства занял цыганский табор со своим скарбом. Цыгане все одновременно говорили и ругались на своём тарабарском наречии, колхозники старались их перекричать, разговаривая, по своему обычаю, на расстоянии метров двадцати друг от друга. Мест для сидения не хватало, поэтому многие сидели на своих мешках и чемоданах. Отчалили от берега без всякой помпы, лайнерам обычно играли «Прощание славянки», а нашей «Ахтубе» — и так сойдёт.
Мы пристроились на каком-то металлическом служебном сундуке и, как это принято у путешественников, первым делом решили перекусить и выпить за семь футов под килем. Ножика у нас собой не было, пришлось колбасу и хлеб преломлять, а полиэтиленовую пробку открывать зубами. У Сашки был раскладной стаканчик, хоть какой-то признак цивилизации. Рядом с нами полулежали на мешках маленький старичок со своей далеко не маленькой старушкой. Когда мы предложили старичку выпить, старушка нас отругала, говорит, ему нельзя. Через какое-то время она отошла по своим делам, и тут старичок напомнил о нашем предложении, оно оставалось в силе, и мы налили ему полстаканчика. Последствия оказались самыми неожиданными: у старичка буквально сразу порозовело лицо, помутнели глаза, и он затянул песню — со ста грамм вина он совершенно опьянел! Тут и бабушка пришла, очень грозная пришла:
– Я же просила вас не наливать ему! Что я теперь буду с ним делать?!
– Да мы не думали, что он со ста грамм опьянеет.
Но всё обошлось, старичок не успел окончить песни, как совсем обмяк, завалился на мешок и захрапел.
Отыскал в Интернете тот самый теплоход «Ахтуба»
Следующая пристань «Казан» — так и было написано на ней огромными буквами. Теплоход стоял два часа, мы сошли на берег и углубились в город. В кремле на храмах нет крестов. Интересно, это чья инициатива: власти или мусульман? Хотя в этом вопросе они единодушны. Попался домик, где в 1873 году Ф. И. Шаляпин «туды» (родился). А ещё набрели на дом, в котором находилась редакция «Красной Татарии», её в 1928 году В.В. Маяковский «булды» (посетил). Однако пора на корабль.
Практически все пассажиры четвертого класса поменялись, шумный табор сошёл на берег, стало спокойнее и просторнее. Было довольно жарко, я захотел попить воды и наклонился к крану, но тут слышу грозный окрик:
– Не пей! Ты что, спятил?!
Я, как ошпаренный, отскочил от крана, оказалось, что мне крикнул молодой парень в форме матроса.
– А почему «не пей»? — удивился я.
– Тут во всех кранах вода техническая: только помыться и постираться, её прямо из реки берут, а в ней холера, дизентерия и прочая нечисть. Есть специальные баки с питьевой водой, или в буфете минералку покупай, — пояснил матрос.
На следующий день остановились в Горьком (Нижнем Новгороде), стоянка два часа. Как я уже сказал, запасы колбасы и рыбы приказали долго жить. Мы сели на автобус и поехали куда-то в сторону центра. Нас интересовали не достопримечательности, а обыкновенные столовые, где можно было по-человечески поесть на пятьдесят копеек. Столовая нашлась, теперь надо было уложиться в указанную сумму. Берём побольше чёрного и белого хлеба (одна копейка кусок), половинку первого (щи с кусочком мяса), котлету с двойным гарниром (макароны) и чай — аккурат полтинник, а наелись досыта. Такой же обед на корабле обошёлся бы в два рубля. Впечатления от города Горького остались самые неизгладимые!
Следующая пристань — Чебоксары. Долго гулять не стали, смотреть тут не на что. Забрели во двор старого бревенчатого домика, на стене которого обнаружили табличку: «В этом доме... родился герой гражданской войны Василий Иванович Чапаев». Сейчас глянул в Интернет — оказывается, что на этом месте целый мемориальный комплекс с музеем! А тогда, в 1974 году, всё было проще. Кто-то сказал, что в гражданских войнах героев не бывает, я с этим согласен, недаром наш народ уравновесил «героизм» Чапаева серией анекдотов.
Кинешму я совсем не запомнил, а далее следовал Плёс, прославленный творчеством И. И. Левитана. На корабле мы познакомились с двумя девушками, которые как раз следовали до этой пристани. Потом выяснилось, что они имели далеко идущие планы относительно нас, но их можно было понять, а вот нам трудно найти оправдание. Девушки легко флиртовали и всячески выказывали нам своё расположение. Мы даже поддались их чарам, но когда прибыли в Плёс, они раскрыли свои карты. Секрет заключался в том, что им надо было во время стоянки поднять тяжёлые сумки и чемоданы на высокую гору. Сашка раньше меня сообразил, в чем заключался их хитроумный план, могли бы и прямо попросить об этой услуге. А теперь Сашка стал в позу — не понесу, и всё! Мне было ужасно неудобно отказывать девушкам, а один бы я с этой ношей не справился. Хотя всё это только оправдания, теперь вот каюсь: просили, а я не помог, грех на мне, прости, Господи! Мы отплывали от Плёса, а девушки в окружении своих вещей одиноко стояли на пристани.
Пристань в городе Плёс
Кострома мне понравилась в первую очередь своим Торговыми рядами, почти как в Петербурге Гостиный двор, город хорошо сохранился со времен А. Н. Островского. Церкви и монастыри нас тогда не особо интересовали, только как памятники старины. Тогда я ничего не знал об истории и значении для России Ипатьевского монастыря. Что делать?.. Мы были «продуктами» своего времени.
Кострома. Свято-Троицкий Ипатьевский монастырь
Ярославль и Рыбинск прошли ночью, выходили на пристань, чтобы только отметиться, что мы были в этих городах. В Угличе я был много раз, поэтому не помню, какие впечатления относятся именно к этой поездке.
Выше рассказано о культурном и душевном аспекте путешествия, но есть и телесная составляющая. После пиршества в Горьком нам только один раз удалось пообедать по-человечески в столовой, уже не помню где, а последние двое суток мы просто выживали. Сначала мы рискнули пойти в ресторан и заказать два стакана чая и две булочки — было стыдно, но терпимо. В другой раз уже не решились, имея в кармане только мелочь, «завалиться» в ресторан. Мы подошли к открытому окну кухни и попросили официанта подать нам через иллюминатор два стакана чая с сахаром и два куска белого хлеба. Выпили чай тут же у окна и вернули стаканы. Низшей точкой нашего падения был тот момент, когда мы попросили через иллюминатор кухни кипяточка. Потом решили лучше умереть, чем ещё раз обращаться за подаянием. «И умереть мы обещали, и обещание сдержали...»
Наконец, проплываем мимо почти родного города Кимры и выходим на финишную прямую — впереди Дубна, она очень красиво смотрится со стороны Волги. Подымаемся в шлюзе и выходим в устье, точнее, исток канала Москва – Волга. Слева у бывшего памятника Сталину стоит дебаркадер с надписью «Большая Волга». Мы собрали свои вещи и стоим, готовые ступить на родную землю. Однако корабль проплывает мимо пристани и направляется в канал. Это что, нам теперь целую ночь плыть до Москвы через уйму шлюзов, чтобы завтра на электричке возвращаться обратно?! Не бывать этому! Я бегом подымаюсь на мостик к капитану, объясняю, что у нас законные билеты до Большой Волги. Он спрашивает кондукторшу — или, как она там называется? — та признаётся: мол, забыла, что у неё в четвёртом классе есть двое пассажиров. Корабль даёт задний ход и причаливает к дебаркадеру, но не вплотную, остаётся расстояние более метра. Мы бросаем сумки, разбегаемся и по очереди прыгаем на пристань. Всё, слава Богу, дома!
Свадебное путешествие
Летом 1986 года мы с молодой женой Валентиной отправились в свадебное путешествие. Около недели «подвизались» у о. Василия Швеца в селе Каменный Конец на Чудском озере. Потом побывали мы во Пскове, Изборске, Псково-Печерском монастыре, ещё и в Таллинне, а оттуда прибыли в Санкт-Петербург. Дня три мы погостили у моего дяди Леонида Степановича — полковника в отставке, ходили по музеям, храмам и просто по городу. Пришло время возвращаться в родное Захарьино через Тверь (тогда ещё Калинин). Но тут накладочка вышла: только у кассы на Московском вокзале я обнаружил, что у меня исчезли деньги, была заначка, и вдруг её нет. Скорее всего, я её истратил, и даже не помню когда. Оставшихся денег хватило только на билеты до Малой Вишеры в общем вагоне. Я-то тёртый калач, по молодости из Москвы до Туапсе ездил без билета, и в электричках никогда билеты не покупал[4], а вот Валентине всё это было дико и непонятно, но, как говорится, с кем поведёшься...
Когда поезд тронулся и яркий свет в вагоне погас, я встал двумя ногами на сиденья и постелил на третьи полки заранее приготовленные газеты. Помог забраться Валентине, хотя перед этим пришлось её долго уговаривать (она была в платье), потом и сам возлёг, сумки положили под головы. Малую Вишеру благополучно проехали, но тут появились контролёры и обнаружили на третьих полках «лишних людей», на штраф денег не было, пришлось выйти на станции Вышний Волочёк.
Ночью поезда проходят часто, я несколько раз пытался договориться с проводниками, но без денег никто не хотел нас сажать. Подошёл очередной поезд, проводник открыл дверь, постоял немного — пассажиров нет — и бегом в вокзал, наверное, сигарет купить. Это наш шанс, я схватил Валентину за руку, и мы, заскочив в вагон, пошли к голове поезда. Пройдя несколько вагонов, нашли два свободных боковых места, было уже поздно, весь вагон спал, проводники тоже. Немного освоились и попытались заснуть, хотя спать, сидя, не очень удобно. Я заметил, что свободна вторая полка, и предложил Валентине лечь, сам же остался «на мостике», чтобы не проспать Калинин, однако задремал.
Проснулся оттого, что поезд стоял, было уже светло, за окном знакомый калининский вокзал. Всё-таки проспал! Срочно разбудил Валентину, мы схватили сумки и бегом к выходу. Тем временем поезд тронулся, я открываю дверь и вижу плывущий внизу асфальт перрона. Закрываю дверь — нет, уже опасно! Смотрю на стоп-кран, он какой-то чудной: не обычная красная ручка, а ворот с двумя откидными ручками, который надо крутить, ни разу таким не пользовался. Представил, что будет дальше: придётся ехать полтора часа до Клина, а там пересаживаться на встречный поезд и опять ехать до Калинина. За это время можно и до Захарьино добраться. Вновь открываю дверь, асфальт уже не плывёт, а мелькает. Кричу Валентине:
– Прыгай! — И хотел добавить: — Беги вперёд!
Но не успел, она уже прыгнула и встала на месте, но это только на мгновение, далеё инерция опрокинула её, и она покатилась по перрону. Я выкинул сумки и прыгнул «грамотно» — вперёд по ходу поезда, после приземления пробежал шагов десять и благополучно остановился. Подбегаю к Валентине, она сидит на асфальте, смотрит на свои руки — немного поцарапались, и на обручальном кольце глубокие царапины. Пытаемся оценить ущерб. Он невелик: кроме ладоней, оцарапанная коленка и испачканное платье.
– Прости, не успел предупредить, что надо бежать вперёд, — извинился я, — в следующий раз будешь знать.
– Я надеюсь, что следующего раза не будет.
Эти приключения напомнили мне диснеевский мультфильм «Леди и бродяга».
[1] ОК — это аббревиатура, которая была наколота на руке Романа, произносится как название реки Ока. Что она обозначает, уже не помню, хотя он объяснял.
[2] КПП — контрольно-пропускной пункт.
[3] Ахтуба — левый рукав Волги, отделяющийся от неё напротив Волгограда.
[4] Это всё до моего «обращения».