При князе Владимире напали на Россию печенеги. Подошли они с большим войском под Киев. Князь Владимир вышел со своим войском навстречу. Сошлись они на реке Трубеже и остановились. Князь печенежский подъехал к реке, позвал князя Владимира и сказал: «Зачем нам много народа убивать? А сделаем вот как: ты выпустишь своего силача, а я своего выпущу, и пускай они поборются. Если твой будет сильнее моего, так я уйду, а если мой одолеет, то покорись ты со всей своей землёю». Князь Владимир вернулся к своему войску и сказал: «А есть ли в нашем войске такой силач, чтобы взялся бороться с печенегом?»
Один старик сказал: «Я пришёл сюда с сыновьями – самчетвёрт, а пятый, меньшой сын Иван, остался дома. Вели послать за ним. Ему бог дал силу большую». Владимир сказал: «Какая его сила?» Старик сказал: «Его сила вот какая: одново мял он воловью шкуру. Мне не показалось, как он это делает, я и побрани его. Он рассердись, да и разорви шкуру пополам». Князь Владимир послал за Иваном. Когда его привели, князь Владимир сказал ему: «Можешь ты бороться с печенегом?» Иван сказал ему: «Я не знаю своей силы. Надо испытать». Князь Владимир велел привести большого быка и сказал: «Ну покажи над ним свою силу». Иван велел раздразнить быка, и когда бык набежал на него, он схватил его рукой за бок, вырвал кусок кожи с мясом, а потом кулаком ударил его между рог и убил. Владимир послал сказать печенежскому князю, чтобы он вы сылал своего силача. На другой день сошлись оба войска.
В середине сделали чистое место. От русских вышел Иван. Он был невелик ростом и лицом бел. От печенегов вышел чёрный великан. Когда печенег увидал Ивана, он сказал: «Зачем малого привели, я раздавлю его». Когда силачи вышли на середину, на чистое место, они схватились за кушаки, укрепились ногами и начали сжимать и ворочать друг друга.
Печенежский силач хотел поднять Ивана и перекинуть через себя его. Но Иван так крепко сжал печенега, что он не мог дышать и захрипел. Тогда Иван приподнял его, шмякнул об землю и расшиб до смерти. Печенеги испугались и побежали, русские побили их.
Водяной
Лежит на возу мужик, трубочку посасывает – продаёт чёрного козла. А народу на ярмарке – труба нетолчёная.
Подходит к мужику седой старец, кафтан на нём новый, а полы мокрёшеньки.
– Ишь угораздило тебя на сухом месте измочиться, – сказал мужик.
Поглядел старец из-под косматых бровей и спрашивает:
– А ты пустяки не говори; продажный козёл-то?
– Не для себя же я козла привёл; продажный.
Сторговались за три рубля, старик увёл козла, а мужик принялся в кисет деньги совать и видит – вместо трёшницы лягушиная шкурка.
– Держите его, православные! – закричал мужик. – Водяной по ярмарке ходит!
Собрался народ: стали шуметь, рукавицами махать, мужика в волостную избу повели; продержали весь день и выпустили, и пошёл он в сумерки домой, а дорога – лесом. Вдруг видит мужик: идёт его козёл, крутые рога опустил, топает ножками, а на нём верхом чучело сидит зелёное, рачьи усы растопыркой, глаза плошками.
Проехало чучело, ухватило лапой мужика, посадило с собой рядом; помчались к озеру да с кручи вместе – прыг в воду, очутились на зелёном дне.
– Ну, – говорит ему чучело, – народ мутить, меня ловить будешь али нет?
– Нет, уж теперь мне, батюшка водяной, не до смеху.
– А чем ты себя можешь оправдать, чтобы я тебя сейчас не съел?
– Мы народ рабочий, – отвечает мужик, – поработаю на тебя.
– А что делать умеешь?
– Не учёные мы, батюшка водяной, только баклуши и бьём.
– Хорошо, – говорит Водяной, – бей баклуши… – и ушёл.
Стал мужик из осиновых чурбанов баклуши бить, сам плачет, рыдает. Много набил, целую кучу.
Пришёл водяной и удивился:
– Ты что это вытворяешь?
– Баклуши бью, как вы приказали.
– А на что мне баклуши?
Почесал мужик спину:
– Ложки из них делать.
– А на что мне ложки?
– Горячее хлебать.
– Ах ты, дурень, ведь я одну сырую рыбу ем. Ни к чему ты, мужик, не годишься. Держись.
Щёлкнул водяной мужика по маковке и обернул его в ерша.
Потом усы раздвинул, рот раскрыл и стал ерша заглатывать. А мужик, хоть и в ерша перевернулся, и тут угодить не мог, упёрся водяному поперёк горла щетиной. Закашлял водяной, задавился, вытащил ерша и выкинул его из воды на берег. Отдышался мужик, встал на ноги, в своём виде, почесался и сказал:
– Ну да, оно ведь это тоже нелегко, с крестьянством-то.
Иван Крылов
Тришкин кафтан
У Тришки на локтях кафтан продрался.
Что долго думать тут? Он за иглу принялся:
По четверти обрезал рукавов —
И локти заплатил. Кафтан опять готов;
Лишь нá четверть голее руки стали.
Да что до этого печали?
Однако же смеётся Тришке всяк,
А Тришка говорит: «Так я же не дурак
И ту беду поправлю:
Длиннее прежнего я рукава наставлю».
О, Тришка малый не простой!
Обрезал фалды он и полы,
Наставил рукава, и весел Тришка мой,
Хоть носит он кафтан такой,
Которого длиннее и камзолы.
Таким же образом, видал я, иногда
Иные господа,
Запутавши дела, их поправляют,
Посмотришь: в Тришкином кафтане щеголяют.
Прохожие и Cобаки
Шли два приятеля вечернею порой
И дельный разговор вели между собой,
Как вдруг из подворотни
Дворняжка тявкнула на них;
За ней другая, там ещё две-три, и вмиг
Со всех дворов Собак сбежалося с полсотни.
Один было уже Прохожий камень взял.
«И, полно, братец! – тут другой ему сказал, —
Собак ты не уймёшь от лаю,
Лишь пуще всю раздразнишь стаю;
Пойдём вперёд: я их натуру знаю».
И подлинно, прошли шагов десятков пять,
Собаки начали помалу затихать,
И стало, наконец, совсем их не слыхать.
Завистники, на что ни взглянут,
Подымут вечно лай;
А ты себе своей дорогою ступай:
Полают да отстанут.
Лягушка и Вол
Лягушка, на лугу увидевши Вола,
Затеяла сама в дородстве с ним сравняться:
Она завистлива была.
И ну топорщиться, пыхтеть и надуваться.
«Смотри-ка, квáкушка, что, буду ль я с него?» —
Подруге говорит. «Нет, кумушка, далёко!» —
«Гляди же, как теперь раздуюсь я широко.
Ну, каково?
Пополнилась ли я?» – «Почти что ничего». —
«Ну, как теперь?» – «Всё то ж». Пыхтела да пыхтела
И кончила моя затейница на том,
Что, не сравнявшися с Волом,
С натуги лопнула и – околела.
Пример такой на свете не один:
И диво ли, когда жить хочет мещанин,
Как именитый гражданин,
А сошка мелкая, как знатный дворянин.
Собака и Лошадь
У одного крестьянина служа,
Собака с Лошадью считаться как-то стали.
«Вот, – говорит Барбос, – большая госпожа!
По мне хоть бы тебя совсем с двора согнали.
Вели́ка вещь возить или пахать!
Об у́дальстве твоём другого не слыхать:
И можно ли тебе равняться в чём со мною?
Ни днём, ни ночью я не ведаю покою:
Днём стадо под моим надзором на лугу,
А ночью дом я стерегу». —
«Конечно, – Лошадь отвечала, —
Твоя правдива речь;
Однако же, когда б я не пахала,
То нечего б тебе здесь было и стеречь».
Дмитрий Мамин-Сибиряк
Сказка про Воробья Воробеича, Ерша Ершовича и веселого трубочиста Яшу
I
Воробей Воробеич и Ёрш Ершович жили в большой дружбе. Каждый день летом Воробей Воробеич прилетал к речке и кричал:
– Эй! Брат, здравствуй!.. Как поживаешь?
– Ничего, живём помаленьку, – отвечал Ёрш Ершович. – Иди ко мне в гости. У меня, брат, хорошо в глубоких местах… Вода стоит тихо, всякой водяной травки сколько хочешь. Угощу тебя лягушачьей икрой, червячками. Водяными козявками…
– Спасибо, брат! С удовольствием пошёл бы я к тебе в гости, да воды боюсь. Лучше уж ты прилетай ко мне в гости на крышу… Я тебя, брат, ягодами буду угощать, – у меня целый сад, а потом раздобудем и корочку хлебца, и овса, и сахару, и живого комарика. Ты ведь любишь сахар?
– Какой он?
– Белый такой…
– Как у нас гальки в реке?
– Ну вот. А возьмёшь в рот – сладко. Твою гальку не съешь. Полетим сейчас на крышу?
– Нет, я не умею летать, да и задыхаюсь на воздухе. Вот лучше на воде поплаваем вместе. Я тебе всё покажу…
Воробей Воробеич пробовал заходить в воду, – по колена зайдёт, а дальше страшно делается. Так-то
и утонуть можно! Напьётся Воробей Воробеич светлой речной водицы, а в жаркие дни покупается где-нибудь на мелком месте, почистит пёрышки и опять к себе на крышу. Вообще жили они дружно и любили поговорить о разных делах.
– Как это тебе не надоест в воде сидеть? – часто удивлялся Воробей Воробеич. – Мокро в воде – ещё простудишься…
Ёрш Ершович удивлялся в свою очередь:
– Как тебе, брат, не надоест летать? Вон как жарко бывает на солнышке: как раз задохнёшься. А у меня всегда прохладно. Плавай себе. Сколько хочешь. Небось летом все ко мне в воду лезут купаться… А на крышу кто к тебе пойдёт?
– И ещё как ходят, брат!.. У меня есть большой приятель – трубочист Яша. Он постоянно в гости ко мне приходит… И весёлый такой трубочист, всё песни поёт. Чистит трубы, а сам напевает. Да ещё присядет на самый конёк отдохнуть, достанет хлебца и закусывает, а я крошки подбираю. Душа в душу живём. Я ведь тоже люблю повеселиться.
У друзей и неприятности были почти одинаковые. Например, зима: как зяб бедный Воробей Воробеич! Ух, какие холодные дни бывали! Кажется, вся душа готова вымерзнуть. Нахохлится Воробей Воробеич, подберёт под себя ноги да и сидит. Одно только спасение – забраться куда-нибудь в трубу и немного погреться. Но и тут беда.
Раз Воробей Воробеич чуть-чуть не погиб благодаря своему лучшему другу – трубочисту. Пришёл трубочист да как спустит в трубу свою чугунную гирю с помелом, – чуть-чуть голову не проломил Воробью Воробеичу. Выскочил он из трубы весь в саже, хуже трубочиста, и сейчас браниться:
– Ты это что же, Яша, делаешь-то? Ведь этак можно и до смерти убить…
– А я почём же знал, что ты в трубе сидишь!
– А будь вперёд осторожнее… Если бы я тебя чугунной гирей по голове стукнул, – разве это хорошо?
Ершу Ершовичу тоже по зимам приходилось несладко. Он забирался куда-нибудь поглубже в омут и там дремал по целым дням. И темно, и холодно, и не хочется шевелиться. Изредка он подплывал к проруби, когда звал Воробей Воробеич. Подлетит к проруби воды напиться и крикнет:
– Эй, Ёрш Ершович, жив ли ты?
– Жив… – сонным голосом откликается Ёрш Ершович. – Только всё спать хочется. Вообще скверно. У нас все спят.
– И у нас тоже не лучше, брат! Что делать, приходится терпеть… Ух, какой злой ветер бывает!.. Тут, брат, не заснёшь… Я всё на одной ножке прыгаю, чтобы согреться. А люди смотрят и говорят: «Посмотрите, какой весёленький воробушек!» Ах, только бы дождаться тепла… Да ты уж опять, брат, спишь?..
А летом опять свои неприятности. Раз ястреб версты две гнался за Воробьём Воробеичем, и тот едва успел спрятаться в речной осоке.
– Ох, едва жив ушёл! – жаловался он Ершу Ершовичу, едва переводя дух. – Вот разбойник-то!.. Чуть-чуть не сцапал, а там бы – поминай как звали.
– Это вроде нашей щуки, – утешал Ёрш Ершович. —
Я тоже недавно чуть-чуть не попал ей в пасть. Как бросится за мной, точно молния! А я выплыл с другими рыбками и думал, что в воде лежит полено, а как это полено бросится за мной… Для чего только эти щуки водятся? Удивляюсь и не могу понять…
– И я тоже… Знаешь, мне кажется, что ястреб когда-нибудь был щукой. А щука была ястребом. Одним словом, разбойники…
II
Да, так жили да поживали Воробей Воробеич и Ёрш Ершович, зябли по зимам, радовались летом; а весёлый трубочист Яша чистил свои трубы и попевал песенки. У каждого своё дело, свои радости и свои огорчения.
Однажды летом трубочист кончил свою работу и пошёл к речке смыть с себя сажу. Идёт да посвистывает, а тут слышит – страшный шум. Что такое случилось? А над рекой птицы так и вьются: и утки, и гуси, и ласточки, и бекасы, и вороны, и голуби. Все шумят, орут, хохочут – ничего не разберёшь.
– Эй, вы, что случилось? – крикнул трубочист.
– А вот и случилось… – чиликнула бойкая синичка. – Так смешно, так смешно!.. Посмотри, что наш Воробей Воробеич делает… Совсем взбесился.
Синичка засмеялась тоненьким-тоненьким голоском, вильнула хвостиком и взвилась над рекой.
Когда трубочист подошёл к реке, Воробей Воробеич так и налетел на него. А сам страшный такой: клюв раскрыт, глаза горят, все пёрышки стоят дыбом.
– Эй, Воробей Воробеич, ты это что, брат, шумишь тут? – спросил трубочист.
– Нет, я ему покажу!.. – орал Воробей Воробеич, задыхаясь от ярости. – Он ещё не знает, каков я…
Я ему покажу, проклятому Ершу Ершовичу! Он будет меня поминать, разбойник…
– Не слушай его! – крикнул трубочисту из воды Ёрш Ершович. – Всё-то он врёт…
– Я вру? – орал Воробей Воробеич. – А кто червяка нашёл? Я вру!.. Жирный такой червяк! Я его на берегу выкопал… Сколько трудился… Ну, схватил его и тащу домой, в своё гнездо. У меня семейство, – должен я корм носить… Только вспорхнул с червяком над рекой, а проклятый Ёрш Ершович, – чтоб его щука проглотила! – как крикнет: «Ястреб!» Я со страху вскрикнул, – червяк упал в воду, а Ёрш Ершович его и проглотил… Это называется врать?! И ястреба никакого не было.
– Что же, я пошутил, – оправдывался Ёрш Ершович. – А червяк действительно был вкусный…
Около Ерша Ершовича собралась всякая рыба: плотва, караси, окуни, малявки – слушают и смеются. Да, ловко пошутил Ёрш Ершович над старым приятелем!
А ещё смешнее, как Воробей Воробеич вступил в драку с ним. Так и налетает, так и налетает, а сделать ничего не может.
– Подавись ты моим червяком! – бранился Воробей Воробеич. – Я другого себе выкопаю… А обидно то, что Ёрш Ершович обманул меня и надо мной же ещё смеётся. А я его ещё к себе на крышу звал… Хорош приятель, нечего сказать. Вот и трубочист Яша то же скажет… Мы с ним тоже дружно живём и даже вместе закусываем иногда: он ест – я крошки подбираю.
– Постойте, братцы, это самое дело нужно рассудить, – заявил трубочист. – Дайте только мне сначала умыться… Я разберу ваше дело по совести. А ты, Воробей Воробеич, пока немного успокойся…
– Моё дело правое, – что же мне беспокоиться! – орал Воробей Воробеич. – А только я покажу Ершу Ершовичу, как со мной шутки шутить…
Трубочист присел на бережок, положил рядом на камешек узелок со своим обедом, вымыл руки и лицо и проговорил:
– Ну, братцы, теперь будем суд судить… Ты, Ёрш Ершович, – рыба, а ты, Воробей Воробеич, – птица. Так я говорю?
– Так! Так!.. – закричали все: и птицы, и рыбы.
– Будем говорить дальше. Рыба должна жить в воде. А птица – в воздухе. Так я говорю? Ну, вот… А червяк, например, живёт в земле. Хорошо. Теперь смотрите…
Трубочист развернул свой узелок, положил на камень кусок ржаного хлеба, из которого состоял весь его обед, и проговорил:
– Вот, смотрите: что это такое? Это – хлеб. Я его заработал, и я его съем; съем и водицей запью. Так? Значит, пообедаю и никого не обижу. Рыба и птица тоже хочет пообедать… У вас, значит, своя пища. Зачем же ссориться? Воробей Воробеич откопал червячка, значит, он его заработал, и, значит, червяк – его…
– Позвольте, дяденька… – послышался в толпе птиц тоненький голосок.
Птицы раздвинулись и пустили вперёд Бекасика-песочника, который подошёл к самому трубочисту на своих тоненьких ножках.
– Дяденька, это неправда.
– Что неправда?
– Да червячка-то ведь я нашёл… Вон спросите уток – они видели. Я его нашёл, а Воробей налетел и украл.
Трубочист смутился. Выходило совсем не то.
– Как же это так?.. – бормотал он, собираясь с мыслями. – Эй, Воробей Воробеич, ты это что же, в самом деле, обманываешь?
– Это не я вру, а Бекас врёт. Он сговорился вместе с утками…
– Что-то не тово, брат… гм… да! Конечно, червячок – пустяки; а только вот нехорошо красть. А кто украл, тот должен врать… Так я говорю? Да…
– Верно! Верно!.. – хором крикнули опять все. —
А ты всё-таки рассуди Ерша Ершовича с Воробьём Воробеичем. Кто у них прав?.. Оба шумели, оба дрались и подняли всех на ноги.
– Кто прав? Ах вы, озорники, Ёрш Ершович и Воробей Воробеич!.. Право, озорники. Я обоих вас и накажу для примера… Ну, живо миритесь, сейчас же!
– Верно! – крикнули все хором. – Пусть помирятся…
– А Бекасика-песочника, который трудился, добывая червячка, я накормлю крошками, – решил трубо-
чист. – Все и будут довольны…
– Отлично! – опять крикнули все.
Трубочист уже протянул руку за хлебом, а его и нет. Пока трубочист рассуждал, Воробей Воробеич успел его стащить.
– Ах, разбойник! Ах, плут! – возмутились все рыбы и все птицы.
И все бросились в погоню за вором. Краюшка была тяжела, и Воробей Воробеич не мог далеко улететь с ней. Его догнали как раз над рекой. Бросились на вора большие и малые птицы. Произошла настоящая свалка. Все так и рвут, только крошки летят в реку; а потом и краюшка полетела тоже в реку. Тут уж схватились за неё рыбы. Началась настоящая драка между рыбами и птицами. В крошки растерзали всю краюшку, и все крошки съели. Как есть ничего не осталось от краюшки. Когда краюшка была съедена, все опомнились и всем сделалось совестно. Гнались за вором Воробьём да по пути краденую краюшку и съели.
А весёлый трубочист Яша сидит на бережке, смотрит и смеётся. Уж очень смешно всё вышло… Все убежали от него, остался один только Бекасик-песочник.
– А ты что же не летишь за всеми? – спрашивает трубочист.
– И я полетел бы, да ростом мал, дяденька. Как раз большие птицы заклюют…
– Ну, вот так-то лучше будет, Бекасик. Оба остались мы с тобой без обеда. Видно, мало ещё поработали…
Иван Крылов
Лев и Лисица
Лиса, не видя сроду Льва,
С ним встретясь, со страстей осталась чуть жива.
Вот, несколько спустя, опять ей Лев попался,
Но уж не так ей страшен показался.
А третий раз потом
Лиса и в разговор пустилася со Львом.
Иного так же мы боимся,
Поколь к нему не приглядимся.
Обоз
С горшками шёл Обоз,
И надобно с крутой горы спускаться.
Вот, на горе других оставя дожидаться,
Хозяин стал сводить легонько первый воз.
Конь добрый на крестце почти его понёс,
Катиться возу не давая;
А лошадь сверху, молодая,
Ругает бедного коня за каждый шаг:
«Ай, конь хвалёный, то-то диво!
Смотрите: лепится, как рак;
Вот чуть не зацепил за камень; косо! криво!
Смелее! Вот толчок опять.
А тут бы влево лишь принять.
Какой осёл! Добро бы было в гору
Или в ночную пору, —
А то и под гору, и днём!
Смотреть, так выйдешь из терпенья!
Уж воду бы таскал, коль нет в тебе уменья!
Гляди-тко нас, как мы махнём!
Не бойсь, минуты не потратим,
И возик свой мы не свезём, а скатим!»
Тут, выгнувши хребет и поднатужа грудь,
Трону́лася лошадка с возом в путь;
Но только под гору она перевалилась,
Воз начал напирать, телега раскатилась;
Коня толкает взад, коня кидает вбок;
Пустился конь со всех четырёх ног
На славу;
По камням, рытвинам, пошли толчки,
Скачки,
Левей, левей, и с возом – бух в канаву!
Прощай, хозяйские горшки!
Как в людях многие имеют слабость ту же:
Всё кажется в другом ошибкой нам;
А примешься за дело сам,
Так напроказишь вдвое хуже.
Белка
В деревне, в праздник, под окном
Помещичьих хорóм,
Народ толпился.
На Белку в колесе зевал он и дивился.
Вблизи с берёзы ей дивился тоже Дрозд:
Так бегала она, что лапки лишь мелькали
И раздувался пышный хвост.
«Землячка старая, – спросил тут Дрозд, – нельзя ли
Сказать, что делаешь ты здесь?» —
«Ох, милый друг! тружусь день весь:
Я по делам гонцом у барина большого;
Ну, некогда ни пить, ни есть,
Ни даже духу перевесть». —
И Белка в колесе бежать пустилась снова.
«Да, – улетая, Дрозд сказал, – то ясно мне,
Что ты бежишь, а всё на том же ты окне».
Посмотришь на дельца иного:
Хлопочет, мечется, ему дивятся все:
Он, кажется, из кожи рвётся,
Да только всё вперёд не подаётся,
Как Белка в колесе.
Обезьяны
Когда перенимать с умом, тогда не чудо
И пользу от того сыскать;
А без ума перенимать,
И боже сохрани, как худо!
Я приведу пример тому из дальних стран.
Кто Обезьян видал, те знают,
Как жадно всё они перенимают.
Так в Африке, где много Обезьян,
Их стая целая сидела
По сучьям, по ветвям на дереве густом
И на ловца украдкою глядела,
Как по траве в сетях катался он кругом.
Подруга каждая тут тихо толк подругу,
И шепчут все друг другу:
«Смотрите-ка на удальца;
Затеям у него так, право, нет конца:
То кувыркнётся,
То развернётся,
То весь в комок
Он так сберётся,
Что не видать ни рук, ни ног.
Уж мы ль на всё не мастерицы,
А этого у нас искусства не видать!
Красавицы сестрицы!
Не худо бы нам это перенять.
Он, кажется, себя довольно позабавил;
Авось уйдёт, тогда мы тотчас…» Глядь,
Он подлинно ушёл и сети им оставил.
«Что ж, – говорят они, – и время нам терять?
Пойдём-ка попытаться!»
Красавицы сошли. Для дорогих гостей
Разостлано внизу премножество сетей.
Ну в них они кувы́ркаться, кататься,
И кутаться, и завиваться;
Кричат, визжат – веселье хоть куда!
Да вот беда,
Когда пришло из сети выдираться!
Хозяин между тем стерёг
И, видя, что пора, идёт к гостям с мешками.
Они, чтоб наутёк,
Да уж никто распутаться не мог:
И всех их пóбрали руками.
Примечания
Лубки – здесь: ярко раскрашенные картинки.
(обратно)
Малахай – здесь: длинная, широкая одежда без пояса.
(обратно)
Очью – очами, глазами.
(обратно)
Пластью – пластом.
(обратно)
Балаган – здесь: шалаш, сарай.
(обратно)
Ровно – будто, словно.
(обратно)
Жомы – тиски, пресс.
(обратно)
Зельно – сильно, весьма.
(обратно)
Седмица – неделя.
(обратно)
Буерак – небольшой овраг.
(обратно)
Не клепли – не обвиняй напрасно, не клевещи.
(обратно)
Настигу – настигну, догоню.
(обратно)
Загребь – горсть.
(обратно)
Переться – спорить, отпираться.
(обратно)
Некорыстный наш живот – бедную нашу жизнь.
(обратно)
Неможет – болеет, немочь – болеть.
(обратно)
Естное – съестное.
(обратно)
Курево – здесь: огонь, костёр.
(обратно)
Кто-петь – здесь: кто же.
(обратно)
Станичники – здесь: разбойники.
(обратно)
Городничий – начальник города в старину.
(обратно)
Гость – старинное название купца-торговца.
(обратно)
Содом – здесь: сильный шум, беспорядок, суматоха.
(обратно)
Давёж – давка.
(обратно)
Стрельцы – старинное войско.
(обратно)
Красно платье – нарядное, красивое платье.
(обратно)
В приказ даю – отдаю под надзор.
(обратно)
Постучали ендовой – выпили. Ендова – сосуд для вина.
(обратно)
Суседка – домовой (сибирское название).
(обратно)
Учинился – сделался.
(обратно)
Спальник – царский слуга.
(обратно)
Сыта – вода, подслащённая мёдом.
(обратно)
Притча – здесь: непонятное дело, странный случай.
(обратно)
Пулю слить – здесь: солгать, пустить ложный слух.
(обратно)
Басурманин – иноземец, человек иной веры (старинное название).
(обратно)
Чернокнижник – колдун.
(обратно)
Сусек – отгороженное место для хранения зерна.
(обратно)
Прозумент – золотая или серебряная тесьма, которую нашивали на одежду для украшения.
(обратно)
Зориться, разориться – светать, рассветать.
(обратно)
Еруслан – один из героев русских народных сказок, могучий богатырь.
(обратно)
Таловый – ивовый.
(обратно)
Челядь – слуги.
(обратно)
Ажно – разве.
(обратно)
Острог – тюрьма.
(обратно)
Шабалки – шабаш, конец.
(обратно)
Рядиться – торговаться, препираться, договариваться.
(обратно)
Дрягнул плясовую – пустился в пляс, заплясал.
(обратно)
Переимать – переловить.
(обратно)
Почивальня – спальня.
(обратно)
Решёточный – пожарный (старинное название).
(обратно)
Стремянной – слуга, ухаживающий за верховой лошадью господина.
(обратно)
Немские страны – иноземные страны.
(обратно)
Сиречь – то есть, именно.
(обратно)
Ширинка – широкое, во всю ширину ткани, полотенце.
(обратно)
Дира – дыра.
(обратно)
Лик – лицо.
(обратно)
Опала – немилость царя, наказание.
(обратно)
Мешкотно – медленно.
(обратно)
Вина – здесь: причина.
(обратно)
Прошал – просил.
(обратно)
К водяному сесть в приказ – потонуть, пойти ко дну.
(обратно)
Живот – здесь: имущество, добро.
(обратно)
Плёс – рыбий хвост.
(обратно)
Принужусь – понадоблюсь.
(обратно)
Срочное число – срок.
(обратно)
Полонить – взять в плен.
(обратно)
Льзя – можно.
(обратно)
Петь Лазаря – жаловаться на судьбу.
(обратно)
Оглавление
1. Александр Пушкин
2. Сказка о попе и о работнике его Балде
3. Сказка о золотом петушке
4. Песнь о вещем Олеге
5. Иван Крылов
6. Ворона и Лисица
7. Слон и Моська
8. Мартышка и Очки
9. Кукушка и Петух
10. Ларчик
11. Мышь и Крыса
12. Волк и Ягнёнок
13. Владимир Даль Ворона
14. Петр Ершов Конёк-горбунок
15. Часть первая
16. Часть вторая
17. Часть третья
18. Иван Крылов
19. Зеркало и Обезьяна
20. Лисица и Виноград
21. Кот и Повар
22. Чиж и Голубь
23. Волк на псарне
24. Лебедь, Щука и Рак
25. Осёл и Соловей
26. Константин Ушинский Плутишка кот
27. I
28. II
29. III
30. Иван Крылов
31. Стрекоза и Муравей
32. Квартет
33. Любопытный
34. Лев Толстой Сказки и притчи
35. Летучая мышь
36. Дуб и орешник
37. Заяц и черепаха
38. Павлин и журавль
39. Собака и её тень
40. Хозяин и работник
41. Как боролся русский богатырь
42. Водяной
43. Иван Крылов
44. Тришкин кафтан
45. Прохожие и Cобаки
46. Лягушка и Вол
47. Собака и Лошадь
48. Дмитрий Мамин-Сибиряк Сказка про Воробья Воробеича, Ерша Ершовича и веселого трубочиста Яшу
49. Иван Крылов
50. Лев и Лисица
51. Обоз
52. Белка
53. Обезьяны