Вьетнам, с угла зрения туриста, раскидывается в типичных чертах курорта, где есть солнце, а не жара, тень, когда ты её захочешь и конечно люди, пытающиеся выжать максимум удовольствий-сейчас и воспоминаний-потом от отдыха. Я, как человек бывалый и пробовавший курортное блаженство не на зубок, а заглатывавший его, как рыба крючок с наживкой, испытал этот максимум и взад и вперед, но ничего не мог сказать толком дельного, поэтому решил отбросить элементарный кайф и насладиться чем-то незаурядным, записать запечатленное. Вот и получилась сумма представлений, которую помнить необязательно, но к которой можно вернуться в любой момент, прочитав составленное изложение фактов и не только.
В первые дни, а это были дни ветреные и часто провоцировавшие шторм и волновые прибои, бескрайнее текучее море оказалось крайне дерзким и взволнованным. Я и раньше наблюдал приливы, пожирающие береговые песчаные массы. Такая жестокая спираль и обмен между песком и водой характерные черты бушующего моря. Эта картина смогла меня удивить несколькими вещами, первая из которых себя проявила какявление «красного планктона». Он стал одним из последствий таких вот морских волнений. При появлении красного планктона купание строго возбраняется трепетной администрацией отеля. Медленно, но верно, флаги на пляже становятся красными или черными… - не помню, русские по ним все равно не ориентируются, но любому понятно, что если флажок при спокойном течении ветра вялошевелится, то тут он распластан по всей свой площади из-за сильных ветров, что может сулить неприятность вздумавшим искупаться. Тем временем береговые кутилы не спят, а чётко соблюдают порядок безопасности и допуск на пляж желающих поплавать. Так вот, этот планктон, красный планктон, огромной стаей мигрировавший в купальную зону отдыхающих, какой он? Я увидел издалека, что сравнительно небольшая часть моря, которая нам привыкла видеться сине-морского цвета, стала технологически-оранжевого цвета, как будто болон с краской развалился, и содержимое заполонило просторы для купания. Для меня это было непостижимо, так как версию, связанную с биологией мне тяжело было обосновать в силу незнания живых-морских организмов и их естественных состояний. Зато другая версия почетно укоренилась в сознании… Где-то неподалеку Азиатский Чернобыль дал трещину, и нечто сраное вырвалось на свободу, заразив морские воды и, нарушив естественный и культурный баланс удовольствий приезжих. Последним же оставалось, глядя на все происходящее с берега, стоять, подпаливаться на солнце и недоумевающе объясняться на пальцах с береговыми, и администрацией отдыха. Такая вот ситуация… Позже, расспросив людей, я выяснил, что сторонников чернобыльской версии больше, чем версии отельных зевак, мол это планктон приплыл.
Какое-то время никто не купался, все ждали разрешения администрации и исхода природного недоразумения. Все образумилось через несколько дней. Также, крайне таинственно и с проблеском некой сакраментальности в интонации, люди поговаривали о пришествии некоего «люминесцентного планктона». Тут я как раз таки и ощутил в себе некий душевный вывих и та самая секретность, и сакраментальность забили во мне ключом. По ночам люди ходили вдоль берега и фонарями своих смартфонов полировали ночную, в нефтяном смысле этого слова, бесструктурную и бушующую поверхность рычащего моря. Волны его, наслаждаясь резонацией бликов калейдоскопических игр света, двигались от планктона к планктону, как цепная реакция предшествующая ядерному взрыву. Луч света, передавался от одного несчастного крохотного планктона к легионам собратьев, освещая черный вихрь морских волн. И было круто, было по всей видимости незабываемо, если вся эта постанова и эпопея передачи световых волн достигала сетчатки глаза, ребячески елозящего фонарем во тьме ночной субъекта. – Моя же сетчатка не стала счастливой обладательницей такого зрелища и его отпечатка ней. Что вообще можно было видеть с балкона гостиничного номера ночью в стороне моря и пляжа?- Моя сетчатка отвечает на этот вопрос так, как только ей по силам ответить, учитывая все свои силы и способности: «в ту ночь, я со всей отчетливостью наблюдала беспрестанно ходящих от одного края пляжа к другому персонал уборщиков, подсвечивающих фонариком выброшенный морем на берег мусор и собирающих его в пакеты».- Я верю своей сетчатке.
Мы вместе с ней пришли к выводу, что это не те самые любители зрелищ совокупления живых организмов с искусственными физическими явлениями. Изрядно разбивающиеся о берег грохотом прибои звучали как гром на небе и пресловутые «красный планктон», «люминесцентный планктон» были вехами не столь важными как та, которой впоследствии ознаменовалось выплеснуться наружу.
С моей точки зрения как туриста, вьетнамский народ (вьеты) - предельно самоотверженно любезный. Что это значит и в чем это проявляется? Есть предзаданные отношения, внутри которых есть Вы, как правообладатель купленных услуг, и Персонала, как исполнительной силы реализации внутрикурортных отношений. Какой бы красивой формулировкой это не обрамлялось смысл один: внутри зоны туристического покрытия вы наслаждаетесь приобретенной арендой комфорта, прокатываясь по купленным улыбкам, радушию и мимической доброжелательности людей регулирующих ваш отдых и уровень прихотей. Так вот, вьетнамский экипаж делает это с такой непреложной самоотверженностью, что кажется, не исполнив свой обет любезности, они под натиском совести и отельного остракизма собирают пожитки в мешок, держат усилием рук бамбуковую палку лежащую на плече, на противоположном конце которой собраны те самые последние вещи, и в драных лохмотьях отправляются в свой последний путь - в джунгли, ведь это летальное затворничество просеяно в душе вьета теми же семенами, что и самурайское харакири до эпохи Мэйдзи в душе самоотверженного японского наемника. Остается надеяться, что если такое поведение и культивировано вьету коллективной совестью, то не с помощью злосчастной корпоративной этики…
Вьеты улыбчивы как-то по особенному. Китайцы могут улыбаться и ртом, и глазами, и по отдельности одного от другого. Японцы улыбаются, слегка растягивая уголки рта и нежно роняя улыбку как падающий с дерева лепесток. Вьеты пестрят и сверкают в момент улыбки, глаза у них большие, больше чем у китайцев, именно поэтому они, немного расширяясь, все же остаются на месте. Улыбкой вьеты встречают, провожают и от того блестяще отыгрывают все ноты доброжелательности не кривя душой. Конечно, приводимые здесь описания в основном относятся к представительницам прекрасного пола, только разных национальностей, которым и так вдарен талант - говорить улыбкой. Однако если такие вещи бросаются в глаза, то о них престало говорить именно здесь. Улыбка - это хороший знак гостеприимства, а внутри гостиничного бизнеса неотъемлемая часть имиджа. Улыбка одобряет отдых, в любой момент снимает напряг с посетителя и сопутствует блаженству. Мне сложно представить себе, когда в момент приветствия посетителей гостиницы, отсутствуют улыбки на лицах служащих. Еще тяжелей отельного гида, который с лицом пантомима пытается сподобить тебя на приключения и экскурсии. Глупо, нелепо, нелогично.
Немного перебрав детскими фантазиями, на счет искусанного москитами отельного служащего и оставленного на попечительство лишь самому себе, внутри бесконечно стремящихся к эстетике моря джунглей, я перейду к реальному чуду… К древнему организму, заблудшему в море, потерявшего своего хозяина и дорогу домой навсегда, но приобретшего себе нового зрителя. После длительных морских скитаний он наконец-то выбрался на сушу. Короче это мусор, мусор в море. Море не всегда бывает мусорное. По природной необходимости оно в принципе чистое и включает в свой состав все, что может быть поглощено и разрушено, по причине стихий или катаклизмов. Море включает в себя все, что в него попадает, это и есть состав моря: дождевые капли;ударяющиеся хлопком об воду фекалии, от пролетающих над ним птиц; сопли и мочеиспускания туристов; харчки и пот, с раскаленной кожи; песок под ногами и листья на поверхности;частицы коры деревьев и огрызки фруктов; стекла от бутылок острые и точеные;пластик, моторные масла, бензиновые потеки от скользящих катеров и гидроциклов; пачки из-под чипсов и сигарет, обертки из-под конфет, окурки, пробки от бутылок, и наверно, еще, трупы. Разумеется, содержание моря не исчерпывается только перечисленными предметами или теми, о которых, в линии перечисления, не нашлось места. В любом случае море в себя вмещает все как то по особенному, не так как яма или свалка, хотя, говоря о море в таком ключе, я скорее разумею море плавучей свалки, движущейся кучи мусора, которой чтобы стать океаном, необходимо приращивать свои богатства еще большим мусором. Это получается море мусора, а это не то о чем идет речь, хотя где-то, вКамбоджи, есть такое, но не тут. Тут все проще. Море не богато своими каплями, ему не обязательно многообразие элементов составляющих его структуру, оно едино и в этом его прелесть да, и пожалуй, реальность тоже. Мусорное море как раз таки подтверждает себя на практике целыми мирами мусора. Это в малой степени способно шокировать, а в большей удивить, так как море мусора соединяет в себе слишком много разного. Его многообразие функционирует посредством сложных систем, внутри которых несопоставимые элементы по размеру, форме, агрегатному состоянию и прочим характеристикам, не обусловлены закономерным сочетаниям. Вот упаковка из под чипсов lais, вот использованные тампоны kotex, пластиковая белая ложка из-под фаст-фуда и хромированная минутная стрелка от механических часов – а ведь это только один мир, другие намного серьезней и больше, или вообще едва различимые, как набухший кубик сухого корма вискас, впитавшего в свои поры много соленой воды. Этот один мир, скомпоновавший в себе особую целостность, управляемый искусством нарушения порядка, соединил в себе человека, любящего чипсы, но упаковку от которых он беззаботно переложил на плечи морщинистых вод; женщина, отправившая в дальнее плавание краткосрочную интимную принадлежность; любитель же фаст-фудов и вовсе не ставил перед собой цели мусорить, если такую цель вообще кто-либо способен сознательно ставить перед собой, просто упаковка от беглой еды, по мелкой рассеянности обедающего человека, осталась на пляже, а потом ее смыло волной, разведя по разным местам белую ложку и пластиковую упаковку. Все это было съеденоморем, оказалось встроенным в элегантные системы по переработки помоев. Остается только гадать как стрелка часов оказалась рядом со столь потребными вещами… Тут два варианта, либо она принадлежала блатному азиатсмкому утопленнику и его часы оказались спустя годы разобраны рыбами и моллюсками, либо грешить придется на небрежность рабочих с завода по утилизации механических наручных часов. Также, может показаться не глупым, перевести внимание, в связи с упоминанием времени, на то, сколько в нашей жизни его много и сколько его на запястьях рук, тумбочных утренних будильниках, смартфонах и его монументального введения в архитектуру, дома и здания. Для мусорного моря время не так уж важно, оно его может обманывать и долгое время игнорировать. Для мусорного моря важно приращение, а оно дозволяется пространством.
Иногда мне кажется, что мы с вами рыбы мусорного моря. И вы, и я. Я решил обратиться как мусор через мусор к мусору. Слово мусор нам всем неприятно, так уж вышло, что мы его видим каждый день, не замечаем, обходим стороной. Не нужный, использованный, кладезь протухшего, смердящего и забвенного. Дав определение мусору, я сразу же введу громогласную всесильную вещь, что-то типа опоры для значения, пока я этого делать не хочу в силу дополнительной проработки придуманного, которую не хочу осуществлять. И все-таки, мусор – отпавшая сущность, отработавшая свой потенциал, исчерпавшие свои материальные и идеальные характеристики, и силы, вещь. То, что теряет свою актуальную значимость. Когда-то мы производили объекты культурного наследия, заключающих в себе мемориал культурных ценностей и смыслов, теперь мы можем производить мусор, как тот же самый объект, только для маленькой памяти. Способность производить мусор наша культурная способность на данный момент. Это творческое определение. В рамках свободного эссе мне приятно его создать и использовать.
Говоря о мусорном море, с ужасом представляется лавинообразная, текучая свалка отходов материальных вещей, пожирающая сама себя своим закручивающимся водоворотом и все остальное, что ей противостоит. В статическом ракурсе это свалка и отходы;В динамическом же, мусор идеален, подвижен и обнаруживается чаще, но только если расценивать вещи как отработанные, исчерпанные в своей значимости, оставленные, покрытые пылью и плесенью, забытые, по ходу беспечности накопления. Недюжинное множество вещей предстанет взору, к сожалению. Описывать их все требуется масса усилий и времени, но способы их существования интересно продемонстрировать, пожалуй. В море есть мусор, он кем-то отправляется и до кого-то доходит, как посылка, правда получатель и отправитель друг друга вообще не предполагают, так как в реальных отношениях предполагают друг друга адресат и адресант. Одному остается только догадываться о том, что выброшенное дойдет до кого-то, а другому негодовать от находки олицетворяющей бессовестное свинство. Среди таких посылок всегда надеешься на инсталяцию классического литературного эпизода, когда от необитаемого острова была отправлена стеклянная бутылка заткнутая пробкой, внутри которой герметично вложена записка о помощи пропавшего без вестибедолаги. Как мысленный эксперимент это имеет место быть. Шторм познакомил меня с кучей мусора, но явление мусора не отправило меня в дальнейшие рассуждения об отправителе и желанию ему ткнуть в рыло бывшей его вещью. В море есть мусор, это всем понятно, как и везде впрочем, волновой шторм его прибил к берегу, все просто. Боюсь представить, что бы было, если б береговой обслуживающий персонал не выполнял свою работу, думаю, посчастливилось бы увидеть два пляжа сразу: старый из песка и новый, из увеличенных в размерах безобразных множеств песчинок. Чистота пляжей и отеля связана с искусством противостоять мусору.
Шторм стих и мусора стало гораздо меньше, можно передохнуть от прошлого натиска. Где-то в теплом пляжном песке я увидел затушенный наполовину бычок. Это типично, использовать в качестве пепельницы большой пляж ведь прямое отношение песка к огню это тушение. Все стало еще чище, я вижу что берег драят граблями как пыльный пол тряпками, а море не оставляет и намека на свою прошлую непривлекательность. Теперь я встречаюсь с мусором в новом воплощении, случай увлекательный. Молодой парень лет так 30, среднего роста, женственно-аморфного телосложения, не толстый, жеманный, заказывает коктейль в местном баре. На голове у него салонная модельная прическа коричневого цвета; к переносице и ушам плотно прилегают и крепятся солнцезащитные очки с квадратной оправой для стекол; на нем коротенькие плавательные шорты синего цвета, и сланцы, а кожа его блестит белым цветом от солнцезащитного геля.Воин одним словом, что тут еще добавить, весь в доспехах. Отходя от бара, крайне плавной и неторопливой походкой, он направляется в компанию своих друзей. В руке у него конусообразная рюмка с широкой верхней частью – куда наливается напиток, и узкой нижней – из которой следует ножка и основание. В такие рюмки часто наливают мартини. Немного с ними потрещав, и отпустив, жадно схватившими губами паровую вейп-машину, он направился на гладковыбритую зеленую лужайку. Широкие пальмовые ветви низводили под собой тенек, и он, как оказалось, был выбран неспроста. Усевшись удобно на задницу, он выпрямил ноги перед собой как две параллельные прямые, он их сжал с такой силой, чтобы его рюмка-конус с коктейлем могла быть зажата между ног, и ее положение было устойчивым. Такое положение тела было достигнуто с помощью угла в 90 градусов в тазобедренных суставах. Далееон стал отклоняться назад, увеличивая угол, делая его тупее. Живот втягивается ровно настолько, насколько необходимо произвести впечатление стройности, у каждого оно свое. И как вы уже догадались, наш воин вооружается своим мечом, телефоном с камерой. Весь перфоменс был запечатлен им таким образом, чтобы в объектив камеры вошли пресс, шорты, а из них ноги, и в свою очередь вишенка на торте - торчащая промеж бедер рюмка-конус с розовым содержимым. Момент создания культурного мусора произошел мгновенно. Фотография с заголовком «Первый день во Вьетнаме» залилась чуть позже, чем были использованы акриловые фильтры. Мог ли он хоть на секунду представить, что сделает мусор, а ведь для него было приложено столько усилий: поиск удобного, не засвеченного солнцем места, вкручивание рюмки между ног, поддерживать неудобное положение тела в пространстве, используя мышцы пресса и бедер; втягивать диафрагму, а на выходе всего лишь фотография с глубинным личностным смыслом. Мог ли я хоть на секунду представить что человек, приложивший столько усилий для создания банального фото, произведет мусор – конечно не мог. Меня только и позабавил этот самый перфоменс да и только. Дело не в соц.сетях и в том, что в них много хлама. Мусором это фото будет, только если оно затеряется среди других таких же, и хоть в оригинальности парню не стоит отказывать, все же я думаю, что паренек забудет о том что сделал уже через неделю, как и его реципиенты. Рыться в свалке воспоминаний, уже не будет дела никому. Для меня же НЕ мусор – это то, что я видел, что паренек рождает представление. Меня искренне улыбнула настроенность и композиция. Стоит сказать спасибо этому человеку за настроение и включения его случая в состав определения.
Бытует такое единодушие относительно морей связывающих Юго-Восточную Азию, что они грязные из-за менталитета, национального пренебрежения к чистоте вод. Многие разделяют эту точку зрения. Также все ссылаются на грязь в Тайланде, и неприкрытые свинские застолья во время трапез в Китае. Внутри себя было интересно проработать фантазию, почему мусорят в море вьеты. Мифологическое озарение из глубин бессознательного не заставило себя долго ждать... Оказывается, заключил я, когда-то давным-давно древние вьеты, кхмеры, лаосы, киньские народы использовали в качестве прощального церемониального обряда с умершими практику отправки трупов по направлению русла реки, а те в конечном итоге попадали в моря и там их съедали акулы и другие рыбы.Сохранившийся в глубинах коллективного бессознательного обряд, инертно воспроизводился на протяжении веков вплоть до нашего времени. Когда древние ритуальные устои со временем закупорились, а потом отпали, их сменили более современные и совершенные методы захоронения либо в землю, либо кремация. С тех пор, по некоторому глубинному импульсу, азиаты, словно под гипнозом, выбрасывают в день по не нужной вещи в море и тем самым неосознанноотдают дань, просачивающейся из недр коллективной памяти, традиции, имевшей когда-то символико-функциональный, эмоционально-общественный смысл. Так или иначе, нам, как туристам, приходится теперь сталкиваться с мусором, как с трупом от человека, в море, но не с трупом человека, как мусором от жизни и это радует.Старина Юнг рядом… Мне кажется, что он хлопает меня по плечу за столь талантливое эпигонство и улыбается, хотя на самом деле тут только переворачиваться в гробу остается от негодования. Безрассудная попытка присовокупить к древним азиатским народам несвойственный им обычай и попытаться расшифровать социально-экономические загрязнения с помощью методик мастера Юнга. Это, конечно, в высшей степени святотатство, но, а что мне оставалось, я же пишу.
Вторая попытка придать мусору оправдание была, возможно, более честной с позиции наблюдателя, но менее убедительной в сравнении с той, что прозвучала выше. Решил ворваться в мифологию Вьетнама. И действительно, что может сказать о народе больше чем его культура? - только одно из жизнетворных звеньев культуры – его мифотворчество. Если «миф есть ответ на еще не поставленный вопрос» так говорил Леви – Стросс, то эта цитата, несомненно, стала для меня отправной, ибо вопросы у меня назрели. В моем распоряжении был только «сказания о Дам Зи». Дам Зи классный, у него есть целое поселение и в нем он типа князь, сельский правитель огромной общины.Так же у него есть матушка с отцом, два младших брата, красавица сестра. Все они одарены особыми качествами, доставшимися им от родителей: сила, красота, упорство, храбрость, ум, безусловная преданность родительскому дому, умение держать слово, самоотверженность, военный организаторский талант, терпение и склонность совершать странности ради любви. Немаловажно будет добавить, какие художественные тропы преследуют читателя на протяжении всего рассказа; все качества сравниваются либо с цветами, в зависимости от их изящности, либо с деревьями, если речь о каком-то поступке, либо с птицами, если акцент на красоте голоса, либо с большим животным, если речь о силе. И вот со всем этим набором качеств, доставшихся каждому в разной мере и проявляющихся от случая к случаю, они отправляются в дальний поход по прихоти родителей найти чудо тростник. Случается с ними всякое разное. Казалось бы, цель одна - исполнить прихоть родителей, но цель распадается на части ей совсем несоответствующие, когда по прибытию выясняется, что запасы тростника оказываются недостаточными. Такое происшествие зарождает разносторонние мотивировки и вот перед нами уже огромное количество непредсказуемых сюжетов, способность каждого героя проявить себя как главного, призывы, молитвы к богам, способность человека получать благоволение богов и противостоять одушевленным силам природы! Но, величина жизненности мифа была бы мизерной, если бы помимо сверхчеловеческих качеств, возвышающих личность главных героев, не было бы качеств именно простых, человеческих. Такие качества как раз таки и заставляют поверить в миф и соотнести все его перипетии с необыкновенностью реальной жизни. Миф, который внешне воспринимается, как утратившая своё воздействие сказка, кажется тебе очень жизненным, и утверждающим простое человеческое в человеке.
Как я и говорил, это не будет доказательством столь убедительным, как толкование обыденной жизни в свете психоаналитических прожекторов, направленных, куда ни попади. Подсказка мифа для меня только в том, что вьеты подчиняются логике джунглей, о ней чуть позже.
Соскучились по мусору? Как выглядит мусорная коммуникация? Представьте людей расположенных в ряды, в столбцы, много людей, но между ними оставьте пространство. В пространстве между ними вложите все, что знаете о них, их кошек, собак, интересы, спорт, сигареты, разговоры о машинах, о любви, о планах, о работе, о политике, обинтимных вещах, о моде, о предсказуемых реакциях на вопрос, и любой дискурс любой компании приятелей. У всех людей все это разное, как набор качеств у главных героев в мифе о Дам Зи… Мусор обволакивает контуры вашего тела, плавно течет по кругу, образуя как бы скопления возле вас. Циркулируя, он образует динамичность, подвижность Вас как живого, деятельного существа. Это море мусора ваше и вы можете его пополнять, обновлять, разбрасывать. У каждого есть мусорное поле, сцепки мусора двух разных людей есть коммуникация, обновление. Не состоявшаяся сцепка лишь отложенная сцепка до наилучшего момента. Мусор будет сцепляться вокруг вас пока вы не мусор. Забавно и фаталистично, не правда ли?К счастью для читателя мне есть, что еще поведать, кроме самонапыщенных концептов.
Тайланд – транссексуален. Вьетнам - трансцендентен.
Тайланд кишит разного рода странностями в отдельных его регионах. Общественное мнение производит широкое меню пошлости и разврата. Правда все это не умаляет его в способности трансцендировать. Напротив, вы скорее увидите в нем религиозность, веру в анимизм и много маленьких домиков для духов, как у нас в избах уголки для домовых. Такая религиозность относится к человеку, потерявшему чувство реальности, весьма снисходительно, она поддерживает стремление потустороннего существа реализоваться в уже существующей замкнутой плоти, пускай для этого нужно что-то отрезать или что-то пришить. Здесь две эти тенденции идут рука об руку, друг друга, дополняя, делают Тайланд интересным, странным, гармоничным. Вьетнам, как одна из неповторимых ипостасей Азии, сбивает с ног своими природными петлями. Ты буквально таешь, как кусок сливочного масла, под воздействием температур солнца и воздуха. Теперь ты жижа и ты готов познать тропы Вьетнама.
Я застрял на острове, на котором много электричества, мне неведомо откуда его берет этот остров, мне кажется, он сам уже способен подавать ток тогда, когда ему удобно. Где источники энергии, где все его накопители? Спрятаны? Ветряные мельницы, дамбы, подземные лаборатории, бункеры с трещащим ураном, титанические генераторы и атлантические аккумуляторы, огромные подводные кабеля, раскинувшиеся от материка к острову, или потухший вулкан снабжают туристов удобствами и теплом? От самого низа, где распластались корпуса отелей, парки развлечений, размером с сибирские деревни, а также набережные причалы, ведут огромные кабеля, провода и сети, пролагая себе целенаправленную дорогу куда-то вверх через ребристость скал к небу. Все эти электрические коммуникации умело спрятаны, они как бы покрыты сверху искусственными сводами из гипса вылитых скал, выглядит это на троечку. Электрическое напряжение сводит с ума смысл острова. Круглосуточное мерцание огней и движение света внутри инфраструктуры острова. Остров построили, его не нашли.
Ходили слухи, что где-то на острове, если хорошо поискать, можно найти заброшенную военную базу США. Там, небось, повсюду разбросаны событийные артефакты и слышится запах напалма, особенно по утрам. Если там нет ни артефактов, ни запахов напалма может там есть туземцы и затворники, которые помогут мне найти ответы, откуда остров черпает свою энергию и правда ли что Дам Зи на самом деле был и творил? Почему мы все в итоге остаемся с чувством осадка на душе от того, что нет никакого Дам Зи, никакой военной базы, а источники подачи энергии самые простые и заурядные для 21 века? В нас убивают нечто большее, чем просто туриста, нам не дают выйти за рамки туриста, а ведь за туристом есть простор, жажда дикарства и опасности, способность быть голым человеком, оголенным как провод, бурлят естественные гормоны внутри нас, предрекая нам опасность и погибель, делая ум холодным, а внимание препарирующим. Теперь ты СинМэнга, младший брат Дам Зи, теперь ты можешь выкорчевывать деревья!
Чем менее равнина начинает напоминать саму себя, тем скорее заявляют о себе предпосылки горных пород. Чем более отсутствие лога, тем скорее образуется крутой массив гор, а вместе с ним массив зеленого цвета, покров гор. Вся эта зеленая нескончаемая макушка не похожа на то, о чем привыкли думать, говоря о джунглях. В джунглях есть высокие, толстые и тонкие деревья, волнообразность почв, глубокий зеленый цвет, из которого доносится только страх и печаль. Даже воздух там влажный и зеленый, такие джунгли, проращивают джунгли в тебе самом, и ты из них никогда не выберешься, никогда не сожжешь. Ядовитые кустарники, тигры, обезьяны, но ты не Маугли. Именно в таких джунглях и гибли американские солдаты. Зеленый цвет пробирался в них, корнями впивался в каменный американский прагматизм, не оставляя от него даже руин. Пролагающий себе путь внутри кровожадных джунглей, американский взвод был зажеван и выплюнут наружу, как жвачка. Истерзанные бесподобием недугов, то кровопийцами-москитами, то ядовитыми змеями, они пробирались все дальше и дальше в зеленое сердце джунглей, постигая его тайну озноба и жизнетворную слизь. Если ты к ним привык и знаешь, как с ними бороться, то вот тебе дружок жгучие кустарники и вечерняя лихорадка от паразитов захвативших тебя изнутри. Теперь ты на шаг ближе к истине, здесь ты пришел к новому себе. Тяжелое обмундирование и беспрестанные ручьи пота, в которых плавают экскременты твоих новых друзей, теперь ты видишь мир по новому, ты дикий, ты впитал в себя дух джунглей, главное выбраться из них. Я бы так не хотел, если честно. Те кустарники, что я видел, покрывающие сплошняком горы и холмы, обладают своим великолепием, несут в себе частицу закона джунглей. Должен признать, что при всей их низменности строения, солнечный свет к ним прилипает только в верхней части зеленых листьев, к веткам же он не проходит… Беспорядочность миллионов веточек под покровом зеленого одеяла сверху, полностью компенсирует отсутствие джунглей, внутри этих непрерывных кустов только тьма, холод, и тьма холодных веток. Природа тут занимает слишком много места, ее распространение кажется безграничным, перетекающим, шевелящимся, тягучем, неповторимым. Вертикальное зеленое болото с розовыми лотосами везде и всюду. Все корни не под землей, а снаружи. Корни вырвались на поверхность, вспарили над землей и в состоянии невесомости расцвели, и дали плоды и побеги. Такая разветвленность, убегание и свобода не привычна, полное отсутствие иерархии и соподчинения. Тридцать берез посаженных в ряд, дают представление о последовательности и о березе, здесь же любое растение отсылает тебя к другому растению, навсегда лишая тебя шанса узреть правило. Остров оставляет царапину, рану, из которой льется зеленка. Зияние мяса внутри раны и постоянная зеленка там, боль и детская обида.
Основной материк, город Ня-Чанг. В него ведут катерные пути и фуникулерные сети. Расстояние 10 минут что так, что так. Весь Ня-Чанг прорастает из земли отдельными бараками, домиками, коттеджами, усадьбами, трущобами, шалашами, разноэтажными постройками и прочими строениями, в общем. Все они органично описывают гористый рельеф, разные его уровни, подъемы и спуски. Видимо поэтому город не вызывает восклицаний и недоразумений. Все плавно и размеренно. Все дома объединены кварталами и узкими улочками, уходящими, куда-то далеко-далеко в оживленные глубины окраин. Основные дороги уводят от окраин в центр города и куда-то дальше, скорее всего к другим окраинам. Архитектурное решение если и есть, то скорее всего социалистического толка со всеми вкрадчивостями Ампира, в лучшем случае. Такую архитектуру не встретишь на окраинах, там каждый придумывает, в чем жить только сам. Часто бросается в глаза обветшалость домов, их сырость, самобытность внешней отделки, там же очаги настенной плесени в прибрежных районах, а также размытость красок фасада. Такое сплошь и рядом здесь и это никого не беспокоит. Живи в большом красном контейнере, а внутри у тебя элитное жилье евро-стандарта.
Я не смог себя порадовать прогулкой по узким тропинкам, уводящим куда-то в глубь, в даль, в тень, простую жизнь вьетов. Хоть эта простота и манит, все-таки такая уличность завлекает и она опасна, подумал я. Разные дома прорастают вдоль основного проспекта, дома как я уже сказал, разного роста, как правило, не высокие, и разной архитектурной выдержки. Дома отделены от магистрали бесчисленными заборчиками и калитками, которые архитектурно от дома к дому изощрены в своем ваянии. Эти заборчики и оградки классифицировать еще сложнее, чем те же дома по своему стилю. Раздолье запахов из смеси несмешиваемых между собой рыбы, фруктов, и мусора в нищенствующих кварталах, до постепенной смены их по мере приближения к центру запахами цветов, уличной еды, благовониями - все это врезается в ноздри неискушенному туристу и мигом может спровоцировать отвращение и практически рвотный рефлекс. Перепонки туриста раздражаются звуками частого пиликанья гудком автотранспорта, и звуками движения, гудения моторов внутри дороги. Глаза отвергают происходящие на дорогах, не могут ему найти разумное объяснение. Звуки иностранных голосов это основные звуки, чем они ближе к рынку, тем они учащаются, чем дальше от него, тем меньше значимы. Уже далеко не первый раз становлюсь свидетелем безумного трафика на дорогах Азии, и все время задаюсь вопросом, как в такой мясорубке из машин, мотоциклов, велосипедов, автобусов, джипов и пешеходов нет места ни авариям, ни нервам, ни желания ткнуть в мордуневежам на дороге, со стороны местных. Корни джунглей Вьетнама во всей своей беспрерывности, становлении и движении, во всей своей красе. По сути никакого порядка, сплошное искусство создавать беспорядок и поддерживать законное равновесие внутри движения. Это джунгли, устремленные вперед и в стороны, это субстанция, прокладывающая себя корнями из людей на встречу к маленькой вьетнамской мечте. Наш порядок рушится и начинается паника, когда меж двух берез неожиданно возникает зеленый куст, здесь же паника есть сердцевина порядка на дорогах. Что-то подобное можно встретить и на дорогах Казахстана, но там человеческая солидарность воздвигнута в максиму руководства, а не жонглирование миллионами рук миллионами атомов. Все это неповторимо различно и хочется как-то выверить, объяснить, ошпарить здравым смыслом, но язык заплетается в узел, а голова становится тяжелее…
Продвигаясь по миллениуму вьетнамских зиг-загов ты попадаешь в центр. Самое непримечательное место. Лишенное культуры, но богатое овациями, шумными разговорами, иностранными визгами. Центр с отелями-гигантами, грозно надзирающими за всем мизерным и крохотным, что валяется у подножий. Человеку, уставшему от мусора и приземистости жизни, хочется говорить ВАУ, ВОУ, ОГО. Всегда находил крайне глупым запечатлевать подобные сооружения или широкие пейзажи на камеру телефона, именно с той позиции, чтобы передать качество масштабности объектов.Все эти небоскребы не влезут в телефон, как ты их не крути и не поворачивай. Эти высокопарные здания гораздо субъективней нас. Наше желание их заполнить, поделиться видом их могущества с кем-нибудь - это потомственная трагедия утраты в человеке величия духа. Этим толстым, арматурным китам до нас нет никакого дела совершенно. А мы хотим быть такими же высокими как они, хотим видеть больше и дальше как они, хотим, чтобы мелочи нас не касались, либо чтобы все в свете нашего величия могло считаться мелочным и никчемным. Все что остается это поражаться гигантизму небоскребов, исполненному с особым размахом, а также ощущать на себе тень бесплотных строений. Они не произрастают из земли и почвы, не пробивают землю человеческими и природными совместными силами, как это делали домики на окраине, Они раздвигают тектонические плиты в стороны от себя, увеличивая при этом сам континент и Землю, вырывают яму строителями, их защитными касками и перчатками на руках, и только потом они нагромождают сами Себя. Их статность и непостижимость прямо пропорциональны субъективности мирового капитала. Они раздвинули землю так, как крокодилу пришлось бы разорвать пасть, открыв ее на 360 градусов; Они забрали весь воздух местных жителей для своих бетонных пор и воздуха вдруг стало меньше на планете;Они откинули пространство для жизни за свои стены; Они затмили собой солнце, и город погрузился во мрак. Над такими великанами не просто что-либо произносить, уж поверьте.
Проходя мимо их величия, я отвлекся на один автомобиль коих десятки тысяч можно увидать на дорогах в течение дня. Случайно попался в поле видения именно этот: за лобовым стеклом которого, в салоне, посередине располагались два флага в миниатюрном варианте, бок о бок. Американский и Вьетнамский флаги, вместе. Казалось бы, минуло столько лет, а я себя тешу предрассудками о мести и воздаянии. Туризм здесь только начинает зарождаться. Вечером, уже в своем отеле, в столовой меня увидел Андрей и зазвал с ним за столик к русским выпить за их благополучный отлет. Я подошел, мне налили пол стакана абсолюта. На самом ли деле я из Кемерова?! Холодный ручей обжог сперва мой пищевод, а затем прогрел мой голодный желудок. Немного пообщавшись, вклинил в разговор давно терзавшую душу тему на счет двух флагов. Тема снискала свой отклик в пьяных русских сердцах. Мужики недоумевали с того как можно сращивать два флага взаимоисключающих друг друга. Ссылались на войну…Я в политике как сдцпв балете, не знаю короче что предлож<