Валерий ГЕРМАНОВ
От детства в нас горело пламя,
И вел неумолимый рок.
Но только разными путями,
Пришли с тобой мы на Восток.
И здесь, в стране воспоминаний,
В песках, таящих кровь жилы,
Быть может, у последней грани,
В осеннем меркнущем тумане,
С тобой друг друга мы нашли.
Черубина де Габриак
Ташкент, май 1928 года
Из письма Т.П. Шаскольской – В.А. Германову:
«…Нас когда-то связал Дм. Елесин, мы с Вами обменялись письмами (я до сих пор благодарна Вам за присланные журналы), но так как я не смогла Вам пригодиться, наша переписка заглохла. Я – дочь Н.В. Брюлловой-Шаскольской. С тех пор архивисты раскопали очень много материалов об эсерах и в том числе и о моей матери.
Больше всего над этими документами работал тоже историк, московский соратник Дм. Елесина Ярослав Викторович Леонтьев. Его перу, в частности, принадлежит биографический очерк о моей матери в издании: «Политические деятели России. 1917.Биографический словарь. Москва. Изд. Б. Рос. Энцикл. 1933. С. 44-45.
С его помощью я добилась ознакомления с судебными делами Надежды Владимировны за 1922 и 1933 годы, и теперь я многое узнала о ней и её взглядах. <…>
И вот я подумала, что в Ташкенте есть человек, которому это дело тоже интересно и на которого я могу положиться. Это, если ничего не изменилось в Ваших взглядах <…>Что если прислать Вам мою доверенность (говорят, они действуют по всему пространству СНГ, нотариусы не ссорились!)?
Ответьте, пожалуйста, честно:
удобно ли это? по-прежнему ли интересно?
Времени прошло много … интерес к этим людям у Вас не угас?
Пожалуйста, если Вам не трудно, черкните открыточку, или позвоните мне по телефону с одним только согласием или нет (подешевле!), а я уж тогда ещё раз побеспокою Вас письмом. <…>
|
|
С уважением Тамара Петровна Шаскольская
3 апреля 2001» [1]
* * *
Известная русская поэтесса Черубина де Габриак[2] одно из лучших стихотворений туркестанского цикла посвятила своей петербургской и туркестанской подруге Надежде Владимировне Брюлловой-Шаскольской. Посвящение было обозначено всего тремя буквами: Н.Б.Ш
Что же стоит за этим посвящением? Кто такая Надежда Брюллова-Шаскольская? Как она оказалась в Туркестане?[3]
В 1886 году в семье Владимира Александровича Брюллова родилась дочь – Надежда. Будущий автор программы Партии социалистов-революционеров России, публицист Надежда Владимировна Брюллова-Шаскольская.
Надежда принадлежала к известному в России, Франции, Италии дворянскому роду Брюлловых. Она была внучкой архитектора Александра Павловича Брюллова.[4] Александр Павлович Брюллов спроектировал здание штаба Гвардейского корпуса на Дворцовой площади в Петербурге и здание Пулковской обсерватории. В его семье было несколько детей, в том числе Павел Александрович Брюллов. Выдающийся пейзажист и с 1893 года действительный член Академии художеств, хранитель Русского музея.[5]
Но самым известным в этом роде стал Карл Павлович Брюллов, живописец и рисовальщик.
По окончании в 1908 историко-филологического отделения Высших Бестужевских женских курсов, где специализировалась по истории религии, Надежда Брюллова была послана в заграничную командировку. В 1909 году в Штутгарте она вышла замуж за приват-доцента П.Б. Шаскольского, после чего присоединила к своей фамилии фамилию мужа. Вернувшись в Петербург, преподавала в гимназиях, Народном университете, занималась научной работой. Сотрудничала в журналах, в словаре Брокгауза и Эфрона.
|
|
В 1916 сдала испытания на диплом I-й степени Петроградского университета.
А в 1910 году она становится членом партии социалистов-революционеров. При этом поддерживала связи с социал-демократами и трудовиками, в частности с будущим премьер-министром России А.Ф. Керенским.
В 1917 Брюллова-Шаскольская работала в Петрограде в Василеостровском районном комитете Партии социалистов-революционеров. Выступала с лекцией «Текущий момент и война» и другими. Получила известность как специалист по национальному вопросу. Выпустила брошюры: «Народности России и их требования», «Национальный вопрос в России», «Партия социалистов-революционеров и национальный вопрос», «Как жить между собою народам России?».
Представляла Партию социалистов-революционеров в Совете национально-социалистических партий.
Делегат III-го съезда Партии социалистов-революционеров (25 мая – 4 июня 1917 года). На I-м заседании съезда выступила с приветствием от Бюро национальных социалистических партий. 31 мая делала основной доклад по национальному вопросу.
3 июня III-й съезд принял резолюцию по национальному вопросу, взяв за основу текст, предложенный Брюлловой-Шаскольской:
«...свободное творческое развитие национальных коллективностей является лучшей гарантией развития личного... существование великодержавных наций, с одной стороны, и угнетённых и бесправных наций – с другой, понижает культурный уровень и тех, и других. [6]
|
|
Перу Н.В Брюлловой-Шаскольской принадлежит ряд работ, посвящённых административно-территориальному устройству.[7]
Она перевела с греческого сочинение Секста Эмпирика «Три книги пирроновых положений».[8]
П.П. Блонский в своей рецензии на этот перевод заметил, что «именно для нас, русских, в большинстве случаев догматиков чистейшей воды, как в своих утверждениях, так и в отрицаниях, Секст Эмпирик должен быть особенно полезен». [9]
В предисловии переводчица и редактор заверили читателей, что они «стремились передать греческий текст возможно ближе к подлиннику», для чего «умышленно сохраняли известную неуклюжесть стиля оригинала и его длинные периоды».
По мнению же рецензента это заявление – «только замаскированное извинение за плохой перевод». [10]
Что перевод плох, Блонский доказывает на многочисленных примерах, в конце однако заметив, что «задача переводчика и редактора была очень трудной: обилие терминов, запутанность аргументации, испорченный местами текст». [11]
Брюллова-Шаскольская была членом Петроградского губернского комитета Партии социалистов-революционеров, после раскола партии в ноябре того же года избрана его председателем. Участвовала 26 ноября – 5 декабря в работе IV-го съезда Партии социалистов-революционеров.[12]
В 1918 Брюллова-Шаскольская широко занималась просветительской работой. Выступала с лекциями «Национальный Вопрос», «История революционного движения в России».
Осенью 1918 года, после смерти мужа, выехала на Украину. В 1919-1920 годах – экстраординарный профессор по кафедре истории религии Харьковского университета, с 1921 преподавала в вузах Петрограда.
25 августа 1922 Н.В. Брюлловой-Шаскольской было предъявлено обвинение в контрреволюционных деяниях и принадлежности к подпольной организации Партии социалистов-революционеров.
На допросе она показала, что в партии социалистов-революционеров состояла с 1910 года.
28 сентября 1922 года в Москве у следователя Верховного Трибунала ВЦИК она категорически отказывается от обвинения в участии в терроре, пишет по этому поводу письмо в суд. В её защиту вступилась мировая общественность. Хлопотали также германский археолог Дун и Борис Штейн, секретарь Российской ассоциации в Генуе и Гааге, также приславшие письма в её поддержку.
Тем не менее, Брюллова-Шаскольская была вскоре сослана в административном порядке в Среднюю Азию. Проживая в Ашхабаде и Ташкенте, занималась научной и музейной работой.
В 1925 году Управление ОГПУ по Ашхабадской области направило письмо по поводу окончания срока ссылки Н.В. Брюлловой-Шаскольской в Управление ОГПУ по Ленинградской области. В письме в частности сообщалось, что она «…проявила себя активным элементом ссылки … Старалась завязать связи с посторонними, используя их для оказий по пересылке. Свободное проживание по отбытии срока разрешить нельзя, тем более в Ленинграде, где легко может найти себе сторонника. [Предлагалось исключить] для проживания Ленинград, Москву, губернские города и приграничные области.
[Во всяком случае] предлагаем оставить её под надзором в Средней Азии до 1927 года, [до окончания] срока её мужа». [13]
Забегая вперёд, отметим, что после такой аттестации ссыльная смогла вернуться в Ленинград лишь весной 1929 года.
23 сентября 1925 года ЦИК принял постановление о создании Туркменского научно-исследовательского института (ТНИИ), а директором назначен экономист М.А. Немченко. Вот как он сам сформулировал цель этой организации:
«Мы ставим перед собой задачу не отвлечённого изучения Туркмении, …но задачу изучения Туркмении в плане нашего хозяйственного и политического строительства. Первая задача – это учёт всех природных сил и возможностей, их максимального и целесообразного использования. Вторая задача – изучение всех существующих здесь хозяйственных систем, их отношение к природным силам и, наконец, третья задача – это нахождение форм и путей наилучшего сочетания естественных и хозяйственных факторов и получение максимального политического и хозяйственного эффекта». [14]
Помимо работ в этой области институт организовывал и координировал исследования памятников культуры. В частности, функционировала этнографическая экспедиция, в состав которой входили приглашённые лингвисты, этнографы и музыковеды А.П. Поцелуевский, Н.В. Брюллова-Шаскольская, В.Г. Мошкова, В.А. Успенский, Н.В. Беляев и местные Г.И. Карпов, Н.Н. Иомудский, Д.Г. Брунова-Иомудская.[15]
«Что касается современного Туркменистана, – писала в то время Н.В. Брюллова-Шаскольская, – то он не менее важен и интересен для этнографа, чем старый для археолога и историка. …Здесь можно изучить чистые формы кочевого хозяйства, родовой быт в его полной неприкосновенности, очень древние формы брачных отношений и народной религии. Здесь – богатейший материал для историка культуры, и на эту почву ещё почти не ступала нога этнографа.
Сейчас открываются новые перспективы. В молодой республике, организованной два года тому назад, зимою 1925-1926 года создался научно-исследовательский институт, первой задачей которого явилась разработка подробного плана изучения края. В апреле выехала первая научная экспедиция, имевшая целью этнографо-антропологическое изучение одного из новых и наименее исследованных округов, Керкинского. Во главе её стояла пишущая эти строки, а персонал состоял из двух студенток-антропологов, художницы и переводчика. Экспедиция института соединилась с отрядом Красного Полумесяца, который имел задачи не только лечебные, но и научные: предстояло обследование санитарного края в связи с его бытовыми условиями. Делом этим заведывал д-р М.Н. Рубин, и, понятно, что его работа тесно соприкасалась и часто сливалась с задачей моей, как этнографа.
Что касается археологии, то здесь возможна была только предварительная рекогносцировка. Но и она дала очень много и определила направление, по которому надо будет в ближайшие годы повести работы.
Все обряды и праздники туркмен дают богатейший фольклорный материал, который мы сейчас затрагиваем лишь вскользь и который будет подробно проанализирован в специальной работе.
Нами записано много сказок, представляющих очень интересное сочетание обычных «бродячих» мотивов, особенно персидских и арабских, с картинами туркменского быта; в них много юмора и сатиры, образы кази, мулл, суфи и т.д. Песни – или старые любовные, или новые, политические, с мотивами гражданской войны (…).
Остаётся ещё упомянуть о наших антропометрических работах. Впервые удалось собрать довольно крупный материал – 130 полных измерений среди одних эрсари. Работа эта была сопряжена с крайними трудностями; её приходилось делать незаметно, под флагом медицинского осмотра, так как везде пускались тёмные слухи о том, что «носы мерят», чтобы забирать в Красную армию. Материал анкет разрабатывался в Ташкенте проф. Ошаниным.
Таковы в кратких чертах итоги первой научной этнографической экспедиции на почве Туркменистана». [16]
Весьма актуальные публикации Н.В. Брюлловой-Шаскольской вызывают у научной общественности Средней Азии живой интерес и инициируют творческую плодотворную учёную полемику. Она продолжает выпускать в свет статьи, рецензии, делать научные доклады и сообщения.[17]
Статья[18] профессора Брюлловой-Шаскольской послужила интересным импульсом к полемике, развёрнутой её рецензентом Г.И. Карповым.[19]
Особую роль в дальнейшей трагической судьбе Н.В. Брюлловой-Шаскольской сыграл другой этнограф – ленинградский историк-марксист М.М. Цвибак, прибывший в 20-е годы в Ташкент. О проделанной им в Средней Азии колоссальной разрушительной работе в деле сокрушения «буржуазной методологии истории» и разработки нового классового подхода в исторических, археологических, этнографических, востоковедных исследованиях сегодня мало кто знает. Конец Михаила Мироновича, как и многих, ему подобных, был, увы, весьма трагическим.
Михаил Цвибак, возглавив Средазкомстарис[20], счёл, что ему надлежит передать опыт перестройки исторической работы в университете и академических учреждениях Ленинграда среднеазиатским учёным. Поначалу он рассчитывал на помощь в этой баталии со стороны Н.В. Брюлловой-Шаскольской. Но вскоре был разочарован в ней, ему стало совершенно ясно, – надежды здесь не оправдались. Н.В. Брюллова-Шаскольская не оказалась, как он рассчитывал, в стане его единомышленников.
Михаил Цвибак нацелил главный удар своей статьи на формальный метод в исторической науке, характеризующейся, согласно проповедуемой им методологии, «полной безыдейностью и полным отсутствием научной системы».
Пострадал с самого начала в значительной степени лишь коллектив Главного Среднеазиатского музея. Цвибак, указывая на необходимость сокращения штатов, предложил совместить должности председателя Средазкомстариса и директора Главного Среднеазиатского музея, то есть сосредоточить обе ключевые должности в собственных руках. Сообща со своими сторонниками Н.М. Студеницким и К.А. Ушаровым он обвинил в ту пору перебравшуюся в Ташкент и временно исполнявшую обязанности директора Главного Среднеазиатского музея этнографа-востоковеда Надежду Брюллову-Шаскольскую в умышленном создании в Музее нездоровой обстановки и игнорировании постановлений Комитета.[21]
«На одном из заседаний Комитета, – указал Н.М. Студеницкий, – работники Музея во главе с Шаскольской (в отсутствие Цвибака) устроили демонстрацию протеста против Цвибака, который якобы вопреки настояниям Совета пригласил на работу художника Коржинскую и организовал этнографическую экспедицию Амитина-Шапиро, вследствие чего по Главмузею имеется большой перерасход». [22]
В ходе дискуссии, развернувшейся на этом заседании, вконец разозлённый М.М. Цвибак, вскоре переставший маскировать свои кадровые рокировки, заговорил без экивоков:
«Сейчас нужно поставить вопрос во всю его величину, не прикрываясь мелочами. Мы имеем сейчас в Музее столкновение 2 направлений: архаического и советско-культурного. Для нас необходим классовый материалистический подход к истории культуры, иному подходу не может быть места. Необходимо советское руководство работой научного учреждения, это признано всеми, даже Академия наук – высшее научное учреждение Союза признаёт это... Дело в том, что советскому научно-культурному строительству САКС препятствуют тенденции старых туркестанских краеведов, воспитанных в условиях туркестанской работы до 1917 года. Они стремятся повернуть дело назад, стремятся работать по старому – по-туркестански». [23]
Защищаясь, Надежда Брюллова-Шаскольская резонно говорила, что существует Устав музея, по которому он живёт, и что следует либо отменить его, либо не нарушать и не заниматься администрированием. Но, отмечая «наличие падения дисциплины среди научного состава Главного Среднеазиатского Музея» и «наличие оторванности Музея от административного руководства САКС», заседание постановило отстранить Н.В. Брюллову-Шаскольскую от должности и уволить из числа музейных сотрудников.[24]
И ещё одна интересная находка ожидала в том же Центральном государственном архиве Республики Узбекистан. В фонде Средазкомстариса найдены интересные поправки Н.В. Брюлловой-Шаскольской к протоколу заседания САКС от 5 сентября 1928 года и Л.В. Ошанина от 11 сентября 1928 года.[25] Они высвечивают суть М.М. Цвибака, будущего могильщика Восточного факультета Среднеазиатского государственного университета. Приведём их.
Поправка Н.В. Брюлловой-Шаскольской к протоколу заседания САКС 5.09.1928 года
«Когда я поступила в Музей, то Цвибак говорил мне, что в Музее царит «карамзинщина» и что он надеется на мою работу в смысле постановки музея на социологическую почву. Когда же я ознакомилась с Музеем и его научными сотрудниками, то я убедилась, что всё то, о чём говорил Цвибак, признано и в планах самого Музея и постоянно проводится в жизнь. В плане были и комплексная экспедиция, и социально-экономическая точка зрения, и постановка групповых и одиночных манекенов, и оснащение экспозиции подписями, картами и диаграммами. Если проведение этого целиком и затруднилось, то тому причиной было отсутствие средств и крайняя загруженность немногочисленного научного персонала. Троицкий говорит, что Музей не на высоте; Цвибак хвалит его печатно и устно, но считает, что всё, что в нём хорошего – дело его рук. На самом деле, если Туркестанский отдел строился мною при участии Цвибака, то весь остальной отдел человека строился Пещеревой, Массоном, Ошаниным и мною без всякой в том работы Цвибака и в его отсутствие. Оценку Музея как стоящего на высоте отличных нам как раз за последнее время давали различные научные работники Центра. Из этого ясно, что противопоставление «научно-советской точки зрения» Цвибака и «архаической» Музея не существует. У меня не было существенных различий с теоретическими взглядами Цвибака по музейному строительству, но разногласия начались по линии его административной системы».
Уходя от жестокой действительности и погружаясь в таинственные сумеречные глубины истории и этнографии Средней Азии, Надежда Владимировна писала в ту пору в Узбекистане грустные меланхолические стихи:
В пыльных кошмах чайханы
Спят усталые века,
Треплет вялая рука
Волос жалобной струны.
Плачет горестно дутар,
Кличет, будит тень Гафиза,
Но в морене чёрных чар
Умирает вечер сизый.
За дувалом чахнет сад,
Тени женские скользят,
То ли ведьму, то ли пери
Укрывает чашм-банд.
Тихо запер ты все двери,
Голубой мой Самарканд.
Двери в мир, где смерть и счастье,
В наш весёлый, страшный мир.
Скрыл золу сожжённой власти
В тяжких плитах Гур-Эмир.
В летних звонах каравана
Замер крик степных побед,
И утерян алый след
В сонных водах Зеравшана.
Ташкент, май 1928 года
Брели в бреду песчаных волн
И вихри заметали годы.
На рыжих безграничных водах
Из вздутых кож вязали чёлн.
Шли, странной сказкой зажжены
Про города ковров и злата,
Что рассказали им когда-то
Купцы из шёлковой страны.
И, умирая без воды,
К миражу синей Мараканды
Дошли безумные роды
Под алым стягом Александра.
Ты видишь здесь, где стык миров,
Где спят безбрежные пустыни.
В объятьях горных чистых льдов
Они тревожно ждут и ныне.
Здесь крылья распростёр дракон
От стен фарфоровых Китая,
Глушил раскат лавин с Алтая
В пещерах Будды древний звон.
На кольях принесли огонь
Тайги и тундры Енисея,
И топчет степь турецкий конь,
И на предгорьях овцы блеют.
А рассиянная лазурь
Над страшным кладбищем сияет,
Обломки отшумевших бурь
Земля таинственно скрывает.
Но тени вечера несут
Далёких минаретов стоны:
И веют грёзы Парегоскона.
И через шёпоты веков
Все тот же, к Западу с Востока,
К герою эллинского рока
От крыши мира Перизов.
Ташкент, май 1928 года
Вернувшись из ссылки в Ленинград, Надежда Брюллова-Шаскольская работала переводчицей, занималась литературной деятельностью, сотрудничала с издательством «Общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев».
25 января 1933 года Н.В. Брюллова-Шаскольская вновь арестована и обвинена в агитации против советской власти. В её архивно-следственном деле сохранились тезисы неприятия Н.В. Брюлловой-Шаскольской текущей политики правящей партии. Они сводились к следующему:
«1. Коллективизация на практике приняла болезненные и вконец разорившие деревню формы (принудительные, жесточайшие, поголовное раскулачивание)
2. Неприемлема какая бы то ни было диктатура.
3. Индустриализация в нашей стране необходима, но не такими невероятными темпами, при которых, и страна и промышленность несут огромные жертвы
4) В культуре не должно быть диктаторского насаждения заданных форм
5) Следует исходить из того, как развитие производственных сил отражается на живом носителе истории – человеческой личности.
6) Формулировка «трудящиеся» включает не только индустриальный пролетариат, но и крестьянство, и пролетариат умственного труда». [26]
Такая позиция подсудимой оказалась достаточной для того, чтобы по постановлению Особого совещания при Коллегии ОГПУ от 28 июня 1933 года она была за антисоветскую деятельность по статьям 58-10 и 58-11 УК РСФСР выслана в город Ташкент на 3 года.
В начале 1936 года творческому коллективу историков Узбекистана, возглавляемому кандидатом исторических наук Зия Гимадиевым, было поручено выпустить первый Учебник по истории Узбекистана.
В его составлении вместе с Зия Гимадиевым, Пулатом Салиевым, Владимиром Яроцким, Зинаидой Кастельской, Абрамом Гуревичем, Леонидом Баженовым принимала участие и Надежда Брюллова-Шаскольская. Ей, известному в среднеазиатских научных кругах учёному-этнографу, члену Среднеазиатского Отдела Русского Географического общества, скомпрометировавшей себя перед режимом активным участием в Партии социалистов-революционеров, было запрещено участвовать непосредственно в написании каких-либо глав, но поручалась забота о создании фундаментальной базы – поиск первоисточников. Никакая, естественно, интерпретация их, в силу её политической неблагонадёжности, не допускалась. Этим должны были заняться историки-марксисты.
По воспоминаниям профессора истории Павла Петровича Смирнова, сосланного в Среднюю Азию и работавшего директором Фундаментальной библиотеки Среднеазиатского университета, Н.В. Брюлловой-Шаскольской, как и ему, было запрещено преподавать. Но она всё равно пользовалась уважением всей университетской общественности, её знали как участницу этнографических и географических экспедиций в самые отдалённые уголки Средней Азии, как знатока туркменской поэзии, специалиста по древнейшим формам семьи и брака у туркмен.[27]
Тогда в конце двадцатых годов Главный Среднеазиатский музей, где она исполняла обязанности директора вместе с известными востоковедами Е.М. Пещеревой, Л.В. Ошаниным и М.Е. Массоном, столичными музееведами, ставился на одно из первых мест в стране.
Но в то же время её «миросозерцание» было признано не марксистским. Брюллова-Шаскольская была обвинена в фактособирательстве, организации архаического направления в музейной работе, отстранена от руководства и уволена из числа сотрудников. И в Среднеазиатском университете её знания остались не востребованными.
Из протокола допроса 6 марта 1937 года свидетеля гр-на Смирнова Павла Петровича, директора Фундаментальной библиотеки Среднеазиатского государственного университета …
Вопрос: В руководимой Вами Фундаментальной библиотеке университета работала Брюллова-Шаскольская. Скажите, кто её принимал на работу, и по каким причинам она была уволена?
Ответ: Директором Фундаментальной библиотеки в то время, когда поступила туда Брюллова-Шаскольская – был Соколов Н.П., ректором университета был Яроцкий. Когда Брюллова-Шаскольская была уволена – директором библиотеки был я, а ректором был также Яроцкий. Уволена она была в моё отсутствие, с мотивировкой, что-то – вроде как ссыльная. Я в этот же период был тоже смещён с должности директора и назначен зам. директора. Я имел разговор с Яроцким о себе и о Брюлловой. Яроцкий мне говорил, что это не его инициатива, а директива партийной организации. В отношении Брюлловой формулировка была изменена на следующую «Уволить согласно поданному заявлению». В отношении меня приказ остался в силе, но фактически выполняю роль директора.
В точности сейчас не помню, как мне об этом говорила Брюллова, но кажется, он ей также объяснил, что увольнение её зависит не от него, а от партийных организаций; уволив Брюллову, Яроцкий помог ей тогда же найти работу в частности в научно-исследовательском институте марксизма-ленинизма – по рекомендации Яроцкого Брюллова по договору с Институтом работала над хрестоматией «Классики древности о Средней Азии» – или примерно так, во всяком случае, по классическим источникам о Средней Азии. Эту работу Брюллова сделала, но пока она не печатается ввиду протеста Брюлловой в связи с намерением Института напечатать работу без указания авторства Брюлловой. [28]
Таким образом, ректор Среднеазиатского университета профессор В.Я. Яроцкий,[29] под давлением партийной организации попросту вынужден был её уволить. Единственное, что он мог сделать, – в приказе смягчить формулировку, уволив «согласно поданному заявлению».[30] Тем не менее, по его же рекомендации она была принята на работу в Узбекский научно-исследовательский институт марксизма-ленинизма, где и взялась за кропотливую работу по составлению хрестоматии «Классические источники о Средней Азии».
Монография должна была послужить источниковой базой для создаваемого учебника истории, быть солидным дополнением к нему.
Когда хрестоматия была подготовлена, Узбекский научно-исследовательский институт марксизма-ленинизма, вспомнив щекотливое положение Н.В. Брюлловой-Шаскольской, запятнавшей репутацию участием в партии эсеров и – естественно – в политической борьбе против утверждавшегося режима, сделал попытку издать книгу без указания автора.
Возмущённая Н.В. Брюллова-Шаскольская заявила протест.
Тогда, чтобы избежать лишнего шума, книгу сдали в архив, где она пролежала несколько лет. Но книга всё же в 1937 году была опубликована. И на титульном листе был указан автор, но… другой.[31]
Узбекский научно-исследовательский институт марксизма-ленинизма при ЦК КП(б), издавая настоящую работу Л.В. БАЖЕНОВА «Средняя Азия в древний период», составленную на основе трудов древних авторов – делает первую попытку разработки вопросов истории древнего периода Средней Азии.
Работа не претендует на полный охват изучаемого периода и не даёт исчерпывающего ответа на многие вопросы о древней истории Средней Азии, как-то: о первых политических союзах и государственных объединениях, об этнических группах, населяющих Среднюю Азию, о месте и значении рабства в социально-экономической структуре Средней Азии и т.п.
Н.В. Брюллова-Шаскольская воспрепятствовать этому уже не была в состоянии.
Арестованного вскоре ректора Среднеазиатского государственного университета В.Я. Яроцкого на допросах под пытками вынудили подписать компрометирующие лично его и Н.В. Брюллову-Шаскольскую показания.
Из протокола допроса Яроцкого Василия Яковлевича, 49 лет, служащий, образование высшее, кандидат исторических наук, профессор, до момента ареста был преподавателем САГУ, исключён из ВКП(б) в сентябре 1936 года 23-24 марта 1938 года:
«…В 1933 году я привлёк к преподаванию профессора Смирнова – впоследствии члена нашей организации …судившегося в Киеве за контрреволюционную работу, но амнистированного и высланного с Украины в Ташкент… Смирнов, будучи директором Фундаментальной библиотеки, взял в качестве своей помощницы по обмену научной литературой с иностранными высшими школами бывшую эсерку, являвшуюся по убеждениям и сейчас эсеркой Брюллову-Шаскольскую. С её помощью Смирнов распространял среди студентов фашистскую литературу, получаемую из заграницы в порядке обмена, причём обмен был такой, что на одну нашу небольшую работу мы получали фашистскую и буржуазную литературу в десятках экземпляров». [32]
Арестованному А.В. Карцеву тогда же припомнили, … [то как он] будучи главным редактором журнала «Литературный Узбекистан»,[33] «популяризировал и восхвалял врагов народа – троцкистов. В редакцию насадил троцкистов: Бродского, Гуревича, Пожеварова, Брюллову-Шаскольскую ».[34]
В 1937 году были проведены повальные аресты узбекистанских историков.
Не избежала ареста и Н.В. Брюллова-Шаскольская. 24 апреля 1937 она была арестована и постановлением «тройки» НКВД от 26 сентября приговорена к расстрелу.
Приговор приведён в исполнение 9 октября 1937 года.
«…В деле нет достаточных доказательств для признания Н.В. Брюлловой-Шаскольской виновной в предъявленном обвинении.
При таком положении нельзя признать, что вина Н.В. Брюлловой-Шаскольской в проведении к/р деятельности доказана». [35]
Таким образом, Надежда Владимировна Брюллова-Шаскольская погибла во времена Большого Террора в СССР. Реабилитирована посмертно.
[1] Личный архив историка и журналиста В.А. Германова.
[2] История Черубины де Габриак, стихи которой появились в 1909 году в журнале «Аполлон», известна всем, кто любит русскую поэзию. Под именем Черубины де Габриак, придававшем образу поэтессы легендарные очертания, сопровождавшем её стихи загадочностью и тайной, скрывалась между тем известная современникам поэтесса Елизавета Ивановна Дмитриева. В 1927 году она за принадлежность к Петербургскому антропософскому обществу была арестована и выслана в Ташкент. Через год, в начале декабря 1928 года Елизавета Ивановна Васильева (по мужу, известному в России и Туркестане ирригатору) скончалась в Ташкенте. Похоронена на Старом Ташкентском Боткинском кладбище. В Ташкенте опубликовала под псевдонимом Ли Сян-цзы ташкентский цикл стихотворений «Домик под грушевым деревом». В полном неразрозненном виде впервые опубликован Владимиром Глоцером. См.: Глоцер В. «Домик под грушевым деревом». Последний псевдоним Черубины. Петербургское востоковедение – St.Petersburg Journal of Oriental Studies. Выпуск 9 – Volume 9. Санкт-Петербург: Центр «Петербургское Востоковедение» – «St. Petersburg Centre for Oriental Studies», 1997. С.522-532. О ее последних днях в Ташкенте см. также документальную повесть Алексея Устименко «Китайские маски Черубины де Габриак» (журналы: «Дружба народов» № 3 2010 г. Москва, «Nota Bene» № 4 2004 г. Иерусалим)
[3] Брюллова-Шаскольская Н.В. Люди и судьбы: биобиблиографический словарь востоковедов – жертв политического террора в советский период (1917-1991). СПб.: «Петербургское Востоковедение», 2003. 496 с.; Брюллова-Шаскольская Н.В. Политические деятели России. Биографический словарь. 1917. Москва: Издательство «Большая Российская энциклопедия», 2001. 432 с.
Кан С.А. Н.В. Брюллова-Шаскольская – этнолог, эсер, человек эпохи // Этнографическое обозрение. Москва, 2008. №2. С. 87-105; С.98, 102. (профессор кафедры антропологии Дартмутского колледжа (г. Ганновер, США): e-mail: sergei.a.kan@dortmonth.edu
[4] https://subscribe.ru/archive/history.atv/200112/11152117.html; https://www.km.ru/oneday/index.asp?data=9.10.2002
[5] https://subscribe.ru/archive/history.atv/200112/11152117.html
[6] Протоколы 3-го съезда Партии социалистов-революционеров. Стенографич. отчёт, Петроград, 1917, с. 296.
[7] Н.В Брюллова-Шаскольская. Национализм и территориализм в автономии // Национальные проблемы. М., 1915; Брюллова-Шаскольская Н.В. Партия социалистов-революционеров и национальный вопрос. Пг., 1917. 31с. и другие.
[8] Секст Эмпирик. Три книги пирроновых положений. Перевод Н.В. Брюлловой-Шаскольской. СПб., 1913.
[9] Ванчугов В.В. Феминистская составляющая историко-философского процесса в России (XIX–XX вв.). Часть 1. Глава 4. «Рядом с философами: сотрудницы, покровительницы, вдохновительницы...» 22.05.2003 16:00 | С.463.
[10] Там же, С.464.
[11] Там же, С.466.
[12] Краткий отчёт о работе 4-го съезда ПСР, Петроград, 1918, С. 139-140.
[13] Выписки Тамары Петровны Шаскольской (дочери Н.В. Брюлловой-Шаскольской) из Архивно-следственного дела по обвинению Н.В. Брюлловой-Шаскольской. Личный архив Тамары Петровны Шаскольской. Санкт-Петербург
[14] Саркисова О. Туркменский научно-исследовательский институт // Памятники Туркменистана. 1985. № 2. С. 9-10.
[15] Мурадов Р.Г. Парадигма Турменоведения // Культурные ценности. Cultural values. Bidliotheca Turkmeninnica. Международный ежегодник. 2000-2001. Санкт-Петербург: Европейский дом, 2002. С.166.
[16] Брюллова-Шаскольская Н.В. На Аму-Дарье (Этнографическая экспедиция в Керкинский округ ТССР) // Новый Восток. Журнал Научной ассоциации востоковедения Союза ССР. Под общей редакцией М. Павловича. Книга 16-17. Москва (без года издания). С. 291,292,299,302,303.
[17] 17 Брюллова-Шаскольская Н.В. Страницы туркменской поэзии // Новый Восток. 1928. №№ 20-21. С.333-339; Брюллова-Шаскольская Н.Б. Сборник, посвящённый Бартольду его учениками в память 25-летия со дня получения В.В. Бартольдом докторской степени за диссертацию «Туркестан в эпоху монгольского нашествия». (2 декабря 1900 г.) // Народное хозяйство Средней Азии. Ташкент, 1928. №№ 9-10. С.94-96..; 7. Доклад Н.В. Брюлловой-Шаскольской – «Результаты этнографической экспедиции в Керки в 1926 году». Очередные собрания с научными докладами. 2 марта (26 человек) // Отчёт о деятельности Средне-Азиатского (б. Туркестанского) Отдела Государственного Русского Географического общества за XXXI год существования (с 14 марта 1927 г. по 13 марта 1928 года) // Известия Среднеазиатского Государственного Русского Географического общества. Том XVIII. Под редакцией секретаря Отдела И.А. Райковой. Ташкент, 1928. С.49-54. Доклад Н.В. Брюлловой-Шаскольской – «Лев Яковлевич Штернберг, как человек и этнограф». Там же. С.51; 18.
[18] Брюллова-Шаскольская Н.В. Пережитки древних форм семьи и брака у туркмен // Известия Среднеазиатского комитета по делам музеев и охраны памятников старины, искусства и природы. Выпуск третий. Ташкент: Средазкомстарис, 1928. С.204-222.
[19] Карпов Г.И. Рец. На кн. Н.В. Брюлловой-Шаскольской «Пережитки древних форм брака у туркмен» // Туркменоведение. Ашхабад, 1928. № 7-8, июль-август. С.101.
[20] Турк– (с 1921 по 1924 год), Средазкомстарис – аббревиатура, от Среднеазиатский комитет по делам музеев и охраны памятников старины и природы в Средней Азии, позднее Узкомстарис расформирован в начале 1940 года, а специалисты переданы в состав Узбекского филиала Академии наук СССР.
[21] Центральный Государственный архив Республики Узбекистан, Р-394, оп.1, д.208, лл.47, 82, 93, 94, 95.
[22] Германов В.А. Историк и этнограф бухарских (среднеазиатских) евреев З.Л. Амитин-Шапиро // Евреи в Средней Азии: вопросы истории и культуры. Сборник научных статей и докладов. Ташкент: Издательство «Фан» Академии наук Республики Узбекистан, 2004. С.51-63. (в соавторстве с Б.В. Луниным).
[23] ЦГА РУз, ф. Р-394, оп.1, д.208, л.95.
[24] Там же, л.98.
[25] Там же, л.99, 102.
[26] Выписки Тамары Петровны Шаскольской (дочери Н.В. Брюлловой-Шаскольской) из Архивно-следственного дела по обвинению Н.В. Брюлловой-Шаскольской. Личный архив Тамары Петровны Шаскольской. Санкт-Петербург