Татарскому джигиту
Встань, джигит! Пора! Коль сердце бьется.
Вороного оседлай коня!
Погляди — встает над Ак-Иделью
Алая заря большого дня.
Отточи свой меч в горах Урала
О заветный камень голубой
И, как ветер утренний, неистов,
Устремляйся в беспощадный бой!
Пусть дрожат от топота поляны,
Мчись бесстрашно, все вперед, вперед!
«Будет нашим завтра!» — прокричи ты.
Сотрясая кличем небосвод.
Нам вперед идти! Пусть отступает
Хищное и подлое зверье!
Торопись окрасить вражьей кровью
Верного булата острие, —
И твое пылающее сердце
Лишь тогда найдет себе покой,
Лишь тогда перед страной родною
Ты исполнишь долг священный свой…
Дай руку, товарищ!
Товарищ, подойди! Подай мне руку!
Привет тебе, большой привет тебе!
Товарищ! От души я поздравляю
Нашедшего священный путь в борьбе!
Друг, руку мне подай! Рукою этой
Ты каменные создаешь дворцы.
Дай руку мне! На ней следы работы —
Ожоги и несчетные рубцы.
Дай руку мне! Мозоли я увижу,
Пойму, что нашу землю ты пахал.
Дай руку мне! По ней я распознаю,
Что недругов сражал ты наповал.
Дай руку мне — ту руку, из которой
Струилась кровь горячая, когда
Ты вражеские сокрушал твердыни,
От них не оставляя и следа.
Позволь пожать твою святую руку,
Усталую от множества трудов —
Ведь ею ты оборонял Царицын
И отстоять грядущее готов.
Дай руку мне, которой беспощадно
Ты сокрушал врагов страны своей!
Шершавую я поцелую руку
Так, как целую я лицо друзей.
Шахтер
Он без конца долбит кайлом породу,
Но иногда его кайло
Тупится… Он тогда кайло другое
Берет, усталости назло.
И вновь — «тук-тук», и вновь идет работа
Руду кайло крушит, крушит…
Над ним тяжелая свисает кровля,
А он работает, долбит!
Десятки кайл он иступил, наверно, —
Усердней мир не знал труда!
Да что десятки… Тысячу, пожалуй,
Шахтер сменил их за года!
Сложить бы всю добытую породу, —
Она бы выросла горой!
Рассыпать бы ее в широком поле, —
Конца б не видел взор людской…
Он побеждает камень и железо,
А сам могуч, несокрушим…
Найдется ль на земле такая сила,
А сам могуч, несокрушим…
В цветнике
Вчера я вышел на прогулку в сад, —
Пестрел цветов узорчатый ковер.
Он в душу лил мне сладкий аромат
И красками слепил мой слабый взор.
Их красотою наслаждался я.
Потом, поближе подойдя к цветам,
Спросил: «Скажите, кто у вас друзья
И кто, цветы, враждебен в мире вам?»
Под легкое дыханье ветерка,
Клонясь в сияньи нежной красоты,
В улыбке губы приоткрыв слегка,
На мой вопрос ответили цветы:
«Тот, кто для нас копает землю в срок
И поливает нас водой все дни,
Тот, чья душа прекрасна, как цветок, —
Наш первый друг!» — сказали мне они.
«а тот, кто нас не хочет поливать,
Кто, не трудясь, свои проводит дни
И рвет нас, права не имея рвать, —
Наш первый враг!» — сказали мне они.
Услышав это, молвил я тогда:
«Вы всё сказали верно в добрый час!
Тот, кто не любит честного труда,
И на груди носить не должен вас».
Лишь тот хорош, кто смел и чист душой
И кто в труде проходит жизни путь.
Так пусть, цветы, работник молодой
Работнице приколет вас на грудь!
Песня красных воинов
Своей родной земли свободные сыны,
Мы смелы, как орлы, и, точно львы, сильны.
Нас вырастил народ, и мы, идя вперед,
Заставим задрожать сердца врагов страны.
Если тронут враги нашу родину-мать,
От врагов мы сумеем ее отстоять.
Мы идем всё вперед, всё вперед, веб вперед,
Мы заставим врага перед нами дрожать!
Сердца у храбрецов бесстрашны и чисты.
Родной советский край, нас вдохновляешь ты!
Врагов увидев злых, мы кинемся на них, —
Как молния в скалу, ударим с высоты!
Нас движет и ведет высокая мечта,
И душу нам живит свободы полнота.
К Стране Советов, враг, ты не протянешь рук!
У ней опора есть, бойцы — опора та!
Пускай дрожит земля, окутанная в дым,
Пусть знает враг, что мы за край наш постоим!
Пусть видит мир, дивясь, как, с темнотой борясь,
Мы угнетенных всей земли освободим!
Врагам на страх у нас отточены штыки,
Блестят в руках у нас могучие клинки,
Нам неизвестен страх, — лишь мужество в сердцах,
Всё дальше движутся рабочие полки!
Если тронут враги нашу родину-мать —
От врагов мы сумеем ее отстоять.
Мы идем всё вперед, всё вперед, всё вперед.
Мы заставим врага перед нами дрожать!
1932 А ну-ка скажите!
И щеки в морщинах до самых скул.
И волосы явно седые,
И плечи согнулись, и стал сутул.
По виду гожусь в старики я.
Не зная меня, говорят мне:
«Дед!»
Вот новое прозвище дали!
Но я отвечаю подросткам: «Нет,
Гожусь в старики едва ли!
Товарищ безусый, я — не бабай,
Не точно сказано было.
Бесстрастным и дряхлым того считай,
Чье сердце навеки остыло.
Жив пыл в моем сердце, ему гореть.
Гореть и сверкать, не коснея!
Я ряд пятилеток хочу воспеть,
И верно, увижу, успею!
На сотнях тысяч гектаров земли
Совхозам в степи расстелиться,
Так, чтоб миллиарды пудов могли
В сезон заготовить пшеницы.
Я жду всем сердцем поры такой,
Чтоб вместе с колхозником нашим
Увидеть машинных помощников строй, —
И пашню победы мы вспашем.
Хочу я отметить и тот момент,
Как двинутся в строй заводы,
В фундамент которых кладут цемент, —
Как двинутся полным ходом.
Хочу я увидеть земной весь шар
Под краснознаменною властью,
Я лучшую песнь принесу тогда в дар
Пародов великому счастью.
Стальной революции я солдат,
И гордый мыслью такою,
Вношу поэтический звонкий вклад
Пером и горячей строкою.
Да разве можно стареть мне? Нет!
Сражения лишь развернулись!
Не стал я бабаем, пускай я сед,
Пусть плечи мои согнулись.
Пускай считаюсь не первым бойцом,
Но я не отстал от событий.
Нет, нет; друзья, я не стал стариком,
Ведь верно? А ну-ка, скажите!..»
Прежде и теперь
Она живая, а не ком земли,
Хоть нет души у ней по воле бога…
Но и назвать животным не могли:
Ведь все же эта тварь была двунога.
Сказать, что бесполезна, не нужна,
Что проку нет в ней, — тоже не годилось
Ведь от зари и до зари она
Не покладая рук всю жизнь трудилась.
Ее по праву счесть могли немой —
Безгласным существом она казалась…
Но это все не верно. Голос свой
Она подать при людях не решалась.
Лишь, если не было мужчин вокруг,
Осмеливалась рот раскрыть бедняжка
И с сердцем, полным горести и мук,
То песню пела, то рыдала тяжко.
Но стоило хоть вдалеке мелькнуть
Мужской фигуре, — бедная дрожала,
Спешила тотчас в сторону свернуть
И на лицо накинуть покрывало.
Кто из живых существ подобно ей
Испытывал такое униженье?
Кому пришлось от солнечных лучей
Скрывать лицо, казаться черной тенью?
Кого еще, подобно ей, могли.
Как будто на базар, пригнав скотину,
Продать любому…
Только отвали
Хороший куш — и нет о ней помину…
Коль пусто было в доме у отца,
То и за дочь не дорого платили:
Баран нестриженый или овца
Хорошей платой за невесту были.
А если сиротой она росла.
То не хотели брать ее и даром…
Кому, скажите, нищая мила,
Что делать в доме с этаким товаром?
И, вилы или грабли в руки взяв,
С издевкою прикидывали:
«Знаешь,
Такую вещь за сироту отдав,
Пожалуй, слишком много прогадаешь…»
Едва кончался торг, мулла спешил
Прочесть «никах», как требовал обычай,
И этою молитвою клеймил
Рабовладельца жадного добычу.
А там, хоть слезы в три ручья текли,
Хоть билась, словно пойманная птица, —
Запуганную пленницу вели
В дом, ныне ставший для нее темницей.
Несчастную встречала у дверей
Старуха-ведьма, скрежеща зубами:
«Ну, что замешкалась? Входи скорей!
За дело! Хлопать нечего глазами…
Гляди сюда: вот ведра, помело,
Утюг, ухват, корыто…
Примечай-ка!
Теперь к тебе все это перешло
И ты теперь над этим всем хозяйка…
Кастрюля здесь, а там сковорода,
Котел, жаровня, полка для посуды…
Ты это в чистоте держи всегда,
Ведь за тебя работать я не буду.
Запомни — на тебе и огород
И поле… Да еще скажу я, к слову —
Ты будешь загонять под вечер скот
И чистить хлев, стричь шерсть, доить
корову.
Одежду с мужа ты снимать должна,
Стоять, пока умоется, и воду
Успеть подать…
Хорошая жена,
Ты делать все должна ему в угоду, —
Стирать белье, мыть пол, толочь пшено.
Не вздумай избегать работы черной…
Тебе служить супругу суждено —
Так приучайся быть ему покорной!
Не спрашивай, зачем да почему,
А выполняй старательно, с охотой.
Все, что прикажет…
Угождать ему.
Служанкой быть — вот вся твоя забота!»
Выслушивала, голову склонив,
Она старухи злобной наставленья
И. всю работу на себя взвалив,
Жила рабыней, в вечном униженье…
Ушли в преданье эти времена.
Пятнадцать лет прошло с тех пор, как
стала
Свободной и счастливою она
И радость вольного труда узнала.
Ей незачем с опущенным лицом
Стоять пред мужем, быть его рабыней!
Иль прихотью. — как там, за рубежом,
Ее сестре приходится доныне.
Она в колхозе, в шахте, у станка —
Везде слывет усердной и умелой. —
И каждая работа ей легка,
Под силу ей теперь любое дело.
Развеян светом знаний прежний мрак,
Нигде следов былого не приметишь.
Заглянешь в техникум или в рабфак, —
Там сотни девушек и женщин встретишь.
Вот эта ныне — врач, та — агроном.
Весь мир для них стал книгою открытой…
Взгляни — вот жалкая раба в былом, —
Она ученым стала знаменитым.
Так в нашей светлой, молодой стране.
Она, гордясь успехами своими,
Работает со всеми наравне, —
Делами женщина вершит большими!
Учись, работай! Светел и широк
Сверкающий в лучах простор отчизны.
Как много пред тобой лежит дорог
И каждая ведет к счастливой жизни!
Татарским и башкирским эмигрантам
Знаю — вы сильно состарились ныне:
Годы не те и дела уж не те.
Видно, не балует жизнь на чужбине
И нелегко привыкать к нищете.
Ходит молва про Гаяза Исхака.
Как он у римского папы гостил,
Как он усердно молился, собака,
Чтобы аллах наш Союз погубил.
Горько, конечно, по свету шататься.
Родину кинув, вдали кочевать!
Жребий позорный — с сумой побираться
И под забором, в грязи, ночевать!
Историческое десятилетие
В десять лет люди — малые дети.
Десять лет для истории — час.
Но иное из десятилетий
Больше тысячелетья для нас.
Есть века, что, плывя чередою,
Исчезают во мгле без следа.
Но года, озарившись борьбою,
В нашу память вошли навсегда.
Мы с горячим, сердечным волненьем
О глубоких следах тех годин
Говорим молодым поколеньям
Только изредка, в дни годовщин.
Обладай наш Урал даром речи —
Он правдиво поведал бы нам,
Как, рожденные распрями, сечи
Кровь и гибель несли племенам.
Как века населенье стонало
В кабале, под свистящим кнутом…
Лишь не ведали горы Урала,
Что республикой мы заживем.
Рассказал бы, как бились за волю
И краснела от крови река,
Как уральцы тяжелым дрекольем
И железом крушили врага.
Нам бы горы твои рассказали
О джигитах, питомцах ветров —
Блеском молний их сабли сверкали,
С песней мчались они на врагов.
Ты послушай, Урал, как в веселье
Жизнь кипит и бушует вокруг!
Вновь о счастье с тобою запели
Каждый сын твой и каждый твой внук.
Ты железом насильников встретил,
Сбросив путы тяжелых цепей…
Мой салют тебе в десятилетье,
Полной солнца, свободы твоей!